KAYLhQ2NP2

Что касается вооружения дивизии, то, как отмечено в «Докладе о ходе укомплектованности соединения полковника Коломиец по состоянию к 24.00 12.09.41 года», за исключением 1-го Полярного стрелкового полка, личный состав других соединений не вооружен, из-за отсутствия вооруже-

ния [1, оп. 1, д. 17, л. 9].

Остановимся на вопросе вооружения стрелковых полков дивизии поподробнее. К 12 сентября 1941 г. по документам 1-й Полярный стрелковый полк имел 1539 винтовок, 197 автоматических винтовок, 4 револьвера, 34 ручных и 6 станковых пулеметов, 4 45-мм противотанковые пушки и 4 76-мм орудия полевой артиллерии и 3 ротных 50-мм миномета [1, оп. 1, д. 17, л. 11]. Военный комиссар 1-го Полярного стрелкового полка А.Д. Антоненков, в своем письме А.Я. Шувалову, отмечал, что оружие полка составляли 3-5 станковых и 23 ручных пулемета. В числе винтовок были учебные, изъятые из Осоавиахима, которые в мастерских порта были переделаны из учебных в боевые [6, С. 9].

Интересно, что эти данные, если сравнивать их с вышеприведенными, заметно ниже тех, что фигурируют в документах ЦАМО РФ. Если принять численность 1-го Полярного стрелкового полка, на момент его переброски на фронт, примерно в 2178 чел. (80% штатной численности), то наличие в полку 1740 единиц личного индивидуального оружия (револьверы и винтовки) позволяет предполагать, что индивидуальное оружие имели около 80% военнослужащих полка. Сюда следует добавить следующий факт. Расчет ручного пулемета Дегтярева (ДП-27) состоял из двух человек - пулеметчика и его второго номера (подносчика). По штату второй номер должен был быть также вооружен либо винтовкой Мосина, либо пистолетом-пуле- метом ППД/ППШ. Однако реально в бою его обязанностью было переносить и снаряжать патронами диски к пулеметам ДП-27. Для ведения огня из своего личного оружия, в момент боя, у вторых номеров времени фактически не оставалось. В силу этого, отсутствие у вторых номеров пулеметов ДП-27 в 1-м Полярном стрелковом полку личного стрелкового оружия не было чем-то из рук вон выходящим. Таким образом, наличие 34 единиц пулеметов ДП дает еще 68 фактически вооруженных бойцов, действующих в паре на поле боя.

Расчет станкового пулемета Максим вообще состоял из целого отделения, а это 7 чел. Огонь велся, как правило, с дистанции, на которой большему числу номеров расчета станкового пулемета индивидуальное оружие также было не особо нужным. Таким образом, к вооруженному личному составу, входящему в расчеты ручных пулеметов, плюсуем еще 43 человека из расчетов станковых пулеметов. Если добавить сюда расчеты 50-мм ротных минометов, 45-мм и 76-мм орудий, которым индивидуальное стрелковое оружие по штату, конечно же, было положено, но в реальном бою, осо-

50

бенно на дальних дистанциях, не было так уж необходимо, то доля вооруженных бойцов 1-го Полярного стрелкового полка увеличится примерно до

90%.

С вооруженностью 2-го Полярного стрелкового полка ситуация реально была намного хуже. Некомплект вооружения по 2-му Полярному стрелковому полку составлял: винтовками – на 62%, ручными пулеметами

– на 65%, станковыми пулеметами – на 30%. Полк вообще не получил матчасть полевой артиллерии. В наличии на 12 сентября имелось 755 винтовок, 4 автоматические винтовки, 4 револьвера, 21 ручной и 5 станковых пулеметов, 4 45-мм противотанковые пушки, 1 миномет 50-мм (ротный) и 3 120-мм полковых миномета [1, оп. 1, д. 17, л. 11].

Если принять указанную выше численность личного состава полка примерно в 1769 чел., то картина представляется абсолютно безрадостной. Индивидуальное стрелковое оружие в полку имело только 43% личного состава, если приплюсовать сюда расчеты немногочисленных в этом полку ручных и станковых пулеметов, то эта цифра все равно не будет выше 45%.

