книги / Онтологический смысл понятия хронотопа

ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ СМЫСЛ ПОНЯТИЯ ХРОНОТОПА

страстей»1. Однако κάθαρσις, как и έκστασις, нельзя воспринимать как исключительно эстетическую категорию. Κάθαρσις есть прежде всего категория онтологии и, более того, категория экзистенциально значимая. Κάθαρσις, как и έκστασις, входит в структуру онтологического обращения сознания: «переживание имманентной причастности бытию […] состоит в одновременном переживании нашего пребывания в конкретно-чувственной ситуации […] мы будем обозначать его впредь термином «экзистенциальный катарсис» […] категорическим условием экзистенциального катарсиса (интеллектуальной любви) является актуальное переживание нами конечного временного ряда нашего существования […] экзистенциальный катарсис как раз и представляет собой переживание потери вещами смысла [в бренности их бытия. – Авт.] – и его повторного обнаружения в абсолютной сущности мира […] Мы овладели судьбой конечных вещей – их движение и смерть вызывают в нас катарсисное очищение. Мы постигли тщету земных страстей – и наша душа очищается от них […] экзистенциальный катарсис есть способ переживания трагедии земного существования»2.

В материальном мире κάθαρσις оказывается невозможным по тем же причинам, что и έκστασις. По своей сути κάθαρσις должен быть постоянным, непрекращающимся по времени, иначе он будет неподлинным; но постоянного катарсиса в материальном мире произойти не может, поскольку никакое состояние или событие в нем не могут быть бесконечными. Время уничтожает κάθαρσις как таковой, ограничивая его продолжительность. Очищение, возвышение и перерождение в материальном мире могут длиться всего

1 Аристотель. Поэтика 1449b 23–26.

2 Железняк В.Н. Феноменология рациональной воли. Пермь, 1997.

С. 133–134.

101

А.В. ПОЛИТОВ

лишь определенный отрезок времени. Но если κάθαρσις становится возможным лишь на время, а потом человек возвращается в привычное состояние своего повседневного существования, то это означает, что κάθαρσις невозможен вообще. Κάθαρσις – это протест человека не только против временности и материальности, но и против повседневности. Κάθαρσις и έκστασις изначально присущи человеческому бытию и выступают как проявление свободы. Повседневное бытие также изначально присуще человеку, но по своему значению для него оно отрицательно и выступает как несвобода. В повседневности единственная и уникальная человеческая жизнь отчуждена, отторгнута от самой себя в пользу общего1. Во время обращения человека к художественному произведению окружающий мир может в ряде случаев (при изначальном настрое человека, при значимости произведения искусства для личности) восприниматься как отчужденный, поскольку коммуникация с миром художественного образа временно вырывает индивида из наличного повседневного бытия. Художественный мир произведения искусства по своей сути антиповседневен и, следовательно, приобретает экзистенциальное значение, которое заключается в противостоянии произведения искусства мирской обыденности, необычности и обособленности особой реальности художественного творения.

Восприятие подлинного произведения искусства может создать особое переживание, которое мы обозначаем как экзистенциальный проблеск свободы. Но человек в диалогической коммуникации с художественным образом не перестает сам быть материальным сущим. Поэтому окружающий мир и собственная телесность человека возвращают его назад, обратно из собственной реальности воспринимаемого

1 Бибихин В.В. Ранний Хайдеггер: Материалы к семинару. М., 2009. С. 377.

102

ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ СМЫСЛ ПОНЯТИЯ ХРОНОТОПА

произведения искусства в повседневность. Хронотопный микрокосм художественного образа перестает быть актуальным, переходит в потенциальное состояние. Наличное повседневное бытие, напротив, актуализируется. Экзистенциальное значение онтологического диалога человека и художественного произведения состоит в том, что после обращения личности к хронотопной реальности художественного мира искусства окружающий повседневный мир выступает как неподлинный, несобственный, чужой, выступает как несвобода. Хронотопическая реальность воспринятого произведения приобретает значение подлинной, собственной, позитивной, личностно значимой и выступает как явление свободы.

