2815.Западная философия от истоков до наших дней. Книга 3. Новое время (От Ле

благородства”. Что же касается конкретно Аристотеля, Бэкон спра­ шивает: “Не слышится ли вам в его физике и метафизике чаще голос диалектики, нежели голос природы? Чего можно ожидать от чело­ века, который сконструировал мир, так сказать, из категорий? Который рассуждал о материи и пустоте, о разреженности и сгуще­ нии на базе различения потенции и акта? <...> Его ум был слишком нетерпелив и нетерпим, не способен остановиться, чтобы поразмыс­ лить над идеями других, а иногда и над собственными мыслями...

довольно темными. Многие другие его качества более типичны для школьного учителя, нежели для искателя истины”. О Платоне мнение Бэкона таково: Платон прежде всего политик, и “все, что он написал о природе, лишено основания, своей теологической док­ триной он разрушал природную реальность ничуть не меньше, чем Аристотель своей диалектикой”.

Осуждение Бэконом традиции содержится в его работах “Му­ жественное дитя времени” (1602), "Валерий Термин” (1603), “О дос­ тоинстве и приумножении наук” (1605), “Обдуманное и увиденное”

(1607), “Опровержение философий” (1608), из которого процитиро­ ваны вышеприведенные отрывки. Интересно отметить, что Бэкон не опубликовал этих работ, считая, что их полемическое содержа­ ние может каким-то образом помешать их распространению. По­ лемику с традицией мы найдем также во “Введении ” к “Великому восстановлению наук”, а в первой части “Нового Органона” (1620) Бэкон, среди прочего, атакует аристотелевско-схоластическую ло­ гику.

5. ПОЧЕМУ БЭКОН КРИТИКУЕТ ТРАДИЦИОННУЮ ЛОГИКУ

Наука, по мнению Бэкона, не способна к новым открытиям. Но и “традиционная логика, — читаем мы в «Новом Органоне», — бес­ полезна для научного исследования”. И не только бесполезна, но даже вредна, поскольку служит только для умножения ошибок традиции. Ведь силлогизм не делает ничего иного, кроме как выво­ дит следствия из посылок. Но не логика фиксирует и утверждает предпосылки: силлогизм “не способен проникнуть в глубину при­ родных явлений, он ориентирован на нашу реакцию, а не на реальность” Силлогизм состоит из предложений: предложения из слов; а слова выражают понятия. В понятиях, используемых в силлогизмах традиционной философии, и особенно схоластики, утверждает Бэкон, “нет ничего четкого — ни логически, ни физи­

чески. Субстанция, качество, действие, пассивность и даже бытие не являются точными понятиями, еще менее таковы тяжелое—легкое, густое—редкое, влажное—сухое, порождение—разрушение, притяже­ ние-отталкивание, элемент, материя—форма л т .д .; это все выду­ манные и плохо определяемые понятия”, “ибо не были выведены и абстрагированы методически из объектов”. Аксиомы традиционной философии несправедливо выводятся путем произвольного перехода от немногих частных случаев к общим выводам. Это ложная индук­ ция, которой Бэкон противопоставляет истинную: продвижение к основным принципам через промежуточные аксиомы с осторожнос­ тью и терпением, постоянно контролируя себя посредством опыта. “Есть только две возможные дороги поисков и обнаружения истины. Одна от чувства и частных случаев переносит сразу к аксиомам самого общего характера, и затем дает дорогу суждениям на основа­ нии этих принципов, уже закрепленных в их незыблемости, с тем, чтобы вывести на их основании промежуточные аксиомы; это наи­ более распространенный путь. Другая — от чувства и частного приводит к аксиомам, постепенно и непрерывно поднимаясь по ступеням лестницы обобщения до тех пор, пока не подведет к аксиомам самого общего характера; это самая верная дорога, хотя она еще и не пройдена людьми”. Но она должна быть пройдена, если мы хотим заменить культуру историко-литературного типа научно-технической цивилизацией. “Цель нашей науки,— пишет Бэкон, — в «Великом восстановлении наук», — в том, чтобы открывать не аргументы, а искусства, не следствия, вытекающие из сформули­ рованных принципов, но и сами принципы” А чтобы открыть принципы, богатые полезными аппликациями, необходим новый метод, отличающийся от аристотелевско-схоластического: “Соглас­ но нашему методу... аксиомы должны быть выводимы постепенно и постоянно с тем, чтобы только в конце прийти к понятиям самого общего характера”; эти последние должны быть “таковы, чтобы сама природа признала их, чтобы они проникали в суть вещей”.

