книги / Тысячеликий герой

ные высоты, потревожив самые далекие созвездия. Большая и Малая Медведицы опалились. Змея, лежавшая свернувшись кольцом вокруг полярных звезд, разогрелась и с поднявшимся жаром стала опасно свирепой. Волопас, бросив свой плуг, бежал. Скорпион стал бить своим хвостом.

А далее, после того как колесница, сталкиваясь со звездами, некоторое время неслась по неизведанным небесным путям, она низверглась к облакам у самой земли; и Луна в изумлении увидела лошадей своего брата, мчащихся ниже ее собственной колесницы. Облака превратились в пар. Земля вспыхнула пла­ менем. Горы запылали; стены городов обрушились; народы пре­ вратились в пепел. Это было время, когда народ Эфиопии стал черным; ибо от жара кровь приливала к поверхности их тел. Ливия превратилась в пустыню. Нил в ужасе бежал на край земли и спрятал там свою голову, где она скрыта и поныне.

Мать Земля, прикрывая рукой свои опаленные брови, зады­ хаясь от горячего дыма, подняла свой зычный голос и призвала Юпитера, отца всех вещей, спасти его мир. "Взгляни вокруг! - закричала она ему. - Небо от полюса до полюса в дыму. Великий Юпитер, если погибнет море и земля, и все сферы небесные, тогда мы снова окажемся в хаосе начала! Подумай! Подумай об опасности, грозящей нашей вселенной! Спаси от пламени то, что еще осталось!"

Юпитер, Всемогущий Отец, призвал в свидетели богов, что если быстро не предпринять меры, то все будет потеряно. После чего он поспешил к зениту, взял в свою правую руку молнию и метнул ее из-за спины. Повозка разлетелась; охваченые ужасом лошади вырвались на свободу; Фаэтон с охвачен­ ными пламенем волосами, подобно метеору, полетел вниз. И его горящее тело упало в реку По.

И Наяды той земли поместили его тело в гробницу, на кото­ рой была начертана следующая эпитафия:

Здесь погребен Фаэтон, колесницы отцовской возница. Пусть ее не сдержал, но, дерзнув на великое, пал он51.

Эта история о родительском потворстве иллюстрирует античное представление о том, что когда силы жизни оказывают­ ся в руках недостаточно посвященных, то это влечет за собой хаос. Когда ребенок перерастает широко распространенную идилию материнской груди и обращается лицом к миру зрелых

деяний, он духовно переходит в сферу отца, который ста­ новится для своего сына знаком его назначения, а для дочери зна­ ком ее будущего мужа. Известно ему это или нет, независимо от его положения в обществе, отец является инициирующим жре­ цом, при посредничестве которого юное создание вступает в больший мир. И точно так же, как ранее мать представляла "добро" и "зло", так теперь это воплощается в нем, но только с одним усложением - в картине появляется новый элемент соп­ ерничества: сына с отцом за господство во вселенной и дочери с матерью за то, чтобы быть этим завоеванным миром.

Традиционная идея инициации сочетает приобщение к прие­ мам, обязанностям и прерогативам своего призвания с радикаль­ ной коррекцией своего эмоционального отношения к родитель­ ским образам. Мистагог (отец или фигура его замещающая) вверял символы своего служения только сыну, который действительно достиг очищения от изживших себя инфантильных катексисов, ко­ торому ни бессознательные ни даже сознательные и, возможно, логически обоснованные мотивации самовозвеличивания, собст­ венного предпочтения или негодования уже не помешают спра­ ведливо, бесстрастно использовать обретенные силы. В идеале посвященный человек оказывается лишенным своей обычной человеческой сущности и представляет беспристрастную косми­ ческую силу. Он является дважды рожденным: он сам стал отцом. И поэтому он сам теперь может играть роль иниции­ рующего, проводника, солнечной двери, через которую человек может пройти от инфантильных иллюзий "добра" и "зла" к восприятию величия космического закона, чистого от надежды

истраха, к состоянию покоя в понимании откровения бытия. "Однажды мне приснилось, - рассказывает маленький маль­

чик, - что меня взяли в плен пушечные ядра [sic]. Они все начали подпрыгивать и кричать. Я с удивлением увидел, что на­ хожусь в гостиной своего дома. Горел огонь, а над ним котел, полный кипящей воды. Они бросили меня в него, и время от времени появлялся повар, который тыкал в меня вилкой, про­ веряя не приготовился ли я уже. Затем он вытащил меня и передал хозяину, который собирался откусить от меня, и в этот момент я проснулся"52.