После обращения к художественному творению и возвращения в обыденное наличное существование человек находится под впечатлением от переживания, но с неумолимым течением времени оно стирается и ослабевает, оставляя только память о данном экзистенциально значимом событии. Κάθαρσις, хотя и прерванный временем, но все же проявляется в том, что человек после обращения к особой реальности произведения искусства воспринимает мир иначе, чем до обращения к нему. Может ли человек бессчетное количество раз с одинаковой степенью переживания обращаться к художественному произведению или адекватность подобного онтологического диалога ограничена? Равны ли обращения по своему значению и ценности? Представляется, что акты восприятия оказываются неравнозначными. Как правило, первая коммуникация с особой реальностью художественного произведения и является самой запоминающейся, самой сильной по глубине впечатления и переживания. Чем более часты обращения, тем более слабо выраженными оказываются последующие έκστασις и κάθαρσις,

всамых худших случаях вплоть до полного их отсутствия.

Взаключение главы обобщим наиболее значимые моменты теории хронотопа Бахтина:

103

А.В. ПОЛИТОВ

1.Основным общефилософским значением теории Ухтомского являлось то, что в ее рамках понятие хронотопа применялось к объяснению всего мироздания в целом. Основное философское значение концепции Бахтина состоит в том, что он обратил понятие хронотопа на обособленную реальность художественного произведения, на особый автономный мир искусства, выразив тем самым его подлинную собственную сущность, его самость, обосновав возможность понимания концепта хронотопа как общего принципа бытия художественного произведения.

2.Немаловажно, что понимание Бахтиным хронотопа применимо к описанию как мира культуры, так и человеческого бытия в целом: «в чем же основная сущность литера- турно-художественного хронотопа? Что спаивает неразрывно пространство и время в единство художественного образа события? Хронотоп глубоко антропоцентричен. В центре его находятся человек и человеческие отношения, в нем и через него осмысливаются и объединяются пространство и время. Это – человеческое пространство и человеческое время […] Человек объединяет «целостный мир объектов» в пространстве и во времени […] Чем шире и существеннее понята активность человека, чем дальше взяты перспективы

его деятельности, чем шире охват будущего, тем существеннее и историчнее хронотоп»1. Бахтин отмечает, что «становление человека совершается в реальном историче-

ском времени с его необходимостью, с его полнотой, с его будущим, с его глубокой хронотопичностью»2.

1 Бахтин М.М. Собр. соч. Т. 3: Теория романа (1930–1961 гг.). М., 2012. С. 289.

2 Бахтин M.М. Собр. соч. Т. 4 (2): Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса (1965); Рабле и Гоголь (Искусство слова и народная смеховая культура) (1940, 1970). М., 2010.

С. 597.

104

ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ СМЫСЛ ПОНЯТИЯ ХРОНОТОПА

3.Понятие хронотопа выражает собой сущность не только индивидуального явления, но и общности. К примеру, культурная, социальная, политическая жизнь в одной стране совершенно не похожа на жизнь в другой, поскольку это два совершенно разных самостоятельных хронотопа, два разных мира, две различных культурных реальности. Одновременно понятие хронотопа может проявить не только общность, тождество, но и различие, показать разность, обособленность и особенность конкретных хронотопных единств. С помощью собственной хронотопичности, обусловленной и проистекающей из индивидуальности, единственности и уникальности бытия каждого сущего, одно отличается от другого.

4.Любое хронотопное целое оказывается личностно, индивидуально, субъективно нагруженным. Будучи определенным инвариантом конкретной общности, хронотоп для каждого индивида есть свое собственное, личностно-значи- мое явление. Так, например, запах краски для одного человека ассоциируется с работой маляра, для другого – с запахом школы, института в начале учебного года, когда помещения

икоридоры сохраняют след недавно прошедшего ремонта. Все эти примеры являют общность хронотопного единства, в данном случае – хронотопа школы, особого конкретноисторического явления с самостоятельной уникальной спецификой, образующей собственный особый «школьный» мир, автономный культурный микрокосм, многократно воспетый и описанный в многочисленных отечественных бытовых школьных повестях. Хронотопное целое, объединяющее своей реальностью, своим значением, своим бытием множество живущих в конкретно-исторической обстановке людей, одновременно выступает для каждого человека индивиду-

ально и личностно-значимым. Субъективное восприятие и понимание хронотопной общности не умаляет ее автономного и подлинного бытия.

