Требовать проценты за нарушение сроков возврата страховых взносов нужно с фнс России
Если сумма излишне уплаченных страховых взносов была возвращена с нарушением месячного срока, то Федеральная налоговая служба обязана начислить и уплатить проценты за несвоевременный возврат излишне уплаченных страховых взносов на обязательное пенсионное страхование. При этом необходимость подачи заявления об уплате процентов законодательно не установлена (ч. 17 ст. 26 Федерального закона от 24.07.2009 № 212-ФЗ).
Налоговый орган должен оформить заявку и направить ее в орган Федерального казначейства по месту обслуживания для осуществления возврата страхователю в течение 5 рабочих дней после получения решения территориального органа Пенсионного фонда России о возврате суммы страховых взносов (письмо ФНС России № ЯК-17-8/58, ПФР № АД-30-24/8509@ от 11.08.2010). В соответствии с законодательством администратор доходов бюджета принимает решение о возврате излишне уплаченных (взысканных) платежей в бюджет, пеней и штрафов, а также процентов за несвоевременное осуществление такого возврата и процентов, начисленных на излишне взысканные суммы, и представляет поручение в орган Федерального казначейства для осуществления возврата (ст.160.1 Бюджетного кодекса РФ). Главным администратором доходов бюджета Пенсионного фонда России от уплаты страховых взносов на обязательное пенсионное страхование за расчетные периоды 2002–2009 годы является ФНС России (Федеральный закон от 30.11.2009 № 307-ФЗ «О бюджете Пенсионного фонда Российской Федерации на 2010 год и на плановый период 2011 и 2012 годов», приказ Минфина России от 30.12.2009 № 150н «Об утверждении Указаний о порядке применения бюджетной классификации Российской Федерации»).
Отсюда следует, что суммы процентов, в отличие от сумм излишне уплаченных страховых взносов, Пенсионный фонд России уплачивать не должен. В этом случае за несвоевременный возврат излишне уплаченных страховых взносов на обязательное пенсионное страхование проценты взыскиваются с Федеральной налоговой службы.
ЛИЧНЫЙ ОПЫТ
Реализация товара по договору комиссии. Как доказать реальную хозяйственную деятельность в спорах с налоговой
Андрей Валерьевич Илларионов руководитель юридического отдела ООО «Аудиторская фирма АФМ»
Компания занималась реализацией товара по договорам комиссии и относила суммы комисионного вознаграждения к расходам, уменьшающим налоговую базу. В споре с нологовым органом пришлось доказывать, что контрагенты реально осуществляют хозяйственную деятельность (определение ВАС РФ от 22.04.2013 по делу № А56-8112/2010).
Споры налоговых органов с налогоплательщиками по поводу реальности осуществления хозяйственной деятельности – не редкость. Иногда недобросовестные субъекты относят те или иные затраты к расходам для целей налогообложения, что приводит к занижению налогооблагаемой базы и неуплате налога. Налоговые проверки призваны выявить такие правонарушения. Однако далеко не всегда выводы ФНС соответствуют действительности. В таком случае налогоплательщику будет необходимо доказать, что хозяйственная деятельность реально осуществлялась, а понесенные затраты были обоснованы.
Фабула дела
Компания занималась изготовлением электробытовой техники, для реализации которой были заключены договоры комиссии с несколькими ООО. По одному из условий договора компания обязывалась выплачивать комиссионеру вознаграждение в виде разницы между назначенной комитентом ценой и более выгодной ценой, по которой комиссионер реализует товар. При этом в случае компенсации комитентом комиссионеру расходов, связанных с реализацией товара, сумма вознаграждения уменьшается на сумму возмещаемых комитентом расходов. Кроме того, условиями договоров предусматривалось, что комиссионер имеет право удержать из денежных средств, причитающихся комитенту, комиссионное вознаграждение, а также денежные средства в размере возмещаемых расходов, сумма которых согласована с комитентом.
Расчеты за оказанные комиссионерами услуги осуществлялись на основании отчетов комиссионера и двусторонних актов сдачи-приемки работ. Сумму комиссионного вознаграждения общество включило в расходы, уменьшающие налоговую базу по налогу на прибыль.
Однако после проведения выездной налоговой проверки компания была привлечена к налоговой ответственности за налоговое правонарушение. Решением налогового органа обществу было предложено уплатить недоимку по налогу на прибыль, налогу на добавленную стоимость, единому социальному налогу, а также налогу на имущество в общей сумме 1 229 445 206 руб., пени и штраф. Апелляционная жалоба налогоплательщика была оставлена без удовлетворения.
