!!Экзамен зачет 2023 год / Тузов Реституция и защита приобретателя 2007

§ 4. Правовая природа традиции

физическая (материальная) и идеальная стороны, причем последняя заключается в правовом смысле акта. Обе представляют собой стороны одного явления (действия), а потому неотделимы друг от друга1.

В связи с изложенным спорным представляется подход, повидимому заимствованный из германской теории вещного договора, в соответствии с которым идеальный и материальный элементы традиции отрываются друг от друга и предстают как отдельные факты – элементы фактического состава, образующие вместе договор о передаче права собственности (традицию). Так, по мнению Е. А. Крашенинникова, «фактический состав договора о передаче собственности на движимую вещь состоит из соглашения отчуждателя и приобретателя о переходе права собственности на вещь… и передачи вещи приобретателю»2, причем «соглашение о переходе права собственности на вещь и передача вещи суть отдельные части фактического состава договора о передаче»3. Такой подход предполагает, что материальный акт передачи, рассматриваемый как реальное действие, и соглашение о переходе права собственности, являясь отдельными фактами, могут быть отделены друг от друга также и во времени. Эта концепция вызывает, однако, следующие возражения.

Во-первых, как уже установлено, передача не может существовать только лишь в виде материального акта. Передача всегда есть соглашение передающего и принимающего; голый факт физического перемещения вещи от одного лица к другому невозможно назвать передачей. Поэтому даже в германском праве, где отделение соглашения о переходе права собственности на движимую вещь (Einigungsvertrag) от реального акта ее передачи имеет легальную основу (§ 929 BGB4), признается, что передача осуществляется во исполнение заключенного между сторонами соглашения о передаче; при этом, хотя для ее совершения дееспособность сторон не требуется, должно все же иметься их согласие на переход владения; передача должна, таким образом, «покоиться» на соглашении о передаче

1См. предыдущий параграф.

2Крашенинников Е. А. Фактический состав сделки // Очерки по торговому праву: Сб. науч. тр. Вып. 11 / Под ред. Е. А. Крашенинникова. Ярославль, 2004. С. 8.

3Там же. С. 8, сн. 11.

4§ 929 BGB: «Для передачи права собственности на движимую вещь необходимо, чтобы собственник передал вещь приобретателю и оба были согласны в том, что должно перейти право собственности» (соглашение и передача).

61

Глава I. Чистое волеизъявление, предоставление и их недействительность

права собственности1. В то же время, по господствующему в германской доктрине мнению, эта воля отчуждателя передать вещь и владение ею другому лицу, выраженная в акте передачи, так же как и воля приобретателя получить вещь и владение, не имеет сделочной природы, поскольку передаче предшествует соглашение о переходе собственности, посредством которого и осуществляется согласование воль традента и акципиента. Передача, следовательно, рассматривается в качестве реального акта (разновидности юридического поступка), т. е. «действия, приводящего к юридическим последствиям независимо от намерений лица… их совершающего»2. Получается, таким образом, неразрешимое противоречие, неоднозначность в определении природы фактической передачи: с одной стороны, она признается двусторонним волеизъявлением, которое, чтобы приводить к вещно-правовому эффекту, должно соответствовать соглашению о передаче собственности, с другой же – отрицается юридическая значимость намерения, с которым она совершается, т. е. не признается сделочная природа передачи. Это противоречие германской теории вещного договора логически приводит к тому, что даже ставится вопрос, «насколько правомерно и целесообразно выделять волю отчуждателя в рамках акта передачи и рассматривать ее как необходимый элемент передачи»3. Однако, удаляя из передачи волевой элемент, мы неизбежно отрицаем саму идею передачи, которая в этом случае подменяется голым фактом перехода имущества от одного лица к другому.

Во-вторых, вывод Е. А. Крашенинникова о существовании в российском праве особого соглашения о переходе права собственности, отделенного от физической передачи, не находит никакого основания в нормах действующего законодательства. Таким основанием во всяком случае не может быть признано положение абз. 1 ст. 491 ГК, на которое ссылается автор в подтверждение своей позиции. По его мнению, «указанная статья трактует о передаче проданной вещи с оговоркой о сохранении права собственности за продавцом до оплаты вещи покупателем или наступления иного обстоятельства, т. е. об отлагательно обусловленном договоре о передаче. Абзац 1 ст. 491 ГК РФ

1См.: Василевская Л. Ю. Указ. соч. С. 172 и приведенную там литературу.

2См. там же. С. 173.

3Там же.

