wtdnRoOHkg

нение топонима Баскаково в уездах главным образом Ярославской губ. [90, с. 228–229, 260–261] Учёный связал это с особой концентрацией здесь

встарину баскаческих отрядов, и данное мнение было принято автором словаря русских фамилий тюркского происхождения Н.А. Баскаковым [62, с. 22]. Сведения о сельце Баскачьем и Баскачьем стане в Устюжском у.

вXVII в., ускользнувшие из поля зрения Насонова, были приведены дореволюционными исследователями П.И. Ивановым [77, стб. 51, прим. 6] и М.М. Богословским [64, с. 46], однако в их задачу не входило объяснение названия и выведение его из ордынской эпохи. Начнём рассмотрение тюркизмов в русских источниках именно с термина баскак как наиболее характерного и неоспоримого из них. Обратимся к северным окраинам Руси, баскаческая организация в которых слабо изучена в литературе.

Тюркизмы в источниках по Северной Руси могли быть обусловлены пребыванием в Устюге татарского баскака (ясащика) Багуя (Бугибагатура). Под 1262 г. в Устюжском летописном своде говорится, что живший в городе «не выходя» и творивший произвол при сборе дани Буга «имал силно на постелю за ясак» девицу, дочь одного неплатежеспособного человека. Здесь словно подтверждаются горестные строчки из исторической песни о Щелкане Дюдентьевиче, отразившей события Тверского восстания против татар в 1327 г.: «…У которого денег нет, у того дитя возьмёт». В системе налогообложения подвластных народов у татаромонгол и турок-османов практиковалось девширме (налог кровью) – отобрание из семей юношей и девушек. Из дошедших до ХIХ в. преданий известно, что были на Устюге переулок и улица Адова, а также деревни Адовское Большое и Меньшое на Двине, где захваченные татарами в плен

девушки и женщины находились «как в аду» [54, № 11093, 11094; 57, с. 82–84; 67, с. 403]. Наиболее раннее документальное упоминание о баскаках содержится в тарханном ярлыке хана Менгу-Тимура митрополиту Кириллу об освобождении русского духовенства от всех налогов и пошлин 1267 г.1 [31, с. 467–468]

Когда по городам Руси стали распространяться грамоты князя Александра Ярославича (будущего Невского) об истреблении татар, баскак Буга во избежание народной расправы «добиша челом гражаном на вече по их воле» и крестился (по одному из вариантов сказания, это произошло в 1267 г.) в православие под именем Иоанн [47, с. 70; 56, с. 46–47]. Из какой веры Багуй переходил в православие – язычества или ислама? Возможно, из последнего, поскольку описываемые события происходили в период правления мусульманина хана Берке (1258–1266), когда в ряде русских городов (Владимире, Суздале, Ростове) были восстания «против лютого томления бесерменского», и лишь с приходом язычника Менгу-Тимура в 1267 г.

1 Ярлык дошёл до нас в русском пересказе, сделанном в митрополичьей канцелярии, вероятно, в ХV в. с тюркского перевода монгольского оригинала уйгурским письмом.

21

«быть ослаба Руси от насилия бесермен». Даже если признать Бугу мусульманином, вряд ли ислам в его мировоззрении имел всеобъемлющее значение [101, с. 564]. В изученных А.Н. Власовым летописных сказаниях Багуй – язычник [71, с. 35–36]. По наблюдениям исследователя, имя Буга используется в более раннем варианте сказания и, возможно, восходит к персонажу тунгусско-манчжурской мифологии, означавшему силу всей природы, хозяина верхнего мира.

