ross_alek_industrii_budushchego

программ по обработке данных не умеет распознавать более или менее ошибочные совпадения. Использование «больших данных» для выводов и оценки часто уступает место их использованию для действий в режиме реального времени – будь то сделка на фондовой бирже, оптимизация цепочки поставок или принятие решения о найме на работу того или иного кандидата. Однако далеко не все тенденции, которые находят программы, связаны с реальностью – или с переменными, которыми описывается эта реальность. Вследствие этого все прогнозы, составленные при анализе данных, должны иметь так называемую планку погрешности, визуальное представление того, насколько неверным может оказаться прогноз из-за ложной корреляции.

Из разговоров с руководителями компаний и инвесторами я регулярно узнаю, что они либо игнорируют саму идею «планок погрешности», либо почему-то считают, что и алгоритмы обработки данных были созданы чуть ли не божественными существами. Но это не так. Они были созданы людьми и поэтому могут содержать ошибки. «Большие данные» не смогли предсказать вспышку вируса Эбола в 2014 году, а затем, после того как она произошла, совершенно неправильно предсказали ее масштаб. Во многом неудача была связана с тем, что данные об Эболе приходили из Западной Африки на языках, с которыми не умели работать мониторинговые программы. Проект Гарвардского университета

HealthMap по мониторингу «больших данных» сообщил об этой новости53, лишь когда в его базу попал телекс на французском языке (то есть информация из медиа старого типа). Кроме того, сообщение вышло уже после того, как правительство Гвинеи уведомило о проблеме Всемирную организацию здравоохранения. Но затем, как только стало понятно, что заболеваемость Эболой достигла порога эпидемии, в статистическом прогнозе, опубликованном Центром по контролю над заболеваниями, было рассчитано, что к концу

января 2015 года в Либерии и Сьерра-Леоне заболеют около 1,4 миллиона человек54 .

Реальное количество заболевших составило менее 25 тысяч 55 . «Большие данные» заставляют совершать большие ошибки.

Действия людей с результатами «больших данных» могут также представлять собой своеобразный тест ценностей. Когда данные переходят из неструктурированного вида в структурированный, они базируются на ценностях и предрассудках, существовавших на момент формулирования алгоритмов. К примеру, в будущем мы сможем создать программы для профессионалов в области человеческих ресурсов, позволяющие устанавливать связь между показателями здоровья и ценностью человека для работодателя. Стоит ли в таких случаях использовать прогнозный анализ для выявления потенциальных работников, предрасположенных к определенным болезням, но пока не заболевших? Это, вполне естественно, кажется нам своего рода дискриминацией. Но даже если вы не принимаете во внимание сами факторы риска, связанные с болезнью, ваше представление все равно может быть искажено даже при изучении традиционных факторов. Если менеджер по работе с кадрами в крупной организации оценивает кандидатов на основании одних лишь традиционных критериев, таких как прогнозируемый срок удержания сотрудника или его вклад в общую работу, у него будет складываться предубеждение против людей, предрасположенных к заболеваниям, а также другие довольно спорные предубеждения, например против женщин в детородном возрасте.

53 Kalev Leetaru, “Why Big Data Missed the Early Warning Signs of Ebola,” Foreign Policy, 26.09.14, http://foreignpolicy.com/2014/09/26/why-big-data-missed-the-early-warning-signs-of-ebola/#trending.

54“Ebola Cases Could Skyrocket by 2015, Says CDC,” Centers for Disease Control and Prevention, Morbidity and Mortality Weekly Report63, Washington Post, http://apps.washingtonpost.com/g/page/national/ebola-cases-could-skyrocket-by-2015-says-cdc/1337/.

55Data Team, “Ebola in Graphics: The Toll of a Tragedy,” Economist, 08.07.15, http://www.economist.com/blogs/graphicdetail/2015/02/ebola-graphics.

фраза, которую мне доводилось слышать в каждой стране, где я побывал, то это именно она.

Кремниевая долина долгое время была родным домом для множества технологических инноваций, однако 20-летний период с 1994 по 2014 год был для нее чем-то особенным. Люди по всему миру наблюдали, как в Северной Калифорнии на небольшой полоске земли длиной 30 и шириной 15 миль развиваются потрясающие инновации и возникает огромное богатство.