62

§ 4. Правовая природа традиции

отделяет условную традицию (вещную сделку) от лежащей в ее основании безусловной купли-продажи (обязательственной сделки)…»1. Следует, однако, возразить, что в рассматриваемой статье на самом деле не сказано ни слова о «передаче проданной вещи с оговоркой о сохранении права собственности за продавцом», как утверждает автор. Из гипотезы нормы2 недвусмысленно следует, что соответствующая оговорка включена в сам договор купли-продажи, а не устанавливается сторонами при заключении какого-то особого договора, направленного на переход права собственности, о котором, кстати, анализируемая статья вообще не упоминает. Ничего не говорится в ней, вопреки утверждению автора, и об отделении условной традиции от безусловной купли-продажи – вещной сделки от сделки обязательственной. Можно, конечно, дискутировать о том, насколько корректна формулировка абз. 1 ст. 491 ГК с научной точки зрения, однако текстуально она такова, какова есть, и, если не вкладывать в нее чуждый ей смысл, не нашедший прямого отражения в ее тексте и даже не предполагавшийся законодателем, ни одной своей буквой не свидетельствует в пользу существования в российском праве особого договора о передаче права собственности, отделенного от фактической передачи вещи.

В-третьих, даже если допустить возможность заключения подобного договора, это само по себе не могло бы повлиять на квалификацию передачи вещи как соглашения и не дало бы оснований рассматривать ее в качестве простого реального акта. Ведь если бы вещь передавалась с правовой целью иной, чем та, которая определена в предварительно заключенном соглашении о переходе права собственности, налицо было бы уже новое соглашение, выраженное в передаче, и правовые последствия традиции определялись бы в соответствии с этим последним, а не в соответствии с первым соглашением. Например, если после заключения соглашения о переходе права собственности вещь по каким-либо причинам передавалась бы в пользование, то следовало бы считать, что акципиент приобрел только владение, но не право собственности. Если же правовые цели соглашения о переходе права собственности и пере-

1Крашенинников Е. А. Фактический состав сделки. С. 8, сн. 11.

2«В случаях, когда договором купли-продажи предусмотрено, что право собственности на переданный покупателю товар сохраняется за продавцом до оплаты товара или наступления иных обстоятельств…»

63

Глава I. Чистое волеизъявление, предоставление и их недействительность

дачи вещи совпадали бы, то передача была бы необходимым подтверждением этого соглашения, без которого последнее не имело бы никакой силы. Иными словами, соглашение, состоящее в передаче вещи, либо отменяло бы соглашение о переходе права собственности, либо подтверждало бы его. И в том, и в другом случае неизбежно возникал бы вопрос о том, какую функцию выполняет первое соглашение и не является ли оно лишним звеном в механизме перехода права собственности на движимые вещи.

Таким образом, физическая сторона передачи и ее идеальная сторона не являются отдельными элементами фактического состава, но составляют неразрывное единство, характеризуя традицию как

предоставительную двустороннюю сделку (договор), причем сделку распорядительную, вещную и каузальную.

§ 5. НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ ТРАДИЦИИ

Как и всякая сделка, традиция может быть действительной или недействительной, ничтожной или оспоримой1. При недействи-

1 Проблемы недействительности традиции не существует для тех, кто не признает за последней характера юридической сделки. Однако при противоположном подходе отрицание того положения, что традиция может быть недействительной, выглядит непоследовательным. Так, ни на чем не основанным и априорным представляется следующее утверждение В. В. Бердникова: «Перенос права собственности или иного вещного права, совершенный посредством распорядительной сделки, является окончательным, поэтому распорядительную сделку невозможно признать недействительной… Природа распорядительной сделки такова, что она совершается одномоментно и бесповоротно» (Бердников В. В. Указ. соч. // Законодательство. 2002. № 3. С. 34, 39). Напротив, у ряда цивилистов возможность квалификации традиции как недействительной сделки не вызывает сомнений. «…Уплата денег или передача другой ценности, – писал, например, В. А. Рясенцев, имея в виду дачу взятки, – есть сделка и к тому же недействительная (ст. 30 ГК). Она направлена на достижение определенного правового результата, в основном, на перенесение права собственности, но с незаконной целью» (Рясенцев В. А. Обязательства из так называемого неосновательного обогащения в советском гражданском праве // Учен. зап. МГУ. Вып. 144. Кн. 3. М., 1949. С. 99). См. также: Хаскельберг Б. Л. Указ. соч. С. 126; Бекленищева И. В. Указ. соч. С. 21 слл.; Слыщенков В. А. Передача (traditio) как способ приобретения права собственности // Ежегодник сравнительного правоведения. 2001 год. М.: Норма, 2002. С. 166 сл. В романистике возможность признания передачи недействительной в основном не ставится под сомнение, и частные проблемы недействительности римской traditio обсуждаются исходя из этой общей предпосылки (см., напр.: Хвостов В. М. Указ. соч. С. 239;

