710
.pdf
слова пожеланий моих коллег по работе. Особенно тех, кого сейчас уже нет в живых.
Год 1974 был для меня вообще знаменательным. Во-первых, в этом году исполнилось 25 лет со дня моего окончания шестилетнего срока учебы в НИВИТе. Более того, этот год был юбилейным и для этого института вообще. Исполнялось ровно 40 лет со дня его образования в 1934 г. Поэтому в Новосибирск по этому поводу народу приехало много. Особенно много приехало выпускников, поступивших в НИВИТ в 1943 г. При этом следует отметить, что из состава нашего дружного коллектива мостовиков и тоннельщиков к этому времени, все, кроме одного, были еще живы. Умер только Николай Лайок.
Однако на торжественном сборе нашей группы из 24 человек отсутствовало шестеро (по памяти, не приехали – Коган Э.М. Мурахвер В.Л., Юдович И.Н., Сидорков Ф.П., Толстокорова К.А., Верховец И.М. и Иоселев Р.С.).
Юбилейная встреча выпускников НИВИТа проходила очень торжественно. Сначала собрались вместе бывшие слушатели всех факультетов института. Большой актовый зал института с трудом смог вместить всех приехавших. Собравшихся в зале выпускни-
151
ков приветствовал ректор института, наш бывший сокурсник, Павел Илларионович Москалев.
Потом были встречи по факультетам. Завершилось торжество общим банкетом в столовой института. Многие, читающие эти строки, могут узнать себя на групповой фотографии, сделанной у входа в родной институт.
152
153
Из преподавателей, на фотографии оказались запечатленными, к сожалению, только Розников, Моралев и Александров.
С большим интересом собравшиеся юбиляры института ознакомились с материалами институтского музея. И тут я вынужден констатировать, что в экспозициях музея были, к сожалению, плохо представлены как документы, освещающие историю создания института, так и документы, относящиеся к предвоенному периоду его существования. Дело осложнялось тем, что все документы, относящиеся к истории создания этого института, в свое время были засекречены.
По ряду обстоятельств мне по личной инициативе приходилось заниматься вопросами истории института, даже обращаться за помощью и с жалобой по этому поводу в Конституционный Суд Российской Федерации. Однако все мои усилия оказались безрезультатными. Тем не менее, на основании копий документов, полученных из Новосибирского городского архива, и из сведений, полученных от одного из старейших сотрудников НИВИТа, которому я особенно доверяю – Савелова А.А., подлинная история этого особого в нашей стране учебного заведения в моем сознании сложилась достаточно подробно. Считаю возможным ознакомить с ней и читателей моих воспоминаний.
Согласно доктрине, заблаговременно разработанной Наркоматом Обороны СССР, предусматривалось в случае начала ожидаемой войны с Германией и в ходе ее ведения осуществить переустройство железных дорог государств, сопредельных СССР
по западной границе, под ширину колеи железных дорог СССР. Для обеспечения руководства такими работами в условиях хода войны Постановлением Совета Труда и Обороны СССР, принятым в 1934 г., были созданы 4 школы военных техников железнодорожного транспорта (ШВТ) и один, на правах военной академии, институт – НИВИТ (Новосибирский Институт Военных Инженеров ж.д. транспорта). По понятным причинам это постановление было издано под грифом «Сов. Секретно». В июне 1941 г. был утвержден Устав НИВИТа, соответствующий этому Постановлению. В Уставе отмечалось, что к гражданам, поступающим в НИВИТ, предъявлялись требования такие же, как и к гражданам, поступающим в военные учебные заведения Красной Армии. Срок учебы в НИВИТе был установлен продолжительно-
154
стью 6 лет. На протяжении всего шестилетнего периода обучения слушатели НИВИТа состояли в положении рядовых действительной службы в рядах РККА. По окончании учебы и защиты дипломных работ слушателям должны были присваиваться офицерские воинские звания и звания военных инженеров по специальности. Неуспевающие по учебе из института не должны были отчисляться, а как военнослужащие должны были переводиться в другие военные училища. И такое положение неуклонно исполнялось. Чаще всего отчисленные из института по неуспеваемости слушатели направлялись в Тюменское пехотное училище.
