Глава 3. Свободная оценка судом отдельных видов доказательств в гражданском процессе

§ 1. Свободная оценка судом устных доказательств

Устные доказательства имеют большое значение для установления обстоятельств гражданского дела. Исходя из принципов гласности и непосредственности процесса суд исследует не только материальные носители информации, но и поведение лиц, участвующих в деле или содействующих правосудию. Очевидно, что факты и явления, имеющие юридическое значение, отражаются не только, а зачастую и не столько в предметах материального мира, сколько в психике субъектов спорного правоотношения либо лиц, иным образом причастных к этому правоотношению. Устные доказательства, представляемые сторонами и свидетелями для исследования и оценки судом, имеют определенную специфику. В отличие от письменных и вещественных доказательств устные доказательства присущи индивиду, который представляет сведения, имеющие отношение к фактическим обстоятельствам рассматриваемого гражданского дела. Исследование и оценка устных доказательств судом, таким образом, зависят не только собственно от их содержания, но и от факторов, связанных с личностью и процессуальным положением лица, которое является их источником.

В отличие от заключения эксперта устные доказательства не носят узко специального характера, отражают не профессиональный, но личный, зачастую заинтересованный взгляд участника процесса на те или иные юридически значимые факты, чем определяются сложность и многоаспектность исследования и оценки данного типа доказательств.

К устным доказательствам причисляют объяснения сторон, показания свидетелей. Оценка доказательств, в том числе и устных, преследует, как уже неоднократно подчеркивалось, цель: установление фактических обстоятельств дела с позиций внутреннего убеждения, исходя из критериев достоверности и непредустановленности каждого из доказательств. Между тем на установление достоверности каждого из доказательств и формирование внутреннего убеждения судьи влияют многие факторы, которые зависят от критерия, положенного в основу деления. Данный критерий и будет выявлять особенности их оценки, а также влиять на восприятие доказательств судьей и их процессуальное регулирование.

1. Если в качестве критерия будет выбрано процессуальное положение субъекта процесса, то стороны и третьи лица, дающие, согласно ст. 68 ГПК РФ, объяснения, а также свидетели, дающие, согласно ст. 69 ГПК РФ, показания, будут иметь принципиально разное положение, исходя из которого сам процесс представления доказательств и процедура их оценки будут иметь различный результат и значение для фактических обстоятельств дела. Данные участники процесса будут различаться по наличию или отсутствию самостоятельных процессуальных интересов, наличию ответственности за представление ими недостоверных сведений, а также целям участия в процессе и своему отношению к тем фактам, установление которых является целью оценки и исследования данного вида доказательства.

2. Если критерием устных доказательств считать способ выражения сведений, являющихся объектом того или иного вида доказательств, то суду необходимо будет оценивать высказывания. Однако высказывания участников процесса, о которых идет речь, также следует поделить на три категории:

- показания (данный термин традиционно применим к сведениям, представляемым свидетелями по делу). Показания суд получает путем допроса свидетелей;

- признание стороной определенных фактов и обстоятельств, на которых противоположная сторона основывает свои требования;

- объяснения сторон и третьих лиц. При этом формально юридически речь не идет о допросе сторон и третьих лиц судом либо о перекрестном опросе сторон.

Все эти категории высказываний могут быть рассматриваемы судом как равнозначные доказательства по неким определенным правилам (методам), исходя из конечной цели свободной оценки - установления достоверности доказательств, что, однако, не снимает необходимости учитывать как специфику каждого из видов высказываний, так и особенности их регулирования в процессуальном кодексе.

Говоря об оценке высказываний вообще, следует отметить, что основная проблема оценки высказываний - это установление их достоверности. С одной стороны, судья при общении с участниками процесса непосредственно и устно имеет возможность оценивать не только определенные сведения о фактах и явлениях, но и "бесценную" информацию, которую дает поведение, эмоциональное и психологическое состояние участника процесса, возможные противоречия и внезапные озарения источника высказываний. С другой стороны, выработка сколько-нибудь определенных критериев достоверности высказывания является для любого судьи очень нелегкой практической задачей. Неконкретность и недостаточность сведений, сбивчивость и противоречивость высказываний могут быть преодолены подготовленным участником процесса, который может не только надлежащим образом подготовиться к судебному разбирательству, но и расставить акценты в своих объяснениях (показаниях) определенным образом так, чтобы его высказывания были оценены судом в нужном ему "ключе".

Судья, конечно, вправе опираться в своих оценках на некоторые исходные данные, существующие и установленные судом до момента вызова в суд свидетеля или выслушивания объяснений сторон. В этом случае высказывания участников процесса могут подтверждать или опровергать достаточно правдоподобные или достоверные, по мнению судьи, исходные данные (иные доказательства, сведения и т.п.). Однако и в этом случае следует тщательно взвешивать роль исходных данных, учитывать их достоверность и точность, а также их соотношение друг с другом.

Другой существенной, или даже сущностной, проблемой оценки высказываний является их субъективность.