64

§ 5. Недействительность традиции

тельности традиции предоставление, которому стороны придавали определенное правовое значение, «утрачивает» таковое и с юридической точки зрения рассматривается как «голый» факт. Так, например, недействительность традиции, совершенной во исполнение договора купли-продажи, означает, что, несмотря на состоявшуюся фактическую передачу, обязательство не исполнено, а право собственности на переданную вещь не перешло. Неверно, однако, было бы думать, будто недействительным может быть только идеальный элемент традиции1. Сама постановка вопроса таким образом представляется некорректной, ибо предполагает искусственное отделение идеальной стороны передачи от физической ее стороны, на недопустимость чего уже указывалось выше. Недействительность как отсутствие желаемого сторонами правового эффекта характеризует только сделку в целом, а не отдельные ее элементы. Другое дело, что к определенному элементу сделки могут относиться обусловливающие ее недействительность пороки, однако недействительной будет сама сделка, в нашем случае традиция.

Природа недействительной традиции должна определяться с учетом проведенного выше деления сделок с точки зрения роли, которую играет в них физическая сторона действия, т. е. с учетом различий между чистыми волеизъявлениями и предоставлениями.

Как установлено выше, чистое волеизъявление не может быть противоправным по своей сути. Оно не в состоянии нарушать субъективные права и причинять вред общественным отношениям, с ним не связано никаких санкций. В зависимости от того, соответствует ли оно правовым нормам или нет, его можно оценить только как действительное или недействительное, что обусловлено

Schulz F. Die Lehre vom erzwungenen Rechtsgeschäft im antiken römischen Recht // Zeitschrift der Savigny-Stiftung für Rechtsgeschihte. 43. S. 199 ff.; id. Roman Classical Law. Oxford, 1951. P. 349 s.; Lübtow U. Der Ediktstitel «Quod metus causa». Greifswald, 1932. S. 13; Longo C. Note critiche in tema di violenza morale // Bullettino dell’Istituto di diritto romano. Vol. XLII. Roma, 1934. P. 69–78; Voci P. Iusta causa traditionis e iusta causa usucapionis. P. 61, passim).

1Такого взгляда применительно к договору о передаче векселя придерживается

Е.А. Крашенинников: «Оспаривание возможно лишь в отношении консенсуальной части фактического состава договора о передаче векселя; – пишет он, – сама передача бумаги, как реальный акт, неоспорима» (Крашенинников Е. А. Индоссамент и договор о передаче векселя // Очерки по торговому праву: Сб. науч. тр. Вып. 9 / Под ред.

Е.А. Крашенинникова. Ярославль, 2002. С. 70, сн. 10).

65

Глава I. Чистое волеизъявление, предоставление и их недействительность

его специфическим содержанием. Иначе обстоит дело с предоставительными сделками.

Сделка-предоставление, независимо от ее действительности, непосредственно перемещает имущественные блага из сферы одного лица в сферу другого. Если она при этом недействительна, такое перемещение является неосновательным. С ним всегда связано возникновение известных охранительных правоотношений, в рамках которых реализуются меры защиты или меры ответственности. Следовательно, недействительное предоставление должно признаваться юридическим фактом, порождающим охранительные права и обязанности. Но означает ли это, что оно вместе с тем представляет собой противоправное действие?

Думается, что между безосновательностью и противоправностью не следует ставить знак равенства. «Нельзя смешивать, – справедливо отмечал М. М. Агарков, – “отсутствие достаточного установленного законом или договором основания” с противозаконностью, противоправностью какого-либо поведения… Получение недолжного, взятое само по себе и не осложненное никакими привходящими обстоятельствами… не является противоправным действием. Никакой ответственности за это не установлено»1. Вопрос о противоправности предоставления, и в частности традиции, должен, таким образом, решаться исходя исключительно из свойств самого предоставительного действия, вне зависимости от его неосновательности.

С этих позиций недействительное предоставление является противоправным тогда, когда им нарушаются субъективные права третьих лиц (например, передача чужой вещи неуправомоченным отчуждателем2) или публичные интересы (например, незаконная передача предметов, изъятых из оборота). При отсутствии подобных нарушений недействительную сделку-предоставление можно было бы считать противоправной лишь в том случае, если она совершена против воли одной из сторон, в том числе при недееспособности последней, в состоянии, когда она не способна понимать значение своих действий или руководить ими, под влиянием принуждения

1Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву. М.: Юриздат, 1940. С. 158.

