книги / Онтологический смысл понятия хронотопа

ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ СМЫСЛ ПОНЯТИЯ ХРОНОТОПА

посредством мирского – языка – ни к чему не приведет, кроме как к разговорам о бытии как о сущем. Но образ направляет созерцание от мирского к самому бытию, скрытому во внутреннем семантическом поле бытия – хронотопе. Феноменальное созерцание образа приводит к такому вхождению во внутреннюю хронотопную структуру бытия. Созерцанию предстает мрачный образ мира пред-тоталитаризма. Заводская окраина, заснеженный поселок, угрюмое ожидание, постоянная готовность быть накануне. Старые бараки, больница, лагерь. Снег около туберкулезного диспансера загажен окурками. Одинокий фонарь. И совершенно особенны лики обитателей этого мира. Лики, запечатленные в образе, говорят о многом, говорят о своей принадлежности к определенному семантическому миру. Глаза лика-маски мира пред-тоталита- ризма слиты в две чернильные точки, широко расставленные на белом лице; все черты лика превращены в простые чернильные линии, ничего не выражающие. Лики данного мира могут встретиться созерцанию то на синем фоне плаката военного времени, то на старой иллюстрации, то на подпольной лагерной графике. Лик маркирует смысловое пространство, означает его принадлежность к определенному хронотопу.

Пред-тоталитаризм предваряет сам тоталитаризм, открывает ему возможность становления. Тоталитаризм чувствуется в воздухе, в атмосфере 20–30-х годов. Не случайно предтоталитаризм знаменуется индустриализацией, породившей тоталитаризм. Все подготовлено для пришествия тоталитаризма. Тревогой, смертью, войной, лагерной атмосферой пропитана эпоха. Страх, принуждение, рабство повсюду. Воспевается индустрия, несущая болезни и смерть, апогея достигают шпиономания, подозрительность, молчаливая осторожность. Но это еще не сам тоталитаризм. Еще близка связь с природным; небо, деревья, снег, деревянная сторожка основывают общий образ. Все погружено в сумрак наземного. Техносфера еще не развернута, индустриализм еще не

151

А.В. ПОЛИТОВ

достиг своей мощи. К своей границе этот мир подходит

ввойне. Война, смерть решительно очерчивают границу мира пред-тоталитаризма. В темном силуэте на фоне неба угадываются черты лика. Образ мрачен, он относит созерцание

вглубину, к границе смерти. Военное положение помещает созерцание перед лицом смерти. Холод и смерть сплетены воедино. Северный край, занесенное снегом строение, где холодом спрессованы замерзшие трупы. Черты лика выморожены, число умерших никто не узнает, северный лес скроет тайны многомиллионных расстрелов и военных операций. Созерцание оказывается представлено перед абсолютным тоталитаризмом, восходящим на сверхвысокую ступень, на такую вышину, что оказывается в шаге от небытия. Начало семантического поля высшего тоталитаризма знаменуется образом первого советского атомного взрыва 29 августа 1949 года. Образ облака, образованного после взрыва, взывает к собственному прафеномену – тоталитаризму как к своему истоку. Образ атомного взрыва говорит о тотальном уничтожении сущего. Тоталитаризм развивается по нарастающей, накапливая свои силы для уничтожения мира. Возрастает и возрастает атомная мощь. Все пропитано ожиданием тотального уничтожения. Высшая цель тоталитаризма – небытие; заметим, что о небытии язык говорит как о сущем, как

о мирском. Рассмотрение подходит ко всему как к сущему, у языка нет другого инструментария. О бытии и о небытии язык рассуждает одинаково, как о сущих, ставя бытие и небытие в один ряд. Небытие и бытие различаются языком как сущие – как однопорядковые «явления», вещи одного рода, но разного вида. Созерцание же приходит к тому, что ему нечего сказать о небытии, равно как и о бытии, потому что все, что скажет созерцание о них, будет сказано о сущем. Рассмотрение парализовано: не имея средств выразить бытие и небытие, оно может только молчать, и это самый лучший выход. Рассмотрение фатально не может вырваться за преде-