6. “АНТИЦИПАЦИИ ПРИРОДЫ” И “ИНТЕРПРЕТАЦИИ ПРИРОДЫ”

“Человек, слуга и интерпретатор природы, — пишет Бэкон в начале первой книги «Нового Органона», — действует и понимает настолько, насколько может установить устройство природы путем наблюдения за вещами и работой ума; он не знает и не может знать ничего сверх того”. Следовательно, продолжает Бэкон, “наука и

человеческие возможности совпадают, ибо незнание причин мешает достижению результата, и природой можно руководить, лишь под­ чиняясь ей; что в теории составляет причину, в практической деятельности становится правилом”. Итак: можно влиять на явле­ ния, т. е. можно активно вмешиваться в них, но лишь при условии, что известны причины их возникновения. “Механик, математик, алхимик и маг” имеют дело с природой и пытаются понять ее явления, но, замечает Бэкон, “все они, по крайней мере до настоя­ щего времени, занимаются этим не очень активно и малоуспешно”. Глупо и бессмысленно думать, будто то, что не удалось сделать до сих пор, можно сделать в будущем, не обращаясь к новым, доселе не испытанным методам. Мы восхищаемся возможностями челове­ ческого ума, но не пытаемся оказать ему действительную помощь. А ум нуждается в такой помощи, поскольку “природа бесконечно выше чувства и разума по утонченности своих проявлений”. Отно­ сительно науки своего времени Бэкон считает, что она насквозь пронизана аксиомами, наспех сформулированными на основании немногих недостаточных примеров, которые ни в коей мере не раскрывают действительности и служат только для того, чтобы питать бесплодные диспуты. Логика силлогизмов, допускающая так называемые аксиомы со столь слабым основанием, “более вредна, чем полезна”, поскольку годна более для “установления и закрепления ошибок расхожего мнения, нежели для поисков истины”.

При таком положении дел Бэкон намерен “обратить людей к изучению частных конкретных явлений, сосредоточив внимание на их последовательности и порядке, вынудив на какое-то время от­ влечься от понятий и привыкнуть к самим вещам”. С этой целью он проводит разграничение между антиципациями природы и интерпре­ тациями природы. Антиципации природы — это понятия, сконструи­ рованные “скороспело и без обдумывания”; “они легко нарушают логический ход мысли, овладевают разумом и заполняют воображе­ ние; одним словом, это понятия, выведенные ошибочным методом”. Интерпретации природы “выводятся из вещей иным способом ис­ следования из данных, весьма отдаленных друг от друга, они не могут сразу поразить воображение и потому, по общему мнению, кажутся трудными и странными, в чем-то схожими с тайнами религиозной веры”. Но именно интерпретация природы, а не антиципации кон­ ституируют истинное знание, полученное верным методом. Антици­ пации овладевают ходом мысли, но не приводят “к новым деталям”; интерпретации овладевают реальностью и именно поэтому они плодо­ творны. И происходит это потому, что есть метод — новый органон, действительно эффективный инструмент постижения истины.

“Тщетно было бы ожидать большого обновления в науках от внедрения нового в старое: необходимо провести полное обновление

знания, начав с самых основ науки без постоянного движения по кругу, при почти незаметном прогрессе”. Это неотложное и важное дело имеет две стадии: первая — разрушение — состоит в освобож­ дении разума от идолов, или ложных понятий, вторая — созида­ ние — состоит в изложении и подтверждении правил того единст­ венного метода, который только и может привести человеческий ум к контакту с действительностью и установить новые отношения между словом и делом.

7. ТЕОРИЯ “ИДОЛОВ”

“Идолы и ложные понятия, сковавшие человеческий разум, пус­ тив в нем глубокие корни, не только препятствуют в поиске истины, но (даже если доступ к ней открыт) они продолжали бы вредить в процессе обновления наук, если бы люди, предупрежденные об этом, не боролись, насколько возможно”. Различать идолы необхо­ димо для освобождения от них. Но каковы же они? “Есть четыре вида идолов, осаждающих человеческий ум. В дидактических целях назовем их: идолы рода, идолы пещеры, идолы площади, идолы театра. Конечно, наиболее надежный способ их удаления из челове­ ческого ума заключался бы в наполнении последнего аксиомами и концептами, выработанными с помощью правильного метода, ис­ тинной индукции. Однако даже индивидуализация идолов — уже большой прогресс”.