2Подробнее см. ниже, § 15.

66

§ 5. Недействительность традиции

или обмана. При этом следует иметь в виду, что речь идет об объективной противоправности перемещения материальных благ; о субъективной стороне акта вопрос не ставится (в самом деле, было бы очевидной натяжкой рассматривать действия самого потерпевшего, взятые отдельно или в совокупности с действиями другой стороны, в качестве правонарушения).

Здесь возможно возражение, что оценка в терминах правомерности или противоправности – это оценка объективных качеств действия, которая не может зависеть от воли лица. Данное возражение, возможно, верное в других случаях, не действует в этом. Дело в том, что препятствия в пользовании субъективным правом, различные умаления последнего, не могут рассматриваться как его нарушение, если они явились результатом действий самого управомоченного. Volenti non fit iniuria1, говорит старая латинская максима, в своей основе являющаяся не чем иным, как аксиомой здравого смысла2. Добровольно передавая свое имущество другому, хотя бы и без правового основания (договор недействителен), лицо само ограничивает себя в фактической возможности пользоваться соответствующим благом, и такое поведение нельзя признать неправомерным3. Иная ситуация складывается при недобровольном предоставлении. Оно ограничивает потерпевшего в использовании его субъективного права без его согласия и должного на то управомочия, что характеризует его как нарушение права4.

1«Желающему не делается неправомерного». Ср. Ulp. 56 ad ed., D. 47, 10, 1, 5: nulla iniuria est quae in volentem fiat – «нет ничего неправомерного в том, что делается желающему».

2См.: Krzynówek J. Volenti non fit iniuria. Powstanie i historia reguły // Łacińskie paremie w europejskiej kulturze prawnej i orzecznictwie sądów polskich / Pod red. W. Wołodkiewicza, J. Krzynówka. Warszawa: Liber, 2001. S. 268. «Допущение противоположного принципа деятельности последовательно приводило бы к распаду общественных связей. Только предположение, что другие будут поступать… в соответствии с собственными заявлениями, приведет к взаимному доверию и общественной кооперации» (ibidem).

3Не существует и какого-либо запрета на исполнение недействительной сделки, о котором пишет А. П. Сергеев (см.: Сергеев А. П. Некоторые вопросы недействительности сделок // Очерки по торговому праву: Сб. науч. тр. Вып. 11 / Под ред. Е. А. Крашенинникова. Ярославль, 2004. С. 19). Такое исполнение, хотя и неосновательно, само по себе не содержит ничего противоправного (а следовательно, не запрещено) до тех пор, пока не нарушает охраняемого законом публичного интереса или интересов третьих лиц.

4Так, в римском праве принятие мнимым кредитором уплаты несуществующего долга при незнании об этом обстоятельстве мнимого должника рассматривалось как кража (furtum) со стороны принимающего.

67

Глава I. Чистое волеизъявление, предоставление и их недействительность

Во всех остальных случаях добровольно совершенное недействительное предоставление (недействительная традиция), не нарушающее прав третьих лиц и публичных интересов, не является противоправным и, поскольку вызываемые им охранительные последствия (например, обязанность возврата полученного) наступают независимо от воли сторон, а чаще всего вопреки ей, с точки зрения принятой в отечественной доктрине классификации юридических фактов должно рассматриваться как юридический поступок.

Определенную специфику представляют и основания недействительности традиции. Их можно подразделить на две группы: 1) общие для всех сделок и 2) специфические только для традиции или для распорядительных сделок вообще.

1. Основания недействительности, общие для всех сделок, установлены прежде всего гл. 9 ГК, а также другими разделами Гражданского кодекса и иными законами. Подробно останавливаться на этих законоположениях не имеет смысла, поскольку каких-либо относящихся к традиции особенностей они не предусматривают1, за исключением разве что специального указания о форме исполнительных сделок, которое касается также и традиции, если она направлена на исполнение обязательства: «Сделки во исполнение договора, заключенного в письменной форме, могут по соглашению сторон совершаться устно, если это не противоречит закону, иным правовым актам и договору» (п. 3 ст. 159 ГК). Необходимо учитывать и положение п. 2 ст. 158 ГК, согласно которому сделка, которая может быть совершена устно, считается совершенной также путем конклюдентных действий, что имеет непосредственное отношение к традиции. Из приведенных положений следует, что традиция, как правило, не может считаться недействительной вследствие порока формы, поскольку это основание недействительности могло бы иметь место лишь при несоблюдении предписанной законом или соглашением сторон квалифицированной формы сделки – простой письменной или нотариальной. В данном же случае закон прямо допускает совершение сделки в устной форме, а значит и посредством

1 В то же время требует специального и глубокого исследования, которое не может быть предпринято в рамках настоящей работы, вопрос о том, в какой мере и с какими особенностями эти общие основания недействительности применимы к традиции.