В Полярной дивизии остро ощущался дефицит пистолетов-пулеметов (не было ни одного), револьверов и пистолетов для комсостава и политсостава. Так, при потребности дивизии в 822 револьверах, отпущено было всего 8. Их равномерно распределили между 1-м и 2-м Полярными стрелковыми полками. Недостаток пистолетов и револьверов покрывался за счет винтовок. Видимо, комсостав вместо положенных пистолетов ТТ и револьверов Наган в качестве индивидуального вооружения получал винтовки. Также непонятно зачем, но комсоставу дивизии, со складов, были выданы кавалерийские шашки, которыми, видимо, пытались компенсировать острую нехватку индивидуального огнестрельного оружия для комсостава. Из 148 необходимых для дивизии снайперских винтовок было получено лишь 25 [1, оп. 1, д. 17, л. 9]. Все они оказались во 2-м Полярном стрелковом полку [1, оп. 1, д. 17, л. 11].

До 400 чел. в дивизии не имели шинелей, донашивали куртки, дефицит плащ-палаток составлял 50%, касок – 60% [1, оп. 1, д. 17, л. 10]. Не хватало подсумков и вещмешков. Остро чувствовался также дефицит телефонного кабеля, телефонных аппаратов, радиостанций [1, оп. 1, д. 17, л. 9]. А.Д. Антоненков указывал, что в качестве средств связи в 1-м Полярном стрелковом полку имелось только 5 эриксоновских аппаратов и 5 км кабеля

[6, С. 9].

Несколько лучше на этом фоне выглядело состояние обозного имущества, которым, в отличие от вооружения, дивизию помогли оснастить гражданские ведомства Мурманска. Для укомплектования тыловых служб было получено 100 одноконных обывательских подвод (видимо мобилизованных у гражданского населения), 16 пароконных повозок военного образца, 60 двуколок и 5 санитарных двуколок. Все повозки имели исправную и при-

51

годную для использования упряжь и амуницию [1, оп. 1, д. 17, л. 9]. Из необходимых по штату 109 единиц автотранспорта, дивизия получила только 20 грузовых (в том числе одна машина была оснащена радиоустановкой) и 2 легковые автомашины. Из них к эксплуатации были годными только 7 машин. Низкая укомплектованность автотранспортом, как отмечено в «Докладе о ходе укомплектованности соединения полковника Коломиец по состоянию к 24.00 12.09.41 года», «грозит не поднятием имущества и доставки боеприпасов и продфуража» [1, оп. 1, д. 17, л. 10].

Для продовольственного обеспечения солдат и командиров Полярной дивизии было получено 15 походных кухонь кавалерийского образца, 6 пехотных кухонь и 9 кипятильников. Этого было вполне достаточно для приготовления пищи имеющегося на тот момент в дивизии личного состава [1, оп. 1, д. 17, л. 9].

Командование дивизии официально было назначено на занимаемые должности приказом Военного совета 14-й А № 0130 от 17 сентября 1941 г. [1, оп. 1, д. 17, л. 6]. В реальности оно приступило к исполнению своих обязанностей значительно раньше – начиная с 5 сентября 1941 г. в должность командира дивизии вступил командир 273-го СП 104-й СД полковник Коломиец Степан (так его имя указано в «Историческом формуляре 205-й СД» и в других документах того времени, в действительности – Стефан) Владимирович. Он командовал «полярниками» с 5 сентября 1941 г. по 22 июня 1942 г. [1, оп. 1, д. 1, л. 15]. Комиссаром дивизии с 11 сентября 1941 г. стал батальонный комиссар Михаил Антонович Егоров [1, оп. 2, д. 3, л. 1]. Начальником политотдела – батальонный комиссар М.Г. Гронзов [12, С. 12]. Начальником штаба назначили начальника 1-го отделения штаба 14-й СД капитана Дмитриева Сергея Петровича [1, оп. 1, д. 1, л. 15].

