!Учебный год 2024 / Чичер

тьих людей и от черных. В некоторых итальянских городах встречаются корпоративные союзы, составленные из отдельных партий. Знатные роды образуют иногда частные товарищества из своих клиентов и приверженцев. На Западе знатные лица имели даже свои укрепленные замки внутри города. Впрочем, корпоративное устройство всех этих мелких союзов может иметь большую или меньшую юридическую определенность, смотря по силе организующего начала. У нас, при слабости юридического смысла, оно было менее развито, нежели на Западе.

В сословных разделениях выражается главным образом противоположность начал аристократического и демократического, составляющих основные элементы всякого общества. Демократия представляется ремесленными цехами, или так называемыми черными людьми, аристократия — корпорациями знатных родов, как военных, так и купеческих, ибо город, как центр промышленности и торговли, естественно дает преобладающее значение богатству. Местные союзы представляют соединение тех и других, хотя и самое расселение может происходить по группам. Ко всему этому могут присоединяться, наконец, представители монархического начала, князь, или господин, и его слуги.

Из этих элементов образуется городское устройство, которое может быть весьма разнообразное и обладать большей или меньшей прочностью, смотря по силе организующего начала. При сколь- ко-нибудь правильном устройстве существуют непременно народное собрание и правительственный совет. Но в русских вольных городах были только веча, и притом без всякой определенной организации. Всякий мог его сзывать; правил для состава и для решения дел не было. Вечем назывался всякий сброд; нередко составлялось несколько вечей, которые дрались между собой. Вечевой быт обличает детство общественной жизни; это — господство неустроенной толпы, не знающей над собою высшей власти. Он составляет характерное выражение средневековой вольной общины. На Западе, рядом с более или менее неустроенными народными собраниями, мы почти везде находим и правительственные советы, иногда даже несколько, вследствие разнообразного сочетания отдельных союзов. Совет преимущественно представляет аристократическое начало, народное собрание — демократическое. При владычестве аристократии вся городская власть сосредоточивается в совете, а народное собрание теряет всякое значение. Так было, например, в Сиене, в

163

Генуе, в Венеции. Напротив, при господстве демократии самый совет выбирается народом. Так было, например, в Падуе. Наконец, сочетание обоих начал ведет к различным, нередко весьма искусственным учреждениям.

Отличительной чертой средневекового порядка, как в демократии, так и в аристократии, является требование единогласия при решениях. Оно основано на том, что вольный человек не может быть принуждаем к согласию; он подчиняется лишь по своей доброй воле. Отсюда распри и драки, знаменующие внутренний быт вольных общин. Но чем крепче становится юридическая связь, чем более возвышается сознание порядка, тем более признается сила за решениями большинства, ибо, при равенстве лиц, не знающих над собою высшей власти, оно одно дает возможность законного исхода. Остаток средневековых воззрений сохранился доселе в Англии в требовании единогласия в суде присяжных.

Кроме собраний и советов, постановляющих решения, необходимы исполнители. И здесь может быть разнообразное устройство. Сосредоточение всей исполнительной власти в одном лице противоречит существу свободного союза; оно может быть только орудием борьбы и почти неизбежно ведет к тирании. Примеры представляют итальянские города, где народ, враждуя против аристократии, вверял власть своему вождю, под именем capitano del popolo или abate. Обыкновенный результат был водворение тирании. В нормальном порядке исполнительная власть вручается нескольким лицам вместе, например консулам или исполнительному совету, во главе которого стоит одно лицо, пожизненное, как в Генуе и Венеции, или на время избираемое, иногда назначаемое князем, или, наконец, призываемое извне. Призвание посторонних составляет характеристическую черту вольной общины, обличающую недостаток внутреннего устроения. При отсутствии верховной власти, требующей повиновения, общине нужен посредник, не принадлежащий к внутренним партиям. Для этого она обращается к посторонним. Итальянские средневековые города постоянно призывали своего подеста из чужих городов. У нас призвание князей на самой заре исторической жизни было ранним заявлением неспособности к самоуправлению. И позднее Новгород постоянно получал или призывал князя из русского княжеского рода и заключал с ним договор насчет управления. Власть князя не была безграничная; рядом с ним стоял выборный посадник, без которого князь ничего не мог делать.

Такое сопоставление двух разнородных властей, при новгородском неустройстве, при совершенно неопределенных отношениях князя к вечу, порождало постоянное двоевластие. Отсюда внутренняя борьба, наполняющая историю Новгорода; отсюда смена князей, то призываемых, то изгоняемых, смотря по случайному перевесу той или другой партии.