1). Идолы рода (idola tribus) “вскормлены самой человеческой природой, человеческой семьей, или родом. <...> Человеческий ум все равно что кривое зеркало, отражающее лучи от предметов; он смешивает собственную природу вещей, которую деформирует и искажает” Так, например, человеческий ум по собственной струк­ туре придает вещи “больший порядок”, нежели действительно су­ ществующий; ум придумывает соответствия и отношения, которых в действительности нет. Так появилась идея о том, что “в небе любое движение должно всегда происходить по окружности и никогда — по спиралям или серпантинам”. И еще: “Человеческий ум, когда он находит какое-либо удобное или кажущееся верным или убедитель­ ным и приятным понятие, подгоняет все остальное так, чтобы подтвердить его и сделать тождественным с ним. И даже если мощь и число противоположных понятий больше, он или не признает этого — из пренебрежения, или путает их с различиями и отбрасы­ вает — из тяжкого и вредного предрассудка, лишь бы сохранить в целостности свои первые утверждения”. Короче, порок человечес­

кого ума заключается в том, что сегодня мы бы назвали ошибочной тенденцией самоутверждения, противоположной правильности кри­ тического отношения, согласно которому следует быть готовым в целях прогресса в науке отвергнуть гипотезу или догадку, или теорию, если обнаруживаются противоречащие ей факты. Но к числу опасных тенденций человеческого ума относятся не только те, что допускают порядок и отношения, которых нет в сложном мире, или не принима­ ют в расчет противоположные случаи. Ум склонен с легкостью пере­ носить качества одной вещи на другие предметы, которые этих свойств не имеют. В общем, “человеческий ум — не только ителлектуальный свет, но и критическое преодоление воли и чувств. Человек считает верным предпочтительное и отвергает из-за нетерпеливости трудное — подлинно простую природу. Он не замечает высшие исти­ ны природы — из-за суеверия; свет опыта — из-за высокомерия и тщеславия парадоксы — чтобы не расходиться с общепринятым мнением; и еще самыми разными способами, часто недоступными пониманию, чувство проникает в разум и разрушает его”. Часто “созерцание ограничивается... видимым аспектом вещей, сводя к минимуму наблюдения за тем, что в них есть невидимого...”. Кроме того, “человеческий ум по своей природе стремится к абстракции и воображаетстабильным то, что на самом деле склонно к изменению”. Таковы идолы рода.

2). Идолы пещеры (idola specus) исходят от отдельного человека. Каждый из нас, помимо общих заблуждений, свойственных челове­ ческому роду, имеет свою собственную пещеру, в которой свет природы рассеивается и гаснет по причине специфической природы каждого индивида или воспитания и влияний других людей, или из-за книг, которые он читает, и авторитета тех, кем он восхищается

икого уважает, или по причине различия впечатлений, в зависимос­ ти от того, находят ли последние душу уже занятой предубеждениями или свободной и спокойной”. Дух людей “различен, склонен к изменчивости и почти случаен”. Поэтому, как пишет Бэкон, прав был Гераклит, когда сказал: “Люди ищут знаний в своих маленьких мирах, а не в большом, общем для всех мире”. Идолы пещеры “берут свое происхождение из особой природы души и тела индивида, его воспитания и привычек или других случайностей”. Так, например, может случиться, что некоторые привязываются душой к своим частным наблюдениям “или потому, что чувствуют себя их автора­ ми-открывателями, или потому, что затратили на них весь свой ум

ипривыкли к ним”. Основываясь на каком-либо сконструирован­ ном ими фрагменте знания, они экстраполируют его на философ­ ские системы: “Даже Гильберт от изучения магнита перешел немед­ ленно к конструированию философии, соответствующей тому, что привлекало его внимание”. Есть такие, “кто восхищается античностью,

и такие, кого притягивает новизна; мало тех, кому удается держаться середины, т. е. не презирать того, что есть справедливого в учении древних, и не забывать его в связи с открытиями современных ученых”.