68

§ 5. Недействительность традиции

конклюдентных действий, причем оговорка в п. 3 ст. 159 о возможности использования этой формы «по соглашению сторон» не имеет принципиального значения, ибо даже если никакого соглашения об этом специально заключено не было, о наличии такового тем не менее свидетельствует сам факт совершения традиции без каких-либо формальностей.

Логично предположить, что чаще всего порок общего характера поражает одновременно и традицию, и лежащую в ее основании обязательственную сделку. В таких случаях проблема недействительности традиции обычно не возникает, ибо не имеет самостоятельного практического значения: поскольку в силу принципа каузальности недействительность основной сделки автоматически влечет и недействительность традиции, отдельное оспаривание последней лишено практического смысла, хотя в принципе и не исключено. Необходимо, однако, помнить, что если порок, поражающий обе сделки, является основанием оспоримости, то оспаривание одной только традиции приведет к недействительности лишь этой последней и не распространится автоматически на лежащую в ее основании неоспоренную сделку-каузу. Следовательно, в этом случае аннулирован будет правовой эффект только традиции, но не обязательственной сделки: право собственности или титульное владение не будут считаться перешедшими, а обязательство – исполненным, однако само обязательство останется в силе.

Но гораздо больший интерес представляет иная ситуация, хотя и достаточно редко встречающаяся на практике, – когда обусловливающий недействительность порок относится только к традиции и не колеблет силы основной сделки. Например, в момент передачи вещи по действительному договору купли-продажи продавец находится в таком состоянии, когда не способен понимать значение своих действий или руководить ими (ст. 177 ГК) либо действует под влиянием существенного заблуждения (ст. 178 ГК), обмана, насилия, угроз (ст. 179 ГК) и т. п. При этом, предположим, он был вправе приостановить исполнение своего обязательства до получения встречного предоставления от другой стороны (ст. 328 ГК) или по известным основаниям отказаться от исполнения договора либо потребовать его расторжения (п. 2, 3 ст. 450 ГК) и, несомненно, воспользовался бы своим правом, если бы не указанные обстоятельства, повлиявшие на его волю. В такой ситуации вряд ли можно найти

69

Глава I. Чистое волеизъявление, предоставление и их недействительность

разумный довод против предоставления ему защиты в виде аннулирования традиции, которое приведет к тому, что право собственности не будет считаться перешедшим, однако никак не коснется обязательственного договора купли-продажи. Другой пример: после заключения действительного договора купли-продажи продавец вследствие психического заболевания был признан недееспособным и, уже будучи недееспособным, передал вещь покупателю. В этом случае традиция является ничтожной ipso iure (ст. 171 ГК) и право собственности не переходит, вследствие чего вещь подлежит возврату, однако, поскольку сам договор купли-продажи остается в силе, покупатель сохраняет требование о передаче права собственности, которое может удовлетворить от имени недееспособного продавца его опекун1, передав вещь покупателю с соблюдением всех гарантий интересов подопечного, установленных законодательством, а также принимая во внимание конкретное содержание правоотношений сторон (право продавца отказаться от исполнения, приостановить его и т. п.).

2. Специальными основаниями недействительности традиции являются: а) отсутствие или недействительность сделки-каузы и б) отсутствие у традента распорядительной власти. В обоих случаях традиция ничтожна, поскольку, во-первых, с формальной точки зрения закон не содержит указаний о ее оспоримости по данным основаниям, а во-вторых, при таких пороках даже временная (провизорная) действительность традиции, которую с необходимостью предполагает ее квалификация в качестве оспоримой сделки, противоречила бы самому существу каузальности и распорядительной власти. Поскольку второе специальное основание недействительности традиции будет предметом подробного анализа при обсуждении проблемы защиты добросовестного приобретателя2, рассмотрим здесь лишь первое.

Такое основание недействительности, как отсутствие или недействительность сделки-каузы, обязано каузальному характеру традиции3 (см. выше). Недействительность основной сделки влечет ни-

1Аналогичный пример применительно к германскому праву приводит H. Brox (op. cit. S. 66).

2См. § 15.

3Ср.: Мейер Д. И. Русское гражданское право: В 2 ч. Ч. 2. М.: Статут, 1997 (по испр. и доп. 8-му изд. 1902 г.). С. 62: «…Законное основание передачи существенно для ее действительности…»

70