66b9uk5yPH

элементарная. А.Ф. Лосев считает, что каждому человеку свойственна такая специфическая интуиция, представляющая ему вещь только в какомто особенном смысле, а не как-нибудь иначе. Это совершенно примитивная интуиция, что-то совсем непосредственное, нечто совершенно простое, как бы самая первая непроизвольная реакция на какую-нибудь вещь. По выражению А.Ф. Лосева, мифическое восприятие есть «общее, простейшее, до-рефлективное, интуитивное взаимоотношение человека с вещами». 1 Итак, новый смысл, который приобретает вещь в мифе, и который указывает на тот духовный объект, который она выражает, не является для нее чем-то посторонним, а изначально ей присущ, непосредственно ей принадлежит, и у человека имеется некая интуитивно-примитивная способность сознания к установлению соответствия мифической вещи с этим своим смыслом.

То, что мифическое восприятие мира, в рамках рассматриваемой теории, является фактически его непосредственным созерцанием, ставит это восприятие в данном отношении на один уровень с обычным наблюдением. Но это оказывается какой-то совсем иной способ непосредственного восприятия мира, это созерцание других его сторон. Подобным образом воспринимали мир древние люди и продолжают воспринимать некоторые племена и народности, живущие в условиях «дикой» природы при отсутствии благ цивилизации. Феномен такого восприятия подробно описывается исследователями при представлении характеристик мифологического мировоззрения. 2 Но обычно его содержание характеризуется исследователями как конструкция сознания, а не как результат непосредственного созерцания.

Недоверие к содержанию подобного «духовного» созерцания обусловлено тем, что оно, при некоторой внешней схожести с обычным наблюдением, все же значительно от него отличается. Так, содержание такого созерцания нельзя проконтролировать с помощью другого наблюдателя, так как символическое оформление духовных объектов в телесно-ощутимые образы имеет индивидуальные особенности, и поэтому каждый наблюдатель может увидеть одни и те же созерцаемые духовные объекты в разных образах.3 Кроме того, нельзя подтвердить содержание такого наблюдения и с помощью видеозаписи, так как современная аппаратура не обладает способностью фиксировать духовную реальность

1 Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат, 1991. С. 68-71.

2Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М.: Педагогика-Пресс,

1994. С. 332-346.

3Цылев В.Р. Интерпретация мифа в русской религиозно-философской традиции (конец XIX - первая половина XX вв.): автореф. дис… канд. филос. наук: 09.00.03. Мурманск,

2004. С.16.

90

и, тем более, символически перекодировать ее в телесно-ощутимые образы.

Такая способность остается привилегией человека, который на современном этапе своего развития ее преимущественно потерял, и она сохранилась только как маргинальная практика небольших народностей и отдельных мистиков. В то же время подобная практика мифического восприятия мира широко известна в истории человечества не только как характеристика его мировоззрения на древнем этапе развития (мифологическое мировоззрение), но и как некая уникальная способность к духовидению, которая лежит и в основе апокалиптики (при получении пророками божественных откровений) и различных мистических учений. Поэтому мифическое восприятие мира в данной работе употребляется как синоним духовидению и мистическому созерцанию.

Рассмотрим в качестве примеров опыт мифического восприятия мира Даниилом Андреевым, которого называют современным русским пророком, и опыт Карлоса Кастанеды, которого считают современным представителем магического (мистического) учения.

Д. Андреев содержание своего откровения изложил в книге «Роза мира». При этом он попытался описать не только те миры, которые созерцал в откровении, но и сам способ получения откровений. И этот способ созерцания оказывается очень близким тому методу мифического восприятия мира, о котором писали русские религиозные философы.

Во-первых, Д. Андреев утверждает, что представляемое им знание о мирах инобытия – есть результат их непосредственного восприятия, т.е. он их не придумывал, а созерцал, и в этом его созерцании участвовали все органы чувств. Д. Андреев называл воспринимаемые миры “иноматериальными” или “трансфизическими”,1 тем самым подчеркивая, что они в его восприятии являются объектами, которые имеют материальность, но эта материальность как-то отличается от обычной. Можно сказать, что фактически он утверждает телесную ощутимость созерцаемых им образов, что в полной мере соответствует теории мифа русских философов. При этом он воспринял миры инобытия не за один акт получения откровения, а за несколько, и при повторных созерцаниях он дополнял и уточнял ранее увиденное. Устойчивость полученного знания при повторных наблюдениях фактически подтверждает его достоверность, как опытного знания. Во-вторых, Д. Андреев при представлении метода пишет, что сам процесс созерцания сопровождается чувством уверенности, что воспринимаемая картина является реальной и истинной.