Посчитав решение инспекции не соответствующим требованиям налогового законодательства, общество обратилось в арбитражный суд с требованием о признании недействительным ненормативного акта налогового органа, так как решением налогового органа комиссионное вознаграждение контрагентам налогоплательщика было изъято из расходов, уменьшающих налог на прибыль.
В обоснование своей позиции налоговый орган указал, что среднесписочная численность работников не позволяет организации-комиссионеру оказывать услугу по продаже продукции предприятия. Также было установлено, что у организаций-комиссионеров отсутствовали складские помещения и основные средства. Кроме того, директоры организаций-комиссионеров отрицали участие в хозяйственной деятельности возглавляемых ими организаций.
Неподтвержденными расходами нельзя уменьшить налогооблагаемую базу
Предприятие заключило с комиссионерами договоры комиссии для реализации товаров.Комиссионное вознаграждение по этим договорам было включено обществом в расходы, уменьшающие налогооблагаемую базу.
«В подтверждение оказания услуг по договорам мы представили договоры комиссии, отчеты (извещения) комиссионеров о движении товара, о продаже товара, акты о выполнении услуг и протоколы согласования комиссионного вознаграждения. Также нами были представлены акты сверки задолженности и зачета взаимных требований, акты взаимных расчетов, реестры перечислений денежных средств, товарные накладные (ТОРГ-12)», – делится представитель налогоплательщика Андрей Илларионов.
В ходе проверки было установлено, что комиссионеры не исполнили свою обязанность по уплате налогов с сумм комиссионного вознаграждения, у комиссионеров отсутствовал персонал, имущество; они не располагались по указанным в документах адресам. Кроме того, налоговый орган указал, что контрагенты налогоплательщика относятся к категории налогоплательщиков, не представляющих налоговую отчетность или представляющих «нулевую» отчетность и не уплачивающих налоги. Данные организации не находились по адресам, указанным в ЕГРЮЛ, они не имели в собственности имущества (производственных, складских и офисных помещений), необходимого для осуществления производственной деятельности персонала, у них отсутствовали расходы на исполнение обязательств по договору комиссии.
«В этом споре для нас было важно доказать факт осуществления реальной хозяйственной деятельности со своими комиссионерами и обоснованности применения налоговой льготы по ЕСН и налогу на имущество. На момент заключения договоров все наши контрагенты организации-комиссионеры осуществляли реальную хозяйственную деятельность. Причем у нас отсутствовали какие-либо основания подозревать этих юридических лиц и их представителей в совершении неправомерных действий», – продолжает представитель налогоплательщика.
Вся первичная отчетность по исполнению договоров оформлялась в установленном порядке. По условиям договоров комиссии, комиссионер удерживал комиссионное вознаграждение из сумм, полученных от реализации товаров, при этом в состав комиссионного вознаграждения входила сумма, вырученная от продажи товара по ценам выше цены, выставляемой комитентом. В налоговой отчетности, в том числе в декларациях по налогу на прибыль, выручка от продажи товара отражалась по цене фактической продажи, поэтому включение в расходы части этой цены, приходящейся на комиссионное вознаграждение, не уменьшало налоговую базу в пределах цены, установленной при передаче товара комиссионеру, что исключает занижение облагаемой прибыли.
Налоговое законодательство РФ связывает возникновение прав и обязанностей налогоплательщика при исчислении налогов с осуществлением реальных операций. В налоговой выгоде может быть отказано при отсутствии реального осуществления хозяйственной деятельности или выявлении недобросовестности налогоплательщика. Заключенные налогоплательщиком комиссионные договоры были направлены на увеличение объемов сбыта товаров, что фактически имело место в действительности. Необходимость заключения договоров комиссии была вызвана отсутствием у налогоплательщика торговых площадей и возможностью самостоятельно продавать собственную продукцию в больших объемах.
Для признания документов недостоверными недостаточно показаний руководителей контрагента
Приведенный довод налоговой инспекции о том, что заключение предприятием договоров комиссии направлено на необоснованное получение налоговой выгоды в виде неуплаты налога на прибыль посредством уменьшения налоговой базы на сумму комиссионного вознаграждения не был подтвержден документально.