"Мне приснилось, что я за столом со своей женой, - расска­ зывает культурный джентельмен, - во время еды я протягиваю руку через стол, беру нашего второго ребенка, младенца, и как ни в чем не бывало начинаю засовывать его в зеленую суповую

чашку, полную горячей воды или какой-то еще горячей жидкос­ ти; ибо он приготовлен, как куриное фрикассе.

Я положил кушанье на доску для нарезания хлеба и разре­ зал его своим ножом. Когда мы съели почти все, за исклю­ чением маленького кусочка, такого как куриный желудок, я обеспокоенно взглянул на жену и спросил: ’Ты уверена, что именно этого от меня хотела? Ты хотела съесть его на ужин?’

Привычно нахмурившись, она ответила: ’После того, как он так хорошо получился, уже больше ничего не оставалось де­ лать’. Я заканчивал последний кусочек, когда проснулся"53.

Этот архетипный кошмар отца-людоеда реализуется в испы­ таниях примитивной инициации. Как мы уже видели, мальчиков австралийского племени мурнгинов вначале сильно пугают, вы­ нуждая их убегать к своим матерям. Великий Змей Отец тре­ бует их крайней плоти54. Это возлагает на женщин роль защит­ ниц. Звучит чудовищный рог, называемый Йурлунггур, что означает зов Великого Змея Отца, который вылез из своей норы. Когда мужчины приходят за мальчиками, женщины хватают копья и делают вид, что не только сражаются, но также плачут и причитают, так как маленькие создания будут отняты у них и "съедены". Треугольная площадка для плясок мужчин представ­ ляет собой тело Великого Змея Отца. На ней в течение многих ночей мальчикам показывают многочисленные танцы, символи­ зирующие различных тотемных предков, и учат мифам, объясня­ ющим существующий мировой порядок. Их также отправляют в длительное путешествие к соседним и далеким кланам, имити­ рующее мифологические блуждания фаллических предков55.

Таким образом, так сказать, "в утробе" Великого Змея Отца их знакомят с интересным новым объективным миром, что ком­ пенсирует для них потерю матери; и центральной точкой (axis mundi) воображения вместо женской груди становится мужс­ кой фаллос.

Кульминацией посвящения в долгом ряду обрядов является освобождение собственного героя-пениса мальчика от защиты его крайней плоти, посредством пугающего и болезненного на­ падения на него мужчины, выполняющего обрезание56. У арунта, например, звук трещоток доносится со всех сторон, когда наступает момент этого решающего разрыва с прошлым. Ночью, в причудливом свете костра внезапно появляется обрезающий и его помощник. Шум трещоток - это голос великого демона церемонии, а пара оперирующих мужчин - его призраки. Со

своими бородами, засунутыми в рот, что означает гнев, с широко расставленными ногами и вытянутыми вперед руками двое мужчин стоят совершенно неподвижно. Тот, кто непосредственно будет проводить операцию, стоит впереди с маленьким кремниевым ножом в правой руке, которым он и будет оперировать. Его помощник стоит сразу же за ним, так что их тела соприкаса­ ются друг с другом. Затем в свете костра приближается другой мужчина, удерживая щит на своей голове и одновременно щел­ кая большим и указательным пальцами обеих рук. Трещотки создают невероятный шум, который слышен даже женщинам и детям, в их далеко отстоящем лагере. Мужчина со щитом на голове опускается на одно колено немного впреди оперирующе­ го, и тут же одного из мальчиков поднимают с земли несколько его дядьев, которые подносят его ногами вперед к щиту и поме­ щают сверху на него, в то время как все мужчины глубокими громкими голосами повторяют нараспев монотонный речита­ тив. Операция проходит быстро, страшные фигуры тут же покидают освещенное место, мальчика, который находится в полубессознательном состоянии, берут под свою опеку и позд­ равляют мужчины, к статусу которых он только что присоеди­ нился. "Ты вел себя хорошо, - говорят они, - ты не кричал"57.

