!!Экзамен зачет 2023 год / Тузов Реституция и защита приобретателя 2007

§ 1. Правовой смысл как содержание сделки

нии и утверждении, в противовес волюнтаристской теории, объективного момента – специфического результата акта, обусловленного его особым содержанием, отличающим сделку от прочих юридических действий1 независимо от возможной направленности последних на достижение того или иного правового эффекта.

В российской правовой науке это качество сделки было хорошо показано выдающимся юристом и философом права Н. Н. Алексеевым. «Существуют факты, содержанием которых является временнóе бытие, и факты, содержанием которых является смысл»2, – писал он. В последних «лежат “основания обязательности” некоторого поведения… другими словами, разум, логос или смысл фактов»3. Именно эти факты, которые Н. Н. Алексеев называл нормативными, относя к их числу, в частности, обещание, договор, соглашение, учредительные акты и др., «по внутренней природе своей, по присущему им логосу, обязывают к определенным действиям и требуют их»4. Напротив, содержание фактов «норма- тивно-безразличных» представлено лишь временны́м бытием, но не смыслом. Эти факты «не имеют логики, они идейно не связывают и не обязывают, но с ними просто считаются»5. Нормативнобезразличный факт может «только приниматься во внимание законом, как фактор, с которым условно связывается установление прав и обязанностей»6.

Чтобы лучше понять эту классификацию, имеющую, как представляется, большое познавательное значение, необходимо принять во внимание две стороны любого сознательного действия: физиче-

1 Невозможно в связи с этим согласиться с высказанным В. В. Витрянским мнением о том, что сделка, «не отличаясь от других юридических фактов», «в принципе не может иметь собственного содержания», что содержанием «обладает только возникшее из договора-сделки договорное правоотношение» (см.: Брагинский М. И., Витрянский В. В. Указ. соч. С. 116; Витрянский В. Указ. соч. С. 4). В действительности без содержания, составляющего сущность всякого предмета или явления, равно как и без формы, в которой эта сущность воплощена, никакие предметы или явления немыслимы (нельзя не вспомнить в связи с этим крылатое высказывание Ленина: «Сущность формирована, форма существенна»).

2 Алексеев Н. Н. Основы философии права. СПб.: Лань, 1999 [по изд. 1924 г.]. С. 146.

3Там же. С. 149.

4Там же. С. 152.

5Там же. С. 178.

6Там же. С. 180.

11

Глава I. Чистое волеизъявление, предоставление и их недействительность

скую и идеальную. Физическую (материальную) сторону составляет то или иное телодвижение (совокупность телодвижений), которое может быть воспринято окружающими посредством органов чувств (зрения, слуха и т. п.). Идеальная же сторона заключается в субъективном смысле, который действующее лицо связывает со своим действием1, стремится при помощи последнего выразить и передать. Этот смысл отличает действие человека от иных явлений природы. Он может состоять в идее, чувстве, эмоции, волевом решении, иных психических переживаниях, которые субъект выражает или стремится выразить при помощи действия. Восприятие субъективного смысла, в отличие от физической стороны действия, происходит не через органы чувств, а посредством умственной деятельности. Воспринять действие с этой, идеальной, стороны – значит не только его увидеть, услышать или иным образом «почувствовать», но и понять, интерпретировать, объяснить.

В зависимости от заключенного в действиях субъективного смысла различаются и сами действия. Прежде всего из их совокупности необходимо выделить так называемые социальные действия. Социальным является действие, которое «по предполагаемому действующим лицом… смыслу соотносится с действием других людей и ориентируется на него»2. Юридическая сделка, будучи субъективно рассчитана на поведение других лиц, с социологической точки зрения относится к социальным действиям.

Социальные действия в свою очередь можно подразделить на акты интеллектуального, чувственно-эмоционального и волевого взаимодействия3. В последнем случае «главным предметом взаимного обмена или “материей” взаимодействия служат волевые решения, передаваемые от одних к другим»4; «посредством их люди согласуют свое взаимное поведение и влияют друг на друга»5. Совер-

1См.: Вебер М. Основные социологические понятия // Вебер М. Избранные произведения: Пер. с нем. М.: Прогресс, 1990. С. 602 сл.