Буга как вторая часть имени нередко встречается у представителей татаро-монгольской знати, в том числе и некоторых баскаков, послов – АкБуга, Ала-Буга, Ариг-Буга, Теле-Буга, Тол-Буга, Уруз-Буга, Севенч-Буга, Кутлу-Буга (Кутлубей) и др. [74, с. 167; 93, с. 134, 417, 420, 421, 426] В одной из статей А.В. Кузьмина было изучено родопроисхождение фамилий, восходящих к татарам Телебуге и Албуге, выехавшим в ХIV в. на службу к московским князьям [86]. Вероятно, окончания имен -бей и -буга были взаимозаменяемы. В русском языке слово бугай означало сильного, здорового человека, богатыря, а также быка. В словаре И.А. Кюршуновой отмечены предводитель Башкирского восстания в 1662 г. царевич Бугай-салтан, уменьшительное бугайко – маленький бык [87, с. 66, 70]. Н.А. Баскаков приводит значение этого слова в старотюркском (половецком) и новотюркских (турецком, киргизском, каракалпакском) языках – племенной бык, указывает на чередование звуков у и о и на фамилию Богаевский, а имя Алабуга/Ал-Буга переводит как «счастливый бык» [62, с. 155, 212–213]. Допуская возможное чередование звуков г и з, С.Б. Веселовский обратил внимание на село Алабузино в Бежецком Верхе в ХV в. и крестьянина Дмитрия Олабугина в 1534 г. [9, № 146; 70, с. 230] В писцовых книгах Московского у. 1580-х гг. упомянуты пустоши Алабугино, Олабухово и Алабухино Большое [37, с. 16, 221, 250, 294], от имени Кара-Буга – д. Карабугино в Тульском у. в 1587–1589 гг. и сельцо/село/деревня такого же названия в Рязанском у. [23, с. 1611; 38, с. 1257] В последнем было также урочище Кутлубугино, документированное в акте Ольгова монастыря второй четверти ХV в. [11, № 329]

В использовании этого топо- и антропонима могли чередоваться звуки г и з. Большая группа землевладельцев Кашинского у. Карабузиных (27 чел.) отмечена в актах Троице-Калязина монастыря ХVI в. [12, № 31, 34, 67] Произведёнными от основы Тутлубей/Тутлу-буга можно считать топонимы Тульского и Каширского у. в писцовых книгах 1570–1580-х гг. – д. Тутлубьева/Тулубьева, пустошь Тутлубеевская/Тулубеевская, роща Тутлубеевская, речка Тутлубайка, дуброва Тутлубьева [38, с. 1205, 1244, 1265, 1478, 1554]. Иную форму видим в названии д. Тулубаево Рузского у. в 1560-е гг. [51, с. 31] Речки Калбуга и Калбуя отмечены в приправочной книге Ярославского уезда 1568/69 г. [46, с. 28, 48] Впечатление двусоставной основы (Тол-буга) производит фамилия помещицы Овдотьи Толбугиной (Рязанский у., 1590-е гг.) [52, с. 269]. Ю.И. Чайкина фиксирует позднее

22

бытование в Белозерье прозвища Толбуга, смысловое значение которого не мотивировано, и относит его к группе прозвищ с утраченной внутренней структурой, передающихся от поколения к поколению [107].

Факт существования севернорусского баскачества с центром в Устюге, помимо сказания о Багуе/Буге-богатуре в летописи, можно соотнести с позднейшим указанием на с. Баскачье в окологородных станах Устюга. Как центр выплаты налогов земским старостам оно упомянуто в оброчной грамоте П.Ф. Краскову 1564 г. [8, № 275] Упоминание Баскачьего стана Усольского у. обнаружено в 1585/86 г. [58, с. 53–54], в дозорной 1619, писцовых 1623–1625 и переписных книгах 1645–1646 гг. Иногда сельцо Баскачье называлось Вондокурьем. На современной карте южнее д. Вондокурья отмечена д. Бугино, известная в ХIХ в. [54, № 11152] Возможно, в 1260-е гг. весь этот стан или его отдельные селения находились во владении баскака Буги, а в XIV–ХVI вв. они перешли в фонд великокняжеских земель, подведомственных Москве (включая и установленные для них налоговые взимания). Отдалённое напоминание имени данного баскака можно предположить в названии Бугаев наволок в Галичском у. [23, с. 140]

Бытование топонима Баскаково предстанет шире, нежели в монографии А.Н. Насонова, если обратиться к источникам по Северу, Центру, Поволжью и Юго-Западу России – Белозерскому, Боровскому, Владимирскому, Вологодскому, Вяземскому, Гороховецкому, Костромскому, Московскому, Суздальскому, Тверскому, Тульскому, Ярославскому у. [2, № 144, с. 375; 5, № 406, 501; 6, № 300, 318, 443; 23, с. 550–551, 1591; 25, с. 119; 35, с. 18; 38, с. 1119; 42, с. 82, 103, 553; 43, с. 68, 264; 44, с. 335; 45, с. 28, 51; 46, с. 70, 138, 180; 73, квадраты 3-Б, 7-Е; 97, с. 67, 69] Использовался он применительно к деревням, починкам, селам и сельцам, промысловым комплексам, речкам в различных формах: Баскач, Баскаче, Баскачи, Баскаков, Баскаково.