Во всем устройстве вольной общины выражается одна существенная черта: отсутствие настоящей верховной власти. Есть согласие или несогласие вольных людей, есть отношения товарищеские и договорные, есть частная зависимость и частная корпоративная связь, но нет системы учреждений, в которых бы вырабатывалась единая непреложная воля. При полном господстве начала свободы меньшинство не обязано подчиняться большинству. Последнее берет верх, если оно значительно сильнее; но если меньшинство в состоянии себя отстоять, оно прибегает к оружию, и тогда вопрос решается силой. Однако чем крепче и прочнее устройство вольной общины, тем ближе оно может подходить к государственным формам. Тут, как во всяких переходах, точной границы положить нельзя. Всего более оно приближается к тем формам государства, в которых средоточием служит община. Таковы были греческие и римская республики. Но в последних город не был простым вотчинником; он являлся центром земли и поселенных на ней местных союзов. Это не товарищество вольных людей, соединенных общими интересами; здесь живет маленькое племя или собрание нескольких мелких племен, составляющих самобытное органическое целое. Державное положение вытекает из самого существа этого союза; здесь внешняя зависимость является не более как случайным результатом внешнего насилия противоречащим внутренней идее. Здесь есть настоящая верховная власть; есть правильная организация; замечается историческое развитие учреждений. В древних государствах мы видим те же элементы, аристократический и демократический, как и в вольной общине, ту же борьбу партий, часто соединенную с насилием; но насилие считается здесь неправдой, нарушением высшего закона. Оно не составляет постоянной жизни общества, ежедневное явление, которое входит в обычный порядок вещей. Одним словом, здесь господствует государственный порядок, владычествующий над лицами, а не свободная воля лиц, не знающая над собою высшего закона и подчиняющаяся только договорному началу или внешней силе.

Это неустройство вольных общин и было причиной повсеместного их падения. Они рушились, уступая место высшим формам. История произнесла над ними свой приговор. Не из них образовались новые государства, а из вотчин, которые были несравненно крепче, потому что владычествующая воля была одна. Это знаменательный исторический факт. Наибольшую крепость имели общины аристократические, где власть сосредоточивалась в меньшем количестве рук. В них господствующим началом была не свобода, а подчинение закону. С развитием в Европе государственных форм аристократические вольные общины образовали настоящие государства, которые сохранились отчасти среди окружающей их новой жизни. Таковы были Венеция, Генуя, швейцарские аристократические кантоны, некоторые немецкие города. Первые две республики пали; Швейцария устроилась на совершенно новых началах; в Германии же всего долее сохранилось несколько вольных городов, как обломки отжившей старины.

При всем том явление вольных общин не прошло в европейской жизни даром. Из них в значительной степени развилась конституционная свобода. Подчинившись государству, они внесли в него те начала самоуправления, которыми они руководствовались в своем внутреннем быте; но эти начала были приспособлены к требованиям государственной жизни. В движениях средневековых вольных общин историки основательно видят зачатки нового представительства.

Г Л А В А V

Теократия

Теократия есть общественное устройство, в котором религия владычествует в гражданской области. Здесь является сознание высшего порядка, которому должны подчиняться люди; но этот порядок основан не на единстве общественного тела, а на религиозном учении, обязательном как для правителей, так и для подданных.

Теократия составляет одну из самых прочных государственных форм, ибо здесь свобода человека не становится в противоречие с учреждениями. Человек подчиняется весь, и внешний и внутренний. Но зато это самая неподвижная из всех политических форм,

131

КНИГА ВТОРАЯ. ГОСУДАРСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО

ибо свобода есть начало движения. По существу своему, эта форма принадлежит религиям древнего мира, которые обнимают человека всецело, не ограничиваясь одними верховными нравственными началами, не определяя и всю внешнюю жизнь людей. Напротив, теократия противоречит существу христианства, которое касается только внутреннего человека, предоставляя внешнюю область светским властям и отношениям. Христианство имеет в виду цель небесную, а не земную; оно действует убеждением, а не принуждением. Истинная область его есть церковь, а не государство. Поэтому в христианском мире теократическое начало всегда было неполное или водворялось в силу особенных условий.

Рассмотрим сперва теократии древние, к которым принадлежит также ислам, который, хотя и позднейшего происхождения, но является лишь повторением старых теократических типов. В историческом процессе явление ислама было шагом не вперед, а назад на пути развития.

По самому существу теократии, общественная власть носит в ней религиозный характер; она получает освящение свыше. Поэтому она независима от воли народной. Как представительница верховного единого Божества, она обыкновенно сосредоточивается в одном лице. За редкими исключениями, теократическая власть является в монархической форме. Обыкновенно в монархе соединяется вся полнота власти. Но он ограничивается законом, которого нарушать не может. Религиозное значение общественного закона, стесняя со всех сторон свободу человека, составляет вместе с тем самую сильную преграду абсолютной власти князей. Хранителями этого закона являются духовные лица, первосвященники и жрецы, а потому весьма важно отношение их к княжеской власти. Реже бывают ограничения со стороны других, светских элементов общества; однако это встречается, ибо теократия, обнимая собою всю жизнь людей, дает религиозное освящение не одной власти, но и всему общественному строю, вследствие чего и другие элементы получают свои ненарушимые права. Отсюда чрезвычайное разнообразие форм теократии. Так как здесь власть подчиняется закону, то разнообразие состоит не в одном различии лиц, облеченных верховной властью, но и в целом строении общества, в тех началах, которыми оно проникнуто. Теократия не создает новых общественных форм, но она дает существующим гражданским формам религиозное освящение, делая из них непреложный закон и давая им через это значение государственное.