Действительно, стороны, третьи лица и свидетели не обременены целью установления достоверных фактов и объективных обстоятельств дела. Если стороны прежде всего заинтересованы в защите своих прав и интересов независимо от своего субъективного знания относительно своей правоты, то субъективность свидетельских показаний в ряде случаев следует понимать буквально. Так, точность показаний свидетеля о температуре воздуха, силе ветра, видимости в дождь (в делах о совершении ДТП, например) может справедливо вызывать сомнения из-за особенностей индивидуального восприятия субъектом высказывания тех или иных внешних факторов. При этом наличие двух или более свидетелей того или иного факта зачастую не облегчает, а лишь усложняет процесс оценки. Для установления действительных обстоятельств судья в данном случае должен не только руководствоваться внутренним убеждением, но и взвешивать все те факторы, которые привели свидетеля именно к такому восприятию фактических обстоятельств дела.

Следует также иметь в виду, что субъективность в случае с устными доказательствами неизбежна, как мы отмечали выше, не только со стороны субъектов, представляющих доказательства, но и со стороны суда. Так называемый эффект ореола <1>, формируемый поведением, не может не влиять на восприятие судьей личности истца, ответчика или свидетеля и, как результат, на содержание мотивировочной части решения суда.

--------------------------------

<1> См. об этом, например, А.Г. Коваленко, С.М. Михайлов и др.

Аналогично обстоят дела не только с категориями, описывающими некие физические явления, но и с самой категорией достоверности и правдоподобности, с которой свидетели и стороны обращаются несколько иначе, нежели суд, обязанный исходить из задач и целей гражданского судопроизводства, а также своего статуса в процессе.

Наиболее ярко проблематику свободной оценки устных доказательств судом в гражданском процессе можно проиллюстрировать на примере объяснений сторон.

Согласно ч. 1 ст. 68 ГПК РФ объяснения сторон и третьих лиц об известных им обстоятельствах, имеющих значение для правильного рассмотрения дела, подлежат проверке и оценке наряду с другими доказательствами. Толкование самой формулировки нормы закона уже наводит на некоторые размышления. С одной стороны, законодатель формально закрепляет за объяснениями сторон силу полновесного доказательства. С другой стороны, как бы указывает, что, несмотря ни на что, объяснения все же следует исследовать наряду с другими доказательствами, презюмируя самой формулировкой их второстепенное значение по отношению к другим видам доказательств. Интересна также и еще одна формулировка ст. 68 ГПК РФ: "В случае, если сторона, обязанная доказывать свои требования или возражения, удерживает находящиеся у нее доказательства и не представляет их суду, суд вправе обосновать свои выводы объяснениями другой стороны". Данная формулировка, предусматривающая доказательственное значение объяснений сторон как некую санкцию за бездействие, уже не оставляет никаких сомнений в малозначительности объяснений сторон для суда. Как указывал С.В. Курылев, "несмотря на признание многими юристами в настоящее время за показаниями сторон значения доказательства, признание это носит большей частью декларативный характер" <1>. С момента издания монографии Курылева прошло более полувека, однако в отношении объяснений сторон в гражданском процессе ничего не изменилось. В известной степени судебная практика подтверждает данную позицию. Так, в одном из определений Верховного Суда Российской Федерации указано, что "доводы и объяснения истца (в части подтверждения размера морального вреда) не нашли подтверждения доказательствами" <2>. Не "другими доказательствами", а именно доказательствами, что неслучайно для категории гражданских дел, где определение размера ущерба носит субъективный и оценочный характер. В ряде случаев суд высшей судебной инстанции и вовсе почти противопоставляет доказательства по делу и объяснения сторон, указывая, что стороны "не представили объяснений и доказательств по своим требованиям" <3>.

--------------------------------

<1> Курылев С.В. Объяснения сторон как доказательство в советском гражданском процессе. М., 1956. С. 64.

<2> Определение Верховного Суда РФ от 15.09.2000 N 30-В00-8 // Источник - СПС "КонсультантПлюс".

<3> Определение Верховного Суда РФ от 27.06.2006 N 20-Г06-6 // Источник - СПС "КонсультантПлюс".

Причины, которые позволяют считать объяснения сторон менее объективным доказательством, очевидны. Одной из первоочередных причин обычно справедливо называется интерес стороны в исходе дела и, следовательно, мотив к необъективному изложению фактических обстоятельств. Но должен ли указанный мотив восприниматься как основание для лжи или искажения фактов либо недоверия суда к объяснениям? На наш взгляд, на этот вопрос следует дать отрицательный ответ. Ведь в отличие от уголовного процесса, где обвиняемый не должен свидетельствовать против себя и оговаривать себя ввиду действия презумпции невиновности, а также из-за элементарного инстинкта самосохранения и желания оставаться свободным, в гражданском процессе все обстоит иначе. Равенство и состязательность сторон в процессе гражданском, равно как и презумпция вины, избавляют от подобного рода оправданий лжи и введения суда в заблуждение. Не менее важным фактором, делающим возможной ложь в объяснениях сторон, является не только отсутствие ответственности (административной и уголовной) за ложь, но и фактическое отсутствие у сторон процесса обязанности давать правдивые объяснения (безотносительно к мере ответственности за сообщение суду ложных сведений).