Хотелось бы отметить, что во время Титовских боев с противником 29-30 июня 1941 г. именно этот капитан С.П. Дмитриев исполнял обязанности начальника штаба 14-й стрелковой дивизии и руководил боевыми действиями частей дивизии, после того как пропал без вести ее командир гене- рал-майор А.А. Журба [10, С. 153].

1-й Полярный стрелковый полк возглавил подполковник Зайцев Яков Андреевич [1, оп. 1, д. 1, л. 15]. До этого он служил на должности старшего помощника начальника 1-го отделения организационно-планового отдела управления тыла 14-й армии [1, оп. 1, д. 17, л. 10]. Начальником штаба полка стал прибывший из резерва армии капитан Владимир (Вольдемар) Мартынович Пурмаль, прослуживший в Красной Армии более 20 лет коммунист, участник гражданской войны, красный латышский стрелок [12, С. 12]. Военным комиссаром 1-го Полярного стрелкового полка был назначен старший политрук А.Д. Антоненков, бывший военком 634-го отдельного автотранспортного батальона 14-й армии [6, С. 9].

Принявший командование 2-м Полярным стрелковым полком майор Шушко Степан Кузьмич (в должности с 7 сентября 1941 г., эту дату, скорее

52

всего, следует принять как дату начала формирования полка [1, оп. 1, д. 1, л. 15]), первоначально приказом Военного Совета 14-й армии № 0132 от 17 сентября 1941 г. был назначен начальником штаба этого полка [1, оп. 1, д. 17, л. 19]. А затем по каким-то причинам, скорее всего связанным с нехваткой комсостава, был повышен в должности и назначен и.о. командира полка. До назначения в Полярную дивизию С.К. Шушко занимал должность старшего помощника начальника 3-го отделения организационно-плано- вого отдела управления тыла 14-й армии. Н.И. Шапкин и А.Я. Шувалов в своей книге писали, что С.К. Шушко во время войны с белофиннами (совет- ско-финляндская война 1939–1940 гг.) командовал батальоном в 52-й стрелковой дивизии. Начальником штаба полка стал молодой капитан А.Т. Иванишкин [12, С. 14].

Местом формирования большинства подразделений Полярной дивизии стал военный городок в Мурманске на Кольском шоссе [1, оп. 1, д. 1, л. 1]. К 9 сентября 1941 г. обстановка на фронте, в районе Западной Лицы и конкретно на южном фасе советской оборонительной позиции резко усложнилась. Связано это было с тем, что враг практически прорвался к перекрестку дорог мыс Мишуков – Титовка и Новой дороги, в район межозерного дефиле озер Куырк-Явр-Лубол и Куырк-Явр [11, С. 288–290]. Это вынуждало Военный Совет 14-й армии предпринять интенсивные меры по усилению своих сил на данном участке.

Полярную дивизию, не завершившую полностью процесс своего формирования, было решено вводить в бой по частям, по мере укомплектования ее подразделений личным составом. В 9.00 11 сентября 1941 г. на рубеж обороны 14-й стрелковой дивизии для выполнения поставленной боевой задачи выступил 1-й Полярный стрелковый полк [1, оп. 1, д. 17, л. 8]. Старший политрук А.Д. Антоненков в своих воспоминаниях, явно напутав с датами, пишет, что полк выдвинулся на передовую 24 августа (получается, что еще даже до приказа о формировании Полярной дивизии!), с задачей связаться с командиром 14-й стрелковой дивизии и получить боевую задачу на месте. Если с датой начало всех этих мероприятий военком 1-го Полярного стрелкового полка однозначно ошибся, то поставленную боевую задачу сформулировал вполне точно – по прибытии непосредственно в район боевых действий, 1-й Полярный стрелковый полк был оперативно подчинен штабу 14-й стрелковой дивизии. Полку ставилась задача атаковать с юга, вдоль дороги м. Мишуков – Титовка наступающие части врага. С севера удар по неприятелю должны были нанести батальоны 95-го и 325-го стрелковых полков 14-й стрелковой дивизии. А с юга до подхода основных сил «полярников», наносить контрудар фактически было некому. Здесь находились только разрозненные и растянутые вдоль южного фланга наступающей вражеской группировки подразделения 181-го пограничного отряда и 35-го отдельного разведывательного батальона.