163

ГЛАВА IX. СМЕШАННАЯ РЕСПУБЛИКА

Теократия возникает при выходе общества из патриархального быта, когда первоначальный патриархальный союз разлагается или видоизменяется началами гражданскими и религиозными. Но все эти элементы не получают еще здесь самостоятельности. Только в средние века союзы гражданский и церковный становятся в резкое противоположение. В древних же теократиях, принадлежащих к той эпохе исторического развития, когда различные общественные формы, едва выходя из первобытного единства, находятся еще в состоянии слитности, перемешиваются начала патриархальное, гражданское и религиозное. Разнообразные их сочетания дают общественному строению различный характер, вследствие чего самая власть получает различное значение. Рассматривая формы теократии, какие являются в истории, мы находим в них знакомые уже нам общественные типы.

Первую форму теократического правления составляет теократия патриархальная. Она образуется, когда, при сохранении патриархального строя, над ним возвышается религиозный закон, дающий высшее освящение власти. Религиозный закон может составлять связь племени даже при отсутствии совокупной власти. Такое устройство мы находим у древних евреев до учреждения царства. Племя разделялось на> колена и роды, которые имели своих патриархальных начальников, но общего начальника племени не было. На служение Богу посвящено было одно из колен, левиты, которые не имели самостоятельного гражданского устройства, но жили рассеянные среди других. Первосвященник всегда был из рода Аарона. В случае же внешней опасности выдвигались вдохновенные Богом судьи, которые вели племя на войну. Иногда это пророческое руководство присваивалось и женщинам. Однако внешние опасности привели наконец к потребности постоянного правительства. Под охраной того же закона возникло теократическое царство. Племенное устройство осталось, но помазанный Богом царь сделался властителем народа. Рядом с ним стоял первосвященник, как блюститель религиозного закона, и появлялись пророки, обличители неправды.

Подобные племенные теократии, с царем во главе, мы находим

умногих первобытных народов. Доселе они существуют в Африке,

вПолинезии, на островах Сандвичевых, Фиджи, Тонга, Самоа. За царем признается божественное происхождение; иногда он считается воплощением самого Божества. Чем выше религиозное его значение, тем неограниченнее его власть. Иногда он признается соб-

133

КНИГА ВТОРАЯ. ГОСУДАРСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО

ственником всей земли и неограниченным властителем своих подданных. Однако рядом с ним стоят и другие элементы, которые могут вести к ограничению власти. Таковы, прежде всего, жрецы; таковы же подчиненные князья, начальники родов и колен. Разделяя религиозное значение власти, они получают большую или меньшую самостоятельность и в большей или меньшей степени участвуют в общих решениях. Здесь монархия ограничивается аристократией; но вмешательство последней ведет к ослаблению теократического начала.

Именно этот процесс разложения мы находим в героических теократиях, с которых начинается история Древней Греции и Рима. И тут во главе стоит князь, героического происхождения, получивший власть от Бога. Первоначально он представляется или собирателем племени, как Тезей в Афинах, или строителем города, как Ромул. Нередко это пришлый род, своими подвигами приобретший царственное значение. Таковы были Пелопиды в Аргосе и Микенах. Если в городе соединяется несколько мелких племен, то теократия получает характер городовой или общинный. Но устройство остается племенное; общество разделяется на колена и роды. Поэтому рядом с князем является совет старшин, герусия или сенат, а обыкновенно и народное собрание. Отсюда неизбежное соперничество между князем и аристократией. А так как князь держится преимущественно своим личным значением, аристократия же составляет постоянный, сплоченный союз, то последняя рано или поздно побеждает. Отсюда общее явление в классических государствах: изгнание царей и наступающее затем владычество аристократии. Теократическое устройство сменяется чисто светским развитием государства.

Несравненно большую прочность имеют великие теократии Востока, опирающиеся не на патриархальные, а на гражданские начала, связанные с религиозными. Первое место занимает теократия военная, или деспотическая, основанием которой служит завоевательная дружина. Здесь вся власть сосредоточивается в царе, который имеет характер преимущественно военный; но он получает и религиозное освящение: он считается представителем Божества на земле. Вследствие этого, власть его над подданными чисто деспотическая; они становятся его рабами. Однако и тут он ограничивается религиозным законом, хранителями и толкователями которого являются жрецы, или духовенство. Но в военной теократии они иг-

163

ГЛАВА IX. СМЕШАННАЯ РЕСПУБЛИКА

рают второстепенную роль; власть их не распространяется на владыку. Таковы были в Персии маги; таковы в мусульманских государствах улемы. Другое, более существенное ограничение представляет та дружина, на которую опирается деспот. Иногда она становится распорядительницей судеб государства. Таковы были наемные войска калифов, мамелюки в Египте, янычары в Турции. В калифате произошло даже полное раздвоение власти. За калифами, как наследниками пророка, сохранилось одно религиозное значение; военная же, а с нею и политическая власть перешла к военачальнику.