Между тем в гражданском процессе роль свидетелей (при заключении сделок, в рамках дорожно-транспортных происшествий, при производстве работ и оказании услуг) очень часто не стоит переоценивать. В отличие от уголовного процесса, где свидетели преступления могут дать показания о факте преступления или поведении преступника, в гражданском правоотношении именно стороны, как правило, обладают наибольшим объемом информации о предмете и основании иска или особого производства.

Нельзя также не учитывать, что стороны гражданского дела не только обладают наиболее полным объемом сведений о предмете спора или бесспорного правоотношения, но и ввиду своего непосредственного участия в спорных правоотношениях (например, договорных) более подробно и четко представляют себе различные юридически значимые аспекты данных правоотношений. Такое детальное восприятие обусловлено не только процессуальной заинтересованностью сторон в ходе судебного разбирательства, но и материально-правовыми интересами, которые имеет каждая сторона в момент возникновения и изменения спорных правоотношений. Суд при исследовании и оценке объяснений сторон должен исходить из этих психологических особенностей источников данного вида личных доказательств.

Можно также констатировать и то, что в гражданском и арбитражном процессе у сторон значительно больше возможностей для состязательности, а следовательно, для взаимного контроля друг за другом, в том числе и относительно протеста против выявленной заведомой лжи и объяснений, вводящих суд в заблуждение.

Необходимость иных устных доказательств (таких, как свидетельские показания) может отпасть при наличии у суда процессуальных инструментов увеличения достоверности объяснений сторон и третьих лиц, не говоря уже о том, что наличие свидетелей далеко не обязательное условие гражданских правоотношений.

Такое положение дел в законодательстве самым непосредственным образом влияет и на свободную оценку судом объяснений как доказательств по делу. Сложности, возникающие при этом у суда, можно свести к следующему.

1. Исходя из положений ст. 68 ГПК РФ суд вынужден зачастую игнорировать объяснения сторон как доказательство. В отличие от свидетельских показаний суд не имеет процессуальной возможности допроса сторон об известных им обстоятельствах дела. При этом, давая объяснения по делу, сторона, по сути, не только излагает фактические обстоятельства дела, но и защищает свою правовую позицию, невольно (или же целенаправленно) искажая факты, скрывая какие-то обстоятельства. Под сокрытием в данном случае следует понимать не отсутствие высказываний по поводу того или иного факта, а попытки стороны ввести суд в заблуждение своим заведомо ложным объяснением. Следовательно, суд, оценивая доказательства при формировании внутреннего убеждения, обязан оценивать и объяснения как способ защиты своей правовой позиции и объяснения как способ изложения стороной фактических обстоятельств дела.

2. Суд при оценке объяснений сторон фактически не соблюдает критерий непредустановленности отдельных видов доказательств, часто рассматривает объяснения сторон исключительно в совокупности с другими доказательствами, так как самостоятельное доказательственное значение объяснений сторон вызывает у суда сомнения. Данное положение противоречит установленным для свободной оценки доказательств критериям и не способствует достижению главной цели оценки - установлению достоверных обстоятельств дела.

В связи с вышеизложенным возникает закономерный вопрос: какую "процессуальную нагрузку" несут объяснения сторон в той законодательной формулировке, которая дана в ст. 68 ГПК РФ? Немаловажно и то, какие меры могут упрочить положение объяснений сторон как доказательства в гражданском процессе, в том числе и с позиций повышения уровня их достоверности при оценке судом? На наш взгляд, нынешнее законодательное регулирование объяснений сторон делает ст. 68 ГПК РФ, по сути, номинальной нормой, не применяемой на практике.

Сразу оговоримся, что под повышением уровня достоверности в контексте данной работы мы понимаем в первую очередь возможность суда устранить те правовые препятствия, которые придают объяснениям сторон предустановленно меньшую силу и делают их оценку судом трудной, а иногда и неразрешимой задачей. Кроме того, достижение достоверности и повышение правдоподобности фактов возможно путем устранения лжи из показаний (объяснений) участников процесса.

Проблематика выявления лжи при оценке доказательств судом может быть сведена к разнообразию ее подвидов и целям, преследуемым судом, выявляющим ложь в устных доказательствах. Под ложью следует понимать как преднамеренный обман и введение в заблуждение (инициативная или заведомая ложь), так и ложные объяснения или показания, связанные с ошибками в восприятии или понимании тех или иных явлений (заблуждение). Своеобразной формой лжи можно считать клевету в отношении противоположной стороны в том, что касается фактов, составляющих фабулу гражданского дела.

Перед судом стоит целый ряд задач, связанных с оценкой тех объяснений, которые, по мнению суда, являются ложными:

1) суд должен исследовать устные доказательства в процессе так, чтобы минимизировать возможную ложь сторон, тактически правильно выстраивая опрос сторон (который часто имеет место при выяснении позиций сторон по делу);

2) суд должен выявить ложь в ходе предварительного и основного заседания при рассмотрении дела по существу;

3) суд (в идеале) должен, выявив ложь, правильно оценить ее влияние на совокупность иных (достоверных или правдоподобных) доказательств по гражданскому делу.

В самом общем виде реализации этих трех задач исследования и оценки устных доказательств способствуют такие принципы гражданского судопроизводства, как гласность судебного разбирательства, состязательность сторон, публичность процесса. Однако проблема влияния этих принципов на оценку доказательств как таковую, а также ее соотношение с иными принципами была более подробно рассмотрена нами в параграфе, посвященном значению принципа свободной оценки доказательств.