Здесь важно подчеркнуть тот факт, что субъективная оценка человеком реальности воспринимаемых объектов для него самого всегда

1 Андреев Д.Л. Роза мира. М.: Товарищество «Клышников-Комаров и К&О», 1992.

С. 55, 65-66.

91

является определяющим критерием их истинности. Т.е. человек всегда сам определяет, насколько реальна картина, возникающая на экране его сознания: то ли это результат представления и фантазии, то ли это отражение какого-то реально существующего внешнего объекта. И, по утверждению Д. Андреева, картина, воспринимаемая им при получении откровения, ощущалась даже более реальной, чем при восприятии объектов физического мира: “зрительный элемент включается в них, как, может быть, и звуковой, но сами они так же относятся к этим элементам, как, например, океан относится к водороду, входящему в состав его воды”. 1 Поскольку Д. Андреев воспринимал образы миров инобытия в телесно-ощутимой форме и был уверен в их действительном существовании, то он считал, что созерцает какие-то параллельные иноматериальные миры, которые недоступны для восприятия обычному человеку. Наш земной мир, по его утверждению, есть один из параллельных миров многослойной вселенной.2

Если же к толкованию миров инобытия Д. Андреева подходить с позиции теории мифа русской религиозной философии, то созерцаемые им иноматериальные параллельные миры следует понимать как символическое оформление духовных миров, и поэтому настоящей реальностью при таком восприятии являются не воспринимаемые телесноощутимые образы, а те духовные объекты, которые в них символически оформлены. Рассмотрим для примера интерпретацию одного из ярких образов, описанных Д. Андреевым: «демоницы города».

Само название «демоница» свидетельствует о каких-то негативных и порочных сторонах жизни. И в каждом городе подобные сферы можно найти. Скорее всего, это то, что погружает человека в водоворот страстей и пороков, втягивает в погоню за наслаждениями, заставляет забыть о нравственности и пр. Это рестораны и бары, «накачивающие» человека алкоголем; это ночные и игорные клубы, разжигающие низменные инстинкты и развращающие человека, способствующие росту наркомании, проституции, преступности, и другие подобные заведения.

Если представить эту реально существующую сферу городской жизни в виде некого образа, то невольно можно прийти к тому образу демоницы, который описал Д. Андреев. Рассмотрим черты образа демоницы в соотнесении их с реальной жизнью «порочных» городских структур.

Д. Андреев пишет, что «Демоницы великих городов нашего слоя обременены в Дуггуре3 гигантской материальностью»1. - Эту фразу можно

1Андреев Д.Л. Роза мира. М.: Товарищество «Клышников-Комаров» и К&О, 1992. С.

2Там же, С. 82.

3Один из демонических миров многослойной вселенной, созерцаемой Д. Андреевым. См. Там же, С. 182.

92

понимать как символическое выражение того, что рассматриваемые «демонические» сферы городской жизни крупных городов нацелены на разжигание «животных» инстинктов человека, в них совсем нет духовных ценностей, они наполнены только материальными интересами.

Далее будут приводиться цитаты из текста Д. Андреева и через тире даваться интерпретации автора представленных в цитате символов.

«Эти воплощения их отчасти человекоподобны, но лишь настолько, насколько могут походить на человека необъятные туши, почти не способные к передвижению» 2 . – Эти порочные сферы порождены человеком, но они по своей сути направлены на удовлетворение низменных инстинктов, а не высших человеческих потребностей, поэтому они лишь «человекоподобны». Их суть не меняется со временем, поэтому в символическом выражении они не способны «к передвижению».

Население этой части города «состоит из мелких демонов обоего пола, и по размерам своим, и по форме едва отличающихся от человека»3. - Иначе говоря, это те люди, которые стали жертвами порочных сфер жизни, они потеряли свой человеческий облик в духовном высшем понимании человека и только внешне напоминают его («по своим размерам и форме»). Среди них есть представители как мужского, так и женского пола.