Примеры деспотических теократий представляют нам древние и новые государства Западной Азии: Ассирия, Вавилон, Персия, мусульманские державы. Это государства, основанные на завоеваниях. Деятелями являются здесь преимущественно кочевые племена, которые от избытка сил, гонимые неудержимым влечением, иногда под влиянием могучего вождя или побуждаемые религиозным фанатизмом, накидываются на соседние страны и покоряют своему владычеству громадные пространства. Но эти завоевания сохраняют чисто внешний характер. Завоеватели не обладают гражданственностью, которая одна в состоянии связать в одно прочное целое покорителей с покоренными. Обыкновенно они не приносят завоеванным племенам и высших религиозных начал. Связь основана здесь единственно н& внешнем подчинении. Там, где встречается сопротивление, происходит иногда выселение или истребление целых племен. Но при внешнем характере власти, побежденным может быть предоставлена значительная доля самоуправления. Они сохраняют свою религию, нравы, общественное устройство, давая победителям только дань да военную помощь. Однако, при господстве произвола, в особенности же при различии религий, которое заставляет победителей смотреть на побежденных как на неверных, притеснения достигают иногда ужасающих размеров. Областями управляют сатрапы или паши, которые, уподобляясь монарху, являются столь же жестокими деспотами. Самостоятельность этих областных правителей, при ослаблении центральной власти, становится источником разложения военной теократии. Сильные в период завоеваний, эти государства склоняются к падению при спокойном владычестве. От суровости правители переходят к изнеженности. Настоящего гражданского быта они не в состоянии упрочить и рано или поздно обречены на погибель.

Из военной теократии развивается теократия феодальная. Она установляется вследствие упрочения земельных отношений, когда

подручные князья, родственники царя или члены дружины становятся потомственными владельцами розданных им земель. Это естественно ведет к преобладанию аристократии. Такое устройство, в полном развитии, мы находим в древней Мексике. Там император выбирался из царского семейства четырьмя избирателями, которые в предшествующее царствование были для того выбраны дворянством.

Последнее состояло из ленных владельцев, высших и низших. Рядом с аристократией стоял и многочисленный класс жрецов, устроенных в иерархическом порядке. Два верховных жреца избирались царем и вельможами; с ними царь совещался обо всех важных делах. Хотя здесь не было настоящих каст, однако обыкновенно сын следовал занятиям отца. Таким образом, тут замечается уже переход от феодальной теократии к сословной.

В Японии господство феодальной аристократии повело, так же как в калифате, к полному разложению верховной власти. Первоначально она была безгранична. Император считался прямым потомком верховного божества, с абсолютными правами над подданными. Но вследствие междоусобий он лишился политической власти и остался с чисто религиозным значением. Светская же власть перешла в руки военачальника, тоже наследственного. Таким образом, в Японии долго существовали два императора: духовный — микадо и светский — сиогун. Однако и последний не пользовался неограниченной властью. Высшее управление государством сосредоточивалось в совете из тринадцати членов, избираемых из аристократии. Области управлялись подручными князьями, носившими название даймиев, также с наследственной властью; а они, в свою очередь, раздавали земли своим вассалам или подручникам. Так установилась феодальная иерархия, которая составляла и войско. Для сохранения государственного единства принимались меры, чтобы держать князей в повиновении. Семейства их оставались заложниками в столице, где сами они должны были жить половину года. Со всех сторон они окружены были шпионами, что составляло отличительную черту японского управления. Так продолжалось до последнего времени, когда новый переворот восстановил власть микадо, но уже в иной форме, нежели прежде, с устройством представительства по европейскому образцу. Мы видели, что феодальная вотчина естественно переходит в вотчину с сословным представительством. Этот шаг совершился и тут. Но представительство предполагает свободу.

Как оно может вязаться с теократическим началом, это вопрос, решение которого покажет будущее. Оно составляет любопытную и назидательную сторону этого опыта.

В Китае точно так же одно время господствовала ленная система, которая повела к значительному ослаблению императорской власти. Но император Ши-хоанг-ти победил непокорных и уничтожил феодализм. Китай возвратился к своему исконному строю, к господству неизменного религиозно-нравственного закона. Но здесь хранителями и толкователями этого закона являются не жрецы, а заступающие их место ученые чиновники — мандарины. Этот вид теократии можно назвать теократией бюрократической или чиновной. Во главе стоит император, который считается сыном Неба и отцом подданных. Он же и верховный жрец в тех немногих случаях, когда приносятся общественные жертвоприношения. Власть его юридически неограниченна, но если он уклоняется от закона, то низвержение его считается делом небесного правосудия, которое выражается голосом народа. Настоящие правители государства суть блюстители закона — мандарины. Они не составляют особого сословия; за исключением немногочисленных членов императорского дома, пользующихся особенным почетом, в Китае нет различия сословий. Всякий может подниматься по служебной лестнице; но для этого надобно всякий раз проходить через трудные экзамены, надобно доказать свою мудрость. Точно так же происходит повышение и на военной службе; но военные мандарины считаются ниже гражданских того же чина. Из мандаринов берутся министры, члены высших коллегий и правители областей. Они составляют, таким образом, обширную, разветвленную, иерархически организованную бюрократию. Для надзора за законным порядком управления установлены цензоры, собирающиеся в коллегию. Они следят за действиями всех правителей и даже самого императора, которому они обязаны делать представления всякий раз, как он уклоняется от закона. Характеристическое учреждение составляет высшая коллегия ученых, которым даются на разрешение важнейшие вопросы государственной жизни. Таким образом, Китай представляет полное осуществление теократии, основанной на господстве религиозно-нрав- ственного закона и его блюстителей. Мандарины составляют как бы светское духовенство. Различные общественные элементы, воины, духовенство и промышленники, могут сочетаться в сословном устройстве. Мы видели уже эту форму в гражданском обществе.