152

ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ СМЫСЛ ПОНЯТИЯ ХРОНОТОПА

лы мирского, но оно все равно рвется к бытию, мало того, хочет о нем сказать. Но говорит оно о бытии как о сущем, и это предел для метафизики. Поэтому созерцание, обращенное к бытию, должно быть нейтрализовано. Созерцанию остается только сверхузкая площадка на границе мирского и трансцендентного: никаких суждений, только молчаливое созерцание. Если созерцание может говорить о бытии только как о сущем, оно должно молчать. Созерцание должно протекать в молчании и тишине, только на дальней границе потустороннего и посюстороннего. Другими словами, можно созерцать, но нельзя описать. Можно слушать, но нельзя говорить. Нет инструментария, и невозможно вынести адекватного суждения, следовательно, нужно молчание; так возможно бытийное обращение. И все равно созерцание будет разделять бытие и небытие как разнопорядковые. Так удобнее, привычнее созерцанию, ведь оно исходит от мира. В «от мира» созерцание фатально укоренено.

Тоталитаризм двигался по нарастающей, восходя к своей высшей цели, к небытию. Высшей точкой развития для тоталитаризма выступала атомная война. Но почему тоталитаризм свернул со своего пути? Почему он не сделал последнего шага в своем восхождении к небытию? Почему тоталитаризм свернул к нисходящей линии и выродился? Нет ответа на эти вопросы, тоталитаризм хранит свою тайну. Тоталитаризм играл с миром в смертельную игру на уничтожение. Тоталитаризм подготавливал мир к концу, распространяя инструкции на случай самого страшного, индустрия изготавливала тонны противогазов, заполняла байковыми одеялами километровые склады, утверждала норму «готов к труду и обороне», предупреждала «это должен знать каждый». В середине ХХ века тоталитаризм оставляет мир в смертельном ожидании, заставляя мир готовиться к собственному уничтожению. Тоталитаризм подготавливает мир к жизни после смерти, рассказывая о восста-

153

А.В. ПОЛИТОВ

новительных работах на железной дороге после атомного взрыва, о спасательных работах в очаге ядерного заражения, о действиях населения в случае заражения местности. Мир преследуют картины ожидаемого будущего. Мир прячется в бомбоубежищах, готовит стратегический запас, учится, как можно быстрее одевать противогаз. Мир готовится, подходит к финальной точке. Ожидает со дня на день. Но почемуто тоталитаризм сворачивает с пути и идет по нисходящей.

Образы бомбоубежища, тотальных разрушений, защитных комбинезонов, индивидуальных аптечек заполняют смысловое пространство хронотопа тоталитаризма. Это семантическое пространство может возникнуть в образе заброшенного цеха, закрытого давно. Тишина. Пустое пространство, наполненное пыльным светом. Цех завален старым мусором, трубами, испорченным инструментом, строительным материалом. Все оставлено нетронутым. Музей ушедшей эпохи. Все стоит без движения. На стене уцелел огромный стенд с запыленными плакатами. Плакаты расклеены повсюду, на стенах, шкафах, дверях. Плакат составляет совершенно особый знак смыслового поля тоталитаризма. Пустыня. Вдалеке виднеются руины. Там располагался эпицентр атомного взрыва. Кругами от эпицентра расходятся волны разрушений. В эпицентре уничтожено все. Уничтожено и на окраине. Все планы мира по чрезвычайным действиям в одночасье забыты, невозможно ничего сделать. Ничего не помогло и не спасло. Все, что не разрушено, то заражено. И единственный наблюдатель среди выжженной пустыни, в защитной одежде, пытается взять направление к эвакопункту, неизвестно, где находящемуся. Тоталитаризм переживает исключительное торжество. Весь мир обращен в индустриальное. Природное и бытовое уничтожены полностью. Мировой феномен замкнулся в выжженную пустыню. Техносфера охватила все в приступе тотального уничтожения. Земля, небо, горизонт, мир стали индустриальными, утратили свой бытийный