Как военное учебное заведение НИВИТ просуществовал на протяжении всей войны. В 1953 г. он был преобразован в гражданский институт, подчиненный Министерству Путей Сообщения СССР.
Во всех высших учебных заведениях нашей страны существует традиция встреч их выпускников через определенный период времени. Соблюдалась эта традиция встреч и в НИВИТе. Как правило, такие встречи проходили через каждые 5 лет. Но были и внеочередные встречи, приуроченные к другим юбилейным датам. На такие встречи собирались представители выпусков института, всех его периодов. И когда он был НИВИТом, и НИИЖТом, и СГУПСом. Не было только ни одного представителя НИВИТа выпуска 1941 г. Выпуска того года, к которому и было приурочено создание НИВИТа специальным Постановлением Совета Труда и Обороны СССР. Объяснение этому явлению предположительно заключается в том, что по окончании войны в живых из слушателей выпуска 1941 г. не осталось никого.
Между тем, из многих литературных источников известно, какую важную роль сыграли слушатели НИВИТа в Великой Отечественной Войне 1941–45 гг., в частности, в обеспечении успеха Сталинградской операции. Именно с непосредственным участием слушателей НИВИТа в 1942 г. был срочно построен участок железной дороги от станции Красноармейская до Волги на левом ее берегу. Участок этой дороги был построен из элементов верхнего строения пути Байкало-Амурской дороги, демонтированной на Востоке страны. Работы по демонтажу пути на БАМе и его монтаж на левом берегу реки Волги у Сталинграда осуществлялся подразделениями железнодорожных войск, находящихся в тот
155
период в подчинении не Наркомата обороны страны (главком Кабанов), а в подчинении Наркомата путей сообщения, т.е. в подчинении непосредственно Кагановича Л.М. Слушатели же НИВИТа в этих работах принимали самое активное участие даже
впроцессе прохождения ими путейской производственной практики. Многие из них (Березин, Бреусов, Епихин, Невзоров и еще некоторые) при этом погибли. Назад в институт для продолжения учебы вернулись только единицы (Бешкето, Бредюк, Глезер, Герус, Юркевич). Бредюк Г.П. вернулся в институт после тяжелого ранения, без глаза.
Адалее, уже в конце лета 1941 г., из состава выпускников института был укомплектован целый воинский эшелон специального назначения, который по команде из Москвы был отправлен
вдействующую армию для выполнения специального задания. В составе эшелона, отправленного на фронт, были не только специалисты уже обученные для выполнения специальных работ, окончившие шестилетний срок обучения в НИВИТе, но и некоторые добровольцы из младших курсов, досрочно для этого сдавшие экзамены и даже досрочно, по особому на это разрешению, завершившие дипломное проектирование. Вместе со слушателями института на фронт отправилась и небольшая группа патриотов из состава преподавателей института. Торжественные проводы эшелона произошли под звуки духового оркестра на воинской площадке станции Новосибирск. Весь личный состав этого эшелона был хорошо обмундирован, оснащен противогазами, оснащен геодезическими приборами и другим инженерным инструментарием для выполнения специальных работ. Но, к сожалению, не был вооружен и не имел прикрытия с воздуха. Оружие личный состав эшелона должен был получить при прибытии на место дислокации. По сведениям, не подтвержденным документально, эшелон до места своего назначения не дошел. По просочившимся слухам он был разбомблен немецкой авиацией. Весьма вероятно, это соответствует действительности.
Год 1975. Этот год отложился в моей памяти двумя неординарными событиями.
Событием первым было увольнение с работы, по Машиному убеждению совершенно несправедливо, главного врача больницы СО РАН Бориса Алексеевича Чевалкова.
156
Вторым неординарным событием было самоубийство заведующей диспансерным отделением больницы Алешкиной Александры Васильевны.