«Как пчелы вокруг матки, кишат они вокруг своей владычицы; но цель их – лишь отчасти помощь ей, главное же – наслаждение, а ее смысл и цель – не продолжение рода (он продолжается и без нее), а удовлетворение похоти своих подданных» 4 . - У посетителей этих заведений нет помыслов развивать те сферы, в которых они вращаются, их цели сугубо эгоистичны и направлены в своей основе только на получение наслаждения, а цель порочных городских сфер – разжигание и удовлетворение похотливых желаний своих клиентов.

«Обиталище демоницы» представляет собой «чудовищный жертвенник» 5 . - Для удовлетворения своего сладострастия горожане отдают в жертву высшие человеческие устремления и идеалы. Эти сферы являются чудовищным жертвенником нашей культуры.

«Социально-экономической основой остается рабство»6. - Клиенты этих порочных сфер городской жизни становятся ее заложниками, «рабами», они уже не в состоянии из нее вырваться и вернуть себе действительную человеческую свободу.

1Там же, С. 183.

2Андреев Д.Л. Роза мира. М.: Товарищество «Клышников-Комаров и К&О», 1992.

576с.

3Там же.

4Там же.

5Там же.

6Там же.

93

«Основ владычества великих демониц здесь не могли бы потрясти никакие мятежи, ибо оно основано не на страхе, а на похоти, которую испытывают миллионы подданных, и на наслаждении, которое им даруется в награду за их послушание и любовь»1. – «Рабство» клиентов не могут поколебать никакие революции и потрясения, поскольку оно основано на их собственном устремлении к похоти и сладострастию.

Как видно из приведенных интерпретаций, мистическая «демоница города» явно выражает суть реально существующего социального явления городской жизни. Она легко угадывается в нашей повседневной жизни и в действительности находится рядом с нами (что символически означает - живет в параллельном мире рядом с физическим пространством и временем): это символ действительного смысла порочной сферы городской жизни.

Удивительно то, что Д. Андреев непосредственно воспринял эту порочную сферу городской жизни в телесно-ощутимом образе, и он в своем произведении описывал этот образ, который в полной степени оказался символическим ее выражением. А это и есть мифическое восприятие в понимании русских философов. Это действительно самая подлинная реальность, но не просто телесно-ощутимая реальность образа,

но реальность смысла, символически в нем выраженного.

Интересным является описание связи между физическим земным слоем («Энрофом») и иноматериальными мирами, которую Д. Андреев созерцал тоже непосредственно, телесно-ощутимо, и она имеет у него мифический, телесный облик. Так, он представляет связь мира, в котором обитают демоницы городов, с земным миром следующим образом: «Восполнение жизненных сил бесчисленного населения Дуггура совершается за счет нашего слоя: излучение человеческой и отчасти звериной похоти, так называемый эйфос, беловатыми ручьями медленно и вязко движется вдоль улиц Дуггура; они впитывают его в себя».2 То есть, «питается» демоница и ее «рабы» тем стремлением к похоти и наслаждению, которое исходит от людей. И ведь действительно, «порочные» городские инфраструктуры – это порождение нашей культуры, и пока стремление к похоти и наслаждению будет культивироваться человеком, эти структуры будут и дальше процветать, они на самом деле «подпитываются» живучими человеческими пороками. Опять же можно говорить о том, что Д. Андреев телесно-ощутимо, символично созерцал фактическую зависимость порочных сфер городской жизни от порочных устремлений человека.

1Там же.

2Андреев Д.Л. Роза мира. М.: Товарищество Клышников-Комаров и К&О», 1992. С.

94

И демоница, и видимость связи между земным миром и иноматериальными мирами, при их внимательном рассмотрении, оказываются образами, символически воплощающими в своем лике смыслы реально существующих социально-культурных явлений и процессов. Удивительно то, что Д.Андреев чудесным способом созерцал эти образы в телесно-ощутимых формах, считая их при этом конечными объектами восприятия, а не символами чего-то иного. Но гораздо логичнее считать их все же символами, как утверждается в теории мифа русских религиозных философов, так как в этом случае они действительно становятся реальностью. Но если для обычного человека эта реальность - идеальная, метафизическая, то для Д. Андреева - телесно-ощутимая (иноматериальная).

