5225

Пароход причалил У третьего причала.

Вышел на Маяковского улицу, Вдоль по трамвайным путям пошел. Все вокруг интересно мне, муромцу: И жизнь хороша, и жить хорошо… На горе наверху Стоит планетарий:

Познавай законы небесные, Убеждайся крестьянин и пролетарий, Что на небе для Бога места нет.

В этой поэме есть специальный раздел, посвященный 100-летию завода «Красное Сормово» (1949 год – когда я был в Горьком, и дядя Костя – зам. начальника паро-силового цеха этот раздел опубликовал в заводской газете «Сормович»):

16 мне лет, а заводу 100.

Ярасту и завод растет…

Столстой тетрадкой стихов я и приехал в Ленинградский университет в 1951 году, в июле месяце, поступать на философский факультет. Это был верный мой выбор: профессия по душе. Т.И. Домков настаивал на том, чтобы я поступал в Московское высшее техническое училище им. Баумана (на инженера). Стихи толкали меня в Московский литературный институт. А душа, разбуженная Е.С. Гудковой, направляла на философский факультет, в Ленинград. Важно и то, что я тогда не любил Москву. Тем не менее, я послал заявление в 2 вуза: в Ленгосуниверситет и в Литинститут (отделение поэзии). Документы тогда не высылали, а привозили с собой. Удивительно, что я получил 2 ответа из обоих вузов в один день – 19 июля, в мой день рождения. Надо было выбирать, и я все же выбрал Ленинград, университет, философский факультет.

11

ФИЛОСОФИЯ Эта наука со всеми аспектами – моя стихия. Меня всегда интересовали

история философии (особенно греки и Гегель), гносеология, аксиология, онтология, праксиология, логика, эстетика, психология, социология, антропология.

На 1 курсе (1951 – 52 гг.) я увлекся двумя проблемами в теоретическом отношении.

1.«Критика и самокритика как движущие силы советского общества». Критический дух школьных лет, оценочное отношение к действительности побудили меня написать на конкурс на факультете и в Василеостровском РК ВЛКСМ текст лекции для населения на указанную тему. Риск был большой, но

вконкурсе я победил (председателем жюри был Л.Курчиков – позднее профессор Одесского госуниверситета) и лекция (около 30 стр.) была рекомендована к чтению. Вспоминаю, что я прежде всего обратил внимание на понятийный аппарат (критика, самокритика) и структурирование содержания (признаки, функции, субъекты, реакции). Литературы по теме изучил много.

2.«Стратегия и тактика Итальянской коммунистической партии». Эта партия, как и Французская, были тогда самыми многочисленными в Европе. Это где-то около 5-6 млн. членов в каждой из них. Литературу по теме я изучил

вжурналах и сборниках материалов. Пальмиро Тольятти я симпатизировал. Материалы съездов ИКП я изучил и сделал ряд выводов о 3-х этапах развития ИКП с 20-х годов ХХ века. Анализ последнего 3-го этапа подсказывал, что ИКП на весенних выборах в парламент Италии в 1952 г. должна набрать большинство голосов. В дневнике за это время я отметил, что мой прогноз оправдался. Работа моя как доклад (около 30 стр.) понравилась доценту Л.Майковской, которая курировала наш курс, и она мне сказала, что у меня есть шансы поступить в аспирантуру после окончания учебы. Это меня окрылило.

На 2 курсе (1952-53 гг.) мои интересы научного характера были связаны с историей русской философии. Они были представлены докладом о

13

«Философских взглядах М.В. Ломоносова», в котором я пытался систематизировать учение Ломоносова о материи (корпускулы), о движении, пространстве и времени, о закономерностях природы. Особенно я увлекся изучением эстетических взглядов В.Г. Белинского, что нашло отражение в докладе на семинаре «Принципы реалистической эстетики Белинского» (около 40 стр. текста). В этой работе я «выудил» из сочинений Белинского систему реалистических принципов эстетики разночинцев: понятие реализма, правдивости, идейности, народности, художественности, образности, типичности, задачи художественной критики и даже вышел в ходе чтения работ Белинского на понятие «законы искусства», «законы эстетики». Эта работа пригодилась мне позднее при написании докторской диссертации по эстетике: а) от законов искусства, творчества я перешел к номологическому аспекту эстетики как науки и с 1954 года стал собирать материал (записки, литературу) по проблеме «Законы искусства». В дальнейшем это пригодилось для организации 1-го межзонального научного симпозиума Философского клуба в феврале 1972 г. с изданием первого в мире монографического сборника «Законы эстетики» (Горький: ГИСИ, 1972); б) анализ связи идейности и народности в трактовке Белинского пригодился также во время написания докторской диссертации (1962 год, Томск) и монографии «Процесс эстетического отражения» (Москва: Искусство, 1969) для логического построения «социальных принципов» творчества: «Идейность – Народность – Классовость – Партийность» с критикой «левого и правого загибов», представленных «чистым искусством» с его безыдейностью, вульгарным социологизмом, беспартийностью, ультрареволюционностью, антинародностью, «лапотным патриотизмом» и т.д. (3х4=12 проблем идеологической ориентации художников). Проблема эта до сих пор не поставлена и не решена в эстетической науке.

