Глава 2. Реализация принципа свободной оценки доказательств в ходе процесса

§ 1. Реализация принципа свободной оценки доказательств

в процессе оценки доказательств

Свободная оценка доказательств, являясь принципом гражданского процесса, одновременно может быть рассмотрена и как деятельность суда, связанная с выработкой выводов о фактических обстоятельствах дела, и как результат этой деятельности, который должен быть выражен в мотивировочной части судебного решения. Фактически оценка доказательств как обоснование выводов суда связана с познанием явлений и фактов, возникших в прошлом, которые легли в основу спорных правоотношений сторон гражданского дела. Как любая деятельность, связанная с познанием явлений объективного мира, свободная оценка доказательств должна обладать определенным методом (способом) данного познания. В то же время, будучи принципом гражданского судопроизводства, находясь в тесной взаимосвязи с иными принципами процесса и его целями, свободная оценка доказательств не может не обладать критериями, соблюдение которых делает возможными существование и реализацию этого принципа в процессе.

Среди данных критериев обычно выделяют внутреннее убеждение, достоверность, достаточность и непредустановленность доказательств. Не оспаривая три последних критерия, рассмотрение проблематики которых будет дано ниже, не согласимся с причислением внутреннего убеждения судьи к критериям свободной оценки доказательств по целому ряду оснований.

Само внутреннее убеждение является сложным многоуровневым явлением. При формировании внутреннего убеждения сочетаются как субъективная сторона (личностные психологические факторы), так и объективная сторона (фактические обстоятельства рассматриваемого гражданского дела). Законодатель по вполне понятным причинам не дает легальной дефиниции данного понятия, что было бы достаточно сложно сделать с помощью правовых терминов и формулировок закона. Однако выводы о невозможности считать само внутреннее убеждение критерием оценки, на наш взгляд, следуют из следующих посылок.

1. Любой критерий подразумевает под собой и включает в себя некие количественные, качественные либо временные характеристики, позволяющие ему быть мерой определенных предметов, явлений и процессов. Внутреннее убеждение (если не считать его объективных и субъективных границ, о которых подробнее будет сказано ниже) не может быть определено сколько-нибудь четкими качественными и количественными, а главное, объективными показателями, позволяющими определять с его помощью соответствие тех или иных доказательств фактическим обстоятельствам. Что же касается временных рамок внутреннего убеждения, то можно считать вполне справедливым следующее утверждение: "Убеждение - категория субъективная, и действие его во времени определяется моментом принятия определенного решения. Попытки различать "предварительное" и "окончательное" убеждение не имеют смысла" <1>. Кроме того, любой критерий предусматривает, что его отсутствие означает невозможность оценки того или иного явления. Но внутреннее убеждение всегда присутствует у судьи, и он руководствуется своим внутренним убеждением при вынесении любого решения. Вопрос же о степени его уверенности - это вопрос соблюдения собственно легальных критериев оценки, таких, как достоверность, непредустановленность и полнота доказательств.

--------------------------------

<1> Алексеев Н.С., Даев В.Г., Кокарев Л.Д. Очерк развития науки советского уголовного процесса. Воронеж, 1980. С. 123.

2. Критерии, с помощью которых определяется то или иное явление, должны быть равноценны по отношению к определяемому ими объекту. Однако внутреннее убеждение исходя из буквального толкования ст. 67 ГПК РФ является, по сути, основанием для отнесения тех или иных фактов к достоверным или достаточным, оно позволяет делать вывод о непредустановленности доказательств, т.е. является критерием критерия оценки. Данную трактовку нельзя признать ни верной, ни удачной.

3. Если понимать оценку доказательств как процесс, задачей которого является познание явлений и фактов, имеющих значение для дела, и установление фактических обстоятельств дела, то и внутреннее убеждение надлежит понимать не как непредустановленное знание, но как формирующееся состояние уверенности в невозможности тех или иных обстоятельств сложиться иначе. При этом вопрос об абсолютной уверенности в достоверности фактов - это уже вопрос критерия достоверности доказательства. Сами же логические, психологические и правовые предпосылки внутреннего убеждения, формирующие его в процессе доказывания, могут считаться своеобразным методом оценки. Однако с точки зрения изложения текста закона, не только не дающего определения внутреннего убеждения, но и не указывающего на его признаки и черты, остается неясным, как именно законодатель понимает внутреннее убеждение и не считает ли он данное явление юридической фикцией. Остается очевидным, на наш взгляд, тот факт, что внутреннее убеждение - это главная предпосылка вынесения решения по делу и единственное из упомянутых в ст. 67 ГПК РФ свойств, присущих не доказательственному материалу, а судье как правоприменителю.

4. Оговоримся также, что неправильным было бы считать внутреннее убеждение также неким принципом оценки доказательств, так как по своему значению внутреннее убеждение - более широкое понятие, чем принцип. Оно связано не только с оценкой, но и с исследованием доказательств, иными процессуальными действиями суда в рамках судебного разбирательства. Внутреннее убеждение нельзя считать принципом оценки еще и потому, что оно присуще каждому судье как некое индивидуальное качество и включает в себя целый ряд не правовых, но логических и психологических характеристик. В каждом процессе внутреннее убеждение, таким образом, формируется так же индивидуально исходя из особенностей процесса, категории дел, стадии судопроизводства и личности судьи. Следовательно, описать внутреннее убеждение как некий универсальный принцип не представляется возможным.

Однако понимание внутреннего убеждения как принципа не всегда говорит о неверных выводах о его значении для реализации принципа свободной оценки доказательств. Так, Л.Е. Владимиров, именуя внутреннее убеждение принципом, отмечает следующее: "Принцип внутреннего убеждения есть единственно правильное начало для определения отношения законодательства к доказательствам. Законодательство не в состоянии и не должно наперед определять силу доказательств; оно должно предоставить это свободному убеждению судей, будут ли это ученые судьи или присяжные заседатели" <1>.

--------------------------------

<1> Владимиров Л.Е. Учение об уголовных доказательствах. Тула: Автограф, 2000. С. 42.

Дискуссионность понятия "внутреннее убеждение" отмечает в своей работе А.Р. Ратинов. Он, в частности, пишет, что внутреннее убеждение рассматривается то как метод, способ оценки доказательств, то как критерий этой оценки, то как ее результат. При этом сам автор определяет внутреннее убеждение "как свободное от внешнего принуждения и не связанное формальными предписаниями искание истины" <1>.

--------------------------------

<1> Ратинов А.Р. Теория доказательств в советском уголовном процессе. М., 1973. С. 474.

Едва ли внутреннее убеждение стоит признать "исканием", т.е. неким процессом. Правильнее было бы понимать внутреннее убеждение в качестве некоего психологического состояния судьи. Это состояние и должно предшествовать моменту принятия судом (судьей или составом судей) решения по гражданскому делу. При этом следует, конечно, помнить, что внутреннее убеждение - свойство сугубо индивидуальное, и если решение принимается составом судей, то у каждого из судей оно может сформироваться в разные моменты времени.

Интересна точка зрения В.И. Телятникова, который считает, что внутреннее убеждение есть некая правовая фикция. Данный автор дает следующее развернутое определение внутреннего убеждения: правовая категория, фикция, выражающая субъективную мыслительную деятельность судьи по осуществлению правосудия по конкретному делу в целях достоверного установления обстоятельств, подлежащих доказыванию, с последующей объективизацией результатов в решении суда, включающая процесс как исследования, так и оценки доказательств, оценки результатов деятельности участников процесса по выполнению процессуальных функций, переходящей в ходе разбирательства дела и вынесения судом решения в конкретное достоверное знание об обстоятельствах дела, основанное на доказательствах <1>. Думается, что в столь объемном и исчерпывающем определении многое действительно верно. Верно то, что само внутреннее убеждение не возникает как некое озарение в момент вынесения решения в совещательной комнате, а охватывает собой весь процесс исследования и оценки доказательств. Верно и то, что внутреннее убеждение по требованию процессуального закона объективизируется в судебном решении. Интересна также мысль, делающая, впрочем, данное определение несколько громоздким, о связи внутреннего убеждения с выполнением участниками своих процессуальных функций. Поведение в судебном заседании сторон и иных участников процесса (даже без учета доказательств как таковых) не может не влиять на внутреннее убеждение судьи и его формирование. Однако спорными остаются два момента.

--------------------------------

<1> См.: Телятников В.И. Убеждение судьи. СПб., 2004. С. 94.

Во-первых, несмотря на отмеченную выше неопределенность легальной формулировки ст. 67 ГПК РФ, нельзя согласиться с тем, что внутреннее убеждение является правовой фикцией. Психологическая, логическая и правовая деятельность судьи в ходе процесса, равно как и состояние, являющееся предпосылкой к вынесению обоснованного и законного (в идеале) решения, как бы мы ни именовали ее в норме закона, едва ли может считаться фикцией.