«На наш взгляд, утверждение о мнимости договоров комиссии для уменьшения налогооблагаемой базы за счет вычетов комиссионного вознаграждения (п. 1 ст. 170 ГК РФ) не было основано на имеющихся доказательствах. Все первичные документы по исполнению договоров комиссии были представлены. Это не оспаривалось и самой инспекцией. Доводы же об экономической нецелесообразности такого способа реализации товара, во-первых, не обоснованы экономическими расчетами, во-вторых, такая оценка хозяйственных операций налогоплательщика выходит за пределы компетенции налоговых органов и не может определять формирование налоговых обязательств. В-третьих, налоговая инспекция не представила никаких документов, принятых за основу расчета прибыли, в обоснование иного способа образования доходов предприятия от реализации товара, не указала размера расходов, необходимых для получения такого дохода», – рассказывает представитель налогоплательщика Андрей Илларионов.
Исследованные и описанные в акте проверки и в решении дефекты образования и деятельности организаций-комиссионеров сами по себе не порочат сделок и совершение обществом хозяйственных операций.
«Из представленных документов не усматривалось признаков и, тем более, прямых доказательств участия нашей компании в создании "схемы ухода от налогообложения" путем реализации товара через комиссионеров», – утверждает юрист налогоплательщика.
Более того, суды отклонили ссылку налоговой инспекции на показания лиц, указанных в ЕГРЮЛ в качестве руководителей организаций-комиссионеров, отрицавших подписание каких-либо документов и участие в хозяйственной деятельности возглавляемых ими организаций, как основание признания представленных документов недостоверными. Отрицание руководителями организаций факта осуществления совместной деятельности с налогоплательщиком не является достаточным основанием для вывода о недостоверности представленных налогоплательщиком документов.
Налогоплательщик не обязан обосновывать затраты комиссионера
«Вывод о доначислении недоимки со всей суммы вычета комиссионного вознаграждения, по нашему мнению, был не логичен. Инспекция не оспаривала объем дохода от продажи по ценам комиссионера, а также разницу между ценами договора комиссии и ценами продажи, положенными в основу образования выручки. Никаких доводов о незаконности образования дохода от разницы цен передачи на комиссию и цен реализации не приводилось. Также не было указано на другие операции, результатом которых явилось увеличение доходов от реализации на сумму того же комиссионного вознаграждения. Следовательно, при признании ничтожности договоров комиссии, подлежат уменьшению на одну и ту же сумму и размер расходов, и размер выручки, то есть уменьшаемого на расходы дохода при расчете облагаемой прибыли. Таким образом, признание притворности договоров комиссии не порождает недоимки, пеней и штрафа. Суд также поддержал наш довод о том, что предприятие и его контрагенты не совершали лишенных экономического содержания согласованных умышленных действий, направленных на искусственное (без реальной хозяйственной цели) создание условий для незаконного занижения доходов и уменьшения налоговых обязательств», – поясняет представитель налогоплательщика Андрей Илларионов.
Право налогоплательщика на включение в налогооблагаемую базу по налогу на прибыль затрат на комиссионное вознаграждение и на возмещение сумм НДС из бюджета не ставится в зависимость от среднесписочной численности работников, наличия или отсутствия складских помещений, управленческого и технического персонала, производственных активов у его контрагентов.
Доводы инспекции об отсутствии реальности хозяйственных операций были предметом рассмотрения судов, которые отклонили их, поскольку претензии инспекции направлены на действия комиссионеров, а не самого общества, и не могут сами по себе опровергать реальность хозяйственных операций по поставке обществом товаров через комиссионеров. При этом суды исходили из положений гл. 25 НК РФ, в соответствии с которыми общество обязано документально обосновать свои затраты по выплате комиссионного вознаграждения за исполнение услуг по сбыту продукции, а не затраты комиссионера, связанные с его предпринимательской деятельностью.
«В данном споре нам удалось доказать реальность договора комиссии, потому что мы представили доказательства того, что не смогли бы самостоятельно реализовывать свою продукцию в таком большом объеме. В совокупности с представленной нами первичной документацией, доказывающей тот факт, что вся сумма, полученная комиссионером, была отражена в доходах налогоплательщика, нам удалось убедить суд, что нарушений налогового законодательства с нашей стороны допущено не было», – резюмирует представитель налогоплательщика Андрей Илларионов.
