ross_alek_industrii_budushchego

совершенно разрушило его экономику. Недостаток надежности распугал большинство иностранных инвесторов – всех, кроме производителей пива, операторов связи и горнодобывающих предприятий. В отсутствие действующего центрального банка начались отчаянные колебания валюты. Без доступа к капиталу и валюте, достаточно стабильной, чтобы удерживать свою стоимость, торговля пришла в упадок. Черный рынок верховодит экономикой, и Конго остается одним из беднейших государств мира. По крайней мере 75 % населения живет менее чем на один доллар в день. Треть населения неграмотна, а средняя продолжительность жизни составляет всего 46 лет.

Из всех регионов страны самые тяжелые страдания выпали на долю города Гома, расположенного на восточной границе с Руандой. Постоянные столкновения опустошили регион и согнали с обжитых мест более чем два миллиона человек. Тем не менее именно здесь можно заметить некоторые из наиболее обнадеживающих сигналов формирования новой экономики, а также признаки большого потенциала кодифицированных рынков. Здесь появление мобильных платежей позволило мобильному телефону стать платежной системой, которая предоставляет новые широкие возможности «маленькому человеку».

В августе 2009 года я посетил лагерь беженцев Мугунга, расположенный к северу от Гома. Хиллари Клинтон была там ближе к началу лета и попросила меня поехать посмотреть, можно ли каким-то способом использовать технологии для решения проблем в регионе. Эти трущобы населяли 72 тысячи беженцев – они жили в лачугах из толстого полиэтилена, кровельного железа и тяжелых камней, которые удерживали эти самодельные конструкции на месте. Дети ходили босиком по черно-серой вулканической породе.

Тем не менее я обнаружил, что в Мугунга очень распространены мобильники. Уровень проникновения мобильной связи в Конго составляет 44 %. В Мугунга связь была одной из немногих функционирующих отраслей экономики. Телефоны использовались не только для звонков. С их помощью беженцы высылали и получали деньги, даже не имея счета в банке. Во время моего визита у 14 % жителей лагеря был телефон, а среднее число пользователей каждого телефона достигало трех – то есть функциональный уровень проникновения равнялся 42 %. Состояние здоровья и жизни было плачевно, но жители имели доступ к мобильным телефонам. Я бы не поверил этому, если бы не видел своими глазами.

Сначала я не мог понять, зачем тратить деньги на мобильник, если еще так много неудовлетворенных базовых потребностей. Одна женщина из лагеря объяснила: в общинах беженцев, таких как Мугунга, с помощью мобильных телефонов семьи могли найти друг друга, если их разбросало по разным частям региона. Раньше приходилось тратить несколько месяцев или лет, чтобы воссоединить мать и ребенка, разделенных налетом на деревню. Теперь на это требовалось несколько дней или недель. Люди могли находиться вдали от лагеря столько, сколько необходимо, чтобы найти работу или пищу, не беспокоясь, что потеряют связь с родными, – даже по мере того как лагеря строились и пустели в зависимости от передвижения ополченцев. Телефоны также позволили жителям хранить те немногие сбережения, какие у них были, на мобильном счете. Оттуда, из-под защиты кода доступа, их было труднее украсть, чем наличные.

Распространенность мобильных телефонов также бросалась в глаза в ветхих домишках и хижинах по всему Гома. Такие мобильные компании, как Vodafone и Tigo, творчески подошли к маркетингу по всему городу. Они бесплатно красят дома, если им позволяют расписывать стены рекламой. Почти все строения окрашены в один из трех цветов, представляющих три основные телекоммуникационные компании.

Каким образом в Гома и Мугунга в итоге появилось столько мобильных телефонов? Всего десять лет назад они были в Африке редкостью, но компании оперативно пришли на этот когда-то неразвитый рынок. Ситуация в Конго также характерна и для всей остальной Африки к югу от Сахары. В 2002 году только 3 % африканцев пользовались мобильниками. На сегодняшний день эта цифра составляет более 80 % и продолжает расти более быстрыми темпами, чем в любом другом регионе мира. За некоторыми исключениями, африканские

страны не имеют правовых ограничений на платежные системы, подобных тем, что действуют на палестинских территориях, в Пакистане и других регионах, где очень серьезной проблемой является финансирование терроризма.

Эти тенденции привлекают внимание некоторых наиболее смышленых инвесторов и предпринимателей Африки и всего остального мира. Особенно актуальны они для тех, кому сейчас двадцать или тридцать с небольшим. Когда люди моего поколения (мне за сорок) думают о работе в Африке, на ум обычно приходит благотворительная или миротворческая деятельность. Но я заметил, что многие молодые люди в моем кругу общения прежде всего видят в странах Африки к югу от Сахары то, что мы видели в Китае и Индии, когда были в их возрасте: захватывающий, быстро растущий рынок, частью которого неплохо было бы стать с чисто деловой точки зрения.