Принципы реализма понадобились мне и при восприятии искусства (все театры и музеи Ленинграда), и при выступлениях на обсуждении спектаклей и выставок художников-живописцев. Позднее, в 1954-55 гг. ряд теоретических

14

положений будут высказаны мною в статьях «Единство содержания и формы в искусстве» и «Выставка импрессионизма в Эрмитаже» в факультетской газете.

На 3 курсе (1953-54 гг.) меня увлекло исследование философских проблем естествознания. Это было связано и с изучением курса истории русской философии (проф. В.Колодяжный). Это отразилось в докладе «Философское значение периодической системы Менделеева Д.И.» (около 20 стр.), в котором я продемонстрировал действие 3-х законов диалектики в системе химических элементов. Оригинальным творческим открытием было выявление значения отношения для исследования изученных объектов. Сам Менделеев использовал систему отношений неизвестного химического элемента к соседним с ним (слева, справа, снизу, сверху), что позволило прогнозировать свойства неизвестного химического элемента. Позднее (1966 г.) я использовал «принцип отношения» для характеристики неизвестной личности через ее отношение к другим людям (диспозиция личности).

Два других доклада были посвящены К.А. Тимирязеву. В первом «Философское мировоззрение Тимирязева» мне было интересно проследить постепенное становление материалистических взглядов Тимирязева (я изучил 6 томов сочинений Тимирязева). Чтение его работ вдруг выявило в них серьезный интерес Тимирязева к живописи, особенно к современному ему импрессионизму, к игре света и цвета. К тому же стала развиваться активно фотография, которая претендовала на замену живописных изображений. Тимирязев анализировал профессионально живопись и фотографию (я сделал еще один доклад – «Эстетические взгляды Тимирязева» (20 стр.). Материалы этого доклада пригодились мне при первых встречах с искусством импрессионистов в Эрмитаже (1955 год). Тимирязев предостерег меня от бездумного охаивания импрессионизма (Монэ, Дега, Ван-Гог, Писсаро и др.) и помог мне выйти на анализ 3-х признаков живописи импрессионизма: чистые краски, пленэр, изменение среды объектов (красная вода, багровая корова, 10 этюдов стога сена у Монэ и т.д.).

15

Все это мне пригодилось мне при чтении лекций по эстетике (раздел «Творческие методы»).

Особое место на 3 курсе занимало мое увлечение Г.В. Плехановым в связи со спецкурсом проф. А.Галактионова о становлении марксизма в России. Я хотел даже дипломную работу написать о философии Плеханова Г.В. Сочинения его я читал (в 1964 г. спас от сжигания на пл. Лядова 20 томов сочинений Плеханова из библиотеки общежития №2 политехнического института. Сейчас эти тома у меня дома). Более того, ходил в дом-музей Плеханова в Ленинграде (проспект Мира), где познакомился с сестрой Плеханова. Своей девушке, Нине Соловьевой в Москве, я дал задание переписать текст докторской диссертации о философии Плеханова московского философа Н.Фоминой. Нина старательно вручную переписала текст и выслала мне.

На 4 курсе (1954-55 гг.) у меня наступило «творческое акме»: активно занимался серией научных исследований, которые все оказались очень полезными в моей дальнейшей научной жизни.

1. ПРОБЛЕМА ДВИЖЕНИЯ И ПОКОЯ. С докладом о диалектическом единстве движения и покоя я выступил на спецсеминаре проф. В.И. Свидерского. Суть моей концепции можно выразить следующими положениями (опубликованы в 1963 г. Учен. зап. Томского госуниверситета): а) нет движения без покоя и покоя без движения. Они как противоположности предполагают друг друга. «Движение находит свою меру в покое как своей противоположности» - писал Ф. Энгельс в «Анти-Дюринге»; б) отсюда следует, что покой также абсолютен как движение. Это отрицалось и отрицается до сих пор всеми: движение абсолютно, а покой относителен; в) если у движения стали признавать не только абсолютность, но и относительность, то и у покоя пора признать не только относительность, но и абсолютность. В.И. Свидерский выступил против всех этих положений и критиковал меня. Возникла полемика на семинаре.