Поскольку Д. Андреев воспринимал свои образы непосредственно в телесно-ощутимой форме, то он был твердо убежден в реальности воспринимаемого. Убежденность его опирается на то, что он не только созерцал миры инобытия, но и перемещался в них, и общался – и все это с опорой на воспринимаемую реальность. Его метод получения знаний вполне соответствует обычному наблюдению, и полученное им знание вполне можно назвать опытным, но при этом оно кардинально отличается от обычного опытного знания, потому что созерцается иная реальность.

Другим ярким примером представления опыта телесно-ощутимого восприятия духовной стороны мира являются книги Карлоса Кастанеды, в которых он описывал, как стал учеником мексиканского мага дона Хуана и осваивал его духовное учение. В первых трех книгах, в которых описываются начальные этапы его ученичества, его восприятие мира было подобно большинству обычных людей, и поэтому описываемые им события воспринимаются как вполне реалистичные. Отдельные ситуации, в которых он начинал видеть мир иначе (духовную его сторону) воспринимались им самим как что-то странное и нереальное, и читатель может удивляться этим необычным эпизодам вместе с ним. Первые три книги К. Кастанеды были даже приняты научным сообществом. За первую книгу «Учение дона Хуана. Путь индейцев из племени яки» он получил в 1968 году степень магистра по специальности «антропология» в Калифорнийском университете в г. Лос-Анджелесе. А в 1973 году стал доктором антропологии, защитив в Калифорнийском университете диссертацию, которая почти полностью идентична его третьей книге «Путешествие в Икстлан».1

Но, начиная с четвертой книги (а всего их 12), эпизоды духовного восприятия мира К. Кастанедой становятся все более длительными, а восприятие этой необычной реальности им самим становится все более

1 Биография Карлоса Кастанеды [Электронный ресурс] // РИА Новости. 25 декабря

2015 г. / URL: https://ria.ru/20151225/1347478953.html.

95

спокойным, и читать книги становится все сложнее, т.к. описываемые в них явления и события представляются совсем далекими от реальности. Сам же К. Кастанеда в этой осваиваемой им новой реальности начинает чувствовать себя все более уверенно и ориентируется в ней все более успешно. Для него это телесно-ощутимая реальность, какой-то другой мир, в котором он начинает проводить все больше времени. Для успешной ориентировки в этой новой реальности ему помогает тот опыт, который он получает при ее восприятии, что подтверждает его эмпирическую значимость При этом у Кастанеды даже мысли не появляется, что этот другой мир является духовной стороной нашего мира, для него это какойто иной вполне материальный мир, параллельный нашему.

Рассмотрим несколько примеров мистического восприятия мира из книг К. Кастанеды. Такое восприятие учитель Карлоса Кастанеды дон Хуан называл “видением” и связывал его с измененным состоянием сознания. Если при обычном способе восприятия человек смотрит, то при измененном восприятии он “видит”, и этот второй способ созерцания мира, по утверждению дона Хуана, является более глубоким и позволяет узнать “истинную сущность” воспринимаемых объектов, понять “то, что есть в действительности”.1 Сам дон Хуан умел переключать свой способ восприятия мира, и мог или смотреть на него, как обычный человек, или “видеть”. И по его словам, человеку, который начинает “видеть” открывается много новых миров: “научившись видеть, ты узнаешь, что непознанным мирам нет числа и что все они - здесь, перед тобой” 2 . Возможно, здесь имеется какая-то аналогия с откровением Д. Андреева, которому открывалась в его “сквозящем” восприятии целая система параллельных миров.

Небольшой пример из книги показывает один из многочисленных духовных объектов, которые мог непосредственно созерцать дон Хуан: “...внутри у меня творилось такое, что я готов был уже разорвать к черту блокнот. Тут дон Хуан постучал пальцем по моей ноге. Он сказал, что видит свечение насилия вокруг меня, и спросил, уж не собираюсь ли я его поколотить”3. Согласно приведенной цитате, дон Хуан непосредственно увидел психологическое состояние К. Кастанеды, которое проявило себя в видимом им свечении. И увидел он в каком-то внешнем облике то состояние, которое действительно переживал К. Кастанеда.

Здесь остается неясным в каком именно обличье дон Хуан увидел злость К. Кастанеды. Конкретные видимые образы детально описываются К. Кастанедой при представлении своего опыта мистического созерцания. Так, в одной из описываемых ситуаций он увидел мощь звука: “И тут я

1 Кастанеда К. Отдельная реальность // Кастанеда Карлос. Учение дона Хуана. Отдельная реальность. Путешествие в Икстлан. К.: “София”, Ltd., 1992. С. 209.

2Там же. С. 327.

3Там же. С. 310.

96

услышал самый страшный звук в своей жизни. Сила звука была необычайной, словно огромный обломок скалы рухнул прямо за домом. Все задрожало, и в этот миг я испытал странное ощущение: в течение какого-то мгновения я действительно “видел” за домом огромный валун, величиной с гору. … Я “видел” звук!” 1 Осознаваемая невозможность такого видения привела К. Кастанеду в крайнее замешательство: “Ощущение было настолько непостижимым, что я пришел в отчаяние и невыразимое замешательство”.2 Можно было бы предположить, что это была какая-то иллюзия сознания, но данная ситуация (как и сам звук) специально были созданы доном Хенаро (другом дона Хуана) для того, чтобы спровоцировать видение К. Кастанеды, и находящийся рядом с ним дон Хуан сразу понял, что Кастанеда все же увидел этот звук. То есть фактически К. Кастанеда увидел мощь звука или, точнее, образ мощи звука, являющийся символом этой мощи, и этот образ обломка скалы явился к нему в телесно-ощутимой форме.

Рассмотрим еще одну описанную К. Кастанедой ситуацию, связанную с видением падающего листа дерева. В один из уроков видения дон Хуан напомнил К. Кастанеде о его рассказе про наблюдение с приятелем за падающим с дерева листом, в результате которого приятель Кастанеды сделал вывод о том, что “никогда больше этот лист не упадет с этого дерева”. И дон Хуан предложил К. Кастанеде посмотреть на верхушку стоящего поодаль дерева. С нее падал желтый лист по определенной траектории. После того, как лист упал в траву, дон Хуан снова обратил внимание Кастанеды на верхушку дерева: с нее по той же траектории падал такой же лист. После падения второго листа дон Хуан показал на третий: “Третий лист падал точно так же, как и первые два. Когда лист скрылся в траве, я уже знал, что сейчас дон Хуан опять покажет на верхушку дерева. Не дожидаясь указания, я поднял глаза. Лист падал.”3 Здесь возникает впечатление, что К. Кастанеда увидел суть падающего листа, его идею. И, в отличие от уникальности внешнего вида и траектории падения определенного конкретного листа, идея падающего листа есть нечто устойчивое и постоянное, проявляющее себя в падениях конкретных листов. Дон Хуан наблюдал за Кастанедой и понимал, что тот видит постоянно падающий лист, и сам его тоже наблюдал. Здесь мы наблюдаем полное совпадение духовного объекта (идеи падающего листа) с его символом - телесно-ощутимым образом падающего листа. Хотя, скорее всего, траектории и характерные особенности самого листа К. Кастанеда и дон Хуан видели какие-то свои: такие, которые являлись для каждого из них символом падающего листа, но при этом по сути они оба созерцали

1 Кастанеда К. Отдельная реальность // Кастанеда Карлос. Учение дона Хуана. Отдельная реальность. Путешествие в Икстлан. К.: “София”, Ltd., 1992. С. 427.

2Там же.

3Там же. С. 433-434.

97

идею одного и того же природного явления – падения листа с дерева. Согласно теории мифа русских религиозных философов, это и есть телесно-ощутимый символический образ созерцаемого объекта духовной (идеальной) реальности. И что интересно, К. Кастанеда совсем не чувствовал отличия наблюдаемой реальности от обычной материальной действительности и не отслеживал перехода на другой способ восприятия.

То, что созерцаемые объекты духовной (идеальной) реальности каждому являются в своем телесно-ощутимом образе, наглядно показывает еще один описанный К. Кастанедой опыт видения.