Если она получает религиозное освящение, сословия становятся кастами. Переход из одной касты в другую возбраняется религиозным законом. Эта форма теократии, теократия сословная, есть самая неподвижная из всех; для человеческой свободы не остается тут места. Обыкновенное деление каст, указанное выше: учители, воины и промышленники, Lehrstand, Wehrstand и Nahrstand, по немецкому выражению. Существование этого деления у совершенно различных народов, не имеющих между собою ничего общего и находящихся на самых различных ступенях развития, свидетельствует о том, что оно коренится в самой природе общественных отношений. Но эти основные касты могут представлять и более дробные деления; возможны и смешения. Иногда разделение каст основывается и на племенном различии. Главные типы этого устройства представляют нам Древний Египет и Индия.

О египетских кастах есть различные указания у древних писателей. Несомненно, что высшей кастой считались жрецы, затем и воины. К этому некоторые писатели присоединяют третью касту, промышленников, другие же раздробляют последнюю на несколько каст. Впрочем, это не изменяет существа дела. В Египте высшие касты не разделены еще непроходимой чертой; есть возможность перехода. Из одного семейства одни вступают в касту жрецов, другие в касту воинов. Царь мог быть из той или другой; но как скоро он становился царем, его немедленно посвящали в жрецы. Царь в Египте был средоточием государства; он считался воплощением Божества и пользовался неограниченной властью, которая, однако, со всех сторон стеснена была религиозным законом. После его смерти жрецы держали над ним суд. Правление было наследственное; но по пресечении династии новый царь выбирался из высших сословий.

В Индии различие каст является уже гораздо более резким. Здесь переход из одной в другую невозможен. Главных каст четыре: жрецы, воины, промышленники и, наконец, служители, принадлежащие к низшему, покоренному племени. Кроме того, множество новых каст образовались из запрещенных браков между различными кастами. По индейскому учению, касты произошли из различных частей верховного божества — Брамы: браманы из головы, кшатрии, или воины, из рук, вайсии, или промышленники, из бедер, наконец, судра, служители, из ног. Здесь царь принадлежит к касте воинов, и хотя он считается представителем Божества, однако он стоит ниже браманов. Поэтому он не является здесь верховным по-

литическим центром. Индия, до покорения ее сперва мусульманами, затем англичанами, не составляла единого государства, как Египет. Она распадалась на множество отдельных держав, которые все имели одинакое общественное устройство и один религиозный закон, но не находилась под общим управлением.

Слияние военной касты со жреческой, при племенном различии с остальным населением, может образовать одну владычествующую касту, безмерно возвышенную над подчиненными. Таково было общественное устройство в Перу, до завоевания этой страны испанцами. Перуанская монархия была основана племенем инков, которые считались высшими существами, детьми солнца. Военной силой они покорили туземцев и укрепили свое владычество высшим образованием. Во главе государства стоял наследственный император, сын солнца, почитавшийся сам за божество и стоявший бесконечно выше даже своих ближайших сродников. Опорой его власти было родственное ему племя инков, образовавшее особую касту детей солнца. Из них выбирались жрецы, верховные самим императором, остальные верховным жрецом. Они же стояли во главе войска; из них назначались правители областей. Однако рядом с ними сохранялись и подручные князья, прежние наследственные владетели покоренных областей, которых инки оставляли на своих местах, принимая только разные меры для содержания их в повиновении. Вообще же покоренные народы находились в полном подчинении. И тут было деление на касты, ибо занятия были наследственны. Земля разделялась на три части: одна принадлежала солнцу, то есть назначалась на религиозные потребности, другая присваивалась инкам и обрабатывалась общей повинностью, а третья оставлялась для народа. Ежегодно каждое семейство, по количеству душ, наделялось известным участком для своего пропитания. Стада принадлежали государству; по стрижке овец, шерсть собиралась в общественные магазины и затем распределялась между жителями, смотря по потребностям. Надзиратели строго смотрели за тем, чтобы все работы были исполнены, как следует. Вся жизнь регламентировалась до мельчайших подробностей. Вообще, Перу представляет наибольшее приближение к социалистическому государству, какое встречается во всемирной истории. Но подобное устройство могло держаться только верою в божественность правителей и полным бесправием массы. Это было управление не людьми, а стадами. Устройство каст до такой степени противоречит высшим требованиям человеческой при-

139

КНИГА ВТОРАЯ. ГОСУДАРСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО

роды, что в среде самой сословной теократии возникает против нее протест. Религиозное призвание лица и его нравственная жизнь, дающая ему высшее духовное значение, независимы от рождения и от наследственного положения в обществе. Во имя этих начал, против устройства каст выступил буддизм. Изгнанный из своего отечества, Индии, он сделался религией, наиболее распространенной в Восточной Азии. Из него возникла и особенная теократическая форма, теократия духовная, основанная на личном религиозном призвании. Буддистское духовенство, ламы, образует владычествующее сословие, но оно набирается из всех людей, посвящающих себя монашеской жизни. Различные его степени зависят исключительно от нравственной жизни и религиозного преуспеяния. Можно сказать, что эта форма представляет владычество монахов, устройство, наименее подходящее к требованиям государства, а потому всего труднее осуществимое в действительности. Наиболее полное применение она нашла в Тибете; однако и здесь она не достигла державного положения, ибо Тибет подвластен Китаю. Во главе управления стоит далай-лама, который считается воплощенным Буддой, то есть верховным божеством. По смерти каждого временного представителя душа его, по мнению буддистов, переселяется в новорожденного ребенка, который отыскивается духовенством и возводится в верховный сан. Настоящим же управлением заведует номе-хан, назначаемый китайским императором из числа трех настоятелей главных монастырей. Большая часть гражданского управления также находится в руках лам; но рядом с этим в Тибете поставлены два китайских военачальника с войском; они охраняют далай-ламу, надзирают за управлением и имеют значительное влияние на все дела.