Многие из них черпают вдохновение в истории Мо Ибрагима, 69-летнего суданского предпринимателя, который фактически познакомил Африку с мобильными телефонами. В 1998 году, понимая, что континент, на котором живет миллиард людей и почти нет телефонов, может быть весьма перспективным рынком для телекоммуникаций, Мо основал Celtel . Когда его компания только начинала, на всю Демократическую Республику Конго с населением в 55 миллионов человек приходилось около 3000 телефонов. Сегодня их более 20 миллионов. Мобильные телекоммуникации так распространились отчасти потому, что страны Африки к югу от Сахары были слабо регулируемым рынком. Любой человек, готовый инвестировать, мог получить лицензии, преимущественные права и доступ к готовому покупать рынку.

Как объясняет Шил Тайл, один из молодых инвесторов, вдохновленных Ибрагимом, до того как Celtel принесла в Африку сотовую связь, «владелице салона в 30 милях от Лагоса пришлось бы каждую неделю ходить пешком или искать транспорт для поездки в столицу, чтобы закупить материалы. Теперь она может просто сделать телефонный звонок, и ей все доставят… Рассказывают, что люди начали переселяться поближе к башням Celtel , как в Америке 1880-х новые поселения в пустынной местности, которые не могли рассчитывать в обозримом будущем на собственную железнодорожную станцию, основывались рядом с водонапорными башнями, у которых заправлялись паровозы. Башни Celtel , как колодцы в пустыне, превратились в оазисы возможностей, которые связали африканские общины друг с другом и с остальным миром.

Мо Ибрагим создал сеть. Но, как и в других случаях масштабного развития инфраструктуры – например, железных дорог в ХIХ веке, – своего полного развития сеть достигает только тогда, когда другие предприниматели заполняют ее собственным творческим и коммерческим потенциалом. Куда эта дорога в конечном итоге приведет Африку? Это будет зависеть от того, какие новые технологии и изобретения последуют, и от того, как адаптируются к новым условиям финансовые и административные системы.

Кенийская программа M-Pesa служит ярким примером новых технологий, которые демонстрируют растущую силу кодированных денег и рынков. Pesa на суахили – «деньги», а «М» означает «мобильные». В общинах, где банковские счета – редкость, M-Pesa позволяет клиентам отправлять и получать платежи через мобильные телефоны. В Кении M-Pesa стала очень успешной. К 2012 году в стране с населением в 43 миллиона человек было создано 19 миллионов счетов M-Pesa , и примерно 25 % кенийского ВВП проходит через эту систему. Хотя оценки разнятся, но введение M-Pesa увеличило доходы сельских жителей примерно на 5–30 %.

При всем своем огромном влиянии на экономику M-Pesa по сути невероятно проста. Любой человек с удостоверением личности или паспортом может зарегистрироваться у одного из десятков тысяч работающих в регионе агентов M-Pesa – они удобно располагаются на заправочных станциях, рынках и в магазинах. Вы просто передаете наличные деньги агенту, и тот загружает их на только что созданный счет. Если вы хотите отправить деньги кому-то, зайдите в меню M-Pesa у себя на телефоне и отправьте адресату СМС-сообщение с суммой. Деньги будут доставлены в течение нескольких секунд. Снять их

столь же легко: нужно подойти к агенту M-Pesa или к банкомату – и не нужно ни карт, ни банков. Транзакции абсолютно безопасны, так как M-Pesa подтверждает каждую сделку и держит деньги на счете в Коммерческом банке Африки в Найроби.

Помимо денежных переводов, M-Pesa работает с кредитами и сберегательными счетами. Safaricom недавно запустила M-Shwari – на суахили это слово значит «спокойный» – новую услугу, которая позволяет пользователям копить и брать деньги в долг, зарабатывая проценты. M-Shwari также облегчает выдачу заработной платы и выступает в качестве системы оплаты счетов. В рамках еще одной программы M-Pesa работает с Western Union , что позволяет интегрировать в сеть M-Pesa 45 стран и облегчает осуществление международных сделок.

Международные потоки финансирования имеют особое значение в развивающихся странах, потому что огромное количество денег поступает туда в виде переводов от людей, которые работают за границей. Денежные переводы – один из основных источников дохода в странах Африки. Африканские общины получают около 40 миллиардов долларов от родственников за рубежом, а в некоторых странах, таких как Лесото, денежные переводы составляют ни много ни мало треть ВВП. Но традиционная система денежных переводов неэффективна. Комиссия за их отправку в Африку в среднем составляет 12 %, из-за чего африканские семьи каждый год лишаются миллиардов долларов. А еще одна проблема заключается в том, что получателям приходится преодолевать огромные расстояния, чтобы добраться до банка, осуществляющего перевод денежных средств. Уже сама поездка представляет неудобство, а на обратной дороге, имея при себе крупную сумму наличных, получатель становится уязвимой мишенью для грабежа.