АВТОРЕФЕРАТ
Обзор новых диссертаций
Соискатель: Митрофанова Маргарита Алексеевна ВУЗ: Саратовская государственная академия права Научный руководитель: Григорьева Тамара Александровна, д.ю.н., профессор Официальные оппоненты: Афанасьев Сергей Федорович, д.ю.н., доцент, профессор кафедры гражданского процесса СГЮА, Семикина Светлана Александровна, к.ю.н., доцент кафедры гражданского права и процесса Саратовского государственного университета им. Н. Г. Чернышевского Дата защиты: 15 мая 2013 года
Электронные доказательства и принцип непосредственности в арбитражном процессе
Диссертация посвящена электронным доказательствам в арбитражном суде, а также исследованию принципа электронной непосредственности арбитражного процесса. В качестве основного положения, выносимого на защиту, представлено авторское определение понятия «письменные доказательства», под которыми предлагается понимать «документальные доказательства, в которых сведения о фактах, имеющих значение для разрешения дела, отражены при помощи определенных знаков, доступных для восприятия человеком как непосредственно, так и опосредованно с возможностью использования для этого различных технических средств». Соискатель выделяет несколько способов заключения договоров посредством сети Интернет: обмен сообщениями по электронной связи, использование электронной и электронной цифровой подписей, применение специализированной информационной системы. В работе обосновывается необходимость применения в арбитражном процессе системы видеоконференц-связи, представление исковых заявлений и иных процессуальных заявлений посредством сети Интернет. В итоге автор приходит к выводу о необходимости принятия законов об электронном документообороте, электронной торговле. Помимо этого, диссертант предлагает закрепить в АПК РФ за электронными документами статус доказательства. Также предлагается система мер обеспечения доказательств, которая включает в себя: досудебное обеспечение (нотариальное удостоверение, экспертное заключение); договорное (оговорка в договоре, ссылка в бумажной переписке и т.п.); предварительные обеспечительные меры (действия суда по привлечению специалиста, эксперта, нотариуса).
Соискатель: Дмитриева Дина Энверовна ВУЗ: РУДН Научный руководитель: Безбах Виталий Васильевич, д.ю.н., профессор Официальные оппоненты: Карелина Свет-Лана Александровна, д.ю.н., профессор, профессор кафедры предпринимательского права МГУ им. М. В. Ломоносова, Пак Марина Зиновьевна, к.ю.н., председатель Арбитража при Московской ТПП Дата защиты: 29 мая 2013 года
Правовое регулирование отношений перестрахования с участием российских и зарубежных страховщиков
В своем исследовании соискатель обосновывает следующие идеи. Страховой интерес, присущий перестрахователю, не тождественен страховому интересу страхователя по договору перестрахования, который состоит в стремлении перестрахователя исполнить свои обязательства страховщика по договору оригинального страхования. Автор считает, что договор перестрахования может быть охарактеризован как акцессорное обязательство только при заключении между основным страховщиком и перестраховащиком договора факультативного перестрахования. Обязательства из договора факультативного перестрахования прекращаются с прекращением обязательств по основному договору страхования.Регулирование такого договора может быть осложнено тем обстоятельством, что участники договора перестрахования могут быть из различных юрисдикций: не двух, и даже не трех, а из пяти и более. Соискатель считает, что если имеет место договор международного перестрахования, осложненный множественностью лиц на стороне перестраховщика, то определение применимого права должно быть обязательным условием заключения договора перестахования.
Соискатель: Ушницкий Рум Румович ВУЗ: СПГУ Научный руководитель: Федулова Саргылана Николаевна, к.ю.н., доцент кафедры гражданского права и процесса Северо-Восточного федерального университета Официальные оппоненты: Белов Вадим Анатольевич, д.ю.н., профессор кафедры коммерческого права юридического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, Макарова Ольга Александровна, к.ю.н., доцент кафедры коммерческого права СПГУ Дата защиты: 24 мая 2013 года
Гражданско-правовая форма корпоративного отношения
Автор работы считает, что корпоративное правоотношение участия в корпорации является абсолютным по своей природе, существует наряду с другими абсолютными правоотношениями: вещными и исключительными. Абсолютная природа правоотношения участия в корпорации позволяет рассматривать действия учредителей, направленные на создание корпорации, в качестве сделки. Правоотношения по управлению корпорацией по своей правовой природе являются гражданско-правовыми, поскольку «риск» неблагоприятных последствий от недобросовестных действий лица, осуществляющего функции органа управления корпорацией, лежит на участниках корпорации. Абсолютная природа корпоративного правоотношения обосновывает такой специальный способ защиты, как восстановление корпоративного контроля. Этот способ защиты, по мнению соискателя, должен быть закреплен в законодательстве в виде самостоятельного иска о восстановлении корпоративных прав. Такой иск соединит в себе различные виды требований, которые восстановят правовое положение участника корпорации, существовавшее до момента нарушения его права.
ТЕОРИЯ
Нарушение владения арендованным имуществом. Каким иском защищаться арендатору
Юрий Александрович Тарасенко главный редактор журнала «Арбитражная практика», к. ю. н.