Д. Баскаче на восточном берегу Кубенского озера упомянута в вологодской грамоте ХV в. [11, № 263] Писцовые книги XVII в. знают Баскаковские деревни в вотчине Ростовских митрополитов Шуйском городке на Сухоне и вол. Лежский Волок на р. Сеянге [54, № 3628, 9049; 106, с. 22]. Баскаков ез и д. Татариново известны в вотчине Спасо-Прилуцкого монастыря [34, с. 73, 80]. Два села Баскакова имелись и у Троице-Сергиева монастыря – в Бежецком Верхе (на речке Баскаковке) и Угличском у. [18, с. 159, 236; 32, с. 335; 110, с. 63, 65] Угличское Баскаково известно по актам ХV в. как деревня [9, № 26, 115, 209, 254]. К ХV в. относятся упоминания д. Баскаково в вол. Воре Московского у. [9, № 9, 450], к 1501–1502 гг. – д. Баскаково в Костромском у. [13, № 169] Поместное с. Баскачи отмечено в писцовой книге Каширского у. 1578/79 г. [38, с. 1310–1312] Д. Боскакова была в поместье за новокрещёными татарами Иваном Зенбулатовым и Тимофеем Башкиным с. Узденева [16, с. 73–74].

Наряду с Устюгом, по Ростову также можно соотнести тюркизмы в топонимике с данными о баскаках, почерпнутыми из других (не актовых и

23

не кадастровых) источников. В Повести об ордынском царевиче Петре, племяннике хана Берке (её хронологическая канва – 1252–1322 гг.) говорится о его правах на ростовскую слободку Святославль-Караш, на территории которой имеются и другие топонимы-тюркизмы – Икларь, Отларь то ж, Астрюково [42, с. 16, 21, 31; 43, с. 42, 45]. К указанным С.В. Стрельниковым топонимам можно добавить д. Килгино и Бекшево, отмеченные в раннем писцовом описании 1490/91 г. [13, № 12, с. 30, 31] А.Л. Каретниковым был отмечен топоним Ахмылов омут, рядом с которым проходила межа Караша и Первятинской земли, а также жители с тюркскими именами в 1497 г.1 [13, № 12; 80, с. 75, 79; 81, с. 401] В Ростовском соборном синодике С.В. Стрельников выявил имя Георгия (Юрия) Баскака, крещёного татарина и внука царевича Петра, а его поездки в Орду связал с исполнением функций баскака [97, с. 67–68; 98]. В более поздних документах (актах 1587, 1597 гг., писцовой книге 1629–1631 гг.) в вол. Караш упоминается пустошь Батаево-Батыево займище [15, № 127, 128; 42, с. 29]. Селище Батыйцово (позднее – пустошь Батыева) указано в переславской грамоте 1447–1455 гг. [9, № 206] Ему созвучны названия Батырев вражек и д. Батырево, которые можно связать со словами батыр, багатур – богатырь, ловкий наездник, джигит. В более «чистом» виде название встречается в Белозерском, Коломенском и Яренском у. – д. Богатырево [11, № 231; 21, с. 41, 207]. Имя Батый (холоп с женой и детьми) отмечено в духовной Марии Петелиной 1440-х гг. (Переславский у.) [9, № 228]. Образование фамилий у холопов слабо изучено, но судя по всему, подобное имя не стало основой для образования фамилии – таковая по источникам неизвестна.

В связи с названием слободки Караш в Ростовском у., принадлежавшей баскаку, необходимо заметить следующее. Общетюркское kara (чёрный) определило ряд топонимов и в других уездах: вол. Карачаровская во Владимирском у. [32, с. 204, 207], озеро Караш в Гороховецком у. [32, с. 22], озеро Карачево в Епифанском у. [38, с. 1595], пустошь Карачево

вРузском у. [51, с. 137], пустошь Карачарово и починок Карашево займище в Тверском у. [51, с. 89, 127], сельцо Карачарово и пустошь Карачюново

вЯрославском у. [46, с. 135]. В связи с данными топонимами укажем на фамилию новокрещёных помещиков Карачюриных в Боровской дозорной книге 1613 г. В ней же упоминается помещик Корочаров Петр Софонтеев с., Корачюрина роща в поместье за Семеном Тужгаровым с. Корачюрина [16, с. 65–66, 117]. Карачюновская вол. была в Заозерской половине Вологодского у., Карачюновский стан и с. Карамышево – в Воронежском у. [33, с. 7, 10, 15, 18, 80, 178] Близким по звучанию – Каргач – можно признать название деревни и речки в Белозерском у. (1585 г.) [35, с. 102, 182].

1 А.Л. Каретников не поддержал мнения А.А. Титова о существовании татарского кладбища в д. Баскач.

24

Перенос термина баскак в область антропонимии показывают акты ХV в. В грамоте ростовского архиепископа Вассиана Рыло 1468 г. среди его бояр назван Иван старец Баскаков [10, № 185]. В кашинской грамоте 1460–1480-х гг. упомянут послух Парфений Баскак [11, № 151]. В духовной московского боярина В.Б. Тучки-Морозова 1497 г. среди холопов назван дегтярь Степанко Баскак с женой Матрёнкой Баскаковой и детьми [9, № 612]. В отдельной книге по Нижнему Новгороду 1597 г. Иванко Баскаков – холоп (деловой человек) помещика Ивана Скорятина [26, с. 217].

Ещё чаще Баскаковы – это землевладельцы разных уездов, что выводит их за пределы холопства. В троицких актах по Переславскому у. ряд Баскаковых отмечен в ХV в. [9, с. 656] Около 1511 г. известно о волостеле Степане Баскакове в вол. Сулишине Московского у. [4, № 255] Послухом на разъезде земли митрополичьей кафедры и Киржачского Благовещенского монастыря в Переславском у. в 1519 г. указан Шарап Семенов Гаврилов Баскакова1 [13, № 122, 123]. В.К. Чичагов заметил, что так он назван в составе послухов, а непосредственно в подписи-автографе – Шарап Семенов с. [114, с. 77]

В русской фамилии Баскаковы могло отразиться осмысление какихто свойств человека (баскак – дерзкий, наглый человек) [106, с. 22–23]. Сведений о землевладельцах с такой фамилией в XVI–ХVII вв. можно привести немало. Послух Лука Иванов с. Данилова Баскаков упоминается в грамоте по Юрьево-Польскому у. 1541/42 г. [4, № 12] В ростовских актах 1534 г. среди послухов наряду с Муртазой Никитиным с. Чуфаровым названы братья Фёдор и Андрей Ивановы дети Баскакова [49, № 5022, 5025, 10551, 10552]. Сам же Муртаза Чуфаров попал в «Ономастикон» С.Б. Веселовского [70, с. 358]. В другой его работе Муртаза показан уже как старец Троице-Сергиева монастыря в 1560-е гг., писец одной из грамот [69, с. 570]. При этом учёный не заметил возможной его связи с сельцом/д. Чуфаровым и Чуфаровскими пустошами в том же Ростовском у. [19, с. 417; 42, с. 843] Фамилия эта отмечена Веселовским ещё раз – в Арзамасе в 1581 г. служил помещик Кудеяр Чуфаров. У Н.А. Баскакова в словаре имеется фамилия Чуфаровский, производимая им от названия местности Чуфарово.

А.И. Баскаков фигурирует ещё среди послухов в меновной грамоте по Переславлю 1546/47 г. и двух костромских актах 1550-х гг. [49, № 8866] Писцом нескольких переславских актов был Семен Васильев с. Баскакова; он же вместе с С.Г. Баскаковым дал в Троице-Сергиев монастырь одну деревню в 1557/58 г. [49, № 8852, 8855, 8858, 8867, 8868, 8869, 8903, 8904] Иван Семёнов с. Баскакова дал Троице в 1577/78 г. сельцо Олексино, за которое позднее с корпорацией безуспешно судился Евдоким Баскаков [49, № 8989, 9099].

1 Он же известен в качестве судьи и позднее, в 1530-е гг. [9, с. 656]

25

Много представителей других ветвей Баскаковых упоминается в московских актах 1540-х гг.; дети боярские Ширяйко и Михалко Баскаковы владели деревней Батыево в Шеренском стане Московского у. [29, кн. 520, л. 127 об.–129 об.; кн. 530, л. 115 об.–116 об., 301 об.; кн. 637, л. 283 об., 298] Помещик Субота Баскаков указан в писцовой книге Тульского у. 1587/89 гг. [38, с. 1101] В 1597 г. во Владимире губным старостой был Марк Баскаков. Приведённых, хотя и неполных, сведений разных актов достаточно для подтверждения факта существования нескольких ветвей ростовских, переславских, московских, владимирских, юрьевских служилых людей Баскаковых. В конце XVI в. в Нижнем Новгороде известен дьяк Иван Романов с. Баскаков [26, с. 161, 221, 282, 322, 339].

А.Х. Халиков видит в носителях подобных фамилий потомков крещёных татар на Руси, предки которых когда-то восходили к ордынским баскакам [105, с. 51–52]. В Переславском и Ростовском у. Баскаковы владели землями и в XVII в. [5, № 20, 21, 262; 7, № 19; 42, с. 765; 97, с. 315] Известны Баскаковы в Вяземском и Тульском у. по писцовым книгам конца XVI в. [38, с. 631, 637, 1099], среди помещиков Бежецкой и Деревской пятин [39, с. 35, 43, 44, 247; 40, с. 420–421]. Губной староста по Торжку Пятой Баскаков упомянут в росписи русского войска 1604 г. [96, с. 404] Отметим, что в академической словарной статье «Баскак» примеров крайне мало, всё сведено только к летописному рассказу о курском баскаке Ахмате и выражению «держать баскачество Курского княжения» (1284–1285 гг.) [94, с. 82].

Налоговые мероприятия татаро-монгол на Руси, как и в других завоеванных странах, были связаны с переписями населения. В этой связи заслуживают внимания приводимые в писцовых книгах XVII в., материалах ревизий XVIII в., списках населённых мест ХIХ в. Устюжского, Вологодского и других уездов тюркизмы в топонимии: д. Бакшиево (Белая гора), Бакшеев Дор (на р. Малой Шарденге в 40 верстах от Устюга) [17; 54, № 863, 2799, 3023, 3546, 10502; 88, с. 120; 106, с. 21]. Топоним Бакшеево применительно к селу, починку, пустоши, займищу и лугу встречается также в актах, писцовых и записных вотчинных книгах Козельского, Московского, Звенигородского, Суздальского, Тверского, Переславского, Нижегородского у. [5, № 23, 159; 6, № 438; 23, с. 839–840; 26, с. 67, 251, 309; 30, с. 57, 63; 37, с. 14, 38, 61, 108, 127, 155, 214, 262, 273, 285; 44, с. 105, 121–122, 159, 162, 223, 304; 73, квадрат 4-Е], в уменьшительной форме – д. Бакшейцово в Костромском у. [2, № 110; 25, с. 115] В названиях чередовались е и и (Бакшеево и Бакшиево), а и о (Бакшеево и Бокшеево). Приселок с двойным названием Бакшеево-Дмитреевское был недалеко от Александровой слободы [18, с. 214]. Крайней северной оконечностью в распространении этого топонима можно считать хутор Бакшеев на Кокшеньге [85, с. 18].

26

Данный топоним созвучен татарскому бакши/бакшей – писец, подчинявшийся даруге (монгольский эквивалент тюркского баскак) [48, с. 54, 381; 100, с. 38; 104, с. 94]. В ярлыке хана Бердибека митрополиту Алексею 1357 г. назван писавший его мюр Темур бакший, т.е. начальник писцов [31, с. 470, 479]. Переводчиком c татарского при дворе Ивана III в 1480–1503 гг. был Абляз-бакшей. С.Б. Веселовским указаны Василий Бакшей (в старицкой грамоте середины ХV в.) и Бакшей Степанович Лазарев (1473 г., Звенигород). Уменьшительное имя Бакшейко носил крестьянин (1545 г., Новгород) [9, № 392; 70, с. 22]. В писцовой книге Коломенского у. 1577/78 г. среди помещиков в вол. Мещере отмечены братья Абдурахман, Богдан и Семен Тенишевы дети Бакшеева, в Похрянском стане – Ногаймурза Обдулин с. Бокшеева. Скорее всего, он же, поименованный как Но- гай-мурза Бакшеев, владел двором в самой Коломне [20, с. 25]. Среди помещиков Московского у. в конце XVI в. известен новокрещёный Иван Бакшеев [37, с. 214, 224, 482, 520, 521]. Недоросль Васка Ондреев с. Бакшеева внесён в писцовую книгу Вяземского у. 1595 г. [38, с. 696]

Номинация эта распространялась и на представителей черного духовенства. В разъезжей грамоте Корнильево-Комельского монастыря 1532/33 г. фигурирует старец Нил Бакшеев; старосту Комельской вол. звали Бекет Микифоров с. Бакшеева [82, с. 142–143].

Имя Бекет, означавшее придворную должность, тоже имеет тюркское происхождение [87, с. 40]. Судный муж Олешка Бекетов упомянут в переславской грамоте конца ХV в. [9, № 571] Его современник – землевладелец Переславского у. Иван Бекет Григорьев с. Вельяминова [9, № 522, 577]. В актах Московского Симонова монастыря XVI в. неоднократно упоминается старец Федор Бекет [1, № 20, 23, 25, 26]. В Дмитровском у. были землевладельцы Бекетовы [2, с. 587]. В Московском и Тульском у. отмечены «пустошь, что была деревня Бекетова, Прудки то ж» и «деревня Бекетовская, что было селище». Пустошь с таким названием была и в Белозерском у. [35, с. 33]; в Орловском у. – Бекетов колодезь [37, с. 57, 147; 38, с. 947, 1219]. Ещё одно значение находим в статье Ю.И. Чайкиной: бекетить – кричать по-овечьи, мямлить [108, с. 17].

Возвращаясь к термину бакшей, укажем другие приведённые Н.А. Баскаковым его значения: военный пост, караул, сторожевая часть войска; счастье, благополучие (два последних значения – в арабском языке) [62, с. 161–162]. К некоторым из них близко значение «дозорный», указанное А.Х. Халиковым, отметившим фамилию рязанских дворян Бакшеевых (потомков крещёных татар) [5, № 18; 105, с. 48]. С.Б. Веселовский приводит такие значения этого слова: шаман, колдун, старый жрец (из калмыцкого). Он выявил фамилию Бакшеевы среди служилых людей Новгорода [70, с. 22]. Недоросль Васка Ондреев с. Бакшеева обнаружен нами в писцовой книге Вяземского у. 1594/95 г., а помещик Тимошка Бокшеев – в писцовой книге Орловского у. того же года [38, с. 696, 922]. Помещики

27

Артемий и Иван Бакшеевы фигурируют в 1662 г. в окраинном югозападном Короченском у. [41, с. 671]

Полагаем, что русским аналогом татарского Бакшеево можно считать названия типа Писцово/Писчиково/Пищиково, известные в Вологодском, Костромском, Суздальском, Тверском, Переславском, Ростовском и Рязанском у. [5, № 386; 24, с. 218; 25, с. 115; 36, с. 241; 37, с. 833; 49, № 8928; 54, № 863, 2799; 73, квадрат 2-В; 75, с. 149] Обнаруженный в Галицком у. редкий топоним Писцовая дорога может указывать на маршрут писца при проведении им землеописательных работ [5, № 306]. В отдельной книге Путивльского у. 1594 г. упомянута Сошная дорога [28, с. 289]. Много дорог, образованных от названий деревень, находим в писцовой книге дворцовых волостей Казанского у. 1599–1600 гг.: д. Атары – Атарская дорога; д. Кадышева – Кадышевская дорога; д. Исупово – Исуповская дорога; д. Шигалево – Шигалева дорога (здесь на память приходит имя казанского хана-царя Шигалея); д. Тохтамышево – Тохтамышева дорога. Конечно, ими обозначались пути следования между деревнями, транспортногеографические объекты. Организация ямских дорог и станций/слобод на них, введение татарского яма как обременительного побора на их содержание – всё это установления ордынской эпохи. В XVI–ХVII вв. ямские деньги, унаследованные от неё, станут одним из важнейших прямых налогов Московской Руси, наряду с данью/данскими деньгами. Ямские дороги также упоминаются в актах и писцовых книгах различных уездов [3, № 8; 38, с. 1267]. Например, на окраинах Вологды во второй половине XVI–XVII в. имелись ямские слободы Московская и Кирилловская, из которых двигались ездоки в разные стороны.

За сельскими и ямскими дорогами было ещё одно назначение – ад- министративно-территориальное и налогово-фискальное. По писцовым книгам Казанского у. 1565–1567 и 1602–1603 гг. И.П. Ермолаев выявил на территории бывшего Казанского ханства несколько дорог именно такого назначения. Наиболее известные среди них – Арская (Арская вол., Арская сторона), Зюрейская, Ногайская, Алатская, Галицкая [76, с. 60–62].

В основе слова дорога лежал тюркский термин даруга/даругач – должностное лицо у татаро-монгол, ответственное за сбор налогов, а писцовые работы проводились как раз с целью налогообложения. Даруга и баскак – это взаимозаменяемые термины («семантические дублеты»? – М.Ч.), первый – из монгольского, а второй – из тюркско-кыпчакского корня. Баскак и даругач переводятся ещё как давитель (ставивший печатьтамгу) и таньмачи (хранитель печати-тамги). Даруги были волостными (туменными), городными и сельскими [62, с. 19–20]. В писцовой книге Венёвского у. 1571/72 г. упоминается Сеулшина сельская дорога, созвучная имени Сеушья – так звали жену сибирского царевича Карамыша, имевшего поместья в Коломенском у. В Венёвском же у. указан татарин Леонтий Сеушов [37, с. 543, 544; 38, с. 1532, 1570]. При отводе земли в каширской

28

данной грамоте 1516 г. отмечены Сайгатовская и Старосельская новая дорога [3, № 131]. С первой совпадает название Сайгатовского луга в том же уезде [20, с. 87, 88]. Устюжская дорога упомянута в разъезжей грамоте по Галицкому у. 1518/19 г. [3, № 170] Не случаен топоним Галицкий взвоз на средней Сухоне (в XVI в. – это Устюжская земля, в XVII в. – Тотемский у.). Термин дорога, таким образом, связывает соседние земли, через которые проходили татарские рейды из Казанского ханства через ГалицкоКостромской край на Устюг, Тотьму, Вологду. Рейды эти известны и точно датированы в летописях во второй половине XV – первой половине XVI в.

Как же всё это взаимосвязано: бакшеи, дороги и русские писцы? Наиболее раннее упоминание двух д. Писцовых находим в тверских книгах 1539 и 1551–1554 гг., причем как на великокняжеских, так и на владельческих землях [2, № 127; 44, с. 91, 244]. В сотной на ПереславльЗалесский 1562 г. упомянут Писцов переулок [20, с. 93]. Дьяк владыки Суздальского и Тарусского в 1476 г. имел характерное имя-прозвище Пищик [10, № 474]. Землевладельцы Василий, Григорий и Иван Михайловичи Писцовы продали Иосифо-Волоколамскому монастырю свою землю в Рузском у. ещё при жизни Иосифа Волоцкого, их купчая датируется временем до 1515 г. [14, № 31] В Коломенской писцовой книге 1577/78 г. фигурируют: 1) сельцо Писарево Старое; 2) пустошь, что была деревня Писцовская; 3) д. Скорописова Рудакова [37, с. 381, 565, 597]. Показательно, что наименование Писцово чаще наблюдается именно в кадастровых материалах, тогда как в актовых источниках используется другое – Писарь/Писарев/Писаревы. В жалованной грамоте Василия II 1441 г. фигурирует вотчинник Семен Писарь (Коломенский у.) [11, № 70], от которого С.Б. Веселовский выводит три рода – Писаревых, Иванчиных-Писаревых и СкорняковыхПисаревых. В XVI в. известны посол в Крым в 1532 г. Роман Писарев и каширский сын боярский Горяин Писарев (1543 г.) [70, с. 245]. Холоп по имени Писарь отмечен в Ржеве Пустой в 1555 г., и это свидетельствует о широком социальном диапазоне лиц, к которым данное прозвище прилагалось [102, с. 361]. Кроме названных выше, в словаре Н.М. Тупикова фигурируют московский дворянин Иван Романов с. Писарев (1562 г., скорее всего, сын крымского посла) и казаки верхотурский (1622 г.) и белоцерковский (1654 г.) [102, с. 748]. Весьма колоритное сочетание выявлено Н.Д. Чечулиным среди служилых людей в писцовой книге Венёвского у.: Любовник Микитка сын Писарева [112, с. 77, прим. 1; 113, с. 375]! Таким образом, писарь – это не тюркизм, но не мог ли русский термин употребляться в языке и на письме наравне с татарским?