Мобильные системы перевода денег предлагают безопасный, более легкий и более дешевый вариант. Как Square, Stripe и Apple Pay , все они пытаются уменьшить трение, создаваемое процедурами платежей и перевода денег. Более половины из тех приблизительно 40 миллиардов, которые страны Африки к югу от Сахары получили в 2015 году, поступили по каналам мобильных платежей. Хотя большинство мобильных платежных систем в настоящее время сосредоточено на внутреннем рынке, такие компании, как кувейтская Zain Zap , организуют системы мобильного перевода денежных средств, которые обещают быть гораздо более эффективными, чем традиционные банковские переводы. M-Pesa не отстает: в 2014 году она объявила о партнерстве, призванном создать новую систему для перевода денег из-за рубежа пользователям мобильных телефонов в Кении и Танзании. Семьи могут получать деньги у себя дома, а комиссия будет не выше 40 центов за транзакцию. Для сравнения: плата за отправку денег в Кению из Соединенных Штатов с помощью традиционных услуг перевода денежных средств может составить более 8 % от общей суммы посланного.

M-Pesa со своим спектром услуг, включающим и сберегательные программы, и денежные переводы, уже на много световых лет оторвалась от той точки, на которой банковское дело стояло поколение назад, и не только в Кении, а по всему миру. На следующий год после того, как мне пришлось подрабатывать уборщиком в студенчестве, я устроился в банк в городе Харрикейн, Западная Виргиния. Мои обязанности состояли в том, чтобы день за днем забивать числа в счетную машину и проверять точность ежемесячных отчетов клиентов. Машина выплевывала длинный узкий лист бумаги со списком зачислений и списаний, который мы потом засовывали в конверт и отправляли по почте. Сегодня смешно даже представить, чтобы человек тратил целые дни на проверку вычислений на не подключенном к Сети компьютере. Кодификация денег в корне изменила рынок финансовых услуг – и сделала это по всему миру всего лишь на протяжении жизни одного поколения.

Кодированные деньги повлияли также на повышение доверия и снижение уровня коррупции. В период моей работы в Государственном департаменте Мо Ибрагим начал переключать свое внимание с мобильных телефонов на совершенствование системы государственного управления, и я в своих путешествиях познакомился с ним. На обеде в Лондоне мы с моим заместителем Беном Скоттом пристали к Мо со своими идеями

использования новой телекоммуникационной инфраструктуры Африки для стимуляции экономической мобильности населения. Мо сказал нам, что технологии и телекоммуникации

– это все, конечно, хорошо, но они сумеют сыграть свою роль лишь при условии усовершенствования системы госуправления. И в самом деле, это были не пустые разговоры:

в2005 году он продал Celtel кувейтской компании и на вырученные деньги основал Фонд Мо Ибрагима. Через этот фонд он делает крупные инвестиции в управление, сосредоточившись исключительно на искоренении коррупции. Несмотря на прошлое предпринимателя в области технологий и директора телекоммуникационной компании, Мо считает, что экономический взлет Африки зависит не столько от технологий и инноваций, сколько от базовых реформ в системе управления. А в 2007 году он учредил премию Мо Ибрагима за достижения в области руководства африканскими странами и присуждает приз

вразмере пяти миллионов долларов, а затем двухсот тысяч в год пожизненно главам африканских государств, которые значительно улучшили социально-экономические условия своих стран. За семь лет существования награды он присудил ее только три раза.

Ивсе же, может статься, есть способ объединить две вещи, которым посвятил свою жизнь Ибрагим. Работа в Конго позволила мне стать свидетелем того, как стремительно цифровые сети и доверие к правительству могут расти и развиваться рука об руку. Будучи в Гома, мы с моим другом, а затем и коллегой Джаредом Коэном постоянно слышали о коррупции в конголезских вооруженных силах. Изучив вопрос, мы поняли: главная проблема состоит в том, что солдатам не платят. Рулоны банкнот размером с бочку преодолевали путь

в978 миль из столицы, города Киншаса, в Гома. После того как банкноты прибывали, генералы забирали себе большую часть денег. Потом очередь доходила до полковников – они еще могли оставить кое-что нижним чинам. А простые солдаты то и дело месяцами не видели никакой зарплаты.

В ответ на это мы с Джаредом создали систему мобильных платежей. Вместо того чтобы пускать банкноты через всю страну, оставляя их на милость жадных генералов, государство передавало средства в электронном виде солдатам на телефоны. Идея была в том, что кодирование денег может привести к кодированию доверия и уменьшению возможностей для коррупционеров. Проблема не исчезла в одночасье; нашей команде удалось протащить законопроект через конголезский парламент и сделать такую передачу законной, но генералы затем подкупили администраторов фонда, чтобы не дать им выстроить систему. Дело стопорилось годами – важное напоминание о том, что технология в борьбе с коррупцией не всесильна, – но в мой последний год в Государственном департаменте систему наконец запустили, и первые электронные платежи были успешно разосланы солдатам.