53

1-й Полярный стрелковый полк прибыл к месту сосредоточения, для атаки на врага, по одним данным, к 20.00 11 сентября [ЦАМО РФ, ф. 1280,

оп. 1, д. 9, л. 25], по другим – к 17.00 того же дня [1, оп. 1, д. 2, л. 10].

Вконце концов, это не столь принципиально, главное, что все эти события, связанные со вступлением «полярников» в первый бой, происходили во второй половине дня или вечером 11 сентября. Сосредоточившись в районе 42-44 км дороги, 1-й Полярный стрелковый полк получил задачу – ударить по врагу и уничтожить противника в районе квадратов 8464, 8264, 8260, с последующим выходом на рубеж квадратов 8264 и 8464а [ЦАМО РФ,

ф. 1280, оп. 1, д. 9, л. 25].

Вработе Н.И. Шапкина и А.Я. Шувалова тот факт, что 1-й Полярный стрелковый полк был переброшен на фронт 11 сентября и в этот же день фактически принял первый бой, находясь в оперативном подчинении штаба 14-й стрелковой дивизии, по каким-то неясным причинам четко не отражен.

Вглаве «Боевое крещение» только упоминается, что в авангарде дивизии шел 1-й Полярный стрелковый полк, без привязки к конкретной дате, а об участии полка в боях с врагом до прибытия основных сил дивизии, в оперативном подчинении штаба 14-й стрелковой дивизии не сказано ни слова

[12, С. 15–16].

Не упоминал об этом в своих воспоминаниях и командир «полярников» С.В. Коломиец [9, С. 64–65]. А.Д. Антоненков явно запутавшись в датах, вообще указал в качестве даты первого боя 1-го Полярного стрелкового полка 27 августа 1941 г., когда «полк зашел в тыл противнику и завязал бой»

[6, С. 10].

13 сентября 1941 г. на рубеж, где с врагом сражался 1-й Полярный стрелковый полк, начали выдвижение остальные силы дивизии. Они получили боевой приказ Военного Совета 14-й армии к 20.00 14 сентября выступить из занимаемого ими района по маршруту мыс Мишуков – гора Салжвыд и к 10.00 15 сентября сосредоточиваться в районе высоты 238.8. Цель – наступление во фланг и тыл противнику в общем направлении на южные пороги, с задачей окружения и разгрома 138-го горнострелкового полка 3-й горной дивизии противника [9, С. 65].

Исторический формуляр 186-й стрелковой дивизии (бывшей Полярной дивизии) официально свидетельствует, что дивизия принимала участие в боях Великой Отечественной войны (надо понимать, в полном составе) с 14 сентября 1941 г. [1, оп. 1, д. 1, л. 1].

На передовую, таким образом, к этому дню, прибыли управление дивизии, 2-й Полярный стрелковый полк, батальон связи, отдельная мотострелковая разведрота, отдельный медсанбат и отдельная рота автоподвоза. Практически все эти подразделения, в отличие от 1-го Полярного стрелкового полка, не завершили своего формирования и имели большой некомплект личного состава и особенно оружия [1, оп. 1, д. 16, л. 3].