А.П. Григорьев отождествляет термины писец и численник: оба указывают на сборщиков налогов, подчинявшихся баскакам (даругам) [72, с. 80]. Рядом с существующей и доныне в Кичменгском районе (исторически – это Устюжская земля) д. Бакшеев Дор находятся д. Тотарово и д. Брюховская-Брюховица, а Баскаково то ж. Случайна ли такая плотность

29

тюркоязычных топонимов на небольшом пространстве? Всё это не лишает основания предположение о том, что татарские переписи «в земле Суздальской, Муромской, Рязанской» 1257–1259 или 1273–1275 гг. могли затронуть и север Руси.

До сих пор вологодский урбоним Числиха не получил убедительного объяснения в научной и краеведческой литературе. Суффикс -иха в географической номинации по-разному объясняется филологами и историками [65, с. 132–133]. По нашему предположению, такое название (в районе нынешней Соборной горки) маркировало княжескую часть Вологды, отвоёванную в ходе событий 1273 г., когда князь Святослав Ярославич «с тферицы и с царёвыми татарами» напал на Вологду как новгородскую волость [27, с. 322]. Образование в Вологде княжеской части, противостоящей новгородской её части в районе Горнего Успенского монастыря и Ленивой площадки, могло сопровождаться размещением в ней численников, собиравших ордынский выход. Трудность и уязвимое место здесь – в очень позднем документировании его (как «гора Числиха»), относящемся едва ли не к концу XVIII в. (обывательские книги Вологды 1785–1792 гг.).

В княжеских докончаниях XIV–ХV вв. часто встречается традиционная триада: ордынцы-делюи-числяки. Так назывались специальные группы населения, связанные с обслуживанием татарских послов на Руси и доставкой дани (исчисленной в ходе переписей населения) в Орду. Сам по себе топоним, имеющий в основе своей слово число, редко встречается в источниках. Группа «численных людей» пыталась спорить за землю с привилегированным Симоновым монастырём в Московском у. в 1463 г. [11, № 374] С. Шахово, Численое тож было в XVI в. в Шаховской вол. Московского у., входило в вотчину Владимирского Рождественского монастыря [11, № 82]. Д. Числякова обнаружена нами в Звенигородском у., а д. Числова, Трубниково то ж – в Тверском, причём она была в поместье за новокрещёным Яковом Баишевым. Речка Числовка была в Можайском у. [23, с. 1092]

Топоним Ордино/Ординцово/Ордынцово известен писцовым книгам Тверского у. [44, с. 724], актам Старицкого у. [3, № 232] В Путивльском у. отдельной книгой 1594 г. отмечена Ордынская вол. [28, с. 120] Московские улицы Большая и Малая Ордынка (по первой шла дорога в Орду) не нуждаются в особых комментариях. Инай Иванович Ордынцев описывал Костромской у. в 1561/62 г. [2, № 110] Не слишком распространённой была фамилия Ордынцевы – помещики, дьяки московских приказов, губные старосты [23, с. 656, 658, 1544]. Наиболее известный из них – Михаил Ордынцев, дьяк в 1614–1621 гг. [69, с. 388–389]

В писцовых книгах Белозерского, Московского, Рузского, Тверского, Владимирского и Ярославского у. встречаются деревни с названиями, имеющими в основе своей татарское слово тархан (первоначально это воин, который в силу своего привилегированного статуса мог не делиться с

30