Другие штаты и страны на протяжении многих лет пытались создать «новую Кремниевую долину». Для этого даже появилась специальная формула. По словам Марка

Андриссена56, популярный рецепт создания «следующей» Кремниевой долины выглядит примерно так:

●постройте большой, красивый и полностью оснащенный технопарк;

●наполните его научно-исследовательскими лабораториями и университетскими центрами;

●обеспечьте стимулы для привлечения ученых, компаний и пользователей;

●объедините отрасль путем создания консорциумов и приглашения специализированных поставщиков;

●обеспечьте защиту интеллектуальной собственности и безопасность при передаче технологий;

●создайте благоприятную бизнес-среду и правила работы.

Нечто подобное происходит по всему миру. И это никогда не работает.

Когда меня спрашивают: «Что мы можем сделать для создания своей собственной Кремниевой долины?» – мой ответ удивляет многих. «Ничего, – говорю я. – Слишком поздно. Кремниевая долина имеет фору в несколько десятилетий и смогла создать идеальную среду для развития интернет-бизнеса. Впрочем, что вы, конечно, можете сделать

– это сформировать в своих сообществах условия для развития и преуспевания в инновациях будущего» – тех, что описаны в моей книге.

Развитие таких областей, как геномика, робототехника и кибернетика, получит дальнейший импульс, если страны смогут выполнить предложенный Андриссеном список дел. Однако городам или странам, стремящимся создать следующий оазис для развития любой из этих областей, необходимо принять во внимание и другие, более масштабные факторы. Строительство столь богатого на инновации места, как Кремниевая долина, требует определенных особенностей культуры и организации труда, которые могут противоречить как нормам общества, так и желаниям государственных лидеров взять на себя контроль над данной областью. Эта глава рассказывает о том, что потребуется для успешной конкуренции и процветания в отраслях будущего, и о том, какие из нынешних обществ наиболее предрасположены к успеху.

Знание области

Говоря об отраслях будущего, необходимо понимать, что новые возможности как для стран, так и для людей будут зависеть от знания области – опыта практической работы, который обычно концентрируется в конкретных городах или регионах. Детройт разбирается в автомобилях, Париж – в моде, а Кремниевая долина – в бизнесе, связанном с интернетом. Можно сказать, что пока знания, связанные с отраслями будущего, не сконцентрированы в одном месте.

Чтобы понять, что представляет собой подлинное знание в той или иной области,

56 Marc Andreessen, “Turn Detroit into Drone Valley,” Politico, 15.06.14, http://www.politico.com/magazine/story/2014/06/turn-detroit-into-drone-valley-107853.html#ixzz3SwRDqcxw.

давайте попытаемся ответить на вопрос: почему до сих пор столь большая доля интернет-компаний работает именно в Кремниевой долине, несмотря на то что по всему миру на конкуренцию с ней тратятся огромные деньги? Конечно, здесь играет роль множество факторов, однако самым важным из них остается знание области. На протяжении двадцати с лишним лет лучшие компьютерные ученые мира селились именно в Кремниевой долине. Они могли родиться где угодно, однако оказались в Долине либо для учебы (в Стэнфорде или Беркли), либо для работы (в результате чего возникает самоусиливающийся цикл концентрации таланта), либо в поисках инвестиций (Долина предлагает уникальные по масштабу возможности привлечения капитала для бизнеса на ранних стадиях развития). И все эти люди существуют в рамках культуры, придающей компьютерным инженерам и программистам высочайший социальный статус. Долина – это не просто промышленный центр традиционного типа, а скорее маяк – место, обещающее не только новые возможности, но и ощущение причастности к общему делу. Зная это, мы понимаем, почему она привлекает одну волну амбициозных предпринимателей за другой.

Однако в области отраслей будущего ничего подобного еще не существует. Самые интересные и важные инновации распространяются с гораздо более широким географическим охватом. И это видно на множестве примеров инноваций, основанных на интернете. С точки зрения географии в какой-то момент в каждой из областей возникают свои ранние лидеры, однако пока слишком рано описывать кого-то из игроков как победителя или проигравшего в мире следующего поколения инноваций. И вряд ли нынешняя концентрация усилий в одном географическом регионе сохранится навсегда.