154

ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ СМЫСЛ ПОНЯТИЯ ХРОНОТОПА

смысл. Все уничтожено, больше ничего не явлено созерцанию, кроме пустыни под серым небом. Исчезли даль и близь, горизонт больше не являет свет потустороннего. Мир замкнулся в себе, закрыл свои границы. Нет ничего ни по ту, ни по эту сторону горизонта. Нет сущего, не является феномен в потусторонней дали. Мир тоталитаризма замкнулся навсегда в небытии. Индустриализм торжествует, нет больше мирового феномена, только абсолютное небытие. Созерцанию предстает картина небытия – мира, победившего тоталитаризма. Все уничтожено, мировой феномен замкнулся, по ту сторону границы нет ничего.

Но тоталитаризм, вместо того, чтобы подняться в своем развитии до торжества небытия, сворачивает по нисходящей и вырождается. Иссохший выродившийся брежневский тоталитаризм приходит на смену высшему индустриальному тоталитаризму, ключевой целью которого было небытие. Вместо тотального разрушения апофеозом тоталитаризма стал образ Чернобыля. Индустриальное долго пугало мир черными картинами атомного будущего, но ограничилось чернобыльской аварией. Вместо мрачных перспектив будущего тоталитаризм явил миру локальный пример Чернобыля. Тоталитаризм мог стать незавершающейся эпохой в случае своей победы, но ограничился локальным актом, и этим разрушил сам себя. Мир уготовил тоталитаризму саркофаг. Тоталитаризм завершается образом закрытого цеха, брошенного города, законсервированной станции. Тоталитаризм помещен в саркофаг, цех стал музеем. Плакаты уничтожены, книги по гражданской обороне выброшены, противогазы лежат на свалке. Тоталитаризм проиграл сам, по своей воле, ступив на нисходящую линию. Вместо явленной ядерной мощи тоталитаризм выродился. Образ Чернобыля, замыкающий границу смыслового слоя тоталитаризма, завершил эпоху вырождения. Тоталитарный индустриализм замыкается сам в себе, вырождаясь в серости железобетонных па-

155

А.В. ПОЛИТОВ

нелей, приплюснутых панельных зданиях, сухости асфальта. Солнце освещает асфальтовое плато брежневского микрорайона с типовой застройкой, взгляду не за что зацепиться. Только сухость, песок, бетон, асфальт, высохшее небо, блеклость образа. Этим характеризуется мир белого вырожденческого застойного тоталитаризма 70–80-х годов. Выродившийся тоталитаризм скрывается в обшарпанной двери, с которой слезает белая краска, в белом фарфоровом патроне лампы, привинченном к стене. Белый, сухой мир; цвета поблекли. Черно-белый мир тоталитаризма заменен был

вбрежневский период на цветные, но блеклые краски, не передающие яркость образа, но, наоборот, иссушающие его.

Асфальтовое плато микрорайона под синим солнечным небом. Везде солнце, сухость, пустота. Серые панельные здания иссушают образ, ничего не выражая. Солнечный вечер, подъезд панельного дома, площадка с обшарпанными металлическими конструкциями. Одинокие сосны, изнемогающие от городской сухости, замурованные асфальтом. Иссушенная блеклость красок. Цвета искусственны, неестественны, приобретают коричневый, малиновый оттенки. Образ замурован