Если признать фикцией внутреннее убеждение, то следует признать фиктивными и методы оценки доказательств с позиций их критериев. В действительности, конечно, любой метод познания фактических обстоятельств человеком может быть простым или сложным по структуре, интуитивным или логическим по направленности, анализом и синтезом по обобщенности исследуемых явлений. Говорить о фиктивности внутреннего убеждения психологического и интеллектуального состояния, сформировавшегося в результате оценки, можно лишь с той позиции, что данное явление определяется целями процесса и объединяет в себе целый ряд логических, психологических и правовых приемов, используемых судьей для установления фактических обстоятельств гражданского дела. Учитывая, что все эти методы разнообразны, можно говорить о том, что понятие "внутреннее убеждение" многогранно и в известной степени условно, но никак не фиктивно.

По мнению К.С. Юдельсона, сама правовая сущность фикции заключена в том, что для фикции характерно, что утверждаемое ею обстоятельство не существует вовсе или не существует в таком виде <1>.

--------------------------------

<1> См.: Юдельсон К.С. Проблема доказывания в советском гражданском процессе. М.: Госюриздат, 1951. С. 250.

Законодатель в ст. 67 ГПК РФ не дает легальной дефиниции внутреннего убеждения, что, как нами подчеркивалось выше, вполне логично. Определение конкретных и обязательных параметров внутреннего убеждения каждого судьи невозможно, поскольку оно всегда индивидуально. Введение же дополнительных его критериев наряду с уже существующими критериями оценки доказательств нейтрализовало содержание принципа свободной оценки доказательств. Таким образом, о фиктивности внутреннего убеждения с позиций формулировки правовой нормы и ее воплощения в правовой действительности говорить не приходится.

Во-вторых, в определении, данном В.И. Телятниковым, вызывает сомнение еще одно утверждение, гласящее, что внутреннее убеждение всегда переходит именно в конкретное достоверное знание об обстоятельствах дела, основанное на доказательствах. То, что в основе внутреннего убеждения лежат доказательства по делу, не вызывает сомнений, однако достоверность знания как его качество и как критерий оценки фактов как достоверных доказательств следует рассмотреть критически. Как достаточность доказательств не достигается механическим суммированием допустимых, относимых и достоверных доказательств <1>, так и достоверность знаний едва ли достижима как итог применения судьей юридической фикции.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание. Учебник "Гражданский процесс" (под ред. М.К. Треушникова) включен в информационный банк согласно публикации - Городец, 2007 (2-е издание, переработанное и дополненное).

<1> См.: Гражданский процесс: Учебник / Под ред. М.К. Треушникова. М.: Городец, 2003. С. 263.

Можно, конечно, признать, что термин "внутреннее убеждение судьи" до сих пор считается в науке гражданского процесса полемичным, а следовательно, несколько условным. Ряд авторов, например, сам термин "внутреннее убеждение" сочетают исключительно с определением "судебное", игнорируя тем самым его принадлежность судье как единственному его носителю <1>. Все это тем не менее не означает, что само внутреннее убеждение как явление и как психологическое состояние, объединившее в себе совокупность мыслительных, логических и правовых действий судьи и его личное и профессиональное отношение к фактам при исследовании и при оценке доказательств, можно считать фикцией.

--------------------------------

<1> См., например: Грошевой М.Ю. Проблемы формирования судебного убеждения в уголовном судопроизводстве. Харьков, 1975.

Исходя из того, что внутреннее убеждение, равно как и критерии оценки доказательств, формирующие его, не является фикцией, а также критерием оценки доказательств судом, предлагаем следующую его дефиницию.

Внутреннее убеждение - психологическое состояние уверенности судьи, возникающее у него в результате исследования и оценки представленных по гражданскому делу доказательств и являющееся предпосылкой вынесения судом решения по делу.

Рассмотрев и определив внутреннее убеждение как явление и предпосылку вынесения решения судом, остановимся более подробно на таких критериях оценки доказательств, как их достоверность, непредустановленность и полнота.

Крайне интересна точка зрения Л.Е. Владимирова, который в своей монографии "Учение об уголовных доказательствах" дает следующую развернутую дефиницию внутреннему убеждению: "Внутреннее убеждение как мерило уголовно-судебной достоверности означает, что последняя обыкновенно есть только нравственная очевидность, т.е. та высокая степень вероятности, при которой благоразумный человек считает уже возможным действовать в случаях, когда судьба собственных и самых высших его интересов зависит от решения вопроса о достоверности фактов, обусловливающих самый акт решимости" <1>.

--------------------------------

<1> Владимиров Л.Е. Указ. соч. С. 47.

Позволив себе не согласиться с определением внутреннего убеждения как мерила (критерия) достоверности, отметим, что направленность внутреннего убеждения состоит именно в желании судьи удостовериться в достаточной достоверности тех или иных обстоятельств дела. И если полнота, непосредственность, всесторонность и объективность оценки - это критерии, необходимые для мотивировки решения по гражданскому делу, то определение степени достоверности каждого конкретного обстоятельства - задача исследования каждого из доказательств, без которого невозможно разрешение гражданского дела по существу.

Достоверность отдельных доказательств и достаточность доказательств в их совокупности наряду с отсутствием предустановленной силы у любого вида доказательств, а также их относимостью по содержанию и допустимостью по форме являются легальными критериями свободной оценки доказательств судом, установленными ч. 3 ст. 67 ГПК РФ. Данные критерии большинство авторов называют принципами оценки доказательств. Однако самостоятельное процессуальное значение у этих критериев отсутствует. Более того, они не только взаимосвязаны, но и взаимообусловлены, что позволяет считать их именно критериями, способствующими реализации принципа свободной оценки доказательств, но никак не "принципами оценки".

Достоверность - критерий оценки доказательств, который, согласно норме ст. 67 ГПК РФ, устанавливается исходя из внутреннего убеждения судьи, в результате их всестороннего, полного, объективного и непосредственного исследования. Под достоверностью в процессе следует понимать соответствие доказательств фактическим обстоятельствам дела, т.е. отсутствие у суда всяческих сомнений в их истинности. Сама категория достоверности в отличие от истинности подразумевает наличие большей или меньшей степени соответствия факта или события действительности. Возможно лишь убеждение о доказательстве достаточно достоверном или менее достоверном. Но с позиции законодателя, выраженной в ГПК РФ, факт может считаться достоверным тогда, когда у судьи складывается убеждение в том, что установленные им обстоятельства не могли сложиться иначе. В этом плане ст. 67 ГПК РФ перекликается, например, с § 286 Гражданского процессуального уложения Германии, который гласит, что суд, принимая во внимание содержимое разбирательства в целом и результат исследования доказательства, если оно проводилось по свободному убеждению, решает, следует ли считать фактическое утверждение истинным или противоречащим истине <1>.

--------------------------------

<1> См.: Гражданское процессуальное уложение Германии. М.: Волтерс Клувер, 2006. С. 94 - 95.

На практике в целом ряде случаев и даже в рамках категорий гражданских дел возможна ситуация, когда полнота и всесторонность исследования доказательств очевидны для судьи, но об объективной достоверности тех или иных фактов говорить, увы, не приходится. При этом следует учитывать то обстоятельство, что Гражданский процессуальный кодекс не предусматривает возможности прекращения производства по делу ввиду недостаточности доказательств или недоказанности позиций одной из сторон спорного правоотношения (в отличие от уголовного права и процесса, где отсутствие состава преступления - безусловное основание для прекращения уголовного преследования гражданина). Критерий достаточности доказательств становится в данном случае не столь принципиальным: невозможность сторон представить иные (дополнительные) доказательства может быть очевидна и для суда, и для иных участников процесса. Данное положение вполне логично исходя из принципов диспозитивности, состязательности и равноправия сторон в гражданском процессе, а также его частноправовой направленности. Но можно ли говорить о достоверности при оценке доказательств или стоит и теоретически, и с точки зрения практики вводить в понятийный аппарат категорию правдоподобности доказательств? Насколько допустима данная категория при оценке доказательств судом по внутреннему убеждению в качестве основания для мотивировки решения суда, как она соотносится и может ли она соотноситься с достоверностью доказательств и в каких случаях она может быть единственно возможным критерием оценки?

В отечественной литературе проблеме достоверности доказательств уделяет внимание, например, Г.М. Резник. Он пишет: "В философском отношении, смешение объективной истинности с достоверностью и доказательностью приводит к субъективной трактовке самой истинности. Она ставится в зависимость от субъекта доказывания, от того, располагает ли он необходимыми средствами, правилами проверки суждений. В действительности доказательство меняет не свое объективно истинное содержание суждения, а наше отношение к нему..." <1>. В конечном счете в логике объективное содержание знания характеризуется двумя категориями истинности и ложности, а уже сама истинность характеризуется достоверностью или вероятностью знания. Применительно к деятельности судьи в процессе оценки доказательств, по мнению указанного автора, следует говорить о достоверности доказательств не в формально логическом, но в содержательном понимании.

--------------------------------

<1> Резник Г.М. Внутреннее убеждение при оценке доказательств. М., 1977. С. 64.