2Там же. С. 603.

3См.: Сорокин П. А. Система социологии. Т. 1. Социальная аналитика: Учение о строении простейшего (родового) социального явления. М.: Наука, 1993. С. 288–294; он же. Общедоступный учебник социологии. Статьи разных лет. М.: Наука, 1994.

С.25 сл.

4Сорокин П. А. Система социологии. Т. 1. С. 291.

5Сорокин П. А. Общедоступный учебник социологии. С. 163.

12

§ 1. Правовой смысл как содержание сделки

шая сделку, лицо выражает таким образом свое волевое решение, имеющее правовую направленность, следовательно, по заключенному в ней субъективному смыслу сделка является актом волевого взаимодействия.

Понятие актов волевого взаимодействия (или актов воли), в юриспруденции именуемых также волеизъявлениями, не следует отождествлять с понятием волевых актов, которое значительно шире. Оно включает всякое сознательное действие, поскольку его совершение есть волевой процесс. Однако далеко не каждый волевой акт выражает именно волевое решение (желание, повеление, запрет и т. п.); он может выражать и иные психические переживания, например идеи, чувства (в этих случаях он должен рассматриваться соответственно как акт интеллектуального или чувственно-эмоционального, но не волевого взаимодействия), а может и вовсе не быть средством социального общения (т. е. не являться социальным действием). Рассматриваемый признак, очевидно, отсутствует – по крайней мере при нормальном развитии отношений – в большинстве действий, не являющихся сделками1. Так, ни автор, создающий произведение, ни должник, признающий долг, не заявляют прямо о своем желании достичь того правового результата, который связывает с его действием позитивное право, т. е. возникновения авторского права или перерыва исковой давности, и такую направленность их воли, хотя бы она и имела место в действительности, нельзя вывести из совершаемых ими действий даже косвенно. С другой стороны, оба действия являются, безусловно, результатом волевого процесса, а следовательно, волевыми действиями2. Таким образом, несмотря на то, что элемент воли присутствует в любом волевом акте, его функции различны. Лишь

1Напротив, согласно Манигку (Manigk A. Op. cit. S. 362 ff.) этот признак не всегда присутствует и в сделках, в зависимости от чего среди последних выделяются собственно волеизъявления (Willenserklärung) и так называемые волевые сделки

(Willensgeschäft), в которых «поведение действующего лица является доказательством, но не изъявлением воли» (ibid. S. 364) (например, при фактическом принятии наследства). К волевым сделкам, которые в соответствии с приведенной выше классификацией следовало бы отнести к категории волевых актов, в полной мере применяются, по мнению автора, нормы о недействительности сделок (S. 454–460). Подобная концепция, по крайней мере в ее применении к российскому праву, представляется, однако, спорной.

2Тот факт, что произведение может быть создано и недееспособным, отнюдь не опровергает утверждения о волевом характере соответствующих действий.

13

Глава I. Чистое волеизъявление, предоставление и их недействительность

вволеизъявлениях он составляет самое содержание акта, который выступает при этом его носителем, в остальных же волевых действиях служит лишь предпосылкой их совершения, характеризуя степень их добровольности, спонтанности, сами же эти действия являются средствами выражения (носителями) иных психических переживаний1.

Вчем же заключается волевое решение, образующее содержание сделки и составляющее ее субъективный правовой смысл? При совершении сделки лица (стороны) придают различным фактам реальности – своим действиям, действиям третьих лиц, событиям (например, течению времени) – определенное юридическое значение (совокупность значений), которому соглашаются подчиняться. Таким образом, благодаря своей идеальной стороне сделка обладает особым смыслообразующим свойством: она приписывает явлениям реальной действительности чуждые их «фактичности» юридикосмысловые значения, устанавливает логические связи между ними. Эти правовые значения, атрибутируемые эмпирическим фактам волей человека и превращающие их в факты юридические, составляют содержание всякого правового акта2, одинаково характерное как для закона, так и для гражданско-правовой сделки, хотя и имеющее

впервом и во втором случае различный масштаб3.