вмалиновом фоне старого слайда. Небо, деревья, здания спрессованы в блеклых неестественных цветах. Этот образ отсылает к смысловому пространству позднего советского вырожденческого тоталитаризма. Тоталитаризм нейтрализован. Мир празднует победу, обустраивается. Быт торжествует. От него нигде не укрыться. Железобетонные панели не скрывают, а проводят звук. Свет прорывается сквозь запыленные окна подъезда. Нет больше тени, солнце повсюду. Все освещено солнцем: улица, двор, подъезд, комната. Вездесущий солнечный свет иссушает созерцание. Негде укрыться, быт обустраивается всюду. Потолок белится известкой, панельные, гипсовые, фанерные стены покрываются обоями. Рисунок на обоях повторяется, он невыразителен, краски блеклы. Быт делает освещение, монтирует розетки, навинчивает витой

156

ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ СМЫСЛ ПОНЯТИЯ ХРОНОТОПА

провод на керамический изолятор. Витой провод проходит по фанерной стене, оклеенной обоями, от одного изолятора к другому. Быт подчиняет промышленность, индустрию себе. Отныне индустриальное не уничтожает бытовое, а служит ему. Раньше химическое производство уничтожало бытовые условия, теперь химия служит в быту. Все используется бытом. Консервная синяя банка используется под гвозди, все, отработавшее свой срок, быт бережливо хранит в кладовой.

К концу 80-х годов ХХ века тоталитаризм окончательно выродился; быт замыкает тоталитарное в изолированности квартиры. Тоталитаризм побежден, индустриальное стоит в услужении. Торжество небытия не произошло, вместо этого тоталитаризм явил миру лишь чернобыльскую аварию, закончив на этом свою эпоху. Повсюду только быт. Индустриальное заменено бытовым, тотальное замещено индивидуальным. Освободившись от ужасного будущего, быт занят обустройством. Мир из тоталитарного превратился в мирок частного пространства. Бытовые дела вездесущи: семья, школа, квартира, подъезд, двор. Комната залита солнечным светом. Обои на стенах, мебель. Коридор, закрытая кухня. Желтый свет, заливающий ее. Световой луч наполнен пылью. Сухость, пыль, свет, тишина, неподвижность наполняют белую комнату. Подъезд, наполненный эхом от звуков, солнечным светом. В подъезде никого, тишина, пустота. Коричневые деревянные двери на площадке. Школа, бетонная лестница. Металлическая труба из серого цементного пола уходит в белый потолок. Двор школы, залитый желтым светом. От него лежит путь учащихся обратно в квартиры. Тоталитаризм отступает: образ замыкается в пределах индивидуального пространства – монады отдельной квартиры.

На основе обращения к образу могут выстраиваться понимание хронотопа и его раскрытие; образ, в силу своей феноменальности, служит проводником, связующим звеном. Запечатленное в образе и хранимое в хронотопе несет в себе

157

А.В. ПОЛИТОВ

печать бытия и отсылает к бытию. Запечатленное служит отправной точкой для бытийного созерцания. Запечатление запечатывает бытие в своей печати. В образе, хранимом в хронотопе, бытие опечатывается, «застывает». В печати бытия запечатлена вечность бытия. Вечность запечатана

взапечатленном. Запечатленная вечность отсылает к бытию как к своему истоку. Печать бытия выступает феноменом, являющим и отсылающим к самому изначальному бытию. Печать бытия есть запечатленный образ бытия, образ, феноменально отсылающий к бытию; наиболее ярким примером запечатленного является изображение (рисунок, фотография), являющее собой образ застывшего в вечности времени. Созерцание запечатленного образа бытия отсылает к самому бытию. Запечатленный образ бытия несет в себе цельность смысла, семантическое ядро.