54

Таким образом, силами мурманчан, штаба 14-й армии и Мурманского обкома ВКП(б) в период с 5 по 11 сентября, то есть буквально за шесть дней, был сформирован костяк Полярной дивизии. Мобилизовав в буквальном смысле все весьма скудные возможности региона, все наличные резервы и ресурсы удалось спешно, менее чем за неделю сколотить два полка, один из которых был введен в бой уже 11 сентября, а второй присоединился к нему 14 сентября. Дивизия была укомплектована различными категориями личного состава - в ее рядах были и кадровые военные, и добровольцы, и бывшие заключенные, принявшие присягу и вставшие в один ряд с другими военнослужащими. Остро чувствовался некомплект оружия, особенно индивидуального стрелкового для комсостава, автоматического и тяжелого (артиллерия и минометы). Однако говорить об одной винтовке на троих, в контексте всей дивизии, тоже не вполне правомерно – 1-й Полярный стрелковый полк был вооружен практически в соответствии со штатом, а вот 2-й Полярный стрелковый полк действительно испытывал острейшую нехватку всех видов вооружения. Дивизия на момент вступления в бой с врагом практически не имела артиллерии и сформированных для эффективного обеспечения воюющих подразделений тыловых служб. Конечно, ее бросили в самое горнило боев на реке Западная Лица в силу того, что иных резервов у штаба 14-й армии на Мурманском направлении просто не было. Обстановка диктовала необходимость немедленного прикрытия бреши в советской обороне, которая образовалась в результате наступления подразделений 3-й горной дивизии. Эти действия неприятеля создавали реальную угрозу окружения всей советской группировки в районе реки Западная Лица. Фигурально выражаясь, в те дни начала сентября 1941 г. на берегах Западной Лицы, а конкретно на левом фланге советской обороны, которую враг обошел, решалась судьба всей кампании 1941 г. на мурманском направлении. И потому спешка с формированием Полярной дивизии, и ее оперативным введением в бой, без должной боевой подготовки и доукомплектования, представляется оправданной.

Если попытаться провести параллели с действиями противника, то правильность данного решения вообще не поддается никакой критике. К примеру, накануне своего третьего (сентябрьского) наступления 1941 г. на Лица-фронте, штаб горного корпуса «Норвегия» просил скорейшего усиления своей группировки мурманского направления, включавшей только две горные дивизии – 2-ю и 3-ю, 6-й горной дивизией, которая должна была перебрасываться из Греции.

Советская сторона, учитывая крайнюю сложность ситуации в боях на Западной Лице, умудрилась при поддержке руководства Мурманской области, а также благодаря героизму и самопожертвованию мурманчан, сформировать костяк стрелковой дивизии (Полярной дивизии) за шесть дней. Противник полностью сформированную и боеготовую 6-ю горную дивизию перебрасывал из Греции крайне медленными темпами, недооценив сложность

55

текущей обстановки. Как итог - быстрое по времени создание и введение в

бой Полярной дивизии позволило советской стороне остановить наступление врага, обеспечить его тактическое поражение и сорвать фактически все его планы боевых действий в Заполярье летом-осенью 1941 г. Низкий темп переброски подразделений 6-й горной дивизии из Греции на Лица-фронт фактически сделал невозможным ее применение в сентябрьском наступлении 1941 г. корпуса генерала Э. Дитля на Мурманск. Во многом именно это, как указывалось выше, сорвало все замыслы врага по успешным боевым действиям на мурманском направлении в 1941 г. и вынудило его перейти к обороне, а в дальнейшем к позиционной войне.

Литература

1.Центральный архив Министерства Обороны Российской Федерации (ЦАМО РФ). Ф. 1468 «Управление 205-й (1-й Полярной, 186-й) стрелковой дивизии (2 форм.)».

2.ЦАМО РФ. Ф. 363 «Управление 14-й армии».

3.Журин Л.В. Бери шинель, пошли домой… Мурманск: Опимах, 2013. 296 с.

4.Ленский А.Г. Сухопутные силы РККА в предвоенные годы: справочник. СПб: [б.и.], 2000. 191 с.

5.Ленский А.Г., Цыбин М.М. Первая сотня. Стрелковые, горнострелковые, мотострелковые, моторизованные дивизии РККА группы номеров 1-100 (1920-е–1945 гг.): справочник. СПб: [б.и.], 2003. 172 с.

6.«Дикая» дивизия. Письмо А.Д. Антоненкова заместителю редактора газеты «Полярная правда» А.Я. Шувалову // Наука и бизнес на Мурмане: Научно-практический журнал, 2001. № 5 (26). Полярная дивизия (воспоминания ветеранов). С. 9.

7.Румянцев Н.М. Разгром врага в Заполярье (1941–1944 гг.): военно-исторический очерк. М.: Военное издательство, 1963. 288 с.