И в гражданском, и в уголовном процессе судья оперирует не однозначными умозаключениями (истинно - ложно), но многозначными и правдоподобными умозаключениями. При этом обосновывающим знанием правдоподобных умозаключений часто являются опытные обобщения или презумпции факта. Данные презумпции суть знания, сформировавшиеся на основе наблюдения, жизненного опыта и судебной практики, сводимые к логическому выводу о том, что "большинство A суть B". Данные содержательной достоверности основываются на практической невероятности иного исхода событий, содержания документов, условий договора и т.п. Вопреки логическому выводу о том, что несколько вероятных предположений лишь умножают вероятность, но не дают достоверного знания, суд руководствуется именно такой содержательной достоверностью фактов, обстоятельств, документов и устных доказательств. Условно говоря, подобную достоверность можно назвать судебной.

По своей процессуальной сути достоверность доказательства и достоверность факта при оценке доказательств судом идентичны и равнозначны. Для суда в конечном счете достоверным будет тот факт, который подтвержден достоверным (с позиций внутреннего убеждения) доказательством или их совокупностью (при условии соблюдения критерия полноты доказательств, конечно).

Правдоподобность как вероятность достоверности рассматривает в своем диссертационном исследовании С.А. Барашков. Данный автор рассматривает проблему вероятности на разных стадиях судопроизводства, в том числе и при оценке фактов, которые ложатся в основу судебного решения. Барашков указывает на то, что вероятность в гражданском судопроизводстве действует в случаях, пределах и направлениях, предусмотренных законом, и поэтому не может отождествляться с необоснованностью, произвольными предположениями, мнением суда. Необходимо отграничение достоверного знания от вероятного и как следствие - совершенствование механизма принятия решений в условиях недостатка доказательственного материала и невозможности его восполнения <1>. Данная точка зрения разделяется не всеми процессуалистами <2>, но, на наш взгляд, она вполне логична. Действительно, при оценке доказательств достоверность каждого доказательства в отдельности и совокупности доказательств не может сама по себе быть единственным условием обоснованности решения. Сам механизм оценки доказательств и их интерпретации судьей, а также существующие в процессуальном законодательстве презумпции (например, презумпция виновности) влияют на содержание обоснованного решения. Ситуация, при которой к моменту вынесения судом решения остаются неясными некоторые обстоятельства дела, как нами подчеркивалось выше, вполне возможна. Но как справедливо отмечает тот же С.А. Барашков, обоснованность решения не следует отождествлять с достоверностью всех оцененных судом первой инстанции доказательств. При наличии лишь вероятного знания о факте он не может считаться доказанным и быть положенным в основу решения. Если достижение достоверного знания обо всех обстоятельствах дела невозможно, судебное решение основывается как на обстоятельствах, доказанных перечисленными в ГПК РФ средствами, так и иных обстоятельствах, знание о которых вероятно. Вероятностные суждения действуют в ситуациях, установленных законом, содержание их определяется правилами по распределению обязанностей по доказыванию, а также предусмотренными законом презумпциями как в случаях, когда они воздействуют на распределение обязанностей по доказыванию, так и в случаях, когда их применение влечет материально-правовые последствия <3>.

--------------------------------

<1> См.: Барашков С.А. Достоверность и вероятность в советском гражданском процессе: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Л., 1986. С. 12.

<2> См.: Смирнов А.В. Достоверность и вероятность при установлении фактических оснований уголовно-процессуальных решений // Актуальные проблемы теории юридических доказательств. Иркутск, 1984.

<3> См.: Барашков С.А. Указ. соч. С. 21.

Аналогичным образом, на наш взгляд, следует понимать и влияние правдоподобных фактов на формирование внутреннего убеждения судей при оценке ими доказательств. Правдоподобность факта, принятого в качестве доказательства, не нарушает критерия достоверности при условии, что соблюден принцип свободной оценки доказательств и данному факту в совокупности с другими обстоятельствами дела судом дана соответствующая интерпретация. В конечном итоге обоснованность любого судебного решения исходя из широкой трактовки внутреннего убеждения судей не может покоиться исключительно на доказательствах, о которых у судьи есть достоверное знание.

В автореферате своей кандидатской диссертации С.А. Барашков указывает также на явное пренебрежение "буржуазной литературы" к проблемам достоверного и вероятностного знания. Однако вопросы правдоподобности как критерия свободной оценки доказательств активно освещаются, например, в германской процессуальной литературе второй половины прошлого века, прежде всего в работах Г. Вальтера, Г. Вебера <1>. Данные монографии могут быть полезны и для исследования проблематики критерия правдоподобности, и в отечественной теории гражданского процесса.

--------------------------------

<1> См.: Walter G. Freie Beweiswurdigung: eine Untersuchung zur Bedeutung, Bedingungen und Grenzen der freien richterlichen Uberzeugung. Tubingen: Mohr (Paul Siebeck), 1979; Weber H. Kausalitatbeweis im Zivilprozess. Tubingen: Mohr Siebeck, 1997.

Рассматривая случаи правдоподобности как некоего критерия оценки, следует обратиться к случаям, когда правдоподобность возможна как критерий оценки на практике.

В целом ряде случаев установление судом фактических обстоятельств дела в гражданском судопроизводстве также связано с установлением вероятных или правдоподобных фактов при оценке доказательств судом. Таковы некоторые категории дел особого производства.

Например, установление отцовства как факта, имеющего юридическое значение, где в основу решения суда ложится заключение соответствующей экспертизы ДНК, дающей вероятность факта более 99% из 100. Также примером при определенных обстоятельствах могут служить дела об объявлении гражданина умершим и признании его безвестно отсутствующим. Нормы материального права (ст. 45 ГК РФ) предусматривают возможность предположения гибели или исчезновения гражданина при несчастном случае. Формальное подтверждение этого факта не требуется, что часто связано с невозможностью такого подтверждения.

В других случаях при оценке доказательств судья может столкнуться с некоей градацией тех или иных фактов и явлений. Такая градация возможна при оценке показаний свидетелей или высказываний сторон и третьих лиц. Речь может идти об уровне восприятия события, эмпирических ощущениях свидетелей, работающих в определенной сфере, их чувствах и т.п. В таких случаях контуры понятия "правдоподобность" доказательства могут быть очень размытыми, что существенно усложняет восприятие судьей сведений, сообщенных данными лицами <1>.

--------------------------------

<1> О проблематике восприятия судьей устных доказательств см., например: Тихиня В.Г. Тактика судебного допроса в гражданском процессе // Теория и практика установления истины в правоприменительной деятельности. Иркутск, 1985.

Правдоподобность и достоверность доказательства интересно интерпретируются в рамках такого процессуального института англо-саксонской системы права, как стандарт доказывания.

Стандарт доказывания предусматривает возможность соотнесения тех или иных обстоятельств с вероятностью их наступления. По своей сути стандарт доказывания является неким балансом вероятности, позволяющим суду сформировать относительно конкретного доказательства внутреннее убеждение по делу.

Но возможно ли законодательное закрепление и применение института стандарта доказывания в российском гражданском процессе?

И.В. Решетникова связывает стандарт доказывания с теорией вероятности доказательств и, стало быть, с возможностью суда предполагать доказанность того или иного обстоятельства гражданского дела исходя из статистических доказательств и данных, полученных из общепринятой практики поведения <1>.

--------------------------------

<1> См.: Решетникова И.В. Доказательственное право Англии и США. Екатеринбург, 1997. С. 111 - 119.

Практика оценки доказательств в США включает в себя формулировки-презумпции (например, "за пределами разумных сомнений"), а прецедент, являющийся венцом англосаксонской системы права, может стать основанием для их применения судом.

Исследования вероятности проводились и ранее, в том числе в дореволюционной литературе. Так, Л.Е. Владимиров в упомянутой монографии начала прошлого века пишет: "На степень доверия к доказательствам, восстанавливающим прошлое событие, могущественное влияние оказывает наше мнение об общей возможности какого-либо события или отдельного факта. Чем возможнее, по нашим понятиям, данное явление, тем легче мы убеждаемся собранными доказательствами; чем больше противоречит оно нашему опыту, нашим понятиям о пределах возможного, тем больше мы будем требовать доказательств, тем труднее будет нам убедиться" <1>.

--------------------------------

<1> Владимиров Л.Е. Указ. соч. С. 22.

Однако, на наш взгляд, процессуальный институт стандарта доказывания и теории вероятности доказательств в рамках российской правовой системы при рассмотрении судом гражданских дел не может быть инкорпорирован в процессуальное законодательство.

При господстве свободной оценки доказательств и отсутствии процессуальных презумпций, которые могут быть положены в основание судебного решения, а также прецедентного права единственная обязанность суда - это мотивировка судебного решения. Исполнение указанной обязанности выражается в объективированном результате свободной оценки доказательств, выраженном в мотивировочной части решения суда. В рамках мотивировочной части решения суд обосновывает, почему именно он посчитал те или иные обстоятельства доказанными и достоверными. Правоприменительная практика высших судебных инстанций исходя из действия принципа свободной оценки доказательств воздерживается от формирования методик и руководящих предписаний судам первой инстанции в части оценки доказательств. Стандарт доказывания по тем или иным категориям дел можно расценивать как методику оценки доказательств, что противоречило бы принципу свободной оценки доказательств судом, установленному ст. 67 ГПК РФ.