105

А.В. ПОЛИТОВ

5.Хронотоп несет в себе социальное значение и является не только культурно, исторически, но и социально, экономически, политически обусловленным явлением. Различные народы, культуры, страны есть разные и противоположные хронотопные миры. Так как жизнь человека может осуществиться только в модусе наличного бытия и только в конкретно-исторических, культурных, общественных условиях, то понимание хронотопа и обращение к нему также носит характер конкретно-исторический, является социально нагруженным. В силу социальной погруженности в хронотоп определенной культурно-истори- ческой эпохи, в хронотоп того или иного общества, человек оценивает различные хронотопные единства как собственные, понятные и близкие либо чужие и непонятные, неблизкие, а мироощущение и миропонимание одних и тех же явлений может радикально меняться в различных хронотопных общественных средах (странах, культурах, цивилизациях).

6.Экзистенциальное значение теории хронотопа Бахтина раскрывается в полной мере в контексте ее взаимного пересечения с понятием диалога, в свете онтологической коммуни-

кации, со-бытии двух хронотопных миров – человека и произведения искусства1. Экзистенциальная значимость и ценность, проблеск свободы, таящийся в экстатически-катарсисном восприятии художественного творения, основывается и проистекает из уникальности художественного хронотопного микрокосма произведения искусства, отличии его индивидуальной реальности от окружающего человека наличного повседневного бытия.

1 Подробнее об антропологической направленности философских воззрений Бахтина см. в: Денисова Е.А. Человек как проблема онтологической антропологии М.М. Бахтина: методологические аспекты: дис. … канд. фи-

лос. наук: 09.00.03. Краснодар, 2007.

106

ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ СМЫСЛ ПОНЯТИЯ ХРОНОТОПА

ГЛАВА III

Обращение к семантическому миру хронотопа. Соотношение хронотопных структур внутримирного сущего и окружающего мира

Мир мешает созерцанию. Все мешает созерцанию. Мирское замутняет созерцание, отвлекает его тысячью бытовых дел, мешает шумом, забалтывает разговорами. Мир настроен против созерцания, ведь созерцание всегда исходит от мира; поэтому мир возвращает созерцание к себе, навязчиво напоминает созерцанию его печальную участь: невозможность оторваться от мира. Созерцание рвется из мира; но созерцание, как все мирское, временно, и в этой временности заключена фатальная судьба созерцания: оно может обратиться к вечности образа1

1 С настоящего момента термин «образ» мы будем понимать гораздо более расширенно, чем в предыдущих главах; под образом станем иметь в виду

107

А.В. ПОЛИТОВ

лишь на время. Созерцание тяготится своей временностью, замутненностью, обремененностью телесным. Созерцание страдает из-за того, что не может сосредоточиться на созерцаемом, мир постоянно отвлекает созерцание. Созерцание стремится избавиться от телесности, временности, мирской суеты ради чистой явленной вечности феномена1. Мы специально будем использовать термин «созерцание» вместо понятного и, казалось бы, более уместного «человек» или, к примеру, «созерцающий субъект», поскольку стремимся избавиться от навязчивого ложного антропоцентризма;

вэтом стремлении мы, несомненно, наследуем М. Хайдеггеру, который вместо слова «человек» пользуется понятием «присутствиеразмерное сущее» (в переводе В.В. Бибихина);

впротивном случае онтология неизбежно и всякий раз будет заменяться антропологией с соответствующими следствиями – забвением вопроса о бытии и «потерей» сущего, заменяемого абстрактным «человеком». В нашем случае «созерцание» в буквальном смысле отсылает к экзистирующей

единство феномена и эйдоса – идеальную являющую саму себя сущность, открытую для умного видения (умозрения) и созерцания; таким способом понятый образ характеризуется визуальностью и пространственностью – он раскрывается созерцанию в качестве эйдетического пространства, автономного семантического мира. Для нас, следовательно, образ есть хронотопная структура; понятие художественного образа может рассматриваться как родственное таким способом интерпретируемому понятию образа.