16

2.ПРОБЛЕМА ОТНОШЕНИЯ. Эта категория философии отсутствовала и отсутствует до сих пор. Я обратил внимание на значение отношения для анализа любых объектов и их свойств: система отсчета, принцип относительности, относительная истина, «существовать – значит быть

вотношении» (Гегель) и т.д. Я написал рукописный текст «категория отношения» (20 стр.). Федя Вяккерев с нашего курса его одобрил (он потом стал деканом философского факультета), и я даже хотел на эту тему писать дипломную работу. Материала не было никакого. Все рождал из головы (спекулятивный анализ). Текст этот не опубликован до сих пор, но принцип отношения использую во всех своих работах.

3.ПРОБЛЕМЫ ЭСТЕТИКИ. Интерес к эстетике усилился в связи с чтением спецкурса Ф.У. Астафьевым. Читал он увлеченно и безобразно. Я сидел на первой парте и соседу Ване Пурсову сказал: «Вот болван. Какую чепуху несет». Астафьев встал, поднял меня и сказал: «Учтите, что экзамен у вас принимать буду я». Я эстетику знал хорошо, ходил на спецкурс по эстетике на исторический факультет М.С. Кагана, читал много научной литературы. Короче, не боялся экзамена, но Ф.У. устроил мне разгром серией дурацких вопросов после моего экзаменационного ответа (он спал): «Что изображено на пьедестале памятника Кирову на проспекте Стачек?», «Как оценил Дантэ Ф. Энгельс в письме к Ласалю 5 марта 1856 года» и т.п. Я начал отвечать, но он завалил ещё десятком подобных мелочных вопросов с выводом: «Что, тов. Зеленов, не знаете эстетики? Два вам». «Когда пересдать?» - «Не спешите. Поучите»…Через неделю я пересдал на 5 в присутствии на кафедре других преподавателей факультета. Через год Астафьев Ф.У. при встрече со мной извинился, и мы даже выпили по рюмке водки. Но двойка в сессию – это лишение стипендии. Я даже хотел уйти на завод. Отец сказал: «Учись!» В дальнейшем я привозил в каникулы зачетку с пятерками. Тем не менее: я ходил вольнослушателем на исторический факультет к Кагану М.С., вольнослушателем в Академию художеств к Левинсону-Лесину, вольнослушателем в «Мухинку» на лекции по истории искусства. Много читал.

17

Более того: я создал кружок эстетики на факультете (Букин, Пименов, Лысков, Дземидок, Доля и др.) и пригласили Кагана М.С. к нам руководителем. С тех пор он стал работать на философском факультете. Мы изучали проблемы происхождения искусства, проблемы прекрасного, содержания и формы, типологии и т.д. Все это пригодилось мне во всей моей дальнейшей научной работе: статьи, монографии, кандидатская и докторская диссертации, встречи с ведущими эстетиками страны: Каганом М.С., Раппопортом С.Х., Скатерщиковым В.К., Илиади А.Н., Еремеевым А.Ф., Столовичем Л.Н. и др. Эстетическая проблематика расширялась, обкатывалась, осмысливалась: Белинский, Тимирязев, законы искусства, сущность эстетического, содержание и форма, творческий метод, образное мышление, виды искусства, художественное конструирование…

Все названные проблемы я обсуждал не только на заседаниях кружка эстетики, но и на моих регулярных встречах со студентами Академии художеств и «Мухинки», а также филологического и исторического факультетов.

В конечном счете родилась тема дипломной работы – «Относительная самостоятельность искусства как формы общественного сознания» (106 с. – 1956 г.)

4. Интерес к философии не остывал, и на спецкурсе проф. В.П. Федотова я сделал доклад «Диалектика субъекта и объекта в процессе познания» (50 с.). Он был высоко оценен Федотовым и стал моей второй дипломной работой. Забегая вперед, скажу, что в апреле 1956 года я защищал 2 дипломные работы – по эстетике и по гносеологии. Обе были признаны госкомиссией равными кандидатской диссертации и меня рекомендовали в аспирантуру при факультете. Позднее материал обеих дипломных работ был опубликован в монографиях.