Многими чертами духовная теократия буддистов подходит к тем теократическим формам, которые встречаются в христианском мире. Здесь теократическое начало имеет двоякий корень: отношение церкви к государству и соединение с духовной властью известной поземельной собственности.

На первом начале основаны стремления к теократическому владычеству, которые проявились в средние века в католической церкви. Папы заявляли притязания на верховное господство в светской области: 1) во имя прав, принадлежащих им как наместникам Христа; 2) во имя нравственно-религиозного закона, который делает их судьями всякого греха; 3) во имя небесной цели, которой должны подчиняться все цели земные. Но эти притязания всегда находили

163

ГЛАВА IX. СМЕШАННАЯ РЕСПУБЛИКА

самый сильный отпор в светской власти. По существу своему, они не выдерживают критики. Христос сам заявил, что царство его не от мира сего, а потому и не передал никакой мирской власти своим наместникам. Церкви действительно принадлежит суд о грехе, а также и руководство к небесной цели; но ни то, ни другое не связано с принуждением, а потому никакой юридической власти не дает. Государство, со своей стороны, принуждать совесть не вправе. Об это противоречие разбиваются все теократические притязания. Поэтому и наполняющая средневековую историю борьба между папами и светскими государями неизбежно должна была кончиться победой последних.

Долее удержалось теократическое правление, основанное на поземельной собственности. Первоначально оно возникло не из государственных начал, и даже не из церковных, а из частного права. Церковь, как и все светские владельцы, имела свои имущества и земли, а так как в средние века все гражданское устройство основывалось на поземельной собственности, то церковные власти имели такие же вотчины, с более или менее державным характером, как и светские князья. В те времена и князья и частные люди считали нравственным долгом дарить земли церкви. Из таких подарков образовалась Папская область. Когда папа сделался державным владельцем, многие государи считали даже для себя честью быть его вассалами. Известно, что Иоанн Безземельный, король английский, признал себя вассалом папы, к великому негодованию своих подданных. Со своей стороны, архиепископы и епископы считались вассалами императора. Когда, с переходом к новому времени, вотчины преобразовались в государства, то и эти ленные владения составили самостоятельные княжества с духовными лицами во главе. В Германии они удержались до самого падения Немецкой империи в начале нынешнего века и исчезли вместе с нею. Осталось одно духовное государство, которое просуществовало до наших дней, именно, Папская область, которая признавалась и доселе признается ревностными католиками вотчиною св. Петра (le patrimoine de St. Pierre), чем самым выражается частный характер владения. Сохранение этого теократического государства среди новых понятий и новых условий объясняется потребностью обеспечить за главою католической церкви, имеющей общенародный характер, положение независимое от государственных властей. Духовный пастырь являлся здесь вместе и светским владыкою, и хотя обе власти оста-

вались раздельными, однако значение первосвященника не могло не воздействовать на положение государя. Очевидно, здесь невозможно иное правление, кроме неограниченной монархии, ибо глава церкви не может подлежать стеснениям. Поэтому всякое расширение свободы опасно; о свободе мысли и совести не может быть речи. Высшими советниками являются духовные лица; они же большей частью и высшие правители. Светские лица допускаются лишь в подчиненной сфере. Но такая власть может держаться только силой нравственной, а не политической. Она существует, пока подданные нераздельно веруют в ее святость. Как же скоро это сознание поколебалось, так является необходимость внешней опоры. В последние годы своего существования папская власть держалась только иноземными войсками. Окончательное ее падение и последовавшие затем события доказали, что для духовной независимости вовсе не требуется обладание политической властью. Однако нельзя не признать, что положение папы исключительное. Как глава церкви, имеющей значение вселенское, он не может быть подданным того государства, в котором он живет. Поэтому он должен пользоваться экстерриториальностью, охраняемой международными отношениями. Но этого вполне достаточно для ограждения его от внешних влияний. Для этого требуется не теократическая власть, а церковная независимость.

Г Л А В А VI

Чистая монархия

Чистая монархия есть образ правления, в котором верховная власть принадлежит одному монарху.

Из всех политических форм это та, которая представляет во всей полноте единство государственной воли, а с тем вместе единство самого союза. Если государство составляет нравственное лицо, имеющее единую волю, то представителем этой воли естественнее всего является воля одного физического лица, облеченного властью, то есть монарха. Во всяком другом образе правления верховная власть распределяется между разными лицами, которых воли должны быть сведены к единству искусственным путем. В монархии же это един-

ство дано самой природой. Вследствие этого монархия вообще есть самый распространенный образ правления.