Среди способов повышения достоверности объяснений сторон и третьих лиц исследователями часто называются следующие: введение института присяги, введение в процесс (наряду с объяснениями) допроса сторон процесса и третьих лиц судом, а также введение административной (или уголовной) ответственности сторон и третьих лиц за ложные объяснения, аналогично с показаниями свидетелей по делу.

Рассмотрению этих процессуальных инструментов с позиции роли объяснений сторон в гражданском судопроизводстве посвящены несколько работ, среди которых в первую очередь следует выделить монографии С.В. Курылева и И.Р. Медведева. Однако вопросу важности указанных выше мер для реализации в процессе принципа свободной оценки доказательств в научной литературе внимания ранее не уделялось.

Под присягой стоит понимать торжественное обязательство, данное перед судом, говорить правду и только правду относительно известных участнику процесса обстоятельств дела. Причем присяга может иметь как религиозный (принятие присяги на священных книгах), так и светский (торжественное обещание сообщать суду правдивые сведения) характер. Ныне действующее процессуальное законодательство не содержит норм о присяге участников процесса независимо от их процессуального статуса. Такое положение дел вполне естественно. Как отмечается в монографии И.Р. Медведева, "присяга вводилась в законодательство как дополнительная гарантия достоверности. В современном мире клятва (присяга) сама по себе не может являться сдерживающим ложь фактором" <1>.

--------------------------------

<1> Медведев И.Р. Ответственность сторон за ложные объяснения в суде. М.: Волтерс Клувер, 2002. С. 165.

В ряде стран (США, Кипр) присяга в гражданском процессе закреплена законодательно и, по логике вещей, может сама по себе быть основанием для признания судом того или иного факта достоверным. Но, учитывая российские правовые реалии, с г-ном Медведевым сложно не согласиться. Во-первых, присяга сама по себе имеет в основном историческое значение и как институт гражданского процесса может считаться сколько-нибудь действенным институтом, увеличивающим вероятность достоверности лишь в тех обществах, где уровень правосознания, уважения к суду или лояльности к религиозным догмам достаточно высок. Увы, но население России на сегодняшний день отличается пренебрежительным отношением к правовым институтам, проявляя правовой нигилизм во всех сферах жизни общества. Ведь основное назначение любой присяги (клятвы) - это связь сознания человека с неким нравственным требованием. Во-вторых, нельзя сказать, что присяга стороны или свидетеля может способствовать верной оценке показаний или объяснений российским судом, который нормой права и судебной практикой связан гораздо сильнее, чем правовой традицией.

Тем не менее в случае принесения присяги участником процесса и ее оценки судом важную роль может сыграть поведение стороны во время принесения присяги (волнение, сбивчивость речи и т.п.). Данные факторы не могут не произвести определенного впечатления на судью и в совокупности с другими доказательствами могут повлиять на формирование его внутреннего убеждения относительно истинных намерений стороны или свидетеля по делу.

Несмотря на то что по сравнению с другими процессуальными инструментами повышения достоверности устных доказательств присяга представляется не слишком эффективной, было бы целесообразным сделать присягу альтернативно применяемым в процессе институтом. Присяга могла бы приноситься по желанию того или иного участника процесса как на священных текстах, так и в виде формулировки "говорить правду, только правду и ничего кроме правды".

Возможно также введение в ГПК РФ допроса (опроса) сторон как самостоятельного процессуального действия по образцу, например, процессуального закона ФРГ, где наличествуют как объяснения (слушания) сторон (Anhoerung der Parteien), так и допрос сторон процесса (Vernehmung der Parteien). В действительности такое положение дел может разграничить задачу суда по оценке этих разных по своей сути видов доказательств. Кроме того, при исследовании такого доказательства, как допрос сторон и третьих лиц, суд может целенаправленно использовать тактические методы допроса, выявляя противоречия между высказываниями сторон, возможные ответы, свидетельствующие о недостоверных и лживых сведениях, представленных стороной в ходе допроса. Суд будет также иметь возможность оценивать поведение (эмоциональное состояние) сторон, которое при такой процессуальной процедуре, как допрос, будет существенно отличаться от поведения стороны в ходе дачи объяснений по делу. Давая объяснения по делу, сторона заранее подготавливается к обоснованию своей позиции, чувствует себя более уверенно, нежели при ответе на вопросы суда, который может иметь своей целью не только выявление фактических обстоятельств спорного правоотношения, но и устранение сомнений в отношении достоверности сведений, известных стороне.

Факту повышения достоверности при проведении допроса сторон в гражданском судопроизводстве способствует также устранение субъективного заинтересованного мнения той или иной стороны, которое подразумевается при ответе на вопросы суда, задаваемые исключительно с целью выяснения у стороны фактических обстоятельств дела. Допрос также в большей степени позволяет оценивать объяснения сторон (равно как и показания свидетелей) с позиций их формирования. Процесс формирования доказательства (и в особенности доказательства личного) имеет существенное значение для его оценки судом. Несомненно, что допрос позволяет более подробно оценить каждый этап формирования личного доказательства <1>. Видимо, исходя из данных позиций слушание сторон не является доказательством в германском процессе. На практике, однако, как это отмечалось не только немецкими, но и отечественными авторами, вопрос о разделении допроса и объяснений сторон является дискуссионным <2>.