8.Старостин М.И. Дневники войны / Публикатор В.П. Семенов. Мурманск: Опимах, 2014. 440 с.

9.Фронтовой альбом. Сборник документов и воспоминаний: к 70-й годовщине Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов и 70-летию разгрома немецко-фа- шистских войск в Заполярье / Сост. С.А. Заборщикова и др. Мурманск: РУСМА,

2015. 312 с.

10.Чапенко А.А. Приграничное сражение на Мурманском направлении 22 июня – 5 июля 1941 г. Красноярск: Научно-инновационный центр, 2016. 326 с.

11.Чапенко А.А. Три сражения на «проклятой реке»: бои на Западной Лице в июле–ок- тябре 1941 г. Красноярск: Научно-инновационный центр, 2016. 470 с.

12.Шапкин Н.И., Шувалов А.Я. Полярная дивизия. Мурманск: Мурманское книжное издательство, 1986. 160 с.

13.Волков А. Связной «дикой» дивизии // Карелия. № 65. 21 июня 2003 г. [Электронный ресурс]. URL: http://www.gov.karelia.ru/Karelia/1051/13.html.

56

УДК 37.016:93/94:32.019.5(470.21)(091) ББК 63.3(2)62-7

О.В. Нефедова

ФГБОУ ВО «Мурманский арктический государственный университет» г. Мурманск, Россия

ШКОЛЬНОЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ В 1940 ГОДУ КАК ЧАСТЬ СОВЕТСКОЙ ПРОПАГАНДИСТСКОЙ СИСТЕМЫ

(ПО МАТЕРИАЛАМ ОТДЕЛА ПО ПРОПАГАНДЕ И АГИТАЦИИ МУРМАНСКОГО ОБКОМА ВКП(Б)

Аннотация. В статье рассматриваются особенности построения системы школьного исторического образования в предвоенное время. Главное внимание уделено проблемам содержания курсов истории как важной черте советской пропаганды. Представлены трудности, с которыми сталкивались учителя Мурманской области в 1940 г., и их причины. Кроме этого, показаны способы достижения целей, поставленных перед школьным историческим образованием партией и советским правительством.

Ключевые слова: школьное историческое образование, педагогический идеал, повышение революционной бдительности, политическая конъюнктура, советская пропаганда, школьные учебники истории.

O.V. Nefedova

Murmansk Arctic State University

Murmansk, Russia

SCHOOL HISTORY EDUCATION (1940) AS PART OF THE SOVIET PROPAGANDA SYSTEM (ACCORDING

TO MATERIALS OF THE DEPARTMENT OF PROPAGANDA AND AGITATION OF THE MURMANSK REGIONAL COMMITTEE OF THE COMMUNIST PARTY)

Abstract. The article discusses the peculiarities of the historical education in the comprehensive school during the pre-war time. The content of history courses is the main problem of this work.

The author analyses the difficulties encountered by regional teachers who taught social subjects in 1940.

The Communist party and the Soviet government set very important tasks for the school historical education. In addition, the author tries to present methods of achievement these goals and a number of problems along the way.

57

Key words: historical education in Soviet school, Soviet pedagogical ideal, increasing revolutionary vigilance, foreign policy situation, Soviet propaganda, school history textbooks.

В современном российском обществе идет поиск национального идеала, воспитательной модели, адекватной происходящим в государстве и мире процессам, которая должна обеспечить формирование национальной идентичности и патриотизма, «чувства и сформировавшейся позиции верности своей стране и солидарности с ее народом, гордости за свое Отечество, активной гражданской позиции, готовности к служению Отечеству» [1, С. 13]. В проекте нового Федерального государственного образовательного стандарта основного общего образования (2019 г.) еще раз подтверждены задачи, поставленные десять лет назад: личностные результаты должны отражать сформированность у обучающихся системы позитивных ценностных ориентаций и имеющих социальную значимость умений в соответствии с направлениями воспитания - осознание российской гражданской идентичности, проявление ценностного отношения к достижениям своей Родины – России, к боевым и трудовым подвигам народа; готовность к активному участию в жизни родного края и страны; готовность к выполнению обязанностей гражданина, неприятие любых искаженных форм идеологии – экстремизма, национализма; способность воспринимать и давать характеристику отдельным наиболее важным общественно-политическим событиям, происходящим в стране и мире [8].