3) . Идолы площади или рынка (idola fori). Бэкон пишет: “Есть также идолы, зависящие, так сказать, от взаимных контактов чело­ веческого рода: мы называем их идолами площади, соотнося с торговлей и общением” В самом деле, “связь между людьми осу­ ществляется при помощи языка, но имена даются вещам в соответ­ ствии с уразумением народа, и достаточно некритического и неаде­ кватного применения слов, чтобы совершенно сбить с толку разум. Определения и объяснения, которыми часто пользуются ученые для самозащиты, также не способствуют восстановлению естественной связи разума и вещей”. Иными словами, Бэкон исключает то, что мы сегодня называем “гипотезами ad hoc (к данному случаю)”, т. е. гипотезы, которым грозит опровержение, с единственной-целью — спасти их от критики. Во всяком случае, говорит Бэкон, “слова насилуют разум, мешая рассуждению, увлекая людей бесчислен­ ными противоречиями и неверными заключениями”. Идолы пло­ щади, по мнению Бэкона, наиболее тяжкие из всех, “потому что они внедрены в разум согласованием слов и имен”. Люди “верят, что их разум господствует над словом, но случается и так, что слова обращают свою силу против разума, что делает философию и другие науки софистическими и бездеятельными”. Идолы, проникающие в разум с помощью слов, бывают двух родов: или это имена несуще­ ствующих вещей (как, например, “судьба”, “вечный двигатель” и т. д.), или это имена вещей существующих, но путаные и неопреде­ ленные, неподобающим образом абстрагированные.

4). Идолы театра (idola theatri) “проникли в человеческую душу

спомощью различных философских доктрин из-за наихудших пра­ вил доказательства”. Бэкон называет их идолами театра, считая “все философские системы сказками, предназначенными быть разыгран­ ными на сцене, пригодными для создания выдуманных театральных миров”. С баснями мы сталкиваемся не только в современных философских доктринах и “античных философских сектах”, но и во “многих научных принципах и аксиомах, утвердившихся в силу традиции, слепой беспечной веры”. При всем том Бэкон не склонен обвинять древних или отказывать им в уважении. Мы, говорит он, ищем новый метод, незнакомый древним, позволяющий умам более скромным достичь бульших результатов: “Как говорят, и хромой, поставленный на верную дорогу, быстрее преодолеет трудный пере­ вал; ведь не знающий пути чем больше торопится, тем больше плутает”. То же можно сказать и об истинной цели науки и верном методе исследования.

8. СОЦИОЛОГИЯ ПОЗНАНИЯ, ГЕРМЕНЕВТИКА И ЭПИСТЕМОЛОГИЯ В ОТНОШЕНИИ К ТЕОРИИ “ИДОЛОВ”

Прежде чем перейти к разговору об индуктивном методе Бэкона, целесообразно вспомнить высказывание Карла Маннгейма, извест­ ного социолога науки: “Теория... «идолов» может рассматриваться...

в определенном смысле как предшественница современного поня­ тия идеологии. «Идолы» — это иллюзии (рода, пещеры, рынка и театра), источники ошибок, происходящие из самой человеческой природы или отдельных индивидуумов. Их можно отнести к обще­ ству или к традиции. Во всяком случае, идолы препятствуют истин­ ному познанию. Несомненно, существует определенная связь между современным термином «идеология» и идолами Бэкона”.

Ганс Георг Гадамер, известный современный теоретик герменев­ тики (теории интерпретации), критикует “разочаровывающую” ме­ тодологию Бэкона, но вместе с тем отмечает: “Результат его работы состоит главным образом в том, что он исследовал предубеждения, порабощающие человеческий дух; иными словами, выработал мето­ дику самоочищения ума, которая представляет собой скорее дисцип­ лину (в латинском понимании термина), нежели собственно методо­ логию. Знаменитая доктрина “предрассудков” впервые сделала возможным методичное использование разума. Именно в этом смысле она полезна, поскольку в ней эксплицитно формулируются, пусть с критическими намерениями, ситуации конкретного опыта, например, когда Бэкон упоминает среди идолов племени тенденцию человеческого духа хранить в памяти только позитивное, забывая все негативное. Вера в оракулов питается, по его мнению, этой челове­ ческой забывчивостью; память сохраняет сбывшиеся пророчества, забывая все прочие”. По мнению Гадамера, “предубеждения” явля­ ются составляющими человеческого ума. Человеческий ум не был и никогда не будет “чистой доской”; он всегда полон идей, т. е. предубеждений, постоянно подвергаемых испытанию опытом, с тем, чтобы исправить их или устранить. С этим согласен и эпистемолог Карл Р. Поппер, для которого свободный (от идей, предположений, предубеждений) разум ничего не видит: наука строится именно на базе предубеждений или предположений, проверяемых опытом. Конечно, Бэкон, как его характеризует Поппер, скорее идеально типичес*сий образ, нежели тщательная историографическая рекон­ струкции. Однако, замечает Паоло Росси, эти “антиципации приро­ ды”, исключенные из науки Бэконом как плод сознательной воли и

