книги / Системный подход в современной науке

ки изменений в процессах экстенсивного и интенсивного роста зна­ ний. Особенно существенным было выделение в структуре науки слоя философских (метафизических) и методологических оснований, це­ ленаправляющих научный поиск. Это — парадигмы или ядра иссле­ довательских программ, темы или идеалы естественного порядка, стиль научного мышления или идеалы и нормы научного познания, на­ учные картины мира и т. д. Современная постановка проблемы науч­ ных революций в значительной мере обычно концентрируется имен­ но на изучении смены методологических и философских оснований науки. Различные схемы научных революций рассматривают — пока, конечно, в самых общих чертах — функционирование и смену концеп­ туальных структур, претендующих на роль оснований науки, а некото­ рые из них — также на генезис этих структур. Напротив, сторонники эволюционистской концепции склонны находить в моделях научных революций серьезные, по их мнению, изъяны, весьма критически вы­ сказываясь по поводу «революционной иллюзии»5.

Новым является и то обстоятельство, что почти во всех моделях и схемах перестройка оснований науки выступает не просто актом смены одной концептуальной структуры другой, а сменой самого спо­ соба интеллектуальной деятельности в науке.

Количество различных концепций и моделей динамики знания до­ статочно велико и обнаруживает тенденцию к дальнейшему увеличе­ нию. В современном постпозитивизме разработка концепций и моде­ лей динамики науки становится иногда самоцелью. Подобная ситуа­ ция несет в себе возможность определенного отрыва философскометодологических исследований от разработки историко-научных ре­ конструкций. Этот разрыв успешно преодолевается в исследованиях динамики науки с позиций системного подхода 6.

С нашей точки зрения, наряду с изучением отдельных аспектов динамики науки, включая научные революции, все большее внима­ ние должно уделяться синтетическому, или комплексному, подходу к анализу указанных проблем, в самой тесной связи с их применени­ ем к истории и современному состоянию науки, прогнозом на буду­ щее. Это включает разработку системы взаимосогласованных моде­ лей, отражающих разные стороны динамики науки. Достаточно стро­ гая, корректная формулировка условий их совместимости станет, повидимому, возможной в общей концепции, задача которой — дать це­ лостную системную картину структуры, функционирования и разви­ тия науки.

мы является, несомненно, специфическим моментом концепции Ку­ на, не говоря о ряде других достаточно существенных моментов. В.Л. Гинзбург отметил, кроме того, что чтение книги Куна вызвало у него раздражение, поскольку «на деле все не так, как в схеме Ку­ на, все вроде бы сплошная неправда, но, с другой стороны, что-то в этом есть знакомое, известное, а значит, и в какой-то мере правиль­ ное»8. Например, Гинзбург считает, что в некоторых историко-науч­ ных ситуациях схема Куна совсем не подходит, но когда речь идет о подлинных научных революциях, то здесь, по крайней мере, не воз­ никает «вопиющего противоречия» с реальностью.

Если В.Л. Гинзбург, полемизируя с Куном, обсуждал проблему бо­ лее адекватного понимания сущности и структуры научной револю­ ции, то многие постпозитивисты, высказывая по поводу куновской модели многочисленные замечания совершенно иного рода, пыта­ лись обосновать один из вариантов эволюционистской концепции ди­ намики науки. Но выявление в модели Куна некоторых уязвимых мо­ ментов, конечно, не означает, что эволюционисты правы. Во-первых, недостатки куновской модели не свойственны концепциям или моде­ лям научных революций, разрабатываемым с позиций системного подхода. Во-вторых, нельзя не заметить, что реконструкции «пере­ ходных эпох» динамики науки, выдвигаемые в различных эволюци­ онных моделях, при ближайшем рассмотрении оказываются зачас­ тую довольно односторонними и неубедительными, что особенно хо­ рошо видно на примере великой коперниканской революции9. В-тре­ тьих, часть высказанных в адрес моделей Куна критических замеча­ ний, на наш взгляд, не может быть принята. Одним из наиболее ти­ пичных высказываний по поводу взглядов Куна было обвинение его в «иррационализме» (Поппер, Лакатос и др.), поскольку принятие но­ вой парадигмы обусловлено не логическими, а социально-психологи­ ческими причинами. Но этот упрек отражает узость методологичес­ ких позиций постпозитивистских оппонентов Куна. С их точки зрения, «работают» лишь логико-методологические аргументы в пользу пре­ имуществ нового знания. Но реальная практика развития науки мно­ гократно свидетельствует, что в наиболее принципиальных случаях предпочтение, оказываемое новой теории, определялось в немалой степени именно социально-психологическими причинами. Не учиты­ вая этих причин, далеко не всегда можно объяснить, почему интен­ сивный рост знаний в одних случаях сразу же вызывал сильнейшее сопротивление сторонников традиционных исследовательских про­