--------------------------------

<1> С.В. Курылев, например, выделял три этапа формирования личного доказательства: восприятие, сохранение в памяти и воспроизведение.

<2> См.: Давтян А.Г. Доказательства в гражданском процессе ФРГ // Законодательство. 2000. N 7. С. 71.

Дело в том, что допрос и объяснения сторон пересекаются по смыслу и содержанию. Для самого судьи как субъекта оценки доказательств разграничение информации, которую сторона дала в ходе объяснений и допроса, соответственно также не всегда представляется возможным. В конечном итоге внутреннее убеждение судьи едва ли можно было бы разделить на убеждение, формируемое в ходе ознакомления с объяснениями сторон и в процессе их допроса. Таким образом, автор данной работы не считает необходимым "обременение" ГПК РФ институтами присяги и допроса сторон в гражданском процессе.

Значительно более интересным с точки зрения исследования и оценки устных доказательств судом в гражданском процессе является введение института обязанности сторон говорить правду. Например, согласно § 138 ГПУ ФРГ так называемая обязанность правды (Wahrheitspflicht) предусматривает обязанность стороны давать полные и правдивые объяснения о фактических обстоятельствах. При этом, как отмечают некоторые авторы, "требуется так называемая субъективная правда; объективная правда не требуется. Только осознанная ложь нарушает данный принцип. Если стороны по договоренности друг с другом приводят ложные факты, суд может проигнорировать заявления сторон" <1>.

--------------------------------

<1> Жалинский А., Рерихт А. Введение в немецкое право. М.: СПАРК, 2001. С. 523.

Само по себе данное требование имеет, на наш взгляд, принципиальное значение для исследования и оценки судом данного вида доказательств. Обязанность говорить правду влияет не только на процесс исследования и оценки доказательств судом, но и на поведение сторон в процессе, а также такие процессуальные институты, как бремя доказывания, пересмотр гражданского дела по вновь открывшимся обстоятельствам.

Следует отметить, что обязанность сторон говорить правду как предложение de lege ferenda прямо или косвенно часто (и нередко справедливо) критиковалась в отечественной литературе. Так, например, А.Т. Боннер, критикуя позицию В.М. Семенова, предлагавшего ввести в процесс принцип правдивости и добросовестности участников, пишет, что требование правдивости поведения в процессе не может быть предъявлено к сторонам и третьим лицам как с точки зрения психологии данных субъектов процесса, так и с точки зрения регламентации их процессуальных обязанностей в законе. Применительно к указанным субъектам существует лишь требование добросовестности поведения в процессе <1>. При этом А.Т. Боннер ссылается на С.В. Курылева, который в свою очередь критикует обязанность сторон говорить правду с позиций психологии их поведения. С.В. Курылев пишет следующее: "Адресованное сторонам и третьим лицам требование правдивости применительно к сообщаемой ими информации до известной степени будет чрезмерным. Будучи лицами, юридически заинтересованными в исходе дела, указанные субъекты далеко не всегда в состоянии совершенно объективно, без каких-либо умышленных, а чаще неумышленных бессознательных искажений рассказать об интересующих суд фактах. Нередко совершенно незаметно для себя они искажают информацию, преподнося ее в выгодном для себя свете" <2>.

--------------------------------

<1> Боннер А.Т. Принцип диспозитивности советского гражданского процессуального права. М., 1987. С. 18.

<2> Курылев С.В. Объяснения сторон как доказательства в советском гражданском процессе. М., 1956. С. 31 - 33.

Не соглашаясь с введением в гражданский процесс принципа правдивости и добросовестности, что было бы излишним утяжелением "багажа" процессуальных принципов, не согласимся тем не менее и с некоторыми аргументами указанных авторов. Неясным остается то, каким образом требование добросовестности может сочетаться с заведомой ложью сторон и целенаправленным введением суда в заблуждение. Кроме того, что соблюдение сторонами обязанности говорить правду будет способствовать увеличению доказательственного значения объяснений сторон как вида доказательств, оно также существенно облегчит задачу суда по оценке доказательств и достижению целей гражданского судопроизводства, указанных в ст. 2 ГПК РФ. А между тем, как правильно отмечает в своей статье М.А. Фокина, "усиление состязательного начала гражданского судопроизводства затрудняет установление действительных обстоятельств дела, поскольку каждая из сторон более склонна к удовлетворительному для нее исходу рассмотрения дела, чем к установлению истины" <1>. В этой ситуации закрепление в ст. 68 ГПК РФ обязанности говорить правду в процессе дачи стороной объяснений было бы, на наш взгляд, весьма прогрессивной новеллой, что подтверждается в том числе и формулировкой нормы, предписывающей сторонам давать правдивые объяснения, закрепленной в § 138 Гражданского процессуального уложения Германии.

--------------------------------

<1> Фокина М.А. Доказательства - всему голова // ЭЖ-Юрист. 2003. N 20. С. 11.