Кроме того, принципиален вопрос соотношения принципа объективной истины и реализации стандарта доказывания - возможно ли их сочетание? Представляется, что на данный вопрос следует ответить отрицательно, поскольку само предположение, что суд воспринимает те или иные доказательства как более или менее типичные для данной жизненной ситуации и поэтому выносит решение в пользу одной из сторон, прямо противоречит цели достижения и судебной, и тем более объективной истины.

Таким образом, очевидно, что правдоподобность фигурирует в гражданском процессе как определенная "субъективная предустановленность" доказательств при их исследовании и оценке, которая в свою очередь отражается на убеждении судьи и может проявляться в двух вариантах. Во-первых, однотипные доказательства (например, показания свидетелей или третьих лиц на стороне каждой из сторон спора) могут "перевешивать" в сознании судьи как наиболее достоверные по отношению к доказательствам противоположной стороны. Следовательно, при рассмотрении в совокупности они могут привести суд к определенному результату оценки, который может быть по-разному выражен в судебном решении. Наконец, возможна процессуальная ситуация, при которой установление того или иного доказываемого сторонами события или факта или его отсутствия возможно с одинаковой вероятностью исходя из оценки одинаковых видов доказательств.

Данные примеры позволяют сделать вывод о том, что правдоподобность как некий критерий оценки не может не использоваться судьями при формировании внутреннего убеждения и что достоверность каждого из доказательств, заявленная законодателем в ст. 67 ГПК РФ, представляется далеко не всегда достижимой на практике. Спорным остается вопрос о возможности и практическом значении категории правдоподобности тех или иных доказательств, а также правдоподобности как критерия de lege ferenda.

Как подчеркивает в своей монографии Гельмут Вебер, возможная причина стремлений закрепления на законодательном уровне понятия "правдоподобность" кроется в желании найти некую "золотую середину" между недостижимой, но предусмотренной истиной (в случае с ГПК РФ - достоверностью) и субъективным убеждением, которое на практике может превратиться в произвольное усмотрение судьи <1>.

--------------------------------

<1> См.: Weber H. Kausalitatbeweis im Zivilprozess. Tubingen: Mohr Siebeck, 1997. S. 33.

Очевидно, что наличие правдоподобности как легального критерия свободной оценки доказательств судом неизбежно привело бы к необходимости прогнозирования результата оценки доказательств и фактических обстоятельств дела исходя из качественных, количественных и иных статистических критериев, что неизбежно привело бы к нарушению такого критерия, как непредустановленность силы доказательств. Кроме того, задачей свободной оценки является не прогнозирование возможности событий, а установление факта или события, произошедшего (или не произошедшего) в прошлом.

Не менее интересна и проблема, которая неизбежно была бы воспроизведена в практике в случае признания правдоподобности критерием свободной оценки доказательств. Это проблема субъективной правдоподобности и ее соотношения с целями оценки доказательств и ее результатами. Субъективная правдоподобность могла бы осложнить оценку аналогичных доказательств в схожих категориях гражданских дел, нарушив единообразие судебной практики, хотя бы потому, что "шкала" ценности тех или иных доказательств и степень их правдоподобности неизбежно понималась бы судьями неодинаково. Кроме того, закрепление критериев правдоподобности в процессуальном законе невозможно.

Таким образом, фактическое использование критерия правдоподобности судьями как одной из основ формирования внутреннего убеждения на практике тем не менее не делает возможным его легальное закрепление или использование в качестве сколько-нибудь точного критерия принципа свободной оценки доказательств.

Рассматривая такой критерий, как непредустановленность доказательств, подчеркнем, что непредустановленность доказательственной силы следует понимать буквально как отсутствие установленной легально большей доказательственной силы того или иного доказательства. Однако с целью обеспечения практической реализации принципа свободной оценки доказательств непредустановленность фактически следует также понимать как:

1) отсутствие фактически меньшей доказательственной силы того или иного доказательства ввиду слабого законодательного регулирования его исследования и оценки, а также процессуального поведения субъекта доказательств (в случае с личными доказательствами);

2) возможность в процессе формирования внутреннего убеждения судьи установления в сознании судьи фактической предустановленности доказательства с точки зрения его приоритетности перед другими видами доказательств ввиду его надежности, что далеко не всегда может быть отражено в решении суда по делу и поведении судьи по отношению к другим участникам процесса;

3) отсутствие материально-правовых норм, предписывающих тем или иным (как правило, письменным) доказательствам легально большую доказательственную силу ввиду особого публично-правового статуса источника доказательства. Указанное правило может быть отнесено к так называемым аутентичным актам, которым законом может придаваться особая степень достоверности (нотариальные акты, судебные решения, акты государственной регистрации прав и гражданского состояния).

Указанные документы в силу их происхождения обладают повышенной достоверностью и, как правило, удостоверяют факты, имеющие юридическое значение.

Концепция аутентичных документов развита в доктрине континентальной правовой семьи (Франция и Германия).

Особая доказательственная сила ряда документов как мера, повышающая степень достоверности ряда письменных и устных доказательств, может, как уже упоминалось выше, быть достигнута разными способами. В частности, возможно установление предустановленной силы тех или иных доказательств как в рамках материально-правовых норм, так и в нормах ГПК РФ или судебной практики высших судебных инстанций.

Представляется, что достоверность может быть повышена путем придания ряду документов свойства аутентичности. При этом легальную предустановленность доказательства в рамках материально-правовых норм нельзя считать определяющей для формирования внутреннего убеждения судьи, но можно рассматривать как некую предпосылку для легальной оценки доказательств.

В то же время установление особой доказательственной силы аутентичных документов, повышение их достоверности, строго говоря, не означают предписание оценивать их как предустановленные и бесспорные. Они лишь призваны определенным образом повлиять на обоснование решения суда, а также предоставить суду возможность для реализации предписания, установленного ч. 4 ст. 67 ГПК РФ, согласно которому судья, обосновывая мотивы решения, вправе отдавать одним доказательствам предпочтения перед другими. Границы аутентичности нотариальных актов, а также спорность отнесения к письменным доказательствам решений суда и протоколов судебного заседания будут раскрыты в третьей главе работы, посвященной оценке отдельных видов доказательств судом.

Отметим лишь, что установление особой доказательственной силы аутентичных актов, придание повышенной достоверности устным и письменным доказательствам, на наш взгляд, возможно только в нормах материального права. Процессуальные нормы и предписания судебной практики оценивать те или иные доказательства в качестве предустановленных или приоритетных, а также устанавливать дополнительные критерии и правила оценки тех или иных категорий доказательств по отдельным категориям дел по отдельности и в совокупности будут являться прямым нарушением принципа свободной оценки доказательств.

Факторы, влияющие на формирование внутреннего убеждения и составляющие в итоге основу для юридической квалификации доказательств в мотивировочной части решения суда, имеют принципиальное значение для установления фактических обстоятельств дела и правильного понимания процесса реализации принципа свободной оценки доказательств.

На формирование внутреннего убеждения оказывают определенное влияние субъективные и объективные факторы, которые можно условно именовать "границами" принципа свободной оценки доказательств в процессе. Как само внутреннее убеждение, так и его формирование суть сложные явления. Следовательно, можно утверждать, что и правовая квалификация обстоятельств дела не может считаться вопросом приложения нормы права к фактическим обстоятельствам, лежащим в основании спорного правоотношения сторон в деле. В основе оценки доказательств и выводов суда, которые, согласно ст. 67 ГПК РФ, должны быть выражены в судебном решении, лежит сложная психологическая, правовая и логическая деятельность судьи как участника процесса. Эта деятельность в свою очередь облечена в процессуальную форму, вне которой оценка доказательств невозможна, а выводы суда не имеют правового значения. Попытаемся определить конститутивные признаки внутреннего убеждения судьи, а также выявить субъективные и объективные факторы, влияющие на его формирование и реализацию в процессе.

Прежде всего оговоримся, что внутреннее убеждение судьи является основой оценки доказательств практически во всех видах судопроизводства. В большинстве случаев данная проблематика освещалась, как мы уже отмечали, в научной литературе специалистами в области уголовного процесса. Однако понятие "внутреннее убеждение" судьи следует, на наш взгляд, одинаково интерпретировать в различных отраслях процессуального права, учитывая, естественно, их специфику.