Мифология австралийских туземцев свидетельствует о том, что в ранних обрядах инициации юношей убивали58. Таким образом, видно, что, кроме всего прочего, этот ритуал является драматизированным выражением агрессии старшего поколения в эдиповском преломлении; а обрезание - смягченной каст­ рацией59. Но эти обряды также удовлетворяют каннибалический отцеубийственный импульс подрастающей группы мужчин и в то же самое время открывают милосердный, самопожертвенный аспект архетипного отца; ибо в течение длительного периода символического посвящения инициируемых некоторое время за­ ставляют питаться только свежей кровью, взятой у старших мужчин. "Туземцы, - как рассказывали нам, - особенный интерес проявляют к христианскому обряду причастия и, услышав о нем от миссионеров, сравнивают его со своими собственными обря­ дами принятия крови"60.

"Вечером приходят мужчины и занимают свои места соглас­ но племенному обычаю. Мальчик ложится головой на колени своего отца. Он должен лежать совершенно неподвижно, иначе умрет. Отец закрывает ему глаза ладонями, ибо считается, что если мальчик увидит то, что будет происходить, умрут его отец

темы, и вечные архетипы, и их воздействие на душу остаются одними и теми же.

"Приди, о Дифирамб, Войди в мое мужское лоно"66.

Крик Зевса, Громовержца, обращенный к его сыну Дионису, звучит лейтмотивом всех греческих мистерий инициирующего второго рождения. "И громкие крики взревели к тому же отку­ да-то от невиданных, страшных видений и из барабана, как будто из подземного грома в воздухе, преисполненном ужасом, родился образ"67. Само слово "Дифирамб" в качестве эпитета смерти и воскресения Диониса понималось греками как озна­ чающее "некто из двойной двери", то есть тот, кто пережил бла­ гоговейное чудо второго рождения. И мы знаем, что хоровые песни (дифирамбы) и мрачные, кровью отдающие обряды в честь этого бога - ассоциировавшиеся с возрождением рас­ тения, возрождением луны, возрождением солнца, возро­ ждением души и свершаемые в сезон воскрешения года и, стало быть, воскрешения бога - представляют собой ритуальные начала аттической трагедии. Во всем древнем мире такие широко расп­ ространенные обряды и мифы, как смерть и воскрешение Таммуза, Адониса, Митры, Вирбия, Аттиса, Осириса и различных живо­ тных, их представляющих (козлов и овец, быков, свиней, лошадей, рыб и птиц), хорошо известны всем, обратившимся к сравнительному анализу религии; популярные карнавальные празднества - вроде Зеленой Троицы, чествования Джона Ячмен­ ного Зерна, Проводов Зимы, Встречи Лета и Умерщвления Ро­ ждественского Крапивника - продолжают эту традицию, в атмос­ фере веселья, уже в наше время68; через христианскую церковь (в мифологии Падения и Искупления, Распятия и Воскресения, "второго рождения" крещения, символического удара по щеке во время конфирмации, символического причастия Кровью и Плотью) в ее ритуалах, а иногда на деле мы приобщаемся к этим бессмертным образам инициирующей мощи, благодаря священ­ ному действию которой человек, начиная со своих первых дней на земле, рассеивал ужас своей феноменальности и приходил ко всепреображающему видению бессмертного бытия. "Ибо, если кровь тельцов и козлов и пепел телицы чрез окропление освящает оскверненных, дабы чисто было тело, то кольми паче Кровь Христа, Который Духом Святым принес Себя непорочно­

го Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел, для служения Богу живому и истинному!"69

У басумбва в Восточной Африке есть народная сказка о мужчине, которому явился его мертвый отец, гнавший скот Смерти, и провел его по дороге, что вела под землю, как бы в огромную нору. Они пришли к просторному месту, где находи­ лись какие-то люди. Отец спрятал сына и отправился спать. На следующее утро появился Великий Вождь Смерть. Одной сто­ роной он был прекрасен; другая же - гниющая - кишела чер­ вями. Его спутники подбирали падающие на землю личинки. Когда они закончили промывать его язвы, Вождь-Смерть ска­ зал: "Тот, кто родился сегодня, если отправится торговать, будет ограблен. Женщина, зачавшая сегодня, да умрет с зача­ тым ребенком. Мужчина, что возделывает землю сегодня, да потеряет весь урожай. Тот, кто отправится в джунгли, да будет съеден львом".