Прежде чем выявлять преимущества института обязанности сторон говорить правду в процессе доказывания и оценки доказательств, определимся, что именно следует понимать под обязанностью говорить правду. Докажем также, что обязанность говорить правду не только облегчает оценку объяснений сторон и повышает их доказательственную силу и уровень соответствия критерию непредустановленности, но и не вступает в противоречие с реализацией сторонами бремени доказывания (являясь его элементом) и принципом состязательности.

С одной стороны, обязанность стороны давать правдивые объяснения, если трактовать ее с позиций принципиальной невозможности нарушения этой нормы, может привести к отсутствию необходимости в самом судебном разбирательстве. И действительно, может показаться, что в целом ряде случаев ответчик, исполняя обязанность по сообщению суду правды обо всех известных ему обстоятельствах дела, фактически будет признавать требования, являющиеся предметом иска (либо факты, имеющие юридическое значение в особом производстве). Аналогичный вывод в обратном случае следует и в отношении объяснений истца в случае, если спор должен быть разрешен в его пользу. Однако исполнение обязанности сообщать суду в объяснениях (утверждениях) информацию в полном объеме и правдиво на самом деле не умаляет роли суда по оценке данного доказательства и разрешению спора на основании установленных обстоятельств, исходя из совокупности всех доказательств по делу, а также норм материального права.

Во-первых, решение суда выносится на основании исследования и всесторонней оценки всех имеющихся в деле доказательств в совокупности. Во-вторых, сообщение суду правдивых объяснений в полном объеме не снимает в дальнейшем необходимости доказывать факты, на которые ссылается сторона в объяснениях. То, что сторона, согласно германскому процессуальному закону, должна сообщать истинные сведения, не означает выраженного стороной признания тех или иных фактов, которое делало бы ненужными их дальнейшее доказывание и оценку со стороны суда.

В-третьих, при исполнении стороной или третьим лицом обязанности говорить правду в ходе объяснений речь будет идти о правдивых и полных по содержанию объяснениях, с точки зрения личного восприятия тех или иных фактов и обстоятельств физическим лицом (или должностным лицом/работником юридического лица). Следовательно, известная мера субъективизма также не делает дальнейшее доказывание и оценку доказательств судом неактуальными (как в случае, например, с признанием факта). В этом плане процессуальные интересы стороны перестают иметь для суда принципиальное значение.

Значение нормы об обязанности сторон говорить правду заключается в другом. Обязанность стороны сообщать в своих объяснениях об известных ей фактических обстоятельствах правдиво и в полном объеме означает (относительно реализации принципа свободной оценки доказательств), что сторона не сможет, не нарушая "буквы закона":

1) заведомо лгать и вводить суд в заблуждение, препятствуя тем самым достижению целей и задач судопроизводства, а также нарушая принцип процессуальной экономии;

2) умалчивать об известных ей и имеющих отношение к предмету спора обстоятельствах. Необходимость всестороннего освещения в своих объяснениях известных ей обстоятельств будет корреспондировать обязанности суда по всестороннему исследованию и оценке всех обстоятельств рассматриваемого дела, которым предшествует установление тех или иных фактов и обстоятельств гражданского дела;

3) отказываться в той или иной форме от объяснений, данных ранее, что не может не повлиять на формирование внутреннего убеждения судьи и отношение к данному доказательству. В этом случае суд будет обладать более конкретным знанием о фактических обстоятельствах дела и оценивать доказательства, не выясняя причин отказа от объяснений, данных стороной ранее. В настоящий момент такая возможность фактически имеется у сторон в споре, поскольку этот вопрос не регулируется нормами ГПК РФ. Не решает надлежащим образом проблему и необходимость ведения протокола судебного заседания, поскольку фиксация в протоколе устных доказательств вообще и объяснений сторон в частности не всегда достаточна и точна, что часто выясняется при обжаловании решения в суде второй инстанции.

При этом обязанность говорить правду не должна восприниматься в качестве некоего законодательно закрепленного ограничителя принципов состязательности и диспозитивности, так как ее действие распространяется на каждую из сторон и преследует реализацию основных целей и задач гражданского судопроизводства и процессуального законодательства.

Касаясь вопроса соотношения обязанности сторон говорить правду и бремени доказывания в процессе, нельзя не отметить, что легально закрепленная обязанность доказывания призвана стать процессуальным инструментом, облегчающим установление судом фактических обстоятельств дела и оценку объяснений сторон. Обязанность говорить правду облегчает процесс доказывания для той стороны, которая обязана доказывать факты, на которые она ссылается в процессе. Не является ли в этой связи обязанность одной стороны давать правдивые объяснения одновременно освобождением от бремени доказывания противной стороны? Ведь, как отмечает в своей монографии немецкий процессуалист Айке Шмидт, "принцип, согласно которому каждый, кто может давать правдивые объяснения, обязан их давать, привел к тому, что сторона, обязанная давать правдивые объяснения, имеет сомнительное фактическое преимущество, согласно которому противная сторона "скидывает" на нее бремя доказывания ряда фактов. Следовательно, бремя доказывания и обязанность говорить правду должны быть четко различимы в процессе. Особенно актуальна эта проблема в делах о возмещении вреда" <1>.

--------------------------------

<1> Schmidt E. Der Zweck dez Zivilprozesses und seine Okonomie, 1973. S. 18.