В наши дни самая важная работа в области коммерциализации геномики фокусируется вокруг университетов, где происходили изначальные научные исследования. Это и Бостон (Гарвард и МТИ), и Балтимор (Университет Джонcа Хопкинса), и Кремниевая долина (Стэнфорд и Университеты штата Калифорния в Сан-Франциско и Беркли). Попав в офисы этих компаний, нельзя не заметить этнического разнообразия сотрудников. Там работают представители Европы, Азии, Африки и Южной Америки – и все они живут в Бостоне, Балтиморе и Калифорнии, поскольку учились в американских университетах. Другой крупный центр генетических исследований находится в Китае. И хотя в этой стране пока нет достаточно серьезной университетской программы в области генетики, китайцам отлично удается привлекать к работе в стране специалистов, уехавших на учебу за границу. В результате Пекин быстро становится центром знаний в области геномики.

Говоря о кибернетике, можно отметить, что самые интересные компании часто оказываются довольно близки к правительству. Опыт в этой области формируется за счет работы в лучших правоохранительных и разведывательных организациях. Это происходит и в Вашингтоне, и в Тель-Авиве, и в Лондоне, и в Москве. Первый в Европе ускоритель в области кибербезопасности CyLon был создан при непосредственном участии двух ведущих консультантов британского премьер-министра по вопросам международной политики. В одной из крупнейших компаний мира в области кибербезопасности «Лаборатории

Касперского» работает большое число бывших офицеров российской армии и спецслужб57. Много ведущих компаний в этой области расположено в Израиле, и их основатели изначально служили в Армии обороны Израиля (в частности, в так называемом «Подразделении 8200», занимающемся радиоэлектронной разведкой).

А если взять робототехнику, то основной опыт и раннее коммерческое преимущество чаще всего складываются в странах, которые в прежние времена лидировали в производстве электроники, – Японии, Южной Корее и Германии.

Несмотря на то что отрасли будущего предлагают массу новых возможностей для развития инноваций по всему миру, интересно отметить, что Кремниевая долина

57 Carol Matlack, Michael Riley, and Jordan Robertson, “The Company Securing Your Internet Has Close Ties to Russian Spies,” Bloomberg Businessweek, 19.03.15, http://www.bloomberg.com/news/articles/2015-03-19/cybersecurity-kaspersky-hasclose-ties-to-russian-spies.

продолжает, как и прежде, оказывать на этот процесс большое влияние и стимулирует развитие стартапов почти в каждой отрасли. Стоит взглянуть хотя бы на примеры цифровой валюты и fintech – отрасли будущего, в которой соединяются старый и новый миры. В наши дни Нью-Йорк и Лондон представляют собой два доминирующих мировых центра в области глобального банковского сервиса, и именно там делаются наиболее значительные инвестиции в fintech . За последние пять лет на долю Великобритании и Ирландии

приходилось до 52 % всего финансирования fintech в Европе58 . А в Нью-Йорке этот уровень финансирования еще выше, чем в Лондоне, – десятки сделок привлекают сотни миллионов долларов на банковские счета технологических компаний, пытающихся усовершенствовать работу банковского сектора.

Однако когда Зак Таунсенд захотел создать компанию, нацеленную на улучшение работы банковской отрасли, он открыл ее не в Лондоне или Нью-Йорке. Он зарегистрировал компанию в Калифорнии. С точки зрения Зака, специфический опыт банковского дела, имеющийся в Нью-Йорке или Лондоне, значит гораздо меньше, чем опыт инноваций и поддерживающая их культура, которые можно найти именно в Калифорнии. Он верил, что для изменения банковской системы ему нужно работать подальше от нее. Хотя Нью-Йорк и Лондон – глобальные банковские центры, они занимают второе и третье место по объемам финансирования fintech после Кремниевой долины, получающей около трети всех

инвестиций в этой отрасли59.

И это заставляет нас задаться интересным вопросом о том, насколько рассредоточенными окажутся отрасли будущего. Когда 20-летние парни вроде Зака решают открыть компанию и понимают, что для этого им надо быть в Калифорнии, это создает своеобразный нескончаемый цикл. В более широком контексте решение Зака об открытии компании в Кремниевой долине является четким отражением нынешних споров о том, каким именно образом будет развиваться отрасль «больших данных» и как она скажется на глобальной экономике в целом. Поскольку «большие данные» уже сейчас оказывают влияние почти на каждую отрасль, развитие связанного с ними опыта способно изменить саму природу бизнеса. И инвесторы делают большие ставки на два совершенно разных ответа. Послужат ли «большие данные» дальнейшей централизации бизнеса, втягивающей все новые отрасли в гравитационное поле Кремниевой долины? Или же они позволят большему количеству компаний заниматься инновациями там, где они находятся, создавая во всем мире больше возможностей, чем когда-либо прежде?

Один из этих лагерей представляет Чарли Сонгхерст, который воспринимает Долину как процветающую глобальную империю. Достаточно вспомнить пример, который использовал Сонгхерст для описания влияния, которое оказало появление Uber на транспортную отрасль. С его точки зрения, отток богатства от владельцев такси во всем мире к акционерам Uber напоминает уплату дани императору. Чарли считает, что благодаря Кремниевой долине «глобальное неравенство между регионами не будет похоже ни на что из увиденного нами, за исключением отношений влиятельного Рима и всего остального древнего мира».

И, хотя я думаю, что Чарли несколько сгущает краски, один из его аргументов заслуживает пристального изучения. Его мысли сродни идеям многих других мыслителей, которые полагают, что опыт Кремниевой долины в области разработки программ и аналитики позволит ей поглотить целые отрасли и приведет к массовой централизации. У основателей Uber не было особого опыта работы в транспортной отрасли, однако это не имело никакого значения, потому что у них был опыт создания программ и аналитических

58 “The Boom in Global Fintech Investment,” Accenture, 2014, https://www.cbinsights.com/research-reports/Boom-in-GlobalFintech-Investment.pdf.

59 Там же.

платформ. Видение́ Сонгхерста основано на идее о том, что компании из Кремниевой долины смогут со временем управлять любым бизнесом, для которого важны программы и «большие данные», – то есть, по сути, любой отраслью на планете.

Так что же, по мнению Чарли, произойдет с этой новой империей, основанной на данных?

«Все очень просто, – говорит он. – Страны с высоким уровнем образования и низкими зарплатами станут экспортировать свой IQ . Это произойдет в государствах Балтии, Индии и Китае. Конечно, это ужасно, если вы живете в Огайо, Британии или Франции и вынуждены конкурировать с эстонцем. В результате это приведет к определенному выравниванию доходов во всем мире, а Долина, Израиль, Китай и, может быть, еще пара мест смогут обеспечить себе очень высокую экономическую отдачу. И это вновь заставляет меня вспомнить о Римской империи».

Может произойти и кое-что еще. Даже если сейчас влиятельные игроки в Кремниевой долине не особенно активно занимаются вопросами точного земледелия, как только в этой и других сходных областях будут достигнуты первые успехи, они точно не будут пассивно сидеть и наблюдать за ростом со стороны. Председатель правления Google Эрик Шмидт нанял израильского предпринимателя Дрора Бермана для руководства Innovation Endeavors , крупной венчурной компанией, инвестирующей средства Шмидта. Израиль – родина множества серьезных инноваций в области фермерства XX века. Берман продемонстрировал в Кремниевой долине интеллектуальную заинтересованность вопросами сельского хозяйства, и это позволило ему создать Farm2050 – товарищество, в рамках которого он вместе с довольно разношерстными партнерами – Google, DuPont и 3D Robotics – пытается совмещать управление данными и робототехнику для улучшения

сельскохозяйственных процессов60. Дрор признал, что Кремниевая долина порой слишком сильно погружается в самосозерцание, и рассказал мне, что 90 % предпринимателей в этом регионе концентрируются на 10 % всех проблем мира. С помощью Farm2050 он пытается привить Кремниевой долине интерес к сельскому хозяйству. История Кремниевой долины как края абрикосовых и сливовых садов уже давно в прошлом, однако если она не сможет стать источником инвестиций или инноваций для точного земледелия, это вступит в противоречие с идеей о том, что возглавлять отрасли будущего станут регионы, аккумулирующие знание и опыт. По мнению футуролога Джарона Ланьера, приведенному в его книге «Кому принадлежит будущее?», дальнейший рост станет определяться теми, у кого окажется больше данных, более быстрые серверы и более серьезные вычислительные мощности. По сути, эта идея говорит нам о том, что Google мог бы делать мою и вашу работу лучше, чем мы сами, если бы только захотел применить свои уникальные аналитические способности в полную силу.