Чистая монархия представляет и высший нравственный порядок. Здесь верховная власть независима от воли народной; поэтому здесь господствует начало обязанности, или подчинение высшему порядку. Но такое значение принадлежит собственно монархии законной, имеющей правомерное происхождение и действующей законным путем, ибо, как мы видели, владычество закона представляет в государстве высший нравственный порядок. Незаконная монархия есть тирания; монархия, действующая путем произвола, есть деспотия. В обеих выражается единство власти, но не высший нравственный порядок. Что касается до начала свободы, то оно в этой государственной форме проявляется только в подчиненных сферах.

Устройство монархии состоит именно в том, что здесь верховная власть сосредоточивается в одном лице. Существование нескольких монархов противоречит идее этого образа правления. Однако в истории встречаются тому примеры. В России царствовали вместе Иван и Петр Алексеевичи. Подобные примеры встречаются и в истории Франции, а также в германских государствах XIV и XV столетий. Даже в новое время мы видим в Англии совместное царствование мужа и жены, именно, Вильгельма III и Марии.

Иногда царствующий государь приобщает себе наследника в виде товарища. Так, Иван III венчал на царство внука своего Димитрия. В последние времена Римской империи, от Диоклетиана до Константина Великого, императоры постоянно выбирали себе товарищей на царство. Но все это не более как случайные уклонения от истинного монархического начала. Совместное царствование братьев указывает на господство частных, а не государственных отношений. Приобщение наследника к царскому сану имеет целью упрочить порядок престолонаследия там, где он еще не утвердился. Наконец, могут быть и другие временные политические соображения.

По самому существу этого правления, монарх держит власть независимо от кого бы то ни было, не как уполномоченный, а по собственному праву. Поэтому он называется самодержцем. Этот титул присваивается обыкновенно монархии неограниченной, хотя, по смыслу выражения, оно может относиться и к монархии ограниченной, где престол приобретается в силу наследственного права.

Имея верховную власть, независимую от какой-либо человеческой воли, монарх тем самым считается получившим ее свыше, по

143

КНИГА ВТОРАЯ. ГОСУДАРСТВЕННОЕ У С Т Р О Й С Т В О

божественному изволению. Это дает власти религиозное освящение, что выражается в титуле, словами: «Божиею милостью». Этот титул носят английские короли, так же как неограниченные монархи.

Однако это божественное установление, связывая совесть верующих, нисколько не изменяет чисто светского значения власти. Монархия через это не становится теократией. Как власть государственная, опирающаяся на положительный законный титул, монархия сама по себе имеет безусловное право на повиновение, независимо от каких-либо религиозных начал. Это ясно обнаруживается в тех внешних действиях, которыми выражается религиозное освящение власти, в присяге и коронации. Ни то, ни другое не служит основанием власти. Как скоро монарх, в силу законного права, вступил на престол, так он, независимо от присяги и коронации, вступает во все права, принадлежащие государственной власти, и подданные, прежде присяги и коронации, обязаны точно таким же повиновением, как и после. Присяга скрепляет только нравственную связь между царем и подданными, указывая последним на высшее нравственное значение власти; но не присягавшие являются совершенно такими же подданными, с теми же обязанностями, как и присягавшие. Точно так же и коронация возвышает нравственное значение царя в глазах народа, исповедующего известную религию; но от этого не прибавляется ничего к полноте царской власти.

Если учение о божественном происхождении царской власти согласуется с существом этого образа правления, то ему противоречит зависимость от воли народной. Первоначально монархическая власть может быть приобретена волей народа. Народ, облеченный верховной властью, может избрать монарха и перенести на него принадлежащие ему права. То же бывает и при пресечении законной династии. Так именно было у нас, при избрании на престол Михаила Федоровича. Но как скоро верховная власть перенесена на монарха, так она перестает быть зависимой от воли народа, и если эта зависимость сохраняется в виде фикции, то она вносит в государственный строй противоречащие начала, которые препятствуют установлению прочного порядка. Это мы и видим в Римской империи. Власть императора считалась перенесенною от народа особым законодательным актом, который возобновлялся при каждом новом восшествии на престол. В действительности этот акт Сената оставался чистой формальностью, но она мешала установлению прочного престолонаследия. То же противоречие мы находим и в новой

ГЛАВА IX СМЕШАННАЯ РЕСПУБЛИКА

французской империи. Наполеон III принял титул: «Божиею милостью и волею народа». Здесь предполагалось, что император продолжает держать свою власть волей народа, вследствие чего он является ответственным перед последним. Между тем выражение: «Божиею милостью» означает власть, зависящую только от Бога; воля народная оказывается здесь излишней, а потому и ответственность оставалась чистой фикцией.

Итак, в чистой монархии государь держит власть по собственному праву, не в смысле частной собственности, а в смысле государственного начала, независимого от воли подданных. Каким же путем передается верховная власть?