Это утверждение верно лишь отчасти. Действительно, освобождение от доказывания и обязанность давать правдивые объяснения могут привести к одинаковому результату. Однако практически значимая разница для исследования и оценки доказательств заключается, например, в различных целях этих двух процессуальных институтов, а также в возможностях стороны использовать разные средства для достижения цели. Обязанность говорить правду подразумевает контроль за отношениями между сторонами, а ее нарушение - возможность порицания лжи и увеличения достоверности данного вида доказательств путем отсечения мотивов для необъективности и лжи в сведениях, составляющих объяснения сторон. Что же касается перераспределения или поворота бремени доказывания, то в этом случае (и теоретически, и практически) необходимо говорить об отсутствии необходимости в проверке объяснений каждой из сторон, которые могут быть или не быть соответствующими истине.

Кроме того, различие между обязанностью обоснования исковых требований (обязанностью ответчика доказывать свою позицию) и обязанностью говорить правду следует видеть и в субъективном поведении сторон, и в процессуальных последствиях такого поведения. Бремя доказывания и обоснования иска подразумевает необходимость утверждения и аргументации стороной наличия или отсутствия конкретных спорных моментов, на которых основаны исковые требования. Неверный выбор этих требований и неспособность доказать их отсутствие (или наличие) приведет к проигрышу дела одной из сторон и отказу в судебной защите требования независимо от соблюдения обязанности говорить правду. В данном случае, строго говоря, речь не идет о бремени доказывания, являющемся обязанностью. Скорее, следует говорить о необходимости обоснования своей процессуальной позиции. Е.В. Васьковский, например, писал, что "бремя доказывания" - технический термин, неравнозначный термину "обязанность доказывания". Такой обязанности, по мнению Е.В. Васьковского, не существует. Но так как сторона, желающая выиграть дело, должна доказать обстоятельства, на которых она основывает свои требования, то и говорят, что на ней лежит бремя доказывания этих обстоятельств. Е.В. Васьковский также разделял собственно бремя доказывания и бремя утверждения, состоящее в необходимости стороны сослаться на обстоятельства, подтверждающие ее требования <1>. Со столь категоричной позицией согласны многие исследователи. Например, М.А. Гурвич считал, что обязанность доказывания не обладает существенным признаком юридической обязанности, так как она не обеспечена государственным принуждением. "При этом, - пишет М.А. Гурвич в отношении бремени доказывания, - необходимо учитывать одно немаловажное обстоятельство, а именно значение для содержания права, и в особенности для его реализации, психологической стороны в правоотношении, причем в части как рациональной (правосознания), так и эмоциональной" <2>. Схожую позицию занимают и некоторые современные авторы <3>. Что же касается обязанности сторон говорить правду, то речь здесь будет идти о необходимости стороны сообщать суду правдивые сведения независимо от собственного знания и желания излагать и утверждать те факты, которые сторона способна считать истинными. При этом речь, естественно, не идет (несмотря на требования полноты изложения) о принципиальной невозможности или неспособности стороны умолчать об определенных известных ей обстоятельствах и об искоренении той лжи, в основе которой лежат неверное субъективное восприятие, заблуждение, неосведомленность и другие факторы. Все указанные причины лжи в случае их выявления в процессе позволят суду считать, что объяснения стороны не были заведомо ложными.

--------------------------------

<1> См.: Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. М., 1917. С. 233.

<2> Гурвич М.А. Является ли бремя доказывания юридической обязанностью? // Советская юстиция. 1975. N 5. С. 15.

<3> См.: Баулин О.В. Бремя доказывания при разбирательстве гражданских дел. М.: Городец, 2004. С. 95.

Говоря об обязанности сторон говорить правду, нельзя как с теоретической, так и с практической позиций проигнорировать актуальный вопрос об ответственности за нарушение сторонами процесса обязанности говорить правду. На сегодняшний день единственная "санкция", предусмотренная ч. 1 ст. 68 ГПК РФ, - это возможность суда в полном соответствии с принципом состязательности (в случае сокрытия сведений о фактических обстоятельствах дела одной из сторон) обосновать свои выводы при оценке доказательств утверждениями другой стороны.

Между тем следует согласиться с мнением И.Р. Медведева относительно того, что давать объяснения немыслимо без несения бремени ответственности за ложь <1>.

--------------------------------

<1> См.: Медведев И.Р. Указ. соч. С. 207.

Речь, конечно, не идет и не может идти об уголовной ответственности в любой из ее форм. Неадекватность ответственности тому или иному правонарушению банально отпугнет многих граждан от обращения в суд за правовой защитой своих интересов, что еще более полувека назад подчеркивал в своей монографии С.В. Курылев. Тем не менее нельзя не отметить, что уголовное законодательство содержит в себе составы преступлений, связанные с представлением ложных сведений иными участниками процесса (экспертом, свидетелем, специалистом, переводчиком) и фальсификацией (подделкой) иных видов доказательств (вещественных и письменных) <1>.

--------------------------------

<1> См. ст. 307 и ст. 303 Уголовного кодекса РФ.