Существуют разнообразные методы, давно и широко известные в педагогике, которые способствуют достижению названных целей, при этом важно не столько разнообразие методов, сколько их эффективность в данное время и в данных условиях. «В советский период государство обрело всю полноту власти над гражданином и его частной жизнью. Вместе с тем советская эпоха в отечественной истории сформировала высокий педагогический идеал – воспитание всесторонне развитой личности, дала примеры массового патриотизма, героического служения, вплоть до самопожертвования, во имя будущего своей страны и своего народа, пренебрежения материальным во имя идеального» [1, С. 9].

Учитывая сказанное, обратимся к опыту формирования названного педагогического идеала в советскую эпоху. В рамках данной статьи остановимся на содержательной стороне преподавания, оставив без особого внимания методическую. Для наиболее яркой иллюстрации возьмем период в истории советского государства, когда «героическое служение, вплоть до самопожертвования» были наиболее востребованы – 1940 г., время формирования человека, который и должен будет вскоре показать «примеры массового патриотизма» и «пренебрегать материальным во имя идеального» – уже через год, когда начнется Великая Отечественная война. Остановимся

58

на одном из факторов, наиболее значимом для школы, – формировании мировоззренческих позиций учеников через образовательный процесс, и, в частности, через уроки истории.

«История, по словам директора 6-й школы г. Мурманска тов. Ценева на совещании учителей и преподавателей истории в декабре 1940 г. – это наука сугубо политическая, та наука, которая формирует сознание наших ребят и к этой науке мы, учителя, должны подойти с особой серьезностью» [6, Л. 2]. Он выделил особенно период, в котором им приходилось работать: «Надо прямо сказать, что условия для работы историкам значительно не те, что были в прошлом году. Работать так, как мы работали в прошлом году, мы не можем, не имеем права» [6, Л. 2].

Вматериалах совещания были представлены примеры того, как работать нужно и как работать нельзя. Так, среди положительных примеров, которые были приведены вначале, названы педагоги 19 и 6-й школы г. Мурманска – товарищи Пешкова и Орловский. Что заслужило поощрение проверяющих? «Пешкова, рассказывая содержание темы «Наши враги и наши друзья за пределами СССР», особо обратила внимание учащихся на значение повышения революционной бдительности, привела ее примеры классовой революционной бдительности (стилистика документа сохранена – О.Н.), проявленной отдельными детьми в нашей стране, а тов. Орловский в 7-м классе, излагая содержание темы «ВКП(б) – передовой отряд трудящихся СССР», сумел хорошо, увлекательно, в очень доходчивой форме, на высоком идейно-политическом уровне показать, почему ВКП(б) является передовым отрядом трудящихся СССР» [2, Л. 36–37]. В названных сюжетах четко прослеживаются основания для похвалы: средствами учебного предмета формируются нужные для государства качества – бдительность и готовность к выявлению врагов советской власти; а также преданность и верность партии и государству.

Вкачестве отрицательных примеров показана педагог 21-й школы Акалупина, которая «излагала тему «Наши враги и наши друзья за пределами СССР» <…> бессистемно, сумбурно, с целым рядом ошибок <…>: «Капиталистические страны превратились в фашистские <…> Лига наций – это международное объединение для разрешения спорных вопросов. Из Лиги наций вышли фашистские страны Германия, Япония и Италия, а СССР

вступил в Лигу наций <…> Наши враги хотят втянуть в войну, но мы поддерживаем дело мира. Для этого мы вошли в Лигу наций. Фашистские страны хотят войну, отсюдова (выделено – О.Н.) наша задача быть бдительными». Далее инспектор возмущен, что «в итоге такого изложения договор

овзаимопонимании между СССР и Чехословакией остался в силе, зато ни слова о договоре между СССР и Германией и его значении. Общие, буквально десяток раз повторенные заявление, что мы войны не хотим, мы за

59