Физическое лицо, облеченное верховной властью, подвержено смерти. Между тем, по идее государства, власть сохраняется непрерывно; следовательно, надо определить, каким образом она переходит на другое лицо. Так как здесь власть независима от чужой воли, то и переход ее должен иметь основание в законе, определяющем преемственность поколений, то есть в законе наследственности. Начало наследственности лежит в существе всякой верховной власти, не только монархической, но также аристократической и демократической. При всяком образе правления лица, облеченные властью, вымирают и заменяется другими, которые заступают их место. Государство, как вечный союз, основано на преемственности поколений, определяемой физическим происхождением одного лица от другого. Поэтому в монархии законная преемственность престола может быть основана только на порядке наследования в семействе царствующего государя. Избирательная же монархия совершенно несовместна с идеей самодержавия, ибо избиратели в этом акте являются участниками верховной власти. Она возможна только при монархии ограниченной; но и здесь это начало превращает монархию в призрак, как доказывают примеры Польши и Германской империи. Совершенное исключение составляет избирательная форма, существовавшая в Папской области; здесь передача власти определялась теократическим началом. Кардиналы, избирающие папу, будучи связаны религиозным законом, не могут ни постановлять условий, ни делать ограничений. Они не являются и участниками власти, но, по учению католической церкви, становятся орудиями Духа Святого в избрании наместника Св. Петра.

Закон, определяющий порядок престолонаследия, должен быть сообразен с государственными началами, то есть в нем должно со-

храняться единство государства и верховной власти. Поэтому в истинном государстве не может быть допускаем порядок, основанный на частном праве, в силу которого власть дробится между наследниками. Престол должен переходить к одному. При определении наследника принимаются в соображение два начала: 1) твердость законного порядка; 2) способность лица. На первом начале основано наследование по закону, на втором наследование по завещанию, или назначение наследника царствующим монархом. Можно сказать, что первый способ один приличен законной монархии; второй же более уместен в деспотии, где господствует не закон, а произвол, то есть случайная воля лица. Иногда назначение наследника бывает выражением частного взгляда на престолонаследие. Так, Иван III отвечал псковичам, которые просили его назначить им того же князя, который будет в Москве: «разве не волен я, князь великий, в своих детях и в своем княжении? кому хочу, тому и дам княжество». Самая государственная цель не всегда достигается этим путем, ибо усмотрение монарха не обеспечивает способности наследника; личное расположение слишком часто берет верх над беспристрастием в выборе. Только особенные обстоятельства могут оправдать такой порядок. Он был установлен у нас Петром Великим, который хотел спасти свое дело от случайностей, неразлучных с переходом власти по праву рождения; но из этого вышли только нескончаемые замешательства.

Впрочем, и в законном определении преемственности престола берется в расчет как твердость порядка, так и способность лица; но последняя играет второстепенную роль, ибо первое начало важнейшее. Прежде всего необходимо, чтобы верховная власть сохранялась непрерывно, без малейшего сомнения и колебания. Поэтому общее правило то, что престолонаследие следует естественному порядку старшинства. Старшинство может быть двоякое: по степени и по линии. В силу первого начала дядя предпочитается племяннику, по второму наоборот. Основанием первого служит то воззрение, что престол принадлежит роду, а потому наследником, заступающим место отца, должен быть старший в роде. Основанием второго служит то, что наследник есть лицо ближайшее к монарху. Первое начало есть частное или патриархальное; второе одно сообразно с государственным порядком. В линии старшинство определяется правом первородства, с которым связано и начало представительства (jus representationis). Оно состоит в том, что сын умершего наследника представляет отца и наследует предпочтительно перед дядями.

Что касается до способности, то это начало принимается во внимание в предпочтении мужского пола женскому, как менее способному. Иногда женский пол совершенно устраняется от престолонаследия. Этот порядок существовал во Франции и в Испании, где он носил название салического закона. Обыкновенно же мужскому полу дается только предпочтение, ибо пресечение или перемена династии составляет гораздо большее зло, нежели правление женщины, которое, как показывает история, может быть благодетельным и славным. Вследствие этого женщины, хотя они лишены политических прав, допускаются к царствованию. Необходимость твердого порядка престолонаследия берет перевес над началом способности. Предпочтение, оказанное мужскому полу, может, впрочем, быть больше или меньше. Иногда мужской пол устраняет женский только в ближайших степенях родства, например, братья наследуют предпочтительно перед сестрами; иногда же женский пол допускается только за недостатком мужских наследников и в более отдаленных степенях родства. Эти различия в законах о престолонаследии ведут иногда к разделению соединенных государств. Так разделились Англия и Ганновер, а в недавнее время Голландия и Люксембург.

Неспособность может быть временная, именно, при малолетстве наследника. На этот случай установляются правительство и опека. Правительство, или регентство, есть управление государством во время малолетства государя; опека есть забота о самом лице малолетнего. Правительство и опека могут соединяться в одном лице или быть разделены. Они вверяются обыкновенно матери или ближайшему родственнику, а за недостатком их постороннему. В самодержавии назначение зависит от воли царствующего монарха; в ограниченных монархиях правительство установляется обыкновенно с согласия палат. В некоторых немецких государствах правитель ограничивается в своих распоряжениях; например, он не может отчуждать казенных земель. Это — остаток частного взгляда на опеку. Идея государства требует, чтобы верховная власть имела полноту прав, так чтобы она могла делать все, что требуется для общего блага.

Правительство и опека установляются и в случае сумасшествия царствующего государя. Сумасшествие может быть и временное; поэтому государь не устраняется от престола, а заменяется только регентом. Однако если безумие наступило прежде вступления на престол, то это имеет иногда последствием совершенное устранение от престолонаследия.