Экономика взаимопомощи: кодированные рынки доверия

С развитием сферы цифровых платежей на горизонте непрерывно маячит вопрос доверия. Можете ли вы доверять кому-то, кто платит вам лучом со своего смартфона, так же полно, как тому, кто вручает вам наличные? Доверяете ли вы цифрам на экране мобильника так же, как пачке банкнот в своем бумажнике? Или если вы инвестор, то насколько вы уверены в безопасности и надежности какого-то предприятия в Африке? Для того чтобы быть эффективными, кодификаторам денег, платежей и рынков также придется научиться кодировать доверие.

С самого зарождения электронная коммерция сражалась с проблемой доверия – сначала пытаясь убедить пользователей, что интернет-компаниям, таким как Amazon , можно спокойно доверить свои покупки по кредитной карте, а потом заставить пользователей доверять друг другу, хотя они никогда не встречались, не разговаривали и даже не видели друг друга.

В том, что касается доверия к кодам, первый прорыв совершил eBay . Сайт eBay был создан в 1995 году, вскоре после рождения коммерческого интернета, в качестве

онлайн-рынка, основанного на доверии. Это сеть равноправных площадок, где продавцы и покупатели участвуют в торговле напрямую, самостоятельно обменивая деньги на товары. eBay зарабатывает на комиссиях по каждой сделке, и сделка совершается только тогда, когда покупатель и продавец уверены в удачном исходе.

По словам его основателя Пьера Омидьяра, люди на eBay «научились доверять абсолютным незнакомцам. Бизнес eBay основан на предоставлении людям возможности заключать сделки напрямую друг с другом, а для этого сначала необходимо добиться определенной степени доверия – либо к другому человеку, либо к системе». Доверие в Сети является продуктом работы алгоритмов. Несмотря на расстояние между участниками, это не слепое доверие. Совсем наоборот, в его основе – репутация, построенная на прошлых сделках и двусторонней системе оценок покупателя и продавца, которая контролируется владельцами платформы.

Моя жена постоянно пользуется eBay , и очевидно, насколько эта система эффективна. Она ничего не покупает у торговцев с низким рейтингом и всегда бросается в почтовое отделение не позже чем через день после сделки, чтобы ее собственный рейтинг продавца оставался высоким. Она заключала сделки с людьми по всей Америке, ни с кем из них никогда не встречалась, но всем доверяет, основываясь на работе алгоритма.

Следующим огромным шагом вперед в кодификации доверия и рынков стала так называемая экономика взаимопомощи или совместного потребления. Для меня это – способ сделать рынок из чего угодно и микропредпринимателя из кого угодно. Экономика взаимопомощи использует комбинацию технологических платформ, оформленных как приложения на мобильных телефонах, поведенческой науки, а также данных о местоположении мобильного телефона для создания торговых площадок без посредников. Эти торговые площадки берут неиспользуемые активы (например, пустую квартиру, свободные места в машине или умение преподавать математику) и соединяют их с людьми, которые ищут конкретную услугу.

Один из самых известных примеров – это Airbnb . Каждый раз, когда я беседую с сооснователем и генеральным директором компании Брайаном Чески, он рассказывает мне историю создания компании. Осенью 2007 года Брайан и его приятель Джо остались без работы в Сан-Франциско и пытались понять, где им найти денег на арендную плату. Все гостиницы в городе были забронированы на конференцию, поэтому они решили использовать три своих свободных надувных матраса и навыки приготовления завтрака для создания низкобюджетного отельчика типа «кровать и завтрак». Они назвали его «Надувная кровать и завтрак», набрали достаточно для платы за квартиру и разработали идею Airbnb : рынка, на котором хозяева неиспользуемых койко-мест могли бы связаться с людьми, которым необходимо найти доступное жилье.

Перенесемся в сегодняшний день: Airbnb фактически является крупнейшей в мире гостиничной сетью, хотя не владеет ни одним номером, не говоря уж о целом отеле. В ее списках – более 800 тысяч предложений в 34 тысячах городов. Ее услугами воспользовались уже более 20 миллионов человек. Стоимость Airbnb оценивают в 20 миллиардов долларов, что вдвое больше, чем Hyatt , а Брайан, который когда-то не мог наскрести денег на арендную плату, теперь миллиардер.