Образ созерцаем. В созерцании образ отсылает к скрытому в нем смыслу. Структура созерцания запечатленного бытийного образа может быть раскрыта в несколько этапов. Начать с того, что созерцание должно найти точку опоры, чтобы перейти к собственно феноменальному созерцанию. Такой точкой опоры внутримирно выступает первоисходное к бытию сущее. Мы отмечали ранее, что для вслушивания это природный фон, для созерцания это даль, сливающаяся с горизонтом. Однако природное сущее не выступает первоисходно запечатленным. Запечатленное выступает всегда искусственным. Печать искусственна. Образ, запечатленный

ввечности, не естественен по происхождению, но отсылает к искусственному. Запечатленный в вечности бытийный образ покоится на материальном основании. Основание запечатленного вещественно и служит шасси (подложкой) в мире для запечатленного. Чтобы быть в мире, запечатленное должно иметь вещественное шасси, основание для существования. Само запечатленное в печати не «есть», не является сущим, но выступает чистым феноменом бытия. Запечат-

158

ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ СМЫСЛ ПОНЯТИЯ ХРОНОТОПА

ленный образ нетленен, не сущ, шасси же образа тленно. Влечет ли исчезновение материального основания пропажу того, что запечатлено? Где «в мире» сохранено запечатленное при исчезновении своего материального основания? При упокоении на материальном основании запечатленное бытие открыто созерцанию. При основании на своем шасси печать бытия сама выступает в качестве сущего особого рода – искусственного. Одновременно печать остается несущей. Вне своего материального основания запечатленное является либо «в памяти» либо «где-то» как потерявшее свое материальное основание не-сущее. Будучи потерянным

вмире без своего материального основания, запечатленное остается «без места», на которое можно указать как на то, где есть сущее. Оставшись «без места», запечатленное не «есть», поэтому скрыто от созерцания в качестве сущего и не являет созерцанию образ запечатленного бытия. Не видя сущего, на основе которого явлен образ запечатленного, созерцание не может утверждать о существовании запечатленного образа.

Сущий в материальном основании, запечатленный образ бытия феноменально открыт созерцанию. Материальное основание выступает точкой опоры для созерцания, ведь

втаком случае «есть, что созерцать». В созерцании запечатленного материальное основание сразу показывает свою вторичность, отступая на второй план. Как только в созерцании на первый план выходит феномен, являющий запечатленное, то материальное основание, благодаря которому феномен «есть» в мире, отходит на второй план. В созерцании значим образ, но не его материальное основание. Роль вещественной основы запечатленного в печати бытия исключительно инструментальна. Поэтому в созерцании материальное основание не играет роли; возможна только негативная роль материального основания созерцаемого образа: чем больше степень несовершенства осуществления основа-

159

А.В. ПОЛИТОВ

ния, тем больше основание замутняет образ, мешая феномену раскрыться, ограничивая возможности созерцания. Тем не менее образ все равно всплывает из глубин сущего основания, раскрываясь, хотя и не в полной мере, и подавляя несовершенство своей вещественной мирской основы.

В печати бытия запечатлены образ и его изображение. Изображение выступает феноменом запечатленного образа. Изображение являет созерцанию запечатленный образ. Изображение изображает перед созерцанием бытийный образ, запечатленный в вечности. Изображение отпечатывается на вещественной основе. Образ изображен, открыт для созерцания. Изображение и вещественно, и невещественно, и «есть», и не «есть». Изображение «есть», поскольку оно изображено, отпечатано, в нем запечатан образ. Изображение не «есть», поскольку оно отсылает к запечатленному (запечатанному) в себе образу. Отрицая материальную основу, изображение стремится слиться с образом, стать самим образом. Изображение несет созерцанию запечатленное. То, что изображено, отсылает к образу. Изображение, изображенное, то, что изображено, являются, так сказать, «внешними» феноменами, ведущими к внутреннему смысловому пространству хронотопа, в котором упокоен образ. Внутреннее является самим запечатленным, образом, запечатанным печатью бытия. В своей внутренней запечатанности запечатленный образ-хронотоп бытия вечен, являет саму вечность, само бытие.

Созерцанию предстает материальное основание, несущее изображение. Изображение изображает запечатленный, отпечатанный образ, явленный в изображении. При созерцании изображения человеком материальное основание отходит на второй план, на первый план выступает изображенное – запечатленный образ. Но изображенное есть «то, что изображено», то есть внешнее. Изображенное и запечатленное – не один и тот же феномен. Изображенное

160