Оба эти события между собой напрямую связаны не были, но
вконечном итоге имели общую первопричину.
УЛаврентьева М.А. была дочь Вера. Как и многие другие студенты, жившие в Академгородке, она постоянно по вечерам тасовалась в молодежном кафе «Под интегралом». Часто при этом перебирала алкоголем. По этой причине попадала в поле зрения милиции. Однако, на правах принцессы Академгородка, она оказывалась не в вытрезвителе, как другие ее друзья, а в терапевтическом отделении больницы. Поскольку это повторялось неоднократно, младший персонал отделения больницы относился к ней без особого пиетета. И однажды она пожаловалась матери, что на кровати, на которую ее положили в отделении после перепоя, была не свежая и рваная простыня. Такое отношение к дочери самого Лаврентьева возмутило Веру Евгеньевну, жену Лаврентьева, в семье которого она была верховным главнокомандующим. И по ее настоянию Михаил Алексеевич в назидание другим уволил главного врача больницы. Во всяком случае, именно таким образом было воспринято увольнение Чевалкова Б.А. большинством персонала больницы.
Советское и партийное руководство района этот факт произвола постаралось не заметить. Городское же медицинское руководство, учитывая авторитет и известность Чевалкова в медицинских кругах города, его без работы не оставило. Он был отозван в область и назначен заместителем главного врача областной больницы, которая только-только вступила в строй. Таким способом завершилось дело по первому случаю.
А что же произошло по второму, обратившему на себя внимание, случаю?
Как известно, инициаторами создания Сибирского отделения Академии наук были три выдающихся ученых: Лаврентьев М.А., Христианович С.А. и Соболев С.Л.
По замыслу создателей Сибирского отделения его научные институты создавались под определенных ученых. Этим правилом руководствовались при создании всех институтов Сибирского отделения.
157
Медицинское направление в Сибирском отделении Академии наук было представлено Институтом патологии кровообращения и грудной хирургии. Создавался этот институт под известного в то время хирурга Мешалкина Е.Н., ставшего широко известным в медицинских кругах своими успехами в период Великой Отечественной Войны.
По техническому заданию, составленному Мешалкиным Е.Н., Новосибирским отделением ГипроНИИ был разработан проект здания этого института. В здании было предусмотрено создание уникального по тому времени операционного зала, лабораторий и специализированных служб, в том числе даже плавательного бассейна в подвале для реабилитационных послеоперационных процедур. К 1974 г. здание Института патологии кровообращения и грудной хирургии было полностью построено, институт был укомплектован сотрудниками и начал свою работу.
Одним из научных сотрудников этого института была жена академика Соболева С.Л., врач по профессии.
У Соболевой было 7 человек детей. Дети, естественно, болели. Это не могло не сказываться на работе Соболевой. По этой причине у Мешалкина Е.Н. возникли претензии к Соболевой, возможно, достигшие конфликтного уровня.
При помощи и при поддержке жены Лаврентьева, Веры Евгеньевны, Соболевой удалось убедить Михаила Алексеевича в том, что Институт, которым руководил Мешелкин Е.Н., не правильно ориентирован в научном направлении. Что он, вместо того, чтобы проводить исследования, направленные на учет климатических факторов Сибири и выдавать научные рекомендации по учету этих факторов, занимается экспериментированием в области грудной хирургии. Что в институте при отсутствии надлежащего для этого современного медицинского оснащения, с целью удовлетворения амбиций его руководителя, проводятся рискованные операциями на сердце (по разработанной Мешелкиным Е.Н. методике для создания условий проведения операций на «сухом сердце» оперируемых больных для охлаждения просто обкладывают снегом).
Приняв тезис, выдвинутый Соболевой С.Л. за истину, Лаврентьев М.А. издал постановление о расформировании института и даже об увольнении его директора – Мешалкина Е.А.
158
Решение Лаврентьева М.А. о закрытии института не осталось незамеченным в научной среде Сибирского отделения. К разбирательству сложившихся отношений подключился партийный комитет, профсоюзная организации и общественность.