5. На факультете я вел большую общественную работу: был членом бюро ВЛКСМ, бригадиром шефов на Балтийском заводе, руководителем кружка политзанятий по истории партии на телевизионном заводе, членом

18

лекторской группы Василеостровского РК ВЛКСМ, старостой кружка эстетики. Активное участие в комсомольской жизни заставило критически посмотреть на сущность и структуру ВЛКСМ. Свои критические замечания я выразил в статье, опубликованной в факультетской газете. Суть замечаний сводилась к следующему: а) комсомол не должен дублировать партию, ибо это молодежная организация; б) принимать в комсомол надо строго, ибо много пассивных; в) усилить политический аспект деятельности комсомола; г) освободиться от формалистики и бюрократизма, собирания взносов и подачи справок. Меня сразу же вызвали в партбюро факультета с допросом: «Кто вам внушил эти идеи?» Я сказал что сам додумался. Вроде поверили и оставили в покое – шли 50-е годы, началась «оттепель». Тем не менее, это мое действие имело, по крайне мере, два последствия:

-при распределении на 5 курсе (я шел вторым после Ф. Вяккерева – он коммунист) в комиссии сидел представитель Ленинградского ОК ВЛКСМ, и он предложил мне распределиться в систему ОК. Я отказался. Он сказал «Что: трудностей испугались?». Я сказал, что в Ленинградской области не больше трудностей, чем в других областях страны и попросил комиссию назвать мне область подальше. «Кемерово, Кузбасс – устраивает?» Я согласился и распределился в распоряжение Кемеровского ОК ВЛКСМ;

-8 августа 1956 г. я приехал в Кемерово (со мной Валя Доля и Нелли Дьячкова и ещё Валентин Булатов). В приемной ОК нас встретил выпускник нашего факультета Василий Брюхов – он был зав. отделом агитации Кемеровского ОК ВЛКСМ. Я согласился (850 руб. вместо стипендии 350 руб., место в общежитии). Другие ребята уехали в районные комитеты в Междуреченске и Кузедеево. Моя работа в ГК сразу же показала объективность моей оценки комсомола в 1955 году: формализм, бюрократизм, справки, отчеты, подписка, копирование партии и пр. Я стал критиковать этот стиль работы с августа 1956 г. на заседаниях ГК. Секретарь ГК Смирнов Алексей Васильевич (юрист) меня постоянно одергивал. Я перестал слушаться. Надо было что-то делать: перестраивать работу ГК. Я стал искать в городе

19

сторонников – учителей, инженеров, художников, журналистов (Моев В., Никитин А., Веребьева И., Новосельцев Н. и др.). Мы объединились и создали в структуре ГК молодежный клуб: устав, программа, план деятельности (лекции, народный университет культуры, выездные вечера на заводах, пикники, дискуссии, вечера вопросов и ответов и т.д.). Нас было около 50 человек – молодые интеллигенты Кузбасса. На областных встречах нас поддержали комсомольцы из Новокузнецка, Прокопьевска, Юрги, Киселевска, Рудничного РК ВЛКСМ. Наша активная работа продолжалась с сентября 1956 г. до февраля 1957 года. В феврале 1957 г. на бюро ГК обсуждали мое «непослушное» поведение: мой клуб подменяет горком!? Я сказал, что не подменяет, а помогает. За непослушание – уволить из ГК, исключить из комсомола. Зав. пионерским отделом Н. Конюхова сказала, что исключать не надо, ибо кто тогда будет перевоспитывать. Оставили со строгим выговором с занесением в личное дело. Исключение из ГК поставило вопрос о моей работе. Второй секретарь ГК А. Евдокимов сказал мне: «Уезжай скорее туда, откуда приехал». Я сказал: «Нет». Целый месяц бегал по городу, по отделам – искал работу ЛЮБУЮ. Нигде не брали: мест нет. На ул. Весенней встретил моих комсомольцев, работников земснаряда на Томи: «Иди к нам». Я согласился и стал работать с марта 1957 г. на земснаряде (Кемеровский участок УНР-786 треста Уралсибгидромеханизация) слесарем-монтажником, электросварщиком, помощником машиниста до ноября 1957 г. Зарплата 1 руб.58 коп. в месяц (ремонт, наладка, сборка земснаряда, ледоход, половодье, сдача металлолома). Еле выжил при помощи ребят с земснаряда.

На 5 курсе (1955-56 гг.) активная научная работа шла по двум направлениям: диплом «Относительная самостоятельность искусства» и диплом «Субъект и объект познания». В обеих работах мне удалось сделать кое-какие «открытия».

1. ОТНОСИТЕЛЬНАЯ САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ ИСКУССТВА

Мною было изучено очень много литературы, прежде всего XIX века, когда Энгельс высказывал в своих письмах 90-х годов идею «относительной

20