1Данное различие весьма точно подчеркивал в середине прошлого века видный итальянский цивилист Сальваторе Пульятти: «О волевом акте говорится, когда волевое решение субъекта принято как предпосылка данного акта, как элемент, не относящийся к его структурной основе; акт воли, напротив, имеет место, когда волевое решение само по себе составляет главную структурную основу акта» (Pugliatti S. I fatti giuridici / Revisione e aggiornamento di A. Falzea, con prefazione di N. Irti. Milano, 1996. P. 55. См. также p. 4 s.).

2Это не противоречит общеизвестному положению, что содержание сделки (в том числе договора) составляют ее условия. Совокупность последних и является той системой юридических значений, в которой объективирован правовой смысл действия.

3Ср.: Manigk A. Op. cit. S. 84: «Фактические составы источников права отличаются от других юридических составов… существенно тем, что они в состоянии самостоятельно… определять правовые последствия по содержанию… Все источники права являются волеизъявлениями, так как представляют собой внешнее выражение стремления к правовым последствиям» (Rechtsfolgebegehrungen). Частная автономия, выражающаяся в совершении сделки, «выполняет функцию источника права тем, что она в нормированном объеме уполномочена (законом. – Д. Т.) на правоустановление» (ibid. S. 85).

14

§ 1. Правовой смысл как содержание сделки

Как уже, однако, было отмечено, по верному наблюдению «объективных» теорий, одной субъективной направленности воли на достижение правового эффекта недостаточно для идентификации действия

вкачестве сделки. Совершая сделку, лицо не просто заявляет о желании достичь того или иного правового результата, т. е. не просто сообщает другим о своем волевом решении, но и положительно устанавливает средство для достижения данного результата. Это средство именуется по-разному: упорядоченностью или регламентом (саморегламентацией) интересов1, программой2, идеально-нормативным порядком3 и т. п. За многообразием терминов скрывается, впрочем, одна и та же суть: выраженное при помощи сделки и составляющее ее содержание волевое решение не только субъективно несет определенный правовой смысл, но и является благодаря последнему источником права4, устанавливая объективированную вовне систему смысловых юридических значений и зависимостей, или, согласно Н. Н. Алексееву, некоторый связующий «идеально-нормативный порядок». В этой смыслообразующей функции состоит, как представляется, правовая сущность и социальная ценность сделки, в ней находят свое выражение основополагающие гражданско-правовые начала – автономия воли и свобода договора, и, собственно, ее имел

ввиду французский законодатель, провозглашая в art. 1134 Code Napoléon, что «соглашения, законно заключенные, занимают место закона для тех, кто их заключил».

Сказанное объясняет, почему Н. Н. Алексеев называл факты, несущие в себе правовой смысл, нормативными – термин, не получивший признания в отечественной теории права, которая рассматривает в качестве «нормативных» лишь акты, устанавливающие общие правила (нормы) поведения, противопоставляя им акты индивидуальные. Однако суть нормативности, думается, заключается все же не в степени общности правила поведения, а в самом этом правиле и его обязательности. В отличие от нормативно-безразличных, нормативные факты «создают… некоторый идеально-нормативный порядок отношений в пределах данной системы положительного пра-

1См.: Betti E. Negozio giuridico. § 4. P. 210.

2См.: Pugliatti S. Op. cit. P. 4.

3См: Алексеев Н. Н. Указ. соч. С. 178.

4См.: Manigk A. Op. cit. S. 87, 91.