грамм, в других же — резонанс был гораздо меньшим. Такого рода особенности процессов роста знания можно понять только при учете социокультурных и социально-психологических факторов.

Как бы там ни было, но за критикой постпозитивистами концеп­ ции научных революций Куна явно прослеживается стремление по­ хоронить саму идею научных революций. Кун, конечно, был не прав, считая, что переходный период научного процесса недоступен логи­ ко-методологической реконструкции. Но наличие в его концепции ря­ да спорных моментов не должно служить оправданием для недооцен­ ки социально-психологических аспектов научных революций.

Концептуальные аспекты научных революций

При анализе концептуальных аспектов научных революций, бес­ спорно, достигнуты самые впечатляющие успехи. С помощью богатей­ шего арсенала средств, выработанных методологией научного позна­ ния, изучаются особенности процессов роста знаний в научных револю­ циях. Важность других моментов, например социально-психологическо­ го контекста признания новых теорий, не отрицается, но они как бы вы­ носятся за скобки. Логико-методологический подход обосновывается, в частности, следующим соображением: все основные факторы, влия­ ющие на процессы роста знания, содержатся в снятом виде в динами­ ке самого знания. Глубокие концептуальные изменения считаются ос­ новным содержанием, более того, сущностью научных революций. Практически почти во всех случаях эти феномены рассматриваются как скачки или вехи в интеллектуальном срезе научной деятельности.

Долгое время проблема концептуальных революций обсуждалась вне и помимо проблемы генезиса нового знания, которая вообще вы­ водилась за сферу логико-методологического анализа. На этом пути также удалось получить интересные выводы, но многие из них оста­ лись без необходимого обоснования, отражая по большей части лишь точку зрения их авторов.

Остановимся, например, на критериях концептуальных револю­ ций. Многие исследователи, понимая под революциями коренные пе­ ревороты в стиле научного мышления, научной картине мира, стре­ мились представить эти феномены чрезвычайно редкими, исключи­ тельными этапами в динамике науки. Они выдвигали такие критерии,

которым удовлетворяют лишь глобальные революции, охватываю­ щие естествознание в целом и, может быть, наиболее значительные из революций в фундаментальных науках о природе, прежде всего в физике. Проявляется желание ввести единый и универсальный ло­ гико-методологический эталон научной революции, модель которого нередко искали опять-таки в революционных перестройках физичес­ кой науки. Согласно альтернативной точке зрения, существуют рево­ люции разных типов, разного масштаба: глобальные, локальные (в фундаментальных научных дисциплинах), микроили мини-рево­ люции (в крупных разделах отдельных наук). Ставится проблема мно­ гообразия не только масштабов этих процессов, но также и критери­ ев для разных типов интенсивного роста знаний. Это, понятно, про­ тиворечит идее существования единого эталона научной революции и заставляет считать концептуальные революции в естествознании гораздо более сложными, чем в предыдущем случае.