В завершение своего рассказа Чески всегда говорит: «Это как Организация Объединенных Наций за каждым кухонным столом!» Мысль о том, что Airbnb сближает людей с разных концов света, конечно, приятна, но за ней кроется экономическая реальность. Airbnb удалось активировать модель доверия на основе алгоритмов и рейтингов, предложенную eBay , в сфере жилищных услуг – и построить вокруг нее бизнес. В природе экономики взаимопомощи на самом деле нет никакого альтруизма. Можете называть это взаимопомощью, если угодно, да только не забудьте захватить кредитку. По последним данным, приблизительный размер мировой экономики совместного потребления составляет 26 миллиардов долларов, и она быстро растет – согласно некоторым оценкам, к 2025 году ее масштабы увеличатся более чем в 20 раз. Отчасти история Чески кажется мне

приукрашенной, потому что Airbnb сейчас работает не только с диванами, но и с целыми дворцами. Когда я в последний раз проверял их базу, в ней было более шести сотен замков и цены нередко достигали десяти тысяч долларов за ночь. В этом нет абсолютно ничего плохого, но технологический утопизм ее происхождения и истории уже давно уступил место экономической реальности. В некоторых случаях экономика совместного потребления превращает то, что, возможно, когда-то было обычной любезностью, в финансовую операцию. Едва ли это честно называть «взаимопомощью». В большинстве случаев предприятия в этой сфере – это именно предприятия. Брайан и Джо не поделились ни с кем своими запасными надувными матрасами; они сдали их в аренду. Если тут и есть какая-то базовая идеология, то она не имеет ничего общего с взаимопомощью или атмосферой товарищества за обеденным столом; это экономическая теория неолиберализма, поощрение свободного потока товаров и услуг на рынке без государственного регулирования.

Компанией, которая, кажется, признает, что совместное потребление не имеет ничего общего с обменом, можно назвать Uber . Она была основана в 2009 году Трэвисом Калаником и Гарретом Кэмпом – тоже в Сан-Франциско. По состоянию на июнь 2015 года Uber предлагала услуги по извозу и логистике в более чем двух с половиной сотнях городов 58 стран. Первым слоганом компании было: «Личный водитель для каждого», но с тех пор как компания расширила масштабы деятельности, она изменила свой девиз на «Когда логистика – это образ жизни».

Сфера действия Uber , скорее всего, распространится далеко за пределы подкидывания вас до дома на попутке по вечерам; у нее есть потенциал для создания бизнес-моделей по всей сфере транспорта и логистики на мировом уровне. Сегодня Uber знают прежде всего как сервис, эквивалентный такси. Но если вы послушаете разговоры, которые звучат в кабинетах начальства и на совете директоров, то узнаете, что в их планах – добиться доминирования в сфере городской логистики. Все начинается с автомобильных поездок. Uber разрабатывает модель дорожного обмена, которая уберет с улиц Лондона миллион машин и при этом создаст сто тысяч рабочих мест. Даже если им удастся достичь лишь доли задуманного, это все же очень поможет сокращению выбросов углекислого газа и росту занятости населения.

Кроме того, не удивляйтесь, если Uber попытается добиться лидерства в масштабной отрасли срочной доставки. Легко могу себе представить, как открываю приложение Uber на телефоне, если мне требуется отправить пакет. Приложение определяет мою локацию, я нажимаю на кнопку с надписью «забрать сейчас», вбиваю в телефон адрес доставки, передаю посылку водителю и выкидываю ее из головы. Плата за услугу снимается прямо с моей кредитной карты. В этом приложении я смогу проверить рейтинг курьера, удостоверившись в его надежности, и выбрать скорость доставки, заплатив дополнительно, чтобы посылку доставили сразу же. После того как пакет прибыл, я оценю курьера за выполнение услуги и то же самое сделает получатель. Uber вполне может взяться и за доставку пиццы и цветов и заключить контракт с аптеками для доставки лекарств пациентам, которые не выходят из дома.

По последним оценкам, эта семилетняя компания стоит 50 миллиардов долларов, то есть более чем вдвое дороже, чем Hertz и Avis, вместе взятые. Среди ее именитых инвесторов – Google Ventures и основатель Amazon Джефф Безос.

Кодированные рынки, такие как eBay и Airbnb , одновременно концентрируют и рассеивают рынок. Их доступность даже для самых мелких поставщиков запустила тенденцию оттока экономических операций от магазинов и гостиниц в сторону отдельных людей, которые могут связываться либо локально, либо в интернете. Так рынок рассеивается. Однако маршрут, по которому он рассеивается, перенаправляет каждую из финансовых операций на небольшое число технологических платформ, которые, как правило, находятся в Калифорнии или Китае. И так рынок концентрируется.

О том, какой важностью обладают электронные рынки, рассказал мне Чарли Сонгхерст, один из самых творческих мыслителей на стыке технологий, общества и мировой

экономики. Чарли поставил на Google очень рано, когда осознал, что в сфере онлайн-поиска намечается динамика «победитель получает все», – еще будучи молодым аналитиком в фирме McKinsey . Затем он работал в Microsoft главой подразделения корпоративной стратегии и теперь, в свои 35 лет, управляет рядом собственных фондов. Что касается его стиля жизни, у Чарли нет автомобиля, постоянного места жительства и работников. Его имущество – это несколько чемоданов с личными вещами, и он путешествует по миру, становясь частью механизма экономики совместного потребления, опираясь на Uber и Airbnb .