Впрочем, у Чарли Сонгхерста существует немало оппонентов, причем их число постоянно растет. Они верят, что «большие данные» не будут способствовать абсорбции и вытеснению отраслей, а скорее станут инструментом, который каждая существующая отрасль сможет использовать для ускорения своего роста. Идея состоит в том, что данные станут широко используемыми и в достаточной степени масштабируемыми и это приведет к распределению знаний и опыта, а не к их концентрации (происходящей в таких отраслях будущего с высокими барьерами для входа, как геномика или робототехника).

Этой точкой зрения поделился со мной Марк Горенберг, ветеран венчурного инвестирования с Западного побережья, который быстро понял потенциал аналитики будущего и создал для работы в этом бизнесе венчурную инвестиционную компанию Zetta Venture Partners . Марк занимается венчурным инвестированием уже четверть века. Он делит свое время между управлением инвестициями, сотрудничеством с МТИ и консультированием президента США в качестве члена Совета по вопросам науки и

60 “Farm 2050: Seeding the future of AgTech,” Farm 2050, http://www.farm2050.com/#index.

технологий. Горенберг верит, что экономика «больших данных» не ограничится пределами Кремниевой долины. По его словам, «бизнес в области аналитики может возникать где угодно. С одной стороны, опыт в области создания алгоритмов, который возникает в университетах, а с другой – практический опыт в тех или иных отраслях, проявляющийся буквально повсюду».

Горенберг считает, что вследствие своего роста в следующую пару десятилетий рынок «больших данных» сможет стать источником обновления для старых промышленных центров, накопивших большой опыт. К примеру, в регионах так называемого промышленного пояса имеются неплохие возможности для возникновения аналитических компаний, связанных с развитыми навыками управления производственными процессами. Так, Горенберг полагает, что Бостон может стать центром развития биотехнологий и создавать компании, работающие с данными о здоровье людей. Он предвидит возникновение в Техасе аналитических компаний, связанных с энергетикой. Вокруг Вашингтона вполне могут создаваться компании, занимающиеся вопросами конфиденциальности и судебной экспертизы. В них могут работать и получать неплохие деньги опытные бывшие сотрудники правоохранительных органов и разведки – АНБ, ЦРУ и ФБР.

Если Горенберг прав относительно того, что «центры опыта имеются повсюду», то нам нет смысла не верить в довольно оптимистичные перспективы фирм, занимающихся «большими данными» и работающих за пределами США. По сути, все, что нам нужно, – это комбинация опыта и умения создавать алгоритмы. К примеру, проиграв битву за рынок компаний, работающих на базе интернета, Германия хочет использовать свои сильные стороны в области логистики и производства бытовой техники для захвата рынка связанной

с этим аналитики. Эта инициатива получила название Industrie 4.0 61.

Если рынок «больших данных» станет развиваться так, как предсказывает Горенберг – то есть лучшие компании окажутся рассеяны по всему миру, – создание богатства, связанного с «большими данными», будет выглядеть совсем не так, как это было в мире интернета (где основные доходы сконцентрированы в районе размером 30 на 15 миль).

Я согласился с мнением Горенберга, когда попал в Новую Зеландию и своими глазами увидел пример того, как комбинация «больших данных» и опыта в определенной области способна определять географию отраслей будущего. В Новой Зеландии поголовье молочного скота вдвое превышает количество жителей. Эти люди отлично разбираются в коровах. Находясь там, я узнал о невероятно интересном проекте Pasture Meter в области технологии точного земледелия. Изначально этот проект был внедрен в Палмерстоне, городе с 82 тысячами жителей в регионе Манавату-Уангануи на Северном острове, более чем в десяти тысячах километрах от Кремниевой долины. Pasture Meter использует передовую сенсорную технологию, позволяющую производить до двухсот измерений в секунду на сельскохозяйственных угодьях и рассчитывать объем травы в загоне. Это позволяет оптимизировать процесс кормления коров. Программа информирует фермеров об объемах запасов и выявляет области с низкой производительностью, которые нуждаются в стороннем

вмешательстве (например, требуют больше удобрений)62. Традиционная технология оценки полей с помощью ультразвука или расходомеров позволяет снимать до 250 показателей, а для Pasture Meter это значение достигает 18,5 тысячи. Технология доступна любому

61Henning Kagermann, Wolfgang Wahlster, Johannes Helbig, and Acatech, “Securing the Future of German Manufacturing Industry: Final Report of the Industrie 4.0 Working Group. Recommendations for Implementing the Strategic Initiative INDUSTRIE 4.0,” 04.13, http://www.acatech.de/fileadmin/user_upload/Baumstruktur_nach_ Website/Acatech/root/de/Material_fuer_Sonderseiten/Industrie_4.0/Final_report__Industrie_4.0_accessible.pdf.

62“Senior Innovation Advisor for US Secretary of State Picks C-Dax Pasture Meter as the Innovation Highlight for New Zealand,” Latest News, Pasture Meter, 09.12, http://www.pasturemeter.co.nz/view.php?main=news.

человеку, имеющему телефон, и работает вне зависимости от погодных условий63.

Может показаться, что мониторинг пастбищ – то есть буквальное наблюдение за тем, как растет трава, – представляет собой совершенно ненужное использование аналитики в режиме реального времени, однако новозеландским фермерам виднее. Вследствие значительного увеличения экономической мобильности в Китае резко возрос спрос на говядину и молочные продукты, однако для захвата столь большого рынка фермерам Новой Зеландии требовалось значительно повысить эффективность своей работы – увеличить масштабы производства и снизить цены. Население Китая в 288 раз превышает население Новой Зеландии. Имея богатый опыт в молочном животноводстве, местные фермеры и производители сельхозоборудования знали, что оптимизация питания скота позволит им увеличить производство и обеспечить достойный экспорт в Китай.

Что же случилось дальше? Поставки говядины из Новой Зеландии в Китай выросли на

478 % всего за год64 . Китай занял место прежнего основного экспортного рынка для продукции из Новой Зеландии – Австралии. В настоящий момент Новая Зеландия

экспортирует в Китай говядины в два раза больше, чем в США65.

Больше всего меня удивил тот факт, что для достижения успеха нужно было хорошо разбираться в том, где растет трава и в каких объемах. Но поскольку фермеры знали об этом, они поняли и то, какое измерительное устройство им понадобится. И они его сделали. Было бы неправильно считать, что 478 %-ный рост экспорта говядины произошел только благодаря Pasture Meter , однако фермеры позволили мне понять очень важную вещь. То, что произошло в Новой Зеландии, может произойти и обязательно произойдет в других отраслях, где может не быть многолетней истории «больших данных» и аналитики, но где есть накопленный опыт и понимание того, какую пользу может оказать аналитика. Процесс применения «больших данных» легко подвергается масштабированию во всем мире. Они могут внедряться вне зависимости от того, насколько большой опыт работы с данными имелся у вас в прошлом, – что и показывает пример людей из новозеландского Палмерстона, спроектировавших оборудование для местных фермеров.

Кремниевая долина покупает все, что только хочет – от сервисов такси до приложений для обмена фотографиями. Однако инвесторы и предприниматели в Кремниевой долине не видят мир глазами фермеров. И поэтому они вряд ли смогут понять потребности фермеров так же хорошо, как компания из региона Манавату-Уангануи, и разработать технологию, позволяющую увеличить производство говядины и молочных продуктов для экспорта в Китай.

И хотя Марк Андриссен – один из символов бизнеса Кремниевой долины, он соглашается с тем, что все новые отрасли находятся лишь на начальных этапах своего созревания и должны прежде всего развиваться там, где имеются глубокие профессиональные знания. Так, он предложил использовать накопленный в Детройте опыт

машиностроения для создания так называемой Долины дронов66. По его мнению, вместо того чтобы пытаться породить больше других Кремниевых долин, нам стоит придумать «50 различных вариантов Кремниевой долины, уникальным образом отличающихся друг от друга и фокусирующихся на различных областях».

63“The Benefits,” Pasture Meter, http://www.pasturemeter.co.nz/view.php?main=benefits.

64Chloe Ryan, “Focus on New Zealand-China syndrome,” GlobalMeatNews, 29.04.14, http://www.globalmeatnews.com/Analysis/Focus-on-New-Zealand-China-syndrome.

65“Invest in New Zealand: Statistics,” New Zealand Trade and Enterprise, https://www.nzte.govt.nz/en/invest/statistics//.

66Andreessen, “Turn Detroit into Drone Valley.”

Слова Андриссена подкрепляются и мнением Ларри Саммерса, который сказал мне: «Сейчас разделение труда происходит намного активнее, чем в прошлом. Страны, компании и отдельные люди могут разрабатывать стратегии, основанные на их сравнительно сильных чертах, а не на попытках компенсировать отставание». По сути, это означает, что стоит перестать гнаться за Кремниевой долиной и вместо этого сфокусироваться на навыках и процессах, способных создать следующую волну инноваций в областях, где у нас уже имеется определенный опыт.

Я считаю, что географическое распространение локального опыта в отраслях будущего приведет к тому, что на следующем этапе глобализации возникнут новые центры инноваций и коммерциализации. И с географической точки зрения они будут намного более рассредоточенными, чем в случае Кремниевой долины, которая наслаждалась 20 годами доминирования. Новой Римской империи не будет. Конечно, в мысли о том, что компании и предприниматели в Кремниевой долине могут управлять множеством процессов, нет ничего крамольного, однако я думаю, что по мере повсеместного распространения «больших данных» они превратятся в некое подобие биржевого товара, которым сможет пользоваться любая отрасль. У людей и организаций со специфическим опытом появляется реальная возможность заниматься самостоятельными инновациями. Однако если они будут ждать слишком долго, их место займет какой-нибудь 28-летний бизнесмен из Калифорнии. В случаях когда отрасль слишком медленно адаптируется к новой реальности, со временем свое слово скажут более эффективные и менее опытные в профессиональном плане стартапы, имеющие опыт работы с «большими данными» (такие как Uber ). И они смогут повергнуть компании с десятилетиями накопленного опыта. Выражаясь знаменитыми словами Герберта Уэллса, «адаптируйся или умри».

Города как гавани инноваций

Город практически всегда был местом, где фокусировались инновации. Почему города растут настолько быстро, невзирая на то что сетевые технологии позволяют нам жить где угодно и больше делать на расстоянии? В 1800-м в городах жило всего 3 % населения мира, а

сегодня – 54 %, и 100 крупнейших городов отвечают за 30 % мировой экономики67.

В каком-то смысле города всегда выступали движущими факторами роста общества, даже когда 97 % населения жило в сельских районах. Империи почти всегда питались силой своих городов. Багдад привел Аббасидов к величию. Такую же роль играл Рим для римлян, а Константинополь – для византийцев, а потом и оттоманов. Британцы колонизировали и создали цепь городов, связывавших их империю воедино, – от Кейптауна (колонизованного в 1814 году) до Сингапура (1824) и Гонконга (1842). Сегодня эти важнейшие города выступают в качестве связных своих стран, представляя их всему миру, точно так же, как они делали это для Британской империи.

Города представляют собой инкубаторы роста, поскольку они создают положительные

внешние эффекты, называемые также сопутствующими68. Они обеспечивают быстрый и эффективный переток идей, трудовых ресурсов и капитала. Это упрощает координацию

между талантливыми людьми и помогает развиться специализации рынков69 . Самыми

67“World’s Population Increasingly Urban with More Than Half Living in Urban Areas,” United Nations, 10.07.14, http://www.un.org/en/development/desa/news/population/world – urbanizationprospects-2014.html; Parag Khanna, “Beyond City Limits,” Foreign Policy, 16.08.10, http://www.foreignpolicy.com/articles/2010/08/16/ beyond_city_limits?page=0,0.

68Andrew F. Haughwout and Robert P. Inman, “How Should Suburbs Help Their Central Cities? Growth and Welfare Enhancing Intra-metropolitan Fiscal Distributions,” Federal Reserve Bank of New York, 2004, http://www.newyorkfed.org/research/economists/haughwout/ suburbs_help_central_cities_haughwout.pdf.

69Edward L. Glaeser, “Cities, Information, and Economic Growth,” Cityscape 1, no. 1 (1994): 9–47,

важными городами с экономической точки зрения являются так называемые альфа-города, такие как Шанхай, Лондон, Нью-Йорк и Токио. Эти экспортеры продвинутых услуг по всему

миру представляют собой мини-экономические системы70. Мне гораздо проще встретить американца – ведущего глобального инноватора в альфа-городе типа Шанхая или Дубая, чем в Сент-Луисе, штат Миссури, или в английском Манчестере. Такие люди постоянно курсируют между 20 городами мира – такими как Сан-Франциско, Гонконг, Сингапур, Сеул и Тель-Авив. И на эти города хотят быть похожими все остальные.

Города второго и третьего эшелона, так называемые «бета» и «гамма», связывают между собой меньшие по размеру регионы. Берлин, Франкфурт и Мюнхен сами по себе не стали сильными экономическими игроками, однако они вносят свой вклад в региональную сеть, формирующую национальный успех Германии. Каждый из них заполняет

определенную нишу, а все вместе они ведут Германию к процветанию71.

Один из важных аспектов, создающих главные города, связан с инфраструктурой и аналитическими программами, позволяющими людям использовать эту инфраструктуру более эффективно. Что делает жизнь горожанина комфортной? Знание того, во сколько именно придет поезд, способность решить вопрос в том или ином государственном учреждении через Сеть и без необходимости стоять в длинных очередях, а также наличие обратной связи – возможность сразу сообщить, насколько хорошо и своевременно оказываются муниципальные услуги. По мнению Стивена Голдсмита, преподавателя и директора по вопросам инноваций программы американского правительства в школе государственного управления имени Кеннеди в Гарвардском университете, способность создавать такие условия присуща именно самым большим городам и все чаще предполагает работу с «большими данными». Голдсмит руководит проектом Data-Smart City Solutions , «направленным на совершенствование работы правительства в части использования новых технологий, аналитики «больших данных» и вклада со стороны сообщества жителей».

По мере того как города осваивают новые технологии, глобальные центры со множеством денег и возможностей, которые описывает Голдсмит (Нью-Йорк, Дубай, Лондон, Сан-Франциско, Токио и Сеул), смогут создавать приложения, использующие «большие данные» и привлекательные для горожан. Это позволит привлечь в города представителей особого социального класса – «новой экономики».

Такие города, как Джакарта, Сан-Паулу и Мумбаи, стремящиеся стать глобальными гаванями, должны направлять инвестиции и в физическую инфраструктуру, и в развитие «больших данных», зачастую связанных с этой инфраструктурой. Это помогает создавать условия, привлекающие инвесторов и предпринимателей.

Дубай в ОАЭ и Доха, столица Катара, использовали свое нефтяное богатство для того, чтобы превратиться в такие глобальные гавани. В мае 2014 года в Дохе открылся аэропорт стоимостью 15 млрд долларов, который, как надеется руководство страны, сможет соревноваться за звание самого загруженного в мире. Это одно из самых развитых в техническом отношении мест в мире, которое только можно себе представить. Ожидаемый пассажиропоток на уровне 50 миллионов человек в год и постоянно растущее количество рейсов в Европу, Индию и Китай позволяют Дохе уже сейчас позиционировать себя как гавань для глобальных потоков трудовых ресурсов и капитала.

Но достаточно ли всего этого? Инфраструктура важна, однако есть ли какие-то иные

http://www.huduser.org/periodicals/cityscpe/vol1num1/ch2.pdf.

70Sir Peter Hall, “The World’s Urban Systems: A European Perspective,” Global Urban Development Magazine1, no. 1 (2005), http://www.globalurban.org/Issue1PIMag05/Hall%20article.htm.

71“The A. T. Kearney Global Cities Index and Global Cities Outlook 2015,” A. T. Kearney, 20.05.15, http://www. atkearney.com/gbpc/global-cities-index/full-report/-/asset_publisher/ yAl1OgZpc1DO/content/2012-global-cities-index/10192.