15

Глава I. Чистое волеизъявление, предоставление и их недействительность

ва. Область нормативных фактов и их последствий есть область правового логоса»1. Напротив, нормативно-безразличные факты не обладают указанной функцией и не в состоянии сами устанавливать прав и обязанностей. Они лишь принимаются во внимание правопорядком как необходимые условия, факторы наступления правовых последствий, а значит, только опосредствуют правоотношения, действительным источником которых являются нормы позитивного права. Именно последние, определяя, что при известных условиях возникнут, изменятся либо прекратятся те или иные субъективные права и обязанности, тем самым придают эмпирическим фактам (их совокупности) определенное правовое значение. «Об этом фактическом составе говорят, что он производит, уничтожает, изменяет права, но подлинно действующим здесь является связанное с фактическим составом изречение правопорядка»2, – подчеркивал Виндшайд. Так, совершая юридический поступок или правонарушение, действующее лицо, независимо от того, какие цели оно при этом преследует, не может изменить то объективное правовое значение своего действия, которое ему приписывает закон.

Отмеченной особенностью содержания юридической сделки обусловлена и особая форма ее правовой оценки, т. е. возможность ее квалификации как действительной или недействительной3, ибо в соответствии со сложившимися нормами юридического языка подобным образом может быть оценен только правовой смысл действия. О фактах, не являющихся сделками, т. е. не несущих в себе правового смысла, – событиях, правонарушениях, юридиче-

1Алексеев Н. Н. Указ. соч. С. 178.

2Windscheid-Kipp. Lehrbuch des Pandektenrechts. Bd I. 1906. § 63. S. 296 (цит. по: Алексеев Н. Н. Указ. соч. С. 179 сл.). Ср.: Гамбаров Ю. С. Курс гражданского права.

Т.I: Часть общая. СПб., 1911. С. 632: «Поэтому, когда говорят, что юридические факты производят, изменяют или прекращают юридические последствия, то выражаются неточно даже на образном языке: творящая юридические последствия сила лежит не в фактах, а в определениях объективного права».

3См. также следующий параграф. Добавлю, что этим же обусловлена возможность квалификации сделки, в отличие от других видов юридических фактов, не несущих в себе правового смысла, как порочной. О соотношении категорий недействительности и порочности см.: Тузов Д. О. Ничтожность и оспоримость юридической сделки: пандектное учение и современное право. М.: Статут, 2006. С. 9–28 (гл. I. § 1–3).

16

§ 1. Правовой смысл как содержание сделки

ских поступках1 не принято говорить, что они действительны или недействительны: о них лишь говорят, что либо они есть, либо их нет. Это связано с тем, что сделку принято идентифицировать с выраженным в ней волевым решением юридической направленности, составляющим ее правовой смысл. Если такое решение есть, то имеет место и сделка (как эмпирический факт2), которая, однако, может достигать или не достигать того правового результата, на который направлена, и тогда говорят соответственно о ее действительности или недействительности.

Это принципиальное различие в правовой оценке сделок и иных фактических составов было в свое время убедительно показано Манигком. «…Должно бросаться в глаза, – отмечал он, – внешнее отличие (законодательного. – Д. Т.) подхода, которое имеет место лишь при регулировании сделочных фактических составов. Закон нормирует ничтожность только применительно к сделкам. Лишь по отношению к сделке возможен и необходим легальный вердикт ни-

1Что же касается субъективного смысла вообще (т. е. не обязательно правового), то он в этих фактах либо совсем отсутствует (таковы природные явления – события), либо безразличен для права (таковы многие юридические поступки), либо, имея, возможно, определенное юридическое значение, не является все же правовым (таковы правонарушения, субъективный смысл которых, если он и имеет место, может характеризовать лишь степень вины, цели и мотивы, относиться, следовательно,

ксубъективной стороне деяния и влиять на его правовую квалификацию). Впрочем, вопрос о наличии и роли правового смысла в различных действиях нуждается в специальном анализе. Думается, в частности, что вследствие неопределенности и условности категории юридического поступка (объединяемые ею действия имеют между собой столь же мало общего, сколько и с юридическими актами, которым они противопоставляются) к включаемым в эту категорию действиям подход должен быть дифференцированным. Например, такое правомерное действие, как признание долга, не является сделкой, и поэтому не остается иного, как отнести его к разнородной по содержанию группе юридических поступков. В то же время этим действием выражается определенный правовой смысл, который, в отличие от правового смысла сделки, состоит не в волевом решении, а в признании. Как уже отмечалось выше, признание должно быть осознанным, поэтому, например, признание долга душевнобольным не может рассматриваться как юридически действительное. Нуждается, однако, в исследовании вопрос о том, оправдано ли использование при характеристике таких действий категории действительности и недействительности.