В каких случаях наличие договора не препятствует виндикации вещи
Когда собственник, виндицировав имущество, обязан вернуть его арендатору
Может ли арендатор требовать отобрания вещи у арендодателя
Какой способ защиты надлежит использовать при нарушении арендодателем права владения арендатора? Ответ на этот вопрос не так прост, как может показаться на первый взгляд. Определение природы правового института имеет значение для выбора способа защиты, соответствующего данному институту. Вещно-правовые способы защиты, как известно, доступны не только собственнику, но и другим лицам, имеющим титульное владение. К таким лицам отнесены и арендаторы, получившие право владения вещью на основании договора аренды. Аренда представляет собой институт гражданского права, сочетающий в себе как обязательственные, так и вещно-правовые черты. Устоявшаяся в судебной практике позиция, согласно которой при наличии обязательственных отношений между сторонами применение вещно-правовых исков недопустимо, не всегда соответствует многообразию возможных ситуаций. Например, договор субаренды в определенных случаях не препятствует арендатору защищаться против субарендатора виндикационным иском. Правильно выбрать надлежащий способ защиты поможет только правильное понимание категории «владение».
С передачей вещи в аренду обязательственная связь не прекращается
Правовым основанием использования вещно-правовых способов защиты для владельцев, не являющихся собственниками, служит ст. 305 Гражданского кодекса РФ. Причем данная статья предоставляет защиту титульному владельцу также и против собственника. Учитывая предписания ст. 305 ГК РФ, имеет ли арендатор право на истребование объекта аренды от собственника-арендодателя? Наличие обязательственной связи между лицами не позволяет собственнику истребовать переданное в аренду имущество в порядке ст. 301 ГК РФ.
В качестве примера разберем следующий казус. Во исполнение заключенного договора аренды, собственник имущества передал указанное в договоре имущество арендатору во владение и пользование сроком на 1 год. По прошествии 6 месяцев, переданное арендатору по договору имущество было изъято у последнего собственником. Желая защитить свое право, арендатор обратился в суд с иском об истребовании объекта аренды.
Анализ спора, иллюстрирующего поставленный проблемный вопрос, предварим доводами истца, отстаивающего возможность применения виндикации. Договор аренды, в соответствии с формулировкой ст. 606 ГК РФ, является договором синаллагматическим: каждая из сторон договора имеет по отношению друг к другу взаимные права и обязанности. Иными словами, договор аренды представляет собой взаимосвязь двух обязательств: а) обязательства по предоставлению вещи (где арендатор – кредитор, а арендодатель – должник); б) обязательства по оплате за предоставленный объект аренды (где арендатор – должник, а арендодатель – кредитор).
Сторонники виндикации указывают, что в силу ст. 307 ГК РФ обязанность у арендодателя только одна – передать (предоставить) объект аренды. Исполнив ее, обязательство между лицами прекращается надлежащим исполнением (ст. 408 ГК РФ), а на стороне арендатора остается чистый долг, состоящий в возврате вещи. Далее из этого допускается следующий вывод: поскольку обязательство, связывающее арендодателя с арендатором, прекратилось надлежащим исполнением, прекращается и личная связь между указанными лицами. В свою очередь это делает возможным использование арендатором иска об истребовании имущества в случае изъятия вещи арендодателем до истечения срока договора. Правовым основанием применения виндикации в указанном случае будет являться ст. 305 ГК РФ.
Представленная позиция, допускающая применение вещно-правовых способов защиты в отношениях между лицами, связанными обязательством, не бесспорна. Данная проблема возникла, как представляется, вследствие процесса взаимопроникновения вещных и обязательственных прав, в результате чего, при нарушении такого «смешанного» правоотношения появляется дилемма выбора наиболее адекватного способа защиты. Таким образом, речь идет об установлении своеобразного приоритета в использовании соответствующего способа защиты.
Изъятие у арендатора вещи до срока нарушает право арендатора на владение и пользование такой вещью
Отечественное право не допускает конкуренцию исков. Принимая во внимание природу соотношения вещного и обязательственного права, а также невозможность конкуренции способов защиты при применении ст. 305 ГК РФ, необходимо учитывать следующее. Виндикационный иск, применение которого возможно при наличии: а) сохранности индивидуально-определенного имущества; б) фактического обладания имуществом незаконным владельцем; в) отсутствия личной связи между сторонами. Данный вещно-правовой способ защиты может быть применен только при наличии всей совокупности данных критериев, а также при условии тождественности ситуаций.
Проиллюстрировать это можно на таком примере. Сравним две ситуации: 1) арендатор лишен владения вещью в результате действий третьего лица; 2) арендатор лишен владения вещью в результате действий арендодателя.
Разница в описываемых ситуациