3. Проблемы совершенствования правовой охраны интеллектуальной собственности в сфере науки и технологий.

КОРОТКИЙ ОТВЕТ:

Система правовой охраны интеллектуальной собственности в России и в мире не отвечает требованиям времени и неэффективна.

1. Не до конца еще решены проблемы поиска адекватных форм для защиты, например, таких результатов интеллектуальной деятельности, как штаммы микроорганизмов, архитектура микропроцессоров. С архитектурой микропроцессоров существует аналогичная проблема: определить, какая архитектура (физический дизайн) использована в конкретном изделии, технически очень сложно, так как для этого требуется помикронно «разбирать» образец, слой за слоем, что требует значительных затрат. Поэтому патентная защита и первого, и второго в качестве изобретений оказывается недостаточно эффективной. Основываясь на приведенных примерах, можно лучше понять проблемы, которые связаны с патентованием в сфере нанотехнологий. Патентование предполагает 100% достоверное раскрытие технического решения. Многие, особенно отечественные правообладатели, этому доверчиво следуют. Но такое раскрытие «на весь мир» должно сопровождаться соответствующей агрессивной патентной политикой в перспективных юрисдикциях, которую малые и средние предприятия (SME – small and medium entities) вести не в силах

2.Также не учитывается такая сфера нарушений, как сеть Интернет, в которой данные нарушения носят массовый характер. Не определена роль недобросовестного потребителя в механизме данных нарушений. В связи с этим законодательство, посвященное правовой охране интеллектуальной собственности, нуждается в серьезной модернизации.

3. Очевиден и тот факт, что сегодня Россия является в большей степени импортером ИС, несмотря на имеющиеся большие достижения в науке. Это, в свою очередь, обусловливается низким уровнем защиты и охраны ИС, основным последствием которого является возникновение ряда сложностей при вступлении в мировое сообщество РФ и участии в международных экономических отношениях. А это одна из главных задач нашей страны в ближайшем будущем.

4. Более значимая проблема – мониторинг и доказательство нарушений. Будучи примененными на наноуровне, запатентованные решения недоступны обычным методам исследования, и вскрыть нарушение оказывается невозможно. Между тем, современная юриспруденция требует, чтобы в суд были представлены однозначные, объективные доказательства использования всех признаков независимого пункта формулы патента – косвенные доказательства (например, достигаемые результаты, общая технологическая платформа и проч.)

5. Исходя из анализа санкций, российское законодательство не отличает друг от друга преступления и административные правонарушения.

БОЛЬШОЙ ОТВЕТ, НО ИНТЕРЕСНЫЙ

Новые технические средства, новые технологии позволили создавать новые нематериальные формы и новые объекты интеллектуальных прав (мультимедийные произведения, сложные объекты). И этот процесс продолжается: появляются системы дополненной реальности, прикладные продукты, использующие искусственный интеллект (Watson, робо-автомобили, роботы). Аддитивные технологии приводят к кластеризации производств и, вполне возможно, в будущем они приведут к деиндустриализации ведущих экономик. Появились новые способы использования объектов ИС и даже целые сферы, где ранее интеллектуальная собственность не использовалась (например, социальные сети, файлообменники, Интернет вещей). Развиваются новые формы сотрудничества исследователей и авторов.

Изобретательская активность и бурное развитие международных экономических связей обеспечили развитие интеллектуальной собственности в XX веке – и были связаны с появлением таких новых объектов интеллектуальной собственности, как полезная модель, программа для ЭВМ, база данных, топология микросхемы, селекционное достижение. Все они стали самостоятельными объектами охраны в большинстве юрисдикций, получили соответствующее закрепление в международных договорах и актах. Но не до конца еще решены проблемы поиска адекватных форм для защиты, например, таких результатов интеллектуальной деятельности, как штаммы микроорганизмов, архитектура микропроцессоров. В отношении штаммов практикуется депонирование в централизованных коллекциях с последующим оформлением патента на изобретение. При этом правообладатель сталкивается с дилеммой: если штамм идентифицировать и описать исчерпывающе подробно, о нем узнают и его будут применять во всем мире, а во всем мире оформить патенты невозможно, к тому же оказывается затруднительным мониторинг нарушений и сбор доказательств использование данного штамма. А если правообладатель опишет штамм некорректно или недостаточно точно, то он не получит никакой защиты, так как не сможет выявить и подтвердить ни одного случая нарушения. С архитектурой микропроцессоров существует аналогичная проблема: определить, какая архитектура (физический дизайн) использована в конкретном изделии, технически очень сложно, так как для этого требуется помикронно «разбирать» образец, слой за слоем, что требует значительных затрат. Поэтому патентная защита и первого, и второго в качестве изобретений оказывается недостаточно эффективной.

Основываясь на приведенных примерах, можно лучше понять проблемы, которые связаны с патентованием в сфере нанотехнологий. Патентование предполагает 100% достоверное раскрытие технического решения. Многие, особенно отечественные правообладатели, этому доверчиво следуют. Но такое раскрытие «на весь мир» должно сопровождаться соответствующей агрессивной патентной политикой в перспективных юрисдикциях, которую малые и средние предприятия (SME – small and medium entities) вести не в силах.

Более значимая проблема – мониторинг и доказательство нарушений. Будучи примененными на наноуровне, запатентованные решения недоступны обычным методам исследования, и вскрыть нарушение оказывается невозможно. Между тем, современная юриспруденция требует, чтобы в суд были представлены однозначные, объективные доказательства использования всех признаков независимого пункта формулы патента – косвенные доказательства (например, достигаемые результаты, общая технологическая платформа и проч.). Итак, современное технологическое многообразие, заложенное еще полвека-век назад, не привело к созданию принципиально новых форм знаний, информационного обмена и хранения информации, которые потребовали бы создания и новых юридических форм, то есть новых охраняемых результатов интеллектуальной деятельности. Как показывает наш анализ, и 3D-технологии, и другие аддитивные технологии бросают вызов правоприменителям (нарушителем теперь может оказаться каждый), но не нуждаются в новых формах правового регулирования с точки зрения интеллектуальной собственности. Это новые технические средства копирования, воспроизведения, более совершенные, чем ранее известные, но не требующие новой терминологии. Аналогом 3D-печати в области биотехнологий являются биореакторы, которые позволяют по имеющейся ДНК вырастить или клонировать биологические аналоги - ткани., а в перспективе – органы и живые организмы. С точки зрения интеллектуальной собственности, здесь основным объектом защиты выступает выделенная последовательность ДНК – естественная, или измененная, а дополнительным – способ получения.

Начало прикладного использования искусственного интеллекта и роботов поставило вопрос о возможности предоставления правовой охраны результатам их деятельности, созданным с участием человека (о результатах, созданных без вмешательства человека речи пока не идет) – но здесь юристы не видят повода для творчества, полагаясь на традиционные доктрины, типа work-for-hire, и наделяя правами на созданные результаты человека, причем независимо от степени и характера его творческого вклада в процессе образования результата.

Доступ к знаниям и возможности оперировать большими данными (big data) делают возможным открытие национального масштаба в любой лаборатории. И поскольку в наши дни никакой защиты для таких открытий не существует, изобретатели предпочитают сохранять их в секрете (скрывать!), а патентовать только конкретные решения, которые сделаны на базе такого открытия. Безусловно, такого «повышенного», усиленного режима заслуживают достижения в области генной инженерии, иммунитета и антропологии в целом, так как они сегодня способны кардинально улучшить жизнь на земле. К усиленному режиму следует отнести и результаты в области нано-технологий. Снова встает вопрос о критериях, но применительно к объектам патентного права, его решение более сложное и требует оценки экспертов. Например:  для «начальных» решений упростить требования новизны и убрать изобретательский уровень (по аналогии с полезными моделями);  для «квалифицированных» решений и открытий добавить одно или несколько новых требований, касающихся уровня решения (поднять «неочевидность» для среднего специалиста до неочевидности для ведущего специалиста, определить перечень направлений, тематик).

Безусловно, требования к заявкам, качеству их проработки и изобретательскому уровню должны быть повышены – иначе это со временем приведет к полному обесцениванию патента и «взрыву» пузыря, когда выяснится, что за большинством патентов не стоит сколь-нибудь значимое имущественное содержание. Развитие технологий и диверсификация специализаций, в том числе за счет междисциплинарных направлений, приводят к тому, что заявитель становится большим специалистом, чем эксперт патентного ведомства – следовательно, органы нуждаются в поддержке систем искусственного интеллекта и возможно – общественности в лице представителей науки, экспертного сообщества, участвующих в разрешении неочевидных вопросов. Возможно, регистрационные процедуры перейдут на новый качественный уровень с применением blockchainтехнологий, которые вполне могут использоваться для автоматических регистраций, осуществляемых в уведомительном порядке, без контроля со стороны правоприменителя.

Механизмы оборота объектов ИС отстают в своем развитии от потребностей рынка. Корпоративное право получило хозяйственные партнерства, опционы и альтернативные обязательства, а право интеллектуальной собственности в плане сделок не получило практически ничего, кроме возможностей предусматривать роялти в договорах об отчуждении прав и расторгать в одностороннем порядке лицензионные договоры в случае нарушения обязательств об оплате. Правовое регулирование отстает – проблемы решаются договорными конструкциями (например, совместное правообладание, открытые лицензии, пользовательские соглашения и т.д.) и техническими средствами защиты, которые могут приводить к другим крайностям и нарушать права на доступ к использованию объектов интеллектуальной собственности добросовестными участниками оборота. Цифровые рынки не усваивают традиционные антимонопольные методы, способы регулирования. Например, доля рынка (market share) для цифровой среды не может быть использована как основной критерий монополизации. А перечень особенностей цифровых рынков и правила их регулирования еще не выработаны

ПРАВОВАЯ ОХРАНА ИС В РОССИИ

Итак, первым элементом механизма правовой охраны результатов интеллектуальной деятельности являются охранительные нормы права. Указанные нормы имеют разную отраслевую принадлежность. Базовой отраслью права, регулирующей отношения в данной сфере и определяющей направления их правовой охраны, является гражданское право. Охранительные гражданско-правовые нормы содержатся в статьях 1237, 1253, 1300, 1301, 1311, 1406.1, 1472, 1515, 1537 Гражданского кодекса РФ (далее - ГК РФ). Большинство из указанных норм отсылают к положениям ГК РФ об ответственности либо к административному и уголовному законодательству.

Административно-правовые нормы, охраняющие результаты интеллектуальной деятельности, сконцентрированы в статьях 7.12 и 14.10 Кодекса РФ об административных правонарушениях (далее - КоАП РФ). Мерами охраны выступают штраф и конфискация.

Ярко выраженной отраслью права с охранительной функцией является уголовное право. Уголовно-правовые нормы, направленные на охрану результатов интеллектуальной деятельности, сосредоточены в статьях 146, 147 и 180 Уголовного кодекса РФ (далее - УК РФ).

Вторым элементом правовой охраны интеллектуальной собственности являются юридические факты (совершение правонарушений). Составы правонарушений в сфере интеллектуальной собственности закреплены в вышепоказанных нормах нескольких отраслей. Основным законодательным критерием отграничения одного вида правонарушения от другого является размер причиненного правообладателю ущерба или размер полученного виновным лицом дохода.

Как показывает практика, чаще всего правообладатели обращаются с исками к нарушителям с требованием о возмещении убытков. Причем присуждаемые суммы в большинстве случаев гораздо меньше тех, о которых просили истцы. Кроме того, в ГК РФ не определен минимальный или максимальный размер ущерба (либо незаконного дохода), в пределах которого может возникать гражданско-правовая ответственность. Таким образом, в ГК РФ не содержится четких критериев отграничения гражданско-правового деликта от административного и уголовного правонарушения. Нет подобных критериев и в ст. 7.12 КоАП РФ. Лишь в ч. 2 ст. 14.10 КоАП РФ закреплено бланкетное положение, согласно которому административная ответственность по ч. 2 ст. 14.10 КоАП РФ наступает при отсутствии признаков уголовно наказуемого деяния. Более-менее разграничивающие критерии закреплены в УК РФ, к примеру: присвоение авторства признается преступным, если оно причинило крупный ущерб автору или иному правообладателю. Размер крупного ущерба в статье не указан, что опять же является недостатком системы правовой охраны интеллектуальной собственности в целом.

Законодатель определяет общественную опасность посредством установления соответствующих наказаний в санкции статьи. Так, в ст. 15 УК РФ все преступления делятся на преступления небольшой тяжести, средней тяжести, тяжкие и особо тяжкие. В КоАП РФ подобное деление отсутствует. Каким образом можно разграничить схожие административные правонарушения и преступления в сфере интеллектуальной собственности, когда отсутствуют четкие законодательные критерии? Проблема осложняется еще и тем, что за совершение административного правонарушения и схожего преступления в качестве наказания предусмотрен штраф. Размеры назначаемого штрафа варьируются от нескольких тысяч рублей. Отсутствие нижнего предела штрафа в случае уголовного наказания стирает грань между административным правонарушением и преступлением. Уголовное наказание в подобных случаях является несправедливым, и нарушитель фактически не осознает тяжесть совершенного деяния.

Третьим элементом правовой охраны интеллектуальной собственности являются акты применения права. Как известно, сторонами охранительных отношений являются, во-первых, государство в лице соответствующих государственных органов и иные лица (правообладатели-истцы), а во-вторых, нарушитель, который должен понести неблагоприятные последствия. Акты применения права выносятся соответствующими органами в том случае, когда факт нарушения установлен и доказан. Здесь возникает еще одна проблема, заключающаяся в сложности выявления подобных нарушений.