2Данное обстоятельство необходимо иметь в виду при решении проблемы соотношения недействительности и несуществования. Подробно об этом см.: Тузов Д. О. Концепция «несуществования» в теории юридической сделки. Томск: Пеленг, 2006; он же. О понятии «несуществующей» сделки в российском гражданском праве // Вестник ВАС РФ. 2006. № 10.

17

Глава I. Чистое волеизъявление, предоставление и их недействительность

чтожности, оспоримости или подобного рода порочности…». «Все другие фактические составы закон самостоятельно прописывает в полном объеме»1, так что «фактический состав, который не соответствует законодательному регулированию, не имеет и эффекта. Напротив… закон никогда не содержит целого фактического состава сделки, если он вообще его регулирует. Поскольку закон дает полномочие частной автономии в принципе или в соответствии с отдельными нормами, сделочные фактические составы имеют существенно отличную правовую природу. Они становятся источниками права, поскольку они устанавливают действительные для всех правоположения. Тем, что закон нормирует ничтожность сделок, он нормирует одновременно условия управомочия частной автономии»; устанавливая ничтожность сделки по тому или иному основанию, «он занимает отрицательную позицию против воплощенной в фактическом составе сделки частной воли: “Я не хочу того, что хотите вы”». В фактических составах, не являющихся сделками, «это не принимается во внимание, поскольку они… исчерпывающе урегулированы законом, и законодатель то, что он должен утвердить в целом, может не отрицать in concreto. Существуют ничтожные договоры купли-продажи и найма, но не ничтожные деликты, ничтожные переработки, ведение чужих дел без поручения и т. д.»2. Вообще все источники права включая сделки, акты правосудия и управления «допускают толкование и подчиняются условиям действительности»3.

§ 2. НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ И ПРОТИВОПРАВНОСТЬ

Согласно распространенному в отечественной цивилистике взгляду4, недействительные сделки представляют собой противо-

1Manigk A. Op. cit. S. 90.

2Ibid. S. 91.

3Ibid. S. 84 f.

4См., напр.: Иоффе О. С. Советское гражданское право (Курс лекций): Общая часть. Право собственности. Общее учение об обязательствах. Л.: Изд-во ЛГУ, 1958.

С.239; Красавчиков О. А. Юридические факты в советском гражданском праве. Б. м.: Госюриздат, 1958. С. 120 сл.; Халфина Р. О. Общее учение о правоотношении. М., 1974. С. 34; Розенфельд Я. Э. Оспоримые сделки: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1979. С. 9 сл.; Хейфец Ф. С. Недействительность сделок по российскому гражданскому праву. М.: Юрайт, 1999. С. 15.

18

§ 2. Недействительность и противоправность

правные действия (правонарушения)1, 2. Соответствует ли этот взгляд действительному положению дел? Ответ на данный вопрос зависит от того или иного понимания противоправности и ее соотношения с недействительностью.

В категориях правомерности и неправомерности (противоправности) выражается, как известно, правовая оценка действия на предмет его соответствия юридическим нормам. Противоправное действие им не соответствует, и такое несоответствие проявляется в нарушении установленных ими запретов или несоблюдении содержащихся в них предписаний, чем нарушаются субъективные права частных лиц либо публичный интерес и причиняется тем самым вред соответствующим общественным отношениям.