нелюбви к опыту”, окажутся главными в прогрессе науки; но

“призыв к экспериментам, это желание придать человеческому интеллекту не крылья, а «свинцовые гири»”, недоверие к дерзостным гипотезам выполнили историческую роль решающего значения. Основатели Королевского общества — Бойль,-Гассенди, Ньютон, Дарвин — ощущали себя последователями и продолжателями метода Бэкона.

9. ЦЕЛЬ НАУКИ: ОТКРЫТИЕ “ФОРМ”

Освободив ум от “идолов”, а дух от поспешных “антиципаций”, человек, по мнению Бэкона, может обратиться к изучению приро­ ды”. “Назначение и цель человеческих возможностей заключается в создании и введении в некоторое тело новой природы. Задача и цель человеческой науки заключается в открытии формы природы, при­ родного отличия, т. е. особых свойств породы, источника эмана­ ции”. Эта центральная идея мысли Бэкона нуждается в некотором разъяснении. Прежде всего, что имел в виду Бэкон, когда говорил о “создании и введении в некоторое тело новой природы”? Вот проекты, иллюстрирующие идею Бэкона: создать металлические сплавы для различных целей; получить более прозрачное и небью­ щееся стекло; найти способ хранения в течение всего года лимонов, апельсинов, других цитрусовых; достигнуть более быстрого созрева­ ния зеленого горошка, клубники и черешни. Последний его проект заключается в поисках путей к получению — из железа в соединении с кремнем или каким-нибудь другим камнем — металла, более легкого, чем железо, и не подверженного коррозии; Бэкон предвидел широкое применение этого сплава (наша сталь): “Прежде всего, для кухонных приборов — вертелы, печи, пампуры, сковороды и т. д.; во-вторых, для военных целей — артиллерийские орудия, заслонки, решетки, цепи, и т. д.”. Примеры позволяют понять, что имеется в виду под “вводом в некоторое тело новой природы”. Это относи­ тельно первой части рассуждения Бэкона. Во второй части речь идет о том, что “задача и цель науки состоит в открытии формы данной природной сущности, т. е. ее особых свойств, источника эманации”. Бэкон находит у Аристотеля доктрину четырех причин: материаль­ ной, действующей, формальной и целевой. Так, например, мы постигнем статую, если выясним, из чего она сделана (материальная причина — мрамор); кто ее сделал (причина действующая — скульп­ тор), какова форма (формальная причина — идея, которую скульп­ тор воплощает в мраморе), цель, ради которой она сделана (целевая причина, побудившая скульптора изваять ее). Бэкон согласен с

Аристотелем в том, что “истинное знание есть знание причин”, но из этих причин, добавляет он, “целевая наименее полезна для науки, скорее, она разрушает последнюю”. С другой стороны, действенная причина и материя, “будучи удалены от скрытого процесса формо­ образования, остаются причинами внешними, поверхностными и малоценными для действенной науки”.