Данная санкция может быть обусловлена тем, что заведомая ложь одной из сторон не только не позволяет оценивать суду все доказательства в совокупности, но и приводит судью к неверной оценке доказательств по своему внутреннему убеждению. Заведомая ложь стороны, направленная на защиту своих интересов, нарушает права другой стороны процесса, соблюдающей законодательно закрепленную обязанность правды, которая в любом случае должна презюмироваться и не исчерпывается необходимостью противной стороны доказывать свои утверждения. При этом, на наш взгляд, обязанность сторон говорить правду в ходе объяснений стороны по делу будет иметь еще ряд последствий, имеющих большое значение для оценки судом устных доказательств в целом и объяснений сторон в частности.

Затрагивая проблему пересмотра судебных решений и ее соотношения с оценкой доказательств, мы отмечали, что суд надзорной инстанции, согласно ст. 387 ГПК РФ, не имеет полномочий по пересмотру доказательств, но вправе констатировать грубые нарушения материального и процессуального права в судебных актах нижестоящих судебных инстанций. При этом редакция данной статьи от 04.12.2007 предполагает, что данные нарушения должны повлиять на исход дела, а без их устранения невозможны защита и восстановление прав, свобод и законных интересов, а также защита охраняемых законом публичных интересов. Кроме того, следует принимать во внимание факт действия доктрины "права, обретенного в суде", которая считает надзор действительно экстраординарной стадией процесса.

Статья 392 ГПК, предусматривающая возможность пересмотра дел по вновь открывшимся обстоятельствам, допускает пересмотр в связи с обнаружением существенных для дела обстоятельств, которые не были и не могли быть известны заявителю ранее. При этом п. 2 ч. 3 ст. 392 ГПК РФ предусматривает в качестве оснований для пересмотра ложные показания свидетелей, перевод, заключение эксперта и фальсификацию доказательств участниками процесса, повлекшие за собой принятие незаконного или необоснованного судебного акта. Однако установленная судом заведомая ложь одной из сторон не является основанием для пересмотра дела в порядке надзора. Означает ли это, что заведомая ложь стороны менее существенна для обстоятельств дела и не влияет на защиту охраняемых законом публичных интересов? Отнюдь нет. Если данное утверждение и верно, то с точностью до наоборот.

Таким образом, оценка судом объяснений сторон гражданского процесса могла бы быть облегчена, но не с помощью введения административной ответственности сторон за заведомую ложь данных участников судебного разбирательства в процессе, а путем процессуальных санкций в отношении лиц, целенаправленно вводящих суд в заблуждение и не исполняющих обязанность говорить правду. Отсутствие в ст. 68 ГПК РФ, регулирующей объяснения сторон и третьих лиц, указания на объяснения сторон и третьих лиц как на доказательство, оцениваемое наряду с другими видами доказательств, также означало бы отсутствие меньшей доказательственной силы объяснений.

Каким же должен быть механизм реагирования на ложь сторон в суде?

В качестве одного из механизмов реагирования суда на нарушения сторонами и третьими лицами обязанности говорить правду должна стать совокупность полномочий судьи, связанных с указанием на выявленную ложь в рамках решения суда, а также процессуальными последствиями для стороны (третьего лица), обосновавшей свою позицию по делу заведомо недостоверными доводами. Последствия должны быть аналогичны тем, которые наступили бы для стороны, если бы она не смогла доказать свою процессуальную позицию.

Указанные обстоятельства также могут быть учтены судом в дальнейшем при рассмотрении дела в вышестоящих инстанциях при ознакомлении с материалами дела и решением суда первой инстанции.

По характеру процессуальных последствий нарушение обязанности сторон говорить правду аналогично нарушению обязанности доказать свою позицию (бремени доказывания). Именно в этом ключе указанный институт реализован, например, в гражданском процессуальном законодательстве Германии.

Представляется, что ст. 68 ГПК РФ, регулирующая объяснения сторон и третьих лиц, должна быть изложена в следующей редакции:

"Стороны и третьи лица обязаны давать объяснения об известных им обстоятельствах, имеющих значение для правильного рассмотрения дела, правдиво и в полном объеме. За дачу заведомо ложных объяснений и введение суда в заблуждение стороны и третьи лица несут ответственность, предусмотренную законодательством. В случае если сторона, обязанная доказывать свои требования, умолчит об известных ей обстоятельствах и фактах либо не представит имеющиеся у нее доказательства суду, суд вправе обосновать свои доводы объяснениями другой стороны".

Текст ст. 174 ГПК РФ также должен быть дополнен нормой о предупреждении сторон и третьих лиц за заведомую ложь и введение суда в заблуждение.

Оценка доказательств судом по внутреннему убеждению обладает определенной спецификой и в случае оценки судом письменных доказательств, а также заключения эксперта. Специфика и сложность оценки письменных доказательств определяются содержанием данного вида доказательств и фактом формирования их в прошлом, что исключает непосредственное познание судьей обстоятельств их составления. Заключение эксперта, являясь по форме письменным доказательством, тем не менее вызывает ряд теоретических проблем и практических сложностей при его оценке судом. Эти сложности связаны как с особым статусом эксперта как субъекта процесса доказывания, обладающего специальными познаниями в определенной области, так и с особенностями самого заключения эксперта как средства доказывания, его влиянием на внутреннее убеждение судей.