Логично, что в то время как остальной мир еще только начал замечать локальное влияние экономики взаимопомощи, Чарли уже указывает на потенциальные глобальные последствия: «До того как появился Uber , в итальянском Милане и французском Лионе было по две-три конкурирующих службы такси. Владелец подобной фирмы стоил 1–2 миллиона долларов. По меркам местного сообщества он был богатеем. Такое наблюдалось в каждом городе в Европе. А теперь они все исчезли. То же самое произойдет и по всему миру. Водители останутся. Но это самая неквалифицированная работа в отрасли. Вся остальная прибыль будет поступать акционерам Uber в Кремниевой долине. Так что огромный кусок итальянского ВВП только что переехал в Кремниевую долину. Из-за этих платформ долина стала чем-то вроде Древнего Рима. Она собирает дань со всех своих провинций, объясняя это тем, что бизнес-платформы принадлежат ей. Раньше каждое объявление в Италии размещалось в городской газете. Теперь они висят в Google. Pinterest однажды заменит журналы. А теперь Uber подчиняет себе сферу транспорта».

Он видит ту же самую тенденцию и в работе своего постоянного арендодателя Airbnb , который «уничтожит огромный процент нишевой гостиничной индустрии и индустрии туристического самообслуживания». В целом Чарли замечает, что по мере того, как платформы обмена растут, «капитал утекает в один из регионов мира, способных порождать высокотехнологичные платформы. Таким образом, мировой уровень регионального неравенства достигнет таких высот, каких мы еще не видели».

Это тревожная тенденция, и в определенной степени Чарли прав. Деньги действительно покидают местные центры и отправляются в Кремниевую долину. Но негативный эффект этой утечки смягчается несколькими факторами. Во-первых, крупные платформы Кремниевой долины почти неизбежно выйдут на открытый рынок. Власть над ними будет гораздо более рассеянной, чем над теми частными фирмами такси на местах, и вкладчиками, которые получат прибыль с этих ранних инвестиций, окажутся, например, пенсионные фонды, которые инвестируют деньги в большие фонды венчурного капитала и прямых инвестиций. В этих пенсионных фондах хранятся накопления, предназначенные для людей из рабочего класса, учителей, сотрудников полиции и других государственных служащих. Это не в полной мере перекрывает потери и не смягчает иронии того, что у водителей Uber нет пенсии, но все же это стоит отметить на фоне предсказаний Чарли. Также важным является тот факт, что в локальных коммерческих центрах с появлением платформ вроде Airbnb бизнес начинает развиваться более эффективно.

Любимая присказка Чески об «ООН за каждым кухонным столом» не так убедительна, как исследования экономического влияния, которые позволяют предположить, что большинство из этих платформ экономики совместного пользования укрепляют позиции рабочего и среднего классов. Чаще всего предлагаемые на ее базе продукты и услуги являются латентными – то есть в ином случае они оставались бы неиспользованными. Сделки этого типа также расширяют сферу экономической деятельности, включая в нее самые разные районы. Например, в Нью-Йорке 82 % позиций Airbnb находятся за пределами торговой части Манхэттена, что помогает деньгам туристов добраться до окраин

– таких как Бедфорд-Стайвесант в Бруклине и Астория в Квинсе. Что касается услуг по аренде жилья, например предлагаемых Airbnb , увеличившийся запас предложений делает редкий ресурс менее дефицитным и, следовательно, более доступным. Номера в отелях дешевеют, а часть денег утекает к обычным людям, у которых есть свободная спальня, и

общая прибыль увеличивается. Пусть Airbnb сдает в аренду замки и пусть Чарли Сонгхерст пользуется ее услугами, но данные все же ясно показывают, что благодаря ей начинают путешествовать люди, которые иначе не могли бы отправиться в поездку. Кроме того, услуги Airbnb позволяют им отдыхать дольше. Там, где обычный турист остался бы на три ночи, среднестатистический пользователь Airbnb гостит пять.

И наконец, Airbnb дарит сотням тысяч семей возможность дополнительного дохода. Мне кажется, неслучайно экономика взаимопомощи пережила такой взлет в период финансового кризиса, когда людям на всей территории Соединенных Штатов и Европы

Берлине идет на оплату базовых нужд, таких как арендная плата. Многие семьи во время финансового кризиса столкнулись с двойной проблемой роста арендной платы и угрозой долгов по ипотеке, и 47 % клиентов Airbnb признались, что сдача помещений в аренду позволила им сохранить свое жилье.

Я также думаю, что неслучайно основатели большинства из этих платформ принадлежат к поколению рубежа тысячелетия. Большинству людей моего возраста и старше не так-то просто сообразить, что с помощью мобильного приложения можно договориться о ночлеге в доме человека, которого никогда в жизни не видел. А молодежи распространение услуг, связанных с арендой, работой и путешествиями, через мобильные приложения кажется менее чужеродным, и это позволяет верить, что экономика совместного потребления находится еще лишь на самых ранних стадиях развития.