В моей памяти осталось страстное выступление Мешалкина Е.Н. на пленуме райкома партии, проходившем в зале клуба «Юность», когда Евгений Николаевич, выражая свой протест против установившегося порядка, произнес: «до каких пор принципиальные вопросы развития науки будут решаться в будуаре мадам Соболевой»?
Но силы оказались в тот период неравными. Несмотря на вмешательство партийных органов на уровне области, Лаврентьев М.А. как Председатель Сибирского отделения, рассчитывая на поддержку, если потребуется самого Хрущева Н.С., с которым он общался напрямую, своего решения не отменил. Институт, которым руководил Мешалкин Е.Н., был закрыт, исключен из состава Сибирского отделения Академии Наук, а сам Мешалкин Е.Н. был просто уволен. В результате городские и областные власти Новосибирска вынуждены были изыскивать компромиссный выход. И было принято решение о создании в Новосибирске Института патологии кровообращения и грудной хирургии, подчиненного уже не Сибирскому отделению Академии Наук, а непосредственно Министерству здравоохранения РСФСР. Под строительство этого института был выделен новый земельный участок, но уже за пределами земель Сибирского отделения. И заказчиком строительства нового института теперь уже стало выступать непосредственно само Министерство здравоохранения РСФСР. И уже этим министерством были выделены деньги, как на проектирование нового здания института, так и на его строительство.
Однако при этом было потеряно целых пять лет. На этот же срок, естественно, сократилась и творческая деятельность Е.Н. Мешалкина.
Здание же, построенное для института Мешалкина в Академгородке, было приспособлено под размещение в нем вычислительного центра и патентной библиотеки Сибирского отделения.
Вторым, после Лаврентьева М.А., инициатором создания Сибирского отделения Академии наук был академик Христиано-
159
вич С.А. По научной профессии он был специалистом по аэродинамике. Оказавшись в Новосибирске в составе руководства СО АН, Христианович начал комплектовать группу ученых по направлению своих научных исследований. Им был приглашен на постоянную работу в Новосибирске один из крупнейших специалистов по аэродинамике академик Струминский Владимир Васильевич. Для обеспечения условий работы этого ученого было принято решение о создании в Новосибирске самой большой в Советском Союзе аэродинамической трубы. На левом берегу Советского района в непосредственной близости от СибЦНИИСа было построено для этих целей специальное здание внушительных размеров и необычной архитектуры.
Но что-то, по-видимому, произошло во взаимоотношениях между Лаврентьевым М.А. и Струминским В.В. И знающий себе цену Струминский В.В., а он был лауреатом Ленинской и Государственной премий, не стал конфликтовать с руководством Сибирского отделения Академии, и уехал в Москву. Уехал в Москву и Христианович. Соответственно были приостановлены и научные исследования по тематике исследований этих двух крупнейших ученых. В результате специально построенное под размещение аэродинамической трубы здание пустовало целых 8 лет. Потом в качестве выхода из создавшегося положения это здание передали опытному заводу СО РАН для размещения в нем заводского оборудования. И стал он называться восьмым корпусом опытного завода.
Осознав бесперспективность борьбы с ветряными мельницами, вынужден был уйти из Сибирского отделения и Мигиренко Г.С., многие годы успешно исполнявший обязанности руководителя партийного комитета Сибирского отделения. У него тоже осложнились отношения с Лаврентьевым. Мигиренко Г.С. вынужден был уйти из науки, уволиться из Сибирского отделения и перейти на преподавательскую работу в НЭТИ.
Ненормальными взаимоотношениями в руководстве СО АН заинтересовалась Москва. Судя по развернувшимся в последующем событиям, как мне представляется, до руководства Академии наук СССР дошли слухи о злоупотреблении Михаилом Алексеевичем алкоголем. Он был вызван в Москву. В Москву была вызвана и заведующая диспансерным отделом СО АН Алешкина А.В.
160