Итак, остается лишь формальная причина для изучения, если мы хотим придать “новую природу” определенному телу: “Человек, знающий формы, может получить результаты, которых никогда не давали ни естественные изменения, ни случай, ни опыт”. Знать форму различных вещей означает, проникнув в глубинные тайны природы, стать ее господином. Бэкон считал, что этих тайн немного по сравнению с разнообразием и богатством природных явлений. Бэкон стремился овладеть азбукой природы, чтобы понять ее язык. Слова — природные явления, а буквы ее азбуки — немногочислен­ ные и простые формы. Но что же такое (формы? Как их понимает философ? Бэкон различает “скрытый процесс” и “скрытый схема­ тизм”. “Мы собираемся говорить не о мерах, знаках или степенях видимых процессов, но о постоянном процессе, который по большей части ускользает от наших чувств”. Относительно “скрытого схема­ тизма” Бэкон пишет, что “никакое тело нельзя одарить новой природой, равно как нельзя превратить в новое, если не знать в совершенстве природу тела”. Анатомия органических тел, по мне­ нию Бэкона, в какой-то мере, пусть и недостаточной, дает представ­ ление о нем. Можно сказать, что скрытый схематизм — это струк­ тура природы, сущность природного явления; в то время как скрытый процесс можно рассматривать как закон, управляющий и продуцирующий явления. Понять форму — значит понять структуру явления и закон его протекания. События происходят в соответствии с законом, и в науках действует тот же закон. “Кто знает форму, выявляет единство природы даже в самых несхожих материях. <...> Поэтому за вскрытием формы следует истина наблюдения и свобода действия”. Можно сказать, что этими догадками Бэкон предвосхи­ тил появление биохимии и даже современной атомной физики.10

10. ИНДУКЦИЯ ПУТЕМ ЭЛИМИНАЦИИ

После освобождения разума от “идолов” для восприятия природ­ ных форм следует посмотреть, какими путями, с помощью каких процедур и какого метода достижима эта цель. Нужна процедура исследования, состоящая из двух частей: “Первая состоит в извле­ чении аксиом из опыта, вторая — в выведении новых экспериментов

из аксиом”. Но что нужно сделать, чтобы извлечь аксиомы из опыта? По Бэкону путь, которым надо следовать, — это путь индукции, но “законной и истинной индукции, дающей ключ к интерпретации ", а не аристотелевской индукции. Последняя, по мнению Бэкона, — индукция путем простого перечисления отдельных случаев; она “очень быстро переходит на опыт и частности”, следуя дурной привычке ума немедленно перескакивать от незначительного опыта к абстрактным идеям, “сразу приступает к общим, бесполезным понятиям”. Такая индукция скользит по фактам, в то время как индукция путем элиминации постигает форму, или суть явлений.

Поиск форм, по мнению Бэкона, происходит следующим обра­ зом. Прежде всего, исследуя какое-либо природное явление, напри­ мер, тепло, нужно “перечислить в уме все известные случаи, отме­ чаемые в природе, в самых разных материях” Так, если мы изучаем природу тепла, мы должны составить “таблицу присутствия”: “1) лучи солнца, особенно летом и в полдень; 2) лучи солнца, отраженные и сфокусированные в малом пространстве, как, напри­ мер, среди гор или между городских стен, или в зажигательных стеклах; 3) огненные метеоры; 4) пылающие молнии; 5) пламя, вырывающееся из горных кратеров вулканов; 6) любой тип пламени;

7)раскаленные твердые тела; 8) естественные горячие источники...

18)негашеная известь, обрызганная водой... 20) животные, особенно их внутренности; и т. д.”. Составив “таблицу присутствия”, можно переходить к составлению “таблиц отсутствия”, где регистрируются сходные случаи, в которых, однако, данное явление (в нашем случае тепло) не присутствует: это лучи луны (которые, как и лучи солнца, ярки, но холодны), “блуждающие” огни, явление морской фосфо­ ресценции и т. д. Закончив составление “таблицы отсутствия”, переходят к “таблице степеней”, в которой отмечаются все случаи, в которых данное явление представлено с большей или меньшей интенсивностью. В нашем случае следует обратить внимание на изменение тепла в одном и том же теле в разных средах или при разных условиях.

Имея такие таблицы, Бэкон переходит к индукции, следуя про­ цедуре исключения, или элиминации. “Цель и назначение этих трех таблиц, — пишет Бэкон, — воспроизвести в уме все возможные случаи явления. После этого следует обратиться собственно к ин­ дукции”. Бог, “творец форм”, и, “может быть, также ангелы и небесные силы” имеют “возможность воспринять формы непосред­ ственно и с самого начала”. Однако человек не обладает этой возможностью, и ему “дано идти вначале путем отрицания, и только в конце, по завершении процесса элиминации, перейти к утвержде­ нию”. Природу следует разложить на составляющие огнем ума, “схожим с божественным огнем”. В чем состоит процесс элимина-