1 Понимание нами термина «феномен» первоначально исходит из метафизики М. Хайдеггера: «феномен […] это открытое, показывающее себя самое». Хайдеггер М. Пролегомены к истории понятия времени. Томск, 1998. С. 90. Однако стоит отметить некоторую спекулятивность употребления данного термина в нашем исследовании в целом, ведь феномен понимается нами прежде всего как возвышенное над мирским сущим и по сути своей ему противоречащее (отсюда, например, «феноменальное созерцание» мы понимаем в качестве модуса бытийной настроенности, который противостоит падшести человека в повседневном бытии).

108

ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ СМЫСЛ ПОНЯТИЯ ХРОНОТОПА

самости (термин, применяемый нами уже вне хайдеггерианского понимания), противостоящей сфере das Dasein и стремящейся к сфере das Sein; катарсический эффект подобного бытийствующего созерцания проявляется в вечном его движении от – к… – раскрытии и замыкании хронотопных миров, к которым обращается созерцание; последнее, в свою очередь, представляет собой личностный микрохронотоп. Кроме того, использование термина «созерцание» вместо «мышление» отсылает к медитативно-аскетическому характеру метафизических поисков философа. Созерцание имеет приоритет перед мышлением; последнее в конечном счете оказывается безосновным, поскольку имеет дело с черной пустотой материального мира, временностью, бренностью

ибессмысленностью существования. Мышление благодаря спекулятивному полету разума полагает, что пытается и может познать сущность мироздания, но каждое его суждение будет вступать в неснимаемое противоречие с трагичностью бытия; созерцание же просто констатирует эту трагичность

ивсегда пребывает в пределах своего собственного микрохронотопа в безбрежном океане зла мироздания.

Негативное влияние мирского на созерцание должно быть устранено. Созерцание не может избавиться от своей мирской сути; поэтому необходимо подвергнуть редуцированию то, что возможно устранить; но в конечном счете, созерцание не может избавиться своей от временности. Тем не менее частично редукция возможна. Феноменальное созерцание – чистое, незамутненное, ясное созерцание, только созерцание и ничего кроме. Созерцание в этом случае сливается с созерцаемым, образует с ним единое целое, но, к сожалению для созерцания, только на время. Мир на этот промежуток для созерцания перестает «существовать», потому что созерцание погружено в хронотоп созерцаемого. Во время созерцания для последнего актуален только один мир – хронотоп созерцаемого образа. Чистое феноменальное созерца-

109

А.В. ПОЛИТОВ

ние протекает в одиночестве, тишине и молчании. Аскеза, отказ, отрешенность служат путем к чистоте созерцания. Созерцание окружает огромное число дел, тысячи мешающих деталей. Следует отрешиться от всех бытовых дел, шумов, разговоров. Но быт крайне навязчив, пролезает всюду. На вовлечение в бытовое следует наложить строгий запрет. Отрешенность от бытового влечет за собой большую сосредоточенность созерцания, которое избавляется от тяжелых грузов, навязанных бытовым. Отречься от мирской суеты значит вознестись от мира к чистому созерцанию. Чем меньше мирского, тем более созерцание становится чистым. Чистое созерцание требует аскезы, отказа от мирского, запрета на вовлечение в мирское. В этом выражается коренное стремление созерцания – от мира, из мира к бытию. Феноменальному созерцанию мир чужд, оно стремится вырваться из мира, оторваться от своей телесной и временной основы. Однако даже при максимально возможной редукции мирского вмешательства созерцание не в силах коренным образом изменить свою основу, и в этом состоит печальная судьба созерцания. Тотальная аскеза, запрет на обращение внимания на мирское, отказ от мирских дел и дум, отрешенность от мирской суеты очищают созерцание, но не в силах изменить его укорененность в мире, в мирской временности, телесности. Созерцание очищено, насколько возможно, от влияния мирского, однако только лишь на время. Временная сущность созерцания берет свое: феноменальную чистоту созерцание способно сохранять только на определенный срок. И потом мирское опять возвращает созерцание обратно, погружая его в водоворот мирских дел. Обращение к феномену невозможно без чистоты созерцания, его настроенности на ясность и отчетливость. Созерцание производит настройку на созерцаемый образ, подстраиваясь, вглядываясь, всматриваясь в образ. Чем точнее созерцание настраивается на образ, тем больше оно удаляется от мира, выпадает из

110