Таким образом, провозгласив всеобщее проклятие, ВождьСмерть отправился отдыхать. Но на следующее утро, когда он появился, его спутники промыли его прекрасную сторону, умастив ее маслом. Когда они закончили, Вождь-Смерть произ­ нес благословение: "Тот, кто родится сегодня, да будет богат. Пусть женщина, зачавшая сегодня, родит ребенка, который проживет до старости. Тот, что родится сегодня, пусть идет торговать; пусть заключает только, выгодные сделки; пусть смело торгует вслепую. Мужчина, что войдет в джунгли, да будет у него богатая добыча; да совладает он даже со слонами. Потому что сегодня я провозглашаю благословение".

Тогда отец сказал сыну: "Если бы ты пришел сегодня, то обладал бы многим. Но теперь ясно, что тебе предопределена бедность. Завтра тебе лучше уйти".

После чего сын вернулся к себе домой70.

Солнце Преисподней, Повелитель Мертвых, является дру­ гой стороной того же лучезарного царя, что дарит день и правит днем; ибо: "Кто посылает вам удел с неба и земли? И кто выво­ дит живое из мертвого и выводит мертвое из живого? И кто правит делом?"71 Здесь уместо вспомнить сказку вачага об очень бедном человеке, Кьязимба, которого старуха перенесла к зениту неба, где в полдень отдыхает Солнце72; там Великий Вождь одарил его процветанием. Можно также вспомнить лу­ кавого бога Эдшу, описанного в сказке, родившейся у другого берега Африки73: его величайшим удовольствием было сеять

раздор. Это различное видение одного и того же страшного Провидения. Оно вмещает в себя и от него исходят все противо­ речия, добро и зло, жизнь и смерть, боль и радость, блага и лишения. Как фигура, стоящая у солнечной двери, - это источник всех пар противоположностей. "У Него - ключи тайного... к Нему ваше возвращение, потом Он сообщит вам, что вы делали"74.

Таинство внутренне противоречивого отца прекрасно пере­ дает образ великого доисторического перуанского бога по имени Виракоча. Его тиарой является солнце; в каждой руке он держит по молнии; а из его глаз в виде слез идут дожди, что освежают жизнь долин мира. Виракоча - Вселенский Бог, тво­ рец всех вещей; и тем не менее в легендах о его появлениях на земле он изображается бредущим, как нищий, в лохмотьях и всеми поносимый. При этом вспоминается Проповедь о Марии и Иосифе, которым было отказано в ночлеге некогда в Вифле­ еме75, и классическая история о том, как Юпитер и Меркурий просили о ночлеге в доме Филемона и Бавкиды76. Также вспоми­ нается никем не узнанный Эдшу. Эта тема часто встречается в мифологии; ее суть хорошо выражают слова из Корана: "и куда бы вы ни обратились, там лик Аллаха"77. "Этот Атман, скрытый во всех существах, не проявляется, но острым и тонким рассудком его видят проницательные”78. "Разломи палку, —гласит афоризм в духе гностиков, - и там найдешь Христа".

Следовательно, проявляя таким образом свою вездесущ­ ность, Виракоча сходен по своему характеру с высочайшими вселенскими богами. Более того, знаком нам и этот синтез в себе бога-солнца и бога-бури. Мы знаем его из древнеиудейской мифо­ логии о Яхве, в котором объединены черты двух богов (бога бури

исолнечного бога); он виден у навахо в ликах отца богов-близне- цов; он очевиден в характере Зевса, а также в сочетании молнии

исолнечной короны в некоторых формах образа Будды. Суть за­ ключается в том, что милость, льющаяся во вселенную через сол­

нечную дверь, - это и энергия молнии, которая разрушает, сама являясь неразрушимой: разбивающий иллюзии свет - то же самое, что и свет творящий. Или опять же, с точки зрения вторичной полярности природы: пламя, горящее в солнце, присутствует также и в грозе, несущей влагу земле; энергия, стоящая за элементарной парой противоположностей, огнем и водой, одна и та же.

Но самая удивительная и глубоко трогающая черта Вирако­ ча, этого замечательного перуанского образа универсального бога (деталь, которая является его специфической особенностью) -