Некоторые авторы рассматривают внутреннее убеждение в более узком и "прагматичном" смысле. Так, Г.М. Резник считает, что под внутренним убеждением следует понимать проведение оценки доказательств при отсутствии предустановленных правовых критериев. Таким образом, смысл выражения "оценка доказательств по внутреннему убеждению" должен сводиться к тому, что фактические данные не подводятся под какие-либо правовые нормы; внутреннее убеждение субъекта распространяется здесь не только на результат оценки, но и на формирование конечного вывода <1>. Автор делает вывод, что внутреннее убеждение характеризует как процесс познания (способ оценки), так и его результат. При этом под результатом Г.М. Резник предлагает понимать результат оценки как применительно к доказательствам, так и применительно к доказанности (недоказанности) искомых фактов. Данная позиция вполне логична. Однако если понимать свободную оценку доказательств не как принцип процесса доказывания, но как принцип процесса вообще, данная позиция требует некоторого уточнения. С процессуальной точки зрения (в рамках реализации определенного правового механизма) внутреннее убеждение может быть выражено именно как определенное суждение о доказанности или недоказанности того или иного обстоятельства дела. Данное суждение, согласно норме закона, должно найти свое отражение в мотивировочной части решения суда по делу. Несомненно, однако, что суждению, выраженному в решении суда, будет предшествовать состояние уверенности судьи в том, что те или иные фактические обстоятельства не могли сложиться иначе, а доказательства оценены в соответствии с легальными критериями и в полном объеме. Данная позиция может быть подтверждена целями свободной оценки доказательств и нормами ст. 67 ГПК РФ.

--------------------------------

<1> Резник Г.М. Внутреннее убеждение при оценке доказательств. М., 1977. С. 19.

Существует и более оригинальная точка зрения, трактующая внутреннее убеждение и свободную оценку доказательств как логическое продолжение принципа состязательности. Так, А.В. Смирнов пишет: "В принципе свободная оценка доказательств не терпит какого-либо внешнего воздействия. Убеждение называется внутренним не только потому, что зреет в сознании оценивающего субъекта (это только предубеждение), оно внутреннее потому, что единственным убежищем, внутри которого сокрыта истина, служит наличная совокупность доказательств" <1>. Столь специфический взгляд на внутреннее убеждение предполагает, что выводы о конкретных обстоятельствах дела как вещь в себе содержатся в некоей совокупности вещественных и устных доказательств.

--------------------------------

<1> Смирнов А.В. Состязательный процесс. СПб., 2001. С. 97.

На наш взгляд, столь специфическое понимание внутреннего убеждения нельзя считать правильным. Законодатель, устанавливая, что суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, предполагает определенную свободу самой оценки как психологического и познавательного процесса. Однако сам результат оценки доказательств, который суд обязан отразить в своем решении, вовсе не должен быть "свободным от обоснования". В конечном итоге свободное внутреннее убеждение не означает свободу в оценке доказательств, понимаемую как некоторое полномочие суда по обращению с доказательствами в рамках процесса. Стоит подчеркнуть, что свободная оценка доказательств судьей по своему внутреннему убеждению как принцип гражданского процесса непосредственно связана с обязанностью суда как субъекта процессуальных отношений обосновать результат оценки. Норма ч. 4 ст. 67 процессуального закона позволяет говорить о некоторых границах внутреннего убеждения при реализации принципа свободной оценки доказательств судом. При более подробном рассмотрении данной проблематики становится очевидным, что границы эти проявляются не только в обязанности суда обосновывать результаты оценки доказательств в решении. Следует выделить как субъективные, так и объективные границы внутреннего убеждения судьи при оценке всех видов доказательств.

С одной стороны, верно утверждение о том, что было бы принципиально неправильным считать юридическую квалификацию своего рода субъективной категорией <1>.

--------------------------------

<1> См.: Мухин И.И. Объективная истина и важнейшие вопросы оценки доказательств при осуществлении правосудия. Л.: Изд-во ЛГУ, 1971. С. 49.

Но субъективность внутреннего убеждения очевидна исходя хотя бы из лексического толкования данного понятия. Субъективный фактор при отправлении правосудия необходим, неизбежен и неустраним. Поэтому очевидно, что при реализации процессуальных норм действуют некоторые психологические и социальные факторы, влияющие на формирование внутреннего убеждения и его результат, отраженный в решении суда. Как отмечает А.Г. Коваленко, "убеждение судей имеет объективную основу, а именно такую составляют (фактические) обстоятельства рассматриваемого дела. Данные обстоятельства являются постоянным функционалом при неизменных начальных условиях для разного состава суда, разных инстанций. Субъективная же (переменная) составляющая убеждения отражает два связанных аспекта: свойственность оценки только данному лицу и ее односторонность с точки зрения индивидуальности лица, его восприятия и логики мышления. По мнению автора, социальный и психологический механизмы внутреннего убеждения находят свое выражение в различных, а порой противоположных, решениях, выносимых по одному и тому же делу даже при условии, что предмет доказывания не подвергается деформации. Само же конкретное преломление влияния и воздействия субъективного фактора зависит в общем случае от должностных лиц и органов, занимающихся правоприменительной деятельностью" <1>.

--------------------------------

<1> Коваленко А.Г. Указ. соч. С. 133 - 135.

С данными позициями нельзя согласиться по следующим основаниям. Во-первых, субъективный фактор и выражение его результатов вовне едва ли связаны только с органами и должностными лицами, применяющими право. Сама суть внутреннего убеждения ставит его, как уже говорилось выше, вне структур государственных органов. Те или иные преломления субъективного фактора находят свое отражение исключительно в законодательстве. Законодательство же, в свою очередь, не ограничивает внутреннее убеждение судьи и свободу оценки доказательств конкретными критериями, что сделало бы процессуальный закон слишком громоздким, а свободу оценки - фиктивной. На наш взгляд, следует выделить три цели (начала), которые могут быть своего рода объективными границами внутреннего убеждения судьи: единообразие применения закона и стабильность гражданского оборота, поиск и нахождение судебной истины по конкретному делу и защита нарушенных и оспариваемых прав и законных интересов субъектов материальных правоотношений. Каждое из перечисленных фундаментальных начал гражданского судопроизводства делает процесс свободной оценки доказательств и результат этого процесса, отраженный в судебном акте, далекими от субъективизма в его обыденном (не правовом) понимании.

Влияние цели стабильности гражданского оборота и фактора единообразия правоприменительной (судебной) практики на оценку доказательств судом и формирование внутреннего убеждения судьи очевидно. Понятие единства правоприменительной практики напрямую связано, по мнению некоторых ученых, с равенством всех перед законом и судом, а также недопустимостью судейского произвола. Как указывает в своей работе Г. Вальтер, "единство всех субъектов права перед законом и судом должно означать не только единое применение субъектами норм материального права, но и единообразие при установлении фактических обстоятельств аналогичных дел в рамках процесса. Это не означает, что судья должен действовать вопреки внутреннему убеждению или игнорировать нормы о допустимости и относимости доказательств. Это означает, что при наличии каких-либо сомнений в очевидности факта судья должен применять одинаковые критерии и параметры оценки к схожим обстоятельствам в аналогичных делах" <1>.

--------------------------------

<1> Walter G. Freie Beweiswuerdigung. Eine Untersuchung zu Bedeutung. 1979. S. 164.

Ввиду того что один судья не может разрешать все схожие дела даже в рамках "своего" суда, существует система вышестоящих судов, одной из задач которых является обобщение судебной практики. В современном правосудии внутреннее убеждение и усмотрение судьи не должны быть неким высшим знанием и озарением истины и само общество требует единства правоприменения в сходных обстоятельствах, в случае если они достоверно установлены. Суть данного ограничения не в том, что судья, применяя разные законы, делает различные процессуально значимые выводы из аналогичных доказательств. Это как раз допустимо. Нарушение происходит тогда, когда судья для установления фактических обстоятельств дела распространяет границы внутреннего убеждения так далеко, насколько это возможно, не считаясь с единством правоприменительной практики. В любом случае надлежит помнить, что единообразие - это всегда ограничение свободы, такое же, как и иные объективные критерии, существующие для судьи в процессе.

Значит ли это, что довод о разнообразии различных выводов и различных решений суда как о проявлении некоего субъективного качества внутреннего убеждения следует интерпретировать в качестве ошибок судей или, что значительно хуже, как проявление судейского произвола? Обходя стороной вопрос о природе такого правового явления, как судейский произвол, укажем, что такая трактовка была бы слишком широкой. Во-первых, произвол - это не только неограниченная свобода внутреннего убеждения. Как замечает Д.Б. Абушенко, "здесь необходим еще один фактор - заинтересованность судьи в определенном разрешении дела (не имеет значения, какие основания она имеет: политические, корыстные или какие-либо иные)" <1>. Во-вторых, произвол в любом случае следует считать злоупотреблением полномочиями со стороны судьи и нарушением им духа и буквы закона. Отсутствие же единообразия при формировании выводов как результата оценки доказательств по аналогичным делам скорее свидетельствует о непринятии судом тех объективных, в том числе и законодательных, границ свободы оценки доказательств, которые существуют в действительности.

--------------------------------

<1> Абушенко Д.Б. Судебное усмотрение в гражданском и арбитражном процессе. М.: Норма, 2002. С. 132.