Чаще всего этот вред возникает вследствие тех или иных производимых действием изменений в материальном, физическом мире, оказывать воздействие на который человек в состоянии, разумеется, только физически, а следовательно, лишь физической стороной своего действия, поскольку только она может вызывать указанные последствия, причинно обусловливая их. Однако общественные отношения могут претерпевать ущерб не только вследствие материального воздействия на физические предметы. Такие, например, действия как оскорбление, клевета, призывы, направленные на разжигание национальной или религиозной розни, и т. п. никаких изменений в материальном мире непосредственно не производят. Они социально опасны и наносят вред общественным отношениям своей идеальной, а не физической стороной, т. е. выраженным в них смыслом. Поскольку же последний нематериален, не имеет длительности

1Здесь и далее термины «правонарушение», «противоправное действие», «неправомерное действие» рассматриваются как синонимы. Предложение разграничить их (см., напр.: Алексеев С. С. Проблемы теории права: Курс лекций: В 2 т. Т. 1. Свердловск, 1971. С. 353 слл.) не представляется плодотворным, учитывая общую семантику этих терминов и установившуюся в отечественной юриспруденции традицию их употребления (в частности, ни один из них не указывает на то, совершено ли неправомерное действие виновно).

2Обратим внимание, что вопрос о правомерности или противоправности недействительной сделки дискутировался, пожалуй, только в советской доктрине, как представляется, вследствие чрезмерной идеологизации проблемы недействительности сделок, как и вообще гражданского права. Этим объясняется и то, что при изложении материала в данном параграфе была использована юридическая литература

восновном советского периода.

19

Глава I. Чистое волеизъявление, предоставление и их недействительность

и протяженности в пространстве, то наступающие вредные последствия находятся с ним не в причинной, а в идеальной связи, в отношениях не каузальной, а скорее мотивационной зависимости1. Таким образом, вред общественным отношениям может быть вызван как физической, так и идеальной стороной действия. Необходимо, однако, выяснить, насколько этот вывод применим к недействительным сделкам.

Идеальной стороной и содержанием сделки, как уже отмечалось, является правовой смысл, выраженный волевым решением и состоящий в том юридическом значении, которое действующее лицо или лица придают своим действиям и другим эмпирическим фактам. Такая специфика содержания предопределяет не только юридическую функцию сделки, но и, как было показано, форму ее правовой оценки, т. е. ее возможное отношение к нормам позитивного права.

Разумеется, правовой смысл как объективная система юридических значений может соответствовать либо не соответствовать правовым нормам. Однако сам по себе он, очевидно, не в состоянии нарушить субъективное право и причинить вред общественным отношениям. Если он не соответствует правовой норме, это означает, что он просто не достигает своей цели, не имеет с точки зрения правопорядка никакой связующей силы. Поэтому то или иное его отношение к нормам позитивного права должно выражаться не в категориях правомерности или противоправности, а в категориях действительности или недействительности. Эта форма правовой оценки означает, что правопорядок либо принимает под свою защиту то, что установили стороны, снабжает своей санкцией (и тогда сделка действительна), либо отказывает в этом (сделка недействи-

1 Часто этот вид зависимости также называют каузальностью, понимая под последней любые природные и общественные связи. Но и при таком подходе в качестве форм каузальности разграничивают мотив, управляющий деятельностью человека, раздражение, господствующее над бессознательной органической жизнью, и, наконец, причину в узком смысле, «по которой исключительно происходят изменения в неорганическом царстве природы…» (см., напр.: Шопенгауэр А. О четверояком корне закона достаточного основания // Шопенгауэр А. О четверояком корне закона достаточного основания. Мир как воля и представление. Т. 1: Критика кантовской философии. М.: Наука, 1993. С. 39 сл., 62). Именно последнюю я имею в виду, говоря о каузальности, а первый – говоря о мотивационной зависимости, хотя бесспорно, что «каузальность, обычно нами понимаемая, есть лишь малая частичка всемирной связи…» (Ленин В. И. ПСС. Т. 29. С. 144).

20