Почти общепринятым образцом глобальной научной революции, на основе изучения которого обычно формулируются существенные признаки или критерии изменений этого типа, является «величайший революционный переворот» в естествознании XVI—XVII вв. Другим та­ ким образцом часто считают революцию в естествознании первой трети XX в. Между этими революциями есть различия, которые ста­ вят под вопрос безоговорочное отнесение их к одному типу. Револю­ ция в естествознании XVI—XVII вв. означала, как сказано выше, воз­ никновение естествознания в его современном понимании. Этот пе­ реворот был зафиксирован, в частности, формулировкой ряда важ­ нейших идеалов и норм научности, сохранивших свое значение до сих пор10. Вот почему понимание его именно как революции разде­ ляется даже сторонниками эволюционистских концепций. Напротив, радикальные изменения, пережитые естествознанием в первой тре­ ти XX в., произошли в развитой науке и тем самым выступили как пе­ реход от одной ступени прогресса естествознания к другой. Как счи­ тал А. Эйнштейн, эти изменения завершали предыдущий этап разви­ тия физической науки, а вовсе не начинали новый.

Рассматриваемые вехи развития естествознания не совпадали и по масштабам. Становление классического естествознания не сво­ дилось лишь к событиям в физике того времени. Конечно, методоло­ гические основания классического естествознания благодаря трудам И. Ньютона наибольшее развитие получили в механике, одном из разделов физики. Но нельзя забывать ни того, что началась эта ре­

волюция в астрономии, которая в то время (как, впрочем, и сейчас) не растворялась в физике, ни того, что практически одновременно новые идеалы и нормы научности утверждались и в других разделах естествознания. Идеалы и нормы экспериментального исследования пробивали себе дорогу не только в механике, но и в химии, биологии, физиологии и других науках, где они были сформулированы с не меньшей определенностью, чем в механике. Что касается революци­ онных изменений в естествознании первой трети XX в., то они косну­ лись исключительно одной, хотя и лидирующей науки — физики.

Эти различия двух крупнейших эпох прогресса естествознания хо­ рошо известны. Необходимость еще раз обратить на них внимание объясняется лишь тем, что их недооценка часто приводит к недоразу­ мениям: критерий глобальной научной революции без каких бы то ни было оговорок отождествляется с критериями революционных изме­ нений в лидирующей науке, что нельзя признать корректным. Тем не менее создание релятивистской и квантовой физики все же вполне правомерно рассматривать как начало новой (т. е. второй) глобальной естественно-научной революции: была окончательно выявлена необ­ ходимость отказа от философско-методологических оснований клас­ сической науки, а также внесен огромный вклад в разработку идеа­ лов и норм неклассической науки, новой научной картины мира.

Принято выделять следующие логико-методологические призна­ ки, или критерии, глобальной научной революции: 1) создание прин­ ципиально новых представлений о мире; 2) утверждение новых спо­ собов мышления, понимания и объяснения, путей движения к ново­ му знанию. Именно эти критерии грандиозного переворота, начатого Коперником, были, по сути, выдвинуты еще Ф. Энгельсом, хотя и в иных формулировках. К сходным выводам приходят и современ­ ные исследователи, в том числе зарубежные, философские позиции которых заставляют их в чем-то иначе интерпретировать более част­ ные особенности этих критериев, понимая их существенно по-свое­ му. Например, А. Койре — один из самых серьезных и последователь­ ных критиков кумулятивизма — рассматривал научную революцию XVI—XVII вв. как «мутацию» человеческого интеллекта, критерием ко­ торой была смена типов мышления, коренная реформа нашего ин­ теллекта. Он связывал эту революцию с глубокими изменениями «метафизических парадигм», иными словами, философских основа­ ний естествознания. Существенной чертой этой революции было, со­ гласно Койре, «разрушение» античного космоса, выражаясь совре­

менным языком, коренная перестройка научной картины мира11. Да­ леко не со всеми утверждениями Койре, высказанными им при ана­ лизе критериев революции XVI—XVII вв., можно согласиться. Обосно­ ванные возражения вызывает выдвинутая им концепция интернализма, развития науки под влиянием исключительно внутренних факто­ ров (Койре относил к ним, однако, и философские, «метафизичес­ кие» идеи). Тем не менее в его характеристиках этой глобальной на­ учной революции есть много тонко подмеченных моментов.