Четкую грань между судейским усмотрением и внутренним убеждением считают необходимым проводить не только исследователи проблем теории доказательств, но и судьи Конституционного Суда РФ. В отношении трактовки норм ст. 67 ГПК РФ представляет несомненный интерес Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 19.06.2007 N 388-О-О. Данное определение интересно тем, что предметом жалобы гражданки Г.Г. Ушаковой было нарушение (по мнению заявительницы) ее конституционных прав самими нормами ч. 1 и ч. 2 ст. 67 ГПК РФ. Заявительница полагала, что нормы о свободной оценке доказательств судом по внутреннему убеждению нарушают ее конституционные права, предусмотренные ст. 2, 35, 45, 46 и ст. 120 Конституции РФ (высшая ценность прав и свобод человека, гарантия государственной защиты прав и свобод граждан, принцип независимости судей и подчинение их только закону). В упомянутом Определении Конституционный Суд указал, что "суд согласно ст. 67 ГПК РФ предусматривает оценку доказательств по внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств; никакие доказательства не имеют для суда заранее установленной силы. Сами по себе названные обстоятельства не предполагают произвольной оценки судом доказательств в противоречии с законом и не могут нарушать сами по себе права и свободы заявительницы". При этом в Определении особо подчеркивается, что жалоба, по сути, направлена на переоценку Конституционным Судом тех или иных доказательств по делу и проверку законности решений судов, что неподведомственно КС согласно ст. 125 Конституции РФ и ст. 3 ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации".

Действительно, понимание убеждения судьи и усмотрения суда как тождественных понятий неверно из-за существенных различий этих явлений. Внутреннее убеждение - психологическое состояние судьи, сформировавшееся у него по результатам исследования и оценки доказательств, которое предшествует вынесению решения по гражданскому делу. Внутреннее убеждение исходя из закрепления этого понятия в ст. 67 ГПК РФ относится к совокупности доказательств и их свойствам. Усмотрение же, будучи присуще каждому судье, может затрагивать разные вопросы отправления правосудия. Схожим в обоих институтах стоит считать лишь проявление свободы правоприменения судьи и его процессуальной самостоятельности.

Исходя из усмотрения судьи решается, в частности, вопрос объема возмещения морального вреда в разных категориях дел (согласно ч. 2 ст. 1101 ГК РФ), а также законное уменьшение неустойки. Требования "разумности и справедливости" по отношению к объему возмещения, причиненного потерпевшему морального вреда, индивидуальны и часто трудно подтверждаемы. В этих случаях усмотрение судьи может быть единственным критерием для определения разумного и справедливого денежного возмещения.

Аналогичная ситуация складывается при применении усмотрения судьи в случае уменьшения судом неустойки, предусмотренном ст. 333 ГК РФ. Пункт 42 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ от 01.07.1996 N 6/8 гласит: "При решении вопроса об уменьшении неустойки (статья 333 ГК) необходимо иметь в виду, что размер неустойки может быть уменьшен судом только в том случае, если подлежащая уплате неустойка явно несоразмерна последствиям нарушения обязательства. При оценке таких последствий судом принимаются во внимание в том числе обстоятельства, не имеющие прямого отношения к последствиям нарушения обязательства" <1>.

--------------------------------

<1> Постановление Пленума Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ от 01.07.1996 N 6/8 "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" // Источник - СПС "КонсультантПлюс".

Пункт 7 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ от 08.10.1998 N 13/14 гласит, что "если определенный в соответствии со ст. 395 ГК РФ размер (ставка) процентов, уплачиваемых при просрочке или неисполнении денежного обязательства, явно не соразмерен последствиям просрочки исполнения денежного обязательства, суд, учитывая компенсационную природу процентов, вправе уменьшить ставку процентов, взыскиваемых в связи с просрочкой исполнения денежного обязательства. При решении вопроса о возможности снижения применяемой ставки процентов суду следует учитывать изменения размера ставки рефинансирования Центрального банка РФ в период просрочки, а также иные обстоятельства, влияющие на размер процентных ставок" <1>.

--------------------------------

<1> Постановление Пленума Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ от 08.10.1998 N 13/14 "О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами" // Источник - СПС "КонсультантПлюс".

Очевидно, что проявление усмотрения судьи в отношении столь субъективного критерия, как явная несоразмерность, неизбежно. Очевидно, что усмотрение судьи относительно критерия явной несоразмерности может быть применено судом в любой инстанции независимо от заявления ходатайства об этом кого-либо из участников процесса <1>. В то же время в судебной практике указывается, что усмотрение суда должно быть основано на доказательствах явной несоразмерности, отсутствие которых может быть основанием для признания доводов сторон об уменьшении неустойки несостоятельными и неприменения судами ст. 333 ГК РФ <2>.

--------------------------------

<1> См., например: Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа по делу от 01.12.2006 N КГ-А40/11124-06 // Источник - СПС "КонсультантПлюс".

<2> Определение Высшего Арбитражного Суда РФ от 12.03.2007 N 11007/06 "Об отказе в передаче дела в Президиум Арбитражного Суда // Источник - СПС "КонсультантПлюс".

Следует отметить, что арбитражная практика различно трактует полномочия суда по применению судами нормы ст. 333 ГК РФ, что подтверждает и различное понимание правоприменителем института усмотрения и внутреннего убеждения судьи.

Так, в Постановлении Федерального арбитражного суда Волго-Вятского округа от 02.11.2009 по делу N А28-979/2009-29/6 указано, что предоставленная суду возможность снижать размер неустойки в случае ее чрезмерности по сравнению с последствиями нарушения обязательств является одним из правовых способов, предусмотренных в законе и направленных против злоупотребления правом свободного определения размера неустойки.

В рассматриваемом случае арбитражный суд, применив ст. 333 ГК РФ, исходил из обстоятельств настоящего дела и, оценив в соответствии с п. 1 ст. 71 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств, использовал право, предоставленное ему названной нормой закона <1>.

--------------------------------

<1> Постановление Федерального арбитражного суда Волго-Вятского округа от 02.11.2009 N А28-979/2009-29/6 // Источник - СПС "КонсультантПлюс".

Таким образом, в указанном случае правоприменитель разделяет понятия "оценка доказательств по внутреннему убеждению" и "реализация права на уменьшение неустойки по своему усмотрению" исходя из обстоятельств дела.

Указанная позиция суда представляется правильной как с практической, так и с теоретической точек зрения.

Однако в судебной практике оценка по внутреннему убеждению и усмотрение суда при рассмотрении дела не всегда разделяются понятийно.

Так, в Постановлении Федерального арбитражного суда Московского округа от 20.11.2009 по делу N КГ-А40-12233/09 указано, что при решении вопроса об уменьшении неустойки (ст. 333 ГК РФ) необходимо принимать во внимание, что размер неустойки может быть уменьшен судом только в том случае, если подлежащая уплате неустойка явно несоразмерна последствиям нарушения обязательства.

Степень соразмерности заявленной истцом неустойки последствиям нарушения обязательства является оценочной категорией, в силу чего только суд вправе дать оценку указанному критерию исходя из своего внутреннего убеждения и обстоятельств конкретного дела <1>.

--------------------------------

<1> См.: Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 20.11.2009 N КГ-А40-12233/09 // Источник - СПС "КонсультантПлюс".

В указанном Постановлении правоприменитель смешивает понятия "усмотрение" и "убеждение", поскольку в данной ситуации речь идет не об оценке доказательств, но об усмотрении суда при рассмотрении вопроса о несоразмерности неустойки. Усмотрение в данном случае может не зависеть от содержания доказательственной базы по делу, но основано на праве, предоставленном суду материально-правовой нормой.

В конечном итоге можно согласиться с И.В. Решетниковой в том, что "внутреннее убеждение - это проявление не произвола суда, а его самостоятельности в рассмотрении дела" <1>. Это же утверждение справедливо и для судейского усмотрения, которое, несомненно, способно повлиять на формирование в дальнейшем внутреннего убеждения судьи при оценке доказательств по делу. Самостоятельность же суда в рассмотрении дела влияет и не может не влиять на единообразие правоприменения и содержание судебной практики.

--------------------------------

<1> Решетникова И.В. Курс доказательственного права в гражданском судопроизводстве. М.: Норма, 2000. С. 201.

Итак, с вопросом единообразия правоприменения тесно связан и вопрос влияния на оценку доказательств и ее результат такого фактора, как судебная практика (в особенности позиция судов высших судебных инстанций). В российском гражданском и арбитражном судопроизводстве судебный прецедент не является источником права. В действительности в судах (особенно в арбитражных судах округов) складывается определенная практика разрешения аналогичных дел (схожих по предмету иска, статусу участников, доказательственной базе и другим процессуальным характеристикам). Данная практика в виде копий решений соответствующих судов, естественно, не являясь доказательством по делу, часто приводится сторонами как дополнительный довод в пользу своей правовой позиции, а по сути является доказательством для стороны по делу. Судья же, не будучи обязан следовать материалам практики судов своего округа, обращает пристальное внимание на ее содержание. Практика арбитражных судов различных федеральных округов в действительности может грешить противоречивыми решениями. Данные противоречия не устраняются порой даже вынесением постановлений Пленумов Высшего Арбитражного Суда РФ и Верховного Суда РФ, касающихся рассмотрения судами той или иной категории дел или применения судами процессуального института (обобщений судебной практики). Тем не менее судебная практика в рамках округов не может не влиять не только на формирование внутреннего убеждения судьи, но и на выражение этого убеждения в мотивировочной части конкретного решения арбитражного суда.