В одну из встреч с К. Кастанедой дон Хуан вывел его ночью в горы и после долгого хождения привел к месту, где находились четыре индейца.1 Он усадил Карлоса Кастанеду с индейцами перед костром, сам зашел за большой камень, который находился за костром, спустя какое-то время вышел оттуда, постоял в свете костра и опять ушел за камень. Ожидая дона Хуана, К. Кастанеда завел разговор с индейцами, и оказалось, что все они, включая его самого, видели дона Хуана в различном внешнем облике

иодетым в разные одежды. Сам Кастанеда увидел дона Хуана в одежде пирата, причем одна нога была у него деревянная; один индеец увидел его с длинными спутанными волосами, как у дикаря, и в одежде монаха, словно он только что его убил и переоделся; второй индеец – одетым в лохмотья и похожим на человека, возвращающегося из далекого путешествия с какими-то непонятными вещами; третий – похожим на солидного господина, сошедшего с лошади – в кожаных крагах, с плетью и пистолетами за поясом. Ситуация показалась К. Кастанеде фантастической

ипохожей на какой-то фокус. Но при ее интерпретации с позиции рассматриваемой теории мифа, она вполне реальна и объяснима.

Главное условие при такой интерпретации, что дон Хуан, прежде чем появиться из-за камня, с помощью каких-то магических техник ввел Кастанеду и индейцев в состояние, при котором у них приоткрылась способность к “видению” (или мифическому восприятию). В результате они созерцали его при появлении из-за камня мифически, т.е. в телесном облике увидели какие-то его духовные характеристики. Одежда и вообще внешний вид в психоанализе означает комплекс соответствующих психологических характеристик (состояние, настроение, намерение и пр.). Поэтому вполне можно предположить, что дон Хуан «показал» Кастанеде

ииндейцам комплекс каких-то своих психологических характеристик. А для каждого из “видящих” дона Хуана этот комплекс предстал в каком-то своем телесно-ощутимом образе (в определенной “одежде”), который символически означал именно его. Так, для Кастанеды человек с комплексом демонстрируемых психологических характеристик – пират,

1 Кастанеда К. Путешествие в Икстлан. // Кастанеда Карлос. Учение дона Хуана. Отдельная реальность. Путешествие в Икстлан. К.: «София», Ltd., 1992. С. 662-665.

98

для одного из индейцев – разбойник, для другого – бродяга, для третьего – преуспевающий господин. Например, дон Хуан мог собрать их в этом месте с помощью некоторого обмана и хитрости, и, наблюдая за ними, в какой-то мере “издевался” и насмехался, не проявляя никакого сочувствия. А они смогли “увидеть” комплекс этих психологических характеристик, причем каждый в том образе, который для него этот комплекс символизировал.

При этом они видели все-таки не кого-нибудь другого, а именно дона Хуана, но в различном облике. Это совпадает с той характеристикой тела человека, которую дает ей А.Ф. Лосев. Он пишет, что «всякий организм символичен», он «обозначает то самое, чем он сам является реально, не что-нибудь иное» 1 , т.е. физическое тело есть символ души. Согласно Лосеву, личность есть «телесно осуществленный символ». В этом отношении тело человека – это «не простая выдумка, не случайное явление… Оно всегда проявление души», поэтому можно сказать, что

«всякая живая личность есть так или иначе миф».2 Отсюда следует, что человек при его мифическом созерцании в целом останется тем же, поскольку его тело уже является символом, а изменится только его внешний вид, одежда в соответствии с актуализированными психологическими характеристиками.

Как видно из приведенных примеров, переключение К. Кастанеды на другой тип восприятия на начальных этапах его ученичества происходило помимо его сознательного выбора и усилия. И удивительной особенностью этого переключения является то, что он совсем не отслеживал смену воспринимаемой реальности. Просто он сразу замечал необычность и странность ситуации, но степень материальности воспринимаемых объектов ему казалась такой же, как и при обычном восприятии. Об том ему говорил и дон Хуан, характеризуя ситуацию видения: “Когда ты видишь, мир теряет привычные черты. Все, что ты видишь, ты видишь впервые, оно ни на что не похоже. Мир невероятен!”3

Приведенные примеры показывают, что мистическое (мифическое) восприятие мира для самого созерцающего является методом получения опытного знания, которое используется им для построения картины воспринимаемого мира и помогает успешно ориентироваться в нем. И в этом отношении оно практически не отличается от обычного наблюдения, хотя при мифическом созерцании воспринимается мир духовный, а не мир физический (согласно теории мифа русских религиозных философов). Карлос Кастанеда на начальных этапах своего ученичества не мог даже

1 Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат, 1991. С. 50.

2Там же. С. 73-74.

3Кастанеда К. Отдельная реальность // Кастанеда Карлос. Учение дона Хуана. Отдельная реальность. Путешествие в Икстлан. К.: «София», Ltd., 1992. С. 333.

99