Анализ критерия концептуальных революций в отдельных научных дисциплинах начинается, как правило, с обсуждения образцов рево­ люций в физике. М.Э. Омелъяновский, раскрывая критерии револю­ ции в физической науке, писал: «Революция в физике — это такое преобразование теоретического содержания этой науки, когда лома­ ются ее установившиеся основания (совокупность принципов и ос­ новных понятий)»12. Этот вывод, основанный на анализе обширного конкретного материала, несомненно, справедлив, поскольку ограни­ чивается изменениями, происходящими в одной науке. Своеобразие ситуации заключается, однако, в том, что революции в физической науке служат образцом, посредством которого выявляются критерии глобальных революций, формирующих новый стиль мышления всего естествознания; но революции в других фундаментальных науках приводят, как считается, лишь к преобразованию их основ, не созда­ вая нового понимания мира. Они служат механизмом лишь для рас­ пространения способа мышления, созданного в лидирующей науке, на другие естественные науки13.

Анализ структуры революции в естествознании действительно показывает, что революционный переворот в лидирующей науке об­ наруживает «тенденцию к экспансии», т. е. «раньше или позже за­ хватывает другие науки, коренные преобразования в которых проис­ ходят в результате пересечения их внутреннего развития с принци­ пами и методами, возникшими в горниле этой революции»14. Транс­ ляция идеалов и норм познания, научной картины мира, фундамен­ тальных теорий в физике, несомненно, выступает весьма эффектив­ ным механизмом развертывания революции в других естественных науках — путем их «притачивания» к соответствующим системам знания15. Эти процессы нетрудно подметить как в классическом, так и неклассическом естествознании, включая современный этап его развития, связанный с НТР. Хорошо известно, какое революциони­ зирующее воздействие на астрономию, химию, биологию и другие

которые пока выпадают из сферы их интересов, нацелить на основа­ тельный анализ механизмов этих процессов.

Существование мини-революций с достаточной определенностью проясняют, на наш взгляд, следующие факты. Довольно часто рево­ люция в какой-либо научной дисциплине развертывается последова­ тельно, раздел за разделом, причем эти события в достаточной ме­ ре отделены друг от друга во времени. Например, революция в со­ временной астрономии началась в 20-е годы в космологии, тогда как в астрофизике и других разделах астрономии происходили обычные процессы экстенсивного роста знания, хотя и весьма стремительного. Лишь в 40-50-е годы события поистине революционного характера развернулись и в астрофизике. Сейчас революция захватила оба на­ званных раздела астрономической науки, но есть и такие ее разде­ лы, в которых концептуальная революция, по сути, не началась до сих пор! Конечно, с целью сохранить выделение в качестве универсаль­ ной ячейки естественно-научных революций научной дисциплины, в данном случае астрономии, можно попытаться рассматривать эти процессы как отдельные этапы локальной научной революции. Мож­ но поставить и вопрос: действительно ли космология — раздел ас­ трономии, или она представляет собой раздел физики, или же, нако­ нец, допустимо рассматривать ее как самостоятельную научную дис­ циплину? Каков бы ни был ответ, он лишь подчеркнет сомнения, свя­ занные с желанием найти универсальную ячейку концептуальных ре­ волюций. Неоднозначность такого решения вопроса подчеркивается и недостаточной разработанностью классификации наук. В этой об­ ласти опубликован ряд интересных работ (особенно следует отметить капитальные труды Б.М. Кедрова). Но, по нашему мнению, лишь дальнейшие сдвиги в классификации наук позволят внести необхо­ димую ясность в рассматриваемые проблемы.

Основная причина, по которой выделение мини-революций вызы­ вает столько возражений, довольно ясна. Ведь тем самым ставится под сомнение распространенный, но никем не доказанный взгляд, что научные революции представляют собой редкие, совершенно исклю­ чительные феномены. Так первоначально считал Т. Кун. Любопытно, что в этом вопросе с ним согласны даже самые яростные его крити­ ки, включая тех, которые заставили его самого изменить свою пер­ воначальную точку зрения, выдвинув идею микрореволюций. Но без подобного анализа динамики процессов экстенсивного и интенсивно­ го роста знания в их взаимосвязи, а также механизмов этих процес­