Нарушение единообразия судебной практики в выводах суда часто является одной из причин отмены решения суда первой инстанции в арбитражном процессе. Ориентирование суда и судьи как правоприменителя на материалы сложившейся судебной практики де-факто не может не влиять на совокупность доводов по оценке доказательств и содержание решения суда в части, касающейся таковых. Несмотря на т, что соблюдение единообразия судебной практики не является процессуальным требованием деятельности судьи при оценке доказательств и самоцелью рассмотрения конкретного дела, нельзя отрицать роли практики как некоего объективного предела реализации принципа свободной оценки доказательств судом.

Не менее важной представляется проблема установления вышестоящим судом доказательств, обязательных и необходимых для исследования и оценки по отдельным категориям дел. Исследование доказательств на стадии предварительного слушания и решение вопроса об их относимости и допустимости на стадии подготовки гражданского дела к судебному разбирательству стали предметом регулирования Постановления Пленума Верховного Суда РСФСР от 14.04.1988 <1>. Постановление предусматривало наличие в деле, обязательное исследование и оценку судьей в судебном разбирательстве и при подготовке дела к нему определенных доказательств по названным в Постановлении категориям гражданских дел (например, жилищные споры или споры, вытекающие из брачно-семейных отношений). Перечень данных доказательств устанавливался в самом Постановлении. При этом п. 17 Постановления гласил, что приведенный перечень не является исчерпывающим. Необходимость представления иных доказательств зависит от обстоятельств каждого конкретного дела. Следует ли трактовать данный пункт указанного Постановления Верховного Суда РФ как некое влияние на внутреннее убеждение и процесс оценки доказательств судом первой инстанции со стороны вышестоящего суда? Не противоречит ли п. 17 Постановления норме ст. 67 ГПК РФ, а также п. 3 действующего Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 09.07.1982 N 7 "О судебном решении"? Напомним, п. 1 Постановления 1982 г. гласит, что судьи выносят решение по своему внутреннему убеждению, руководствуясь законом и социалистическим правосознанием в условиях, исключающих постороннее воздействие на них <2>. Думается, что сама возможность высказывания вышестоящим судом мнения (в рамках обобщения практики по отдельным категориям дел) о необходимости исследования и оценки судом конкретных видов доказательств (документов, свидетельств, справок) не будет нарушением принципа свободной оценки доказательств судом. Однако указание на обязательность исследования тех или иных доказательств на стадии подготовки дела к судебному разбирательству и, очевидно, обязательность их последующей оценки в судебном решении вызывает серьезные сомнения. На наш взгляд, невозможность влияния на внутреннее убеждение судьи извне, в том числе и в вопросах, касающихся совокупности относимых и допустимых доказательств, следует понимать широко. Императивные указания суда высшей инстанции, выраженные в форме постановления, регулирующего "набор" обязательных для данной категории дел доказательств, могут быть расценены как влияние извне на внутреннее убеждение судьи первой инстанции.

--------------------------------

<1> Постановление Пленума Верховного Суда РСФСР от 14.04.1988 N 2 "О подготовке гражданских дел к судебному разбирательству" с изменениями и дополнениями, внесенными Постановлениями Пленума Верховного Суда РФ от 22.12.1992 N 19, от 21.12.1993 N 11, от 26.12.1995 N 9 и от 25.10.1996 N 10 // Источник - СПС "Гарант-максимум".

<2> Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 09.07.1982 N 7 "О судебном решении" // Источник - СПС "Гарант-максимум".

При этом необходимость гарантировать защиту прав и законных интересов граждан и юридических лиц в данном случае не может считаться основанием для подобного рода императивных указаний, если речь не идет об упрощенном (приказном) производстве, основания которого установлены ГПК РФ.

Указанное Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации было отменено в связи с принятием аналогичного по предмету регулирования Постановления 2008 г. <1>, в котором понятие "необходимые доказательства" применяется в контексте ст. 148 ГПК РФ как обязательный элемент подготовки любого гражданского дела к судебному разбирательству. При этом указанный судебный акт не конкретизирует доказательства, обязательные и необходимые для различных категорий дел, что, на наш взгляд, является правильной тенденцией.

--------------------------------

<1> См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24.06.2008 N 11 "О подготовке гражданских дел к судебному разбирательству" // Источник - СПС "КонсультантПлюс".

Следует отметить, что указание в правоприменительной практике Верховного Суда России на обстоятельства, подлежащие доказыванию сторонами, но без указания на средства доказывания, - распространенное явление. Например, в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17.03.2004 N 2 "О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации" судам указано, что обязанность доказать наличие обстоятельств, с которыми закон связывает те или иные юридически значимые последствия (изменение условий трудового договора, порядка перевода на другую работу, увольнение работника), возлагается на одну из сторон трудового спора (работодателя) <1>.

--------------------------------

<1> См.: Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17.03.2004 N 2 "О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации" // Источник - СПС "КонсультантПлюс".

Несомненно, что период подготовки к судебному разбирательству очень важен для формирования в дальнейшем внутреннего убеждения, поскольку именно на этой стадии процесса судья определяет относимость и проверяет допустимость представляемых сторонами доказательств. Именно поэтому крайне важно определять процессуальные возможности суда в том, что касается применения судом критерия допустимости тех или иных доказательств, которые суд посчитает необходимыми для рассмотрения и разрешения конкретного гражданского дела по существу. Защита прав и законных интересов граждан и юридических лиц, будучи очевидной целью гражданского судопроизводства, не может не влиять на характер и процесс формирования точки зрения судьи, которая в дальнейшем станет оценкой отдельных доказательств и их совокупности в рамках решения суда. Следует выделить сразу несколько направлений, которые могут повлиять на формирование внутреннего убеждения судьи с позиций защиты прав и свобод участников процесса.

Процессуальная деятельность субъектов всегда конкретизирована не только процессуальным законом, но и фактическими обстоятельствами конкретного дела. Нормы материального права далеки от такой конкретизации и ориентированы на наиболее типичные случаи гражданского оборота. При этом материальное право часто исходит из участия в обороте условно "сильных" и условно "слабых" сторон (обычно в роли последних в рамках тех или иных договорных и внедоговорных отношений выступают граждане - потребители работ и услуг). Следовательно, нормы ГК РФ также предусматривают ситуации, при которых возможно либо, напротив, невозможно использовать определенные виды доказательств. Примером может служить норма ч. 1 ст. 162 ГК РФ (невозможность ссылаться на свидетельские показания при несоблюдении простой письменной формы сделки с правом ссылаться на письменные и иные доказательства). Норма ст. 493 Гражданского кодекса предусматривает возможность покупателя в рамках договора розничной купли-продажи ссылаться на показания свидетелей в подтверждение заключения договора и его условий. Гражданский кодекс также учитывает, что в ряде случаев свидетельские показания могут быть единственным доступным средством доказывания в суде того или иного правоотношения. Так, норма ч. 1 ст. 887 ГК РФ предусматривает возможность доказывания передачи вещи на хранение без соблюдения простой письменной формы (удостоверения передачи хранителем) в чрезвычайных обстоятельствах. Статья 1129 ГК РФ предусматривает, что завещание, изложенное в простой письменной форме и подписанное гражданином в чрезвычайных и угрожающих его жизни обстоятельствах собственноручно, может считаться действительным (без нотариального удостоверения) в случае, если оно совершено в присутствии двух свидетелей.

Указанные нормы ГК РФ могут иметь значение не только в процессе доказывания по делам о защите прав потребителей или при оспаривании, например, устного договора дарения. Они могут влиять на процесс и результат оценки доказательств. Так, обязательность наличия минимум двух свидетелей (количественный фактор допустимости доказательства, а по сути, и его силы) в случае с завещанием делает недопустимым доказательством собственно составленное и подписанное завещание лица, факт составления которого подтвержден только одним свидетелем. В процессе же с точки зрения судьи и в совокупности с другими доказательствами данный свидетель может вполне заслуживать доверия, а содержание завещания может и не свидетельствовать о выгодах для свидетеля или, например, его родственников.

Однако критерий допустимости того или иного доказательства объективен, установлен (в указанном нами случае) нормой материального права и не может быть произвольно интерпретирован в решении суда при оценке доказательств по внутреннему убеждению. Материально-правовое ограничение доказательственной базы в указанных нами случаях связано с защитой прав и законных интересов самих участников, и в первую очередь более "слабых" с позиций гражданского законодательства сторон гражданского оборота.

Существует, однако, принципиально иная точка зрения о соотношении допустимости доказательств и достижения судом достоверного знания относительно того или иного факта. Так, С.В. Курылев пишет, что "законодательные запреты пользоваться в определенных случаях при доказывании свидетельскими показаниями являются изъятиями из принципа объективной истины, поэтому усложняют задачу суда при рассмотрении соответствующих дел; но они не являются изъятиями из цели доказывания и не снимают с суда обязанности принять все меры к установлению истины" <1>.

--------------------------------

<1> Курылев С.В. Установление истины в советском правосудии: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1967. С. 13.

Думается, что усложнение работы суда в этом отношении действительно может иметь место, что тем не менее не является основанием для изменения норм о допустимости доказательств в гражданском процессе. Более того, конкретизация исключений из правил о недопустимости, например, устных доказательств может, на наш взгляд, привести к еще большим сложностям при рассмотрении отдельных категорий гражданских дел (например, наследственных).

Иным примером влияния фактора защиты прав и законных интересов граждан и юридических лиц является влияние на свободную оценку доказательств и ее результат постановлений и определений Конституционного Суда Российской Федерации. Мнение Конституционного Суда о соответствии судебной практики и вопросов, разрешаемых в рамках конкретных гражданских дел, Конституции РФ особенно актуально в тех случаях, когда законодательство предписывает трактовать некие юридически значимые факты определенным образом. Например, сомнения, противоречия и неясности в налоговом законодательстве трактуются в пользу налогоплательщика, согласно ч. 7 ст. 3 Налогового кодекса РФ. Очевидно, что налогоплательщик в суде приобретает статус истца, ответчика или третьего лица, а вопрос трактовки сомнений становится одним из аспектов спора, который и должен разрешить суд.

Формирование внутреннего убеждения и само внутреннее убеждение не могут быть свободны и от субъективных факторов, некоторые из которых, к сожалению, приводят к ошибкам в судейской деятельности и к отступлению от соблюдения критериев объективности и полноты оценки доказательств конкретным судьей. Среди таких факторов следует выделить правосознание судей, профессиональный и эмпирический уровень судьи, а также различного рода процессуальные нарушения: превышение пресекательных процессуальных сроков при рассмотрении дела, необъективные требования к форме доказательств и другие требования, не предусмотренные законодательством и не обусловленные процессуальной необходимостью. Более того, субъективные границы и факторы формирования внутреннего убеждения в своей совокупности порой нарушают критерий непредустановленности определенных доказательств, который наряду с внутренним убеждением является конститутивным признаком принципа свободной оценки доказательств в гражданском процессе.

Среди субъективных факторов, влияющих на оценку доказательств судьей, наиболее очевидным является субъективное впечатление, производимое на судью в процессе исследования личных доказательств. Несмотря на то что впечатление, естественно, не может быть положено в основу вывода о фактах, именно оно фактически может стать основанием для признания либо непризнания того или иного факта, выявленного в ходе исследования личных доказательств, достоверным. Более конкретно проблематика оценки отдельных видов доказательств будет рассмотрена нами в третьей главе работы. Но, без сомнения, принцип непосредственности процесса и возможность судьи лично ознакомиться с объяснениями сторон, показаниями свидетелей и другими личными доказательствами формируют внутреннее убеждение по вопросу не только и не столько достоверности фактов, лежащих в основе гражданского (или административного) правоотношения, сколько о благонадежности участника процесса и, следовательно, сообщенных им сведений.

Очень важен также субъективный фактор профессионализма и опытности самого судьи. Речь в данном случае не идет об отсутствии или недостаточности некоего эмпирического знания либо ненадлежащем использовании профессиональных знаний и навыков судьей (в этом случае речь бы шла об ошибках, злоупотреблениях и иных правонарушениях со стороны судьи). Дело несколько в ином: на практике презумпция знания судом всего права в рамках своей компетенции, увы, не работает ввиду огромных объемов гражданских и арбитражных дел, а также развития в последние годы гражданского и коммерческого оборота. Как правило, судьи специализируются на той или иной категории дел, рассматривая их в течение долгого периода времени. Таким образом, у профессионального судьи вырабатывается некий стереотипно-базовый способ разрешения определенной категории споров, наиболее часто встречающийся на практике. Часто профессиональные стереотипы могут вырабатываться еще до момента приобретения профессиональным юристом статуса судьи.

Профессиональный опыт судьи, предшествующий судебному (приобретенный, например, в налоговых органах, в адвокатуре, в органах нотариата), не может не влиять на определенную направленность его мышления при оценке доказательств. Он также оказывает влияние на приоритетность определенных качеств и свойств всей совокупности доказательств по гражданскому делу определенной категории. Часто, о чем мы уже упоминали выше, решения по данной категории дел "подтверждаются" судебной практикой областных (окружных) судов. Следовательно, судья непроизвольно, а может быть, и целенаправленно будет, исследуя и оценивая доказательства по данной категории дел, искать подтверждение не только выводам практики, но и своей позиции, выработанной годами в рамках аналогичных дел со схожей доказательственной базой. Оценка доказательств и ее результаты в этом случае также не могут быть принципиально различными. И если ориентирование на материалы судебной практики можно объяснить стремлением судей к ее единообразию, то профессиональные стереотипы судьи не могут позитивно сказаться на оценке доказательств судом.

Учитывая, что судья, как правило, одновременно имеет в производстве несколько десятков дел, а процессуальные сроки не позволяют затягивать рассмотрение и разрешение дел, вероятность использования такого рода готовых схем достаточно велика.

Влияние нормы ст. 6.1 ГПК РФ о соблюдении сроков рассмотрения дела по существу в связи с вступлением в силу Федерального закона от 30.04.2010 N 68-ФЗ "О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок" нашло отражение и в судебной практике Верховного Суда РФ. При этом, разрешая вопрос о компенсации, суд не только оценивал значимость судебной защиты для истца, но и оценивал доказательства, представленные в ходе процесса, которые могли бы повлиять на сроки рассмотрения дела по существу.

В Определении Верховного Суда РФ от 07.12.2010 N 33-Г10-32 указано: "Определяя значимость для А.Н. Меркушева последствий установленной судом продолжительности рассмотрения дела, суд учел, что после разъяснения ему права на разрешение возникшего спора в порядке искового производства, т.е. иным способом, предусмотренным законом, заявитель этим правом не воспользовался, что свидетельствует о низкой значимости для него исхода данного дела и последствий продолжительности судопроизводства по делу.

Надлежащим образом оценив приведенные выше обстоятельства дела и имеющиеся доказательства, относящиеся к этапам и процедуре судопроизводства по гражданскому делу N <...>, суд пришел к правильному выводу о том, что право А.Н. Меркушева на судопроизводство в разумный срок нарушено не было, в связи с чем заявленные требования удовлетворению не подлежат.

При рассмотрении дела судом не допущены нарушения норм материального и процессуального права, которые бы привели к неправильному разрешению дела" <1>.

--------------------------------

<1> Определение Верховного Суда Российской Федерации от 07.12.2010 N 33-Г10-32 // Источник - СПС "КонсультантПлюс".

Аналогичная позиция выражена и в других актах Верховного Суда РФ <1>.

--------------------------------

<1> См.: Определение Верховного Суда Российской Федерации от 24.08.2010 N 4-Г10-27 // Источник - СПС "КонсультантПлюс".

Нельзя, на наш взгляд, также отрицать влияние правосознания судьи на оценку доказательств. Причем отсутствие социалистического, равно как и любого другого политизированного типа правосознания не означает отсутствия личного правосознания судьи, формирующегося под воздействием факторов, которые обычно не учитываются в рамках конкретного дела, но не могут не влиять на выработку внутреннего убеждения. Среди таких факторов следует назвать, например, образование, пол, возраст, жизненный опыт, осведомленность об изменениях в процессуальном и материальном законодательстве и т.п.

Приведенные аргументы позволяют сделать следующие выводы.

1. Внутреннее убеждение следует определить как психологическое состояние судьи, возникающее у него в результате исследования и оценки представленных по гражданскому делу доказательств и являющееся предпосылкой вынесения судом решения по делу.

2. На практике суд работает не только с достоверными, но и с правдоподобными доказательствами, которые также становятся основой оценки доказательств судом и формируют внутреннее убеждение в течение всего процесса. Правдоподобность фактов, которая по целому ряду оснований не является легальным критерием оценки, тем не менее используется судьями (и не может не использоваться) как основа для формирования внутреннего убеждения.

3. Существующие законодательные, правоприменительные и личностные факторы делают реализацию принципа свободной оценки доказательств в гражданском процессе весьма условным явлением, в том числе и в том, что касается непредустановленности доказательств.

4. Отсутствие легальной предустановленности не означает невозможности закрепления в законодательстве норм, облегчающих оценку доказательств судом первой инстанции по отношению к конкретным видам доказательств. Изменения могут быть направлены на устранение сомнений суда, искоренение лжи, неправдоподобности и других пороков доказательственной базы по делу в зависимости от вида доказательств.