Uber и Airbnb вдохновили множество подражателей, и сфера совместного потребления распространилась далеко за пределы жилья и транспорта. То и дело создаются компании для продажи (не совместного использования) самых разнообразных латентных товаров и услуг, начиная от домашней еды и дневного ухода за домашними животными и заканчивая репетиторством по математике.

Если задуматься о том, что будет дальше, мне представляется почти неизбежным включение в сферу экономики взаимопомощи более специализированных форм труда. В первые годы существования eBay , когда все вдруг стали потенциальными продавцами, на платформе преобладали недорогие безделушки и гаджеты. Это была просто-напросто гаражная распродажа, только онлайн. А сегодня вы можете купить там любую марку или модель «Феррари» – самой дорогой штуковины, какая только встречается в гаражах. История экономики взаимопомощи началась с дележки диванов и мест в машине. Но я предвижу, что ее развитие позволит построить штат сотрудников почти полностью на базе рынка равных, где каждый – от главных инженеров до уборщиков – продает свои услуги в интернете, что уничтожит агентства по рекрутингу и поиску временных работников. И точно так же, как редкие, драгоценные предметы вроде «Феррари» теперь продаются на eBay , экономика взаимопомощи со временем приведет к появлению еще более редких и дорогих услуг, таких как суррогатное материнство, – опять-таки с функцией выставления рейтинга, из которой рождается алгоритм доверия к предлагаемым товарам и услугам.

Возможность работать от проекта к проекту требует компромиссов. Она дает больше независимости и гибкости, но меньше защиты прав трудящихся. Это тоже увеличивает перекос предпочтений в сторону более молодых работников, которые менее сосредоточены на программах социальной защиты и вступают на рынок труда, не ожидая, что за всю жизнь сменят лишь пару-тройку работодателей.

Такая система может оказаться удобной, если трудящийся имеет очень дорогие, высоко востребованные инженерные навыки, но если вы дворник, то переход с полной ставки у официального работодателя с системой льгот, таких как компенсации и медицинское страхование, к предложению своих услуг на платформе экономики взаимопомощи неизбежно приведет к снижению благосостояния. А когда дворнику затем придется выставлять свою свободную комнату на Airbnb , это будет уже не дополнительный доход, а средство выживания. Когда работники вступают в средний возраст и заводят детей,

нужда в социальной защищенности возрастает. Чем больше человек трудятся на основе временной занятости без льгот, тем сильнее это бьет по рабочему классу и подталкивает их к программам социальной защиты. Несмотря на все функциональные плюсы экономики совместного потребления, к концу жизни работника или в случае болезни/травмы ответственность правительства увеличивается. Обязательства по социальной защите персонала сместились от работодателей к финансируемым налогоплательщиками правительственным программам.

Тем не менее, когда происходят все эти экономические изменения, создается новый набор норм, основанный на кодифицированных рынках и алгоритмах. Они заменяют нормы, которые традиционно устанавливались правительством. Доверие определяется пользовательским рейтингом на платформах, а не защитой прав потребителя, предоставляемой правительством. Доверие стало кодифицированным, а значение государства как регулятора ослабло.

По мере того как экономика совместного потребления растет и развивается в рамках общей экономики, система обеспечения поддержки должна расти вместе с ней. Это необходимая плата за то, чтобы свободные рынки труда работали без особого регулирования, и, если она порождает огромные прибыли для владельцев платформ, значит, владельцы платформ могут и должны помогать оплачивать дополнительные расходы, которые в результате встают перед обществом.

Биткойн и блокчейн: практическое исследование кодированных валют

Валюта – это самый яркий символ государственного суверенитета. Мы размещаем на банкнотах портреты президентов, королевских особ и премьер-министров. Валюта коренным образом связана с нашим понятием национальной экономики, национальной власти и даже национального самосознания.

Может ли валюта разорвать эту традиционную связь с нацией и государством? Могут ли цифровые технологии продвинуться настолько, чтобы заменить банки или правительства в качестве регуляторов доверия и создать новый протокол для ведения бизнеса по всему миру?

Биткойн (Bitcoin) – новая транснациональная валюта, появившаяся в разгар финансового кризиса 2008–2009 годов, – позволяет на практическом примере изучить возможное будущее валют при продолжающейся кодификации денег. Биткойн – это «цифровая валюта», то есть такая, которая хранится в виде кода и действует в интернете. Это также «криптовалюта» – данный термин часто используется наравне с «цифровой валютой», но означает, что для надежности в работе с ней используются криптографические методы.

Биткойн стал первой в мире криптовалютой, получившей широкое распространение. Хотя существуют десятки криптовалют, в настоящее время она является наиболее массово применимой и влиятельной. На первый взгляд Биткойн чем-то напоминает PayPal , поскольку позволяет оплачивать товары в интернете без необходимости физического взаимодействия. По состоянию на период курортного сезона 2014 года Биткойны принимали около 21 тысячи торговцев, в том числе такие крупные фирмы, как Victoria's Secret, Amazon, eBay и Kmart . На первый взгляд, услуги, предлагаемые Биткойн, имеют также инвестиционный аспект. Валюта обладает чертами спекулятивного актива, поскольку ее стоимость способна резко подниматься и падать. Но это далеко не все.

Биткойн воплощает многие из противоречий и возможностей, которыми характеризуется идея цифровой валюты в мире, по-прежнему в значительной степени функционирующем в рамках национальных экономик и правительств. Она родилась в кругах, которые с глубоким скепсисом относятся к государственной власти, традиционным финансовым институтам и фиатным деньгам (деньгам, ценность которых устанавливается на законодательном уровне). Биткойн собрал вокруг своей интернет-валюты сообщество, которое желает обойти привычные государственные институты.

Основой механизма функционирования фиатной валюты является доверие. Для того чтобы доверие сохранялось, людям необходимо иметь общее убеждение в том, что валюта на самом деле чего-то стоит. Слово fiat на латыни означает «да будет»: этакое указание откуда-то свыше, голос, провозглашающий, что у валюты есть ценность. Причинами появления Биткойн стало как снижение уровня доверия к традиционной финансовой системе в условиях кризиса, так и ее техническая продвинутость в создании механизма доверительного денежного обмена в интернете.

31 октября 2008 года таинственный автор, который(ая?) назвался(лась?) Сатоси Накамото и до сих пор не раскрыл(а?) свою личность, опубликовал(а?) в списке рассылки о криптографии научно-исследовательскую работу «Биткойн: электронная пиринговая система расчета». Статья призывала к созданию «первой децентрализованной цифровой валюты». В ней Сатоси Накамото критикует государственные валюты: «Главная проблема обычной валюты – в том, сколько доверия требуется для ее нормального функционирования. Мы должны верить, что центральный банк не обесценит валюту, но история фиатных валют полна примеров обратного. Мы должны верить, что банки будут ответственно хранить наши деньги и переводить их в электронном виде, но они то и дело выкидывают их на кредитные пузыри, почти ничего не оставляя в резерве».

Биткойн предлагает иной способ восстановить доверие к финансовой системе. В рамках старой модели существующие институты функционировали как агенты доверия, защищая стороны от мошенничества. Биткойн зародилась в сообществе, которое не доверяет старому порядку. Его создатели стремятся построить финансовую систему, которая базируется на доверии, подкрепленном алгоритмами и методами шифрования.

В интернете могут взломать все что угодно, так что основная трудность, связанная с созданием цифровой валюты, – это создать нечто, что нельзя украсть или подделать. Первым обеспечить уверенность посреди ненадежной атмосферы интернета сумел eBay . Но в случае крупных сделок, таких как контракты и международные платежи, цифровые попытки исключить посредников зашли в тупик, потому что они требуют самого высокого уровня доверия. Чтобы достичь этого крайне высокого уровня надежности, мы, как правило, обращаемся в банки и юридические фирмы. Самые смелые устремления Биткойн выходят за рамки просто валюты; она могла бы создавать пространство для доверительных транзакций, которых никогда еще нельзя было осуществить в интернете.

Биткойн легче рассматривать как систему публичных гроссбухов, чем как материальную валюту. При добыче или покупке биткойнов я не получаю ни монет, ни жетонов; вместо этого мне дают ячейку в бухгалтерской книге Биткойн. У каждой ячейки есть публичный адрес (длинная строка цифр и букв, указывающая, где в гроссбухе находится ячейка), который можно использовать для отправки или получения биткойнов. И владение – моя ячейка в книге – проверяется с помощью секретного зашифрованного персонального ключа. Такой персональный ключ мой отец, адвокат по недвижимости, назвал бы «документом на предъявителя» – это то, что может подтвердить право собственности на имущество, не связывая его с чьей-либо личностью. В этом система Биткойн отличается от PayPal , которая идентифицирует людей по адресу электронной почты или банковскому счету. И в отличие от кошельков, в которых держат наличные деньги, в кошельках Биткойн фактически нет биткойнов – там хранятся их секретные ключи. Чтобы использовать биткойны в сделке, мне просто нужно указать открытый адрес моих монет и открытый адрес того, кому я плачу, а затем подтвердить право собственности на эти деньги, введя секретный ключ из моего кошелька. Криптографические алгоритмы гарантируют, что никто другой не сможет использовать мои средства, не имея доступа к закрытому ключу, и поэтому чрезвычайно важно, чтобы пользователи держали свои ключи в секрете (и, что часто случается, хранили их офлайн).

Но как же все это на самом деле умудряется функционировать в цифровой среде? Что мешает мне скопировать свои монеты точно так же, как любой другой файл на компьютере, или подделать новые, которые следуют той же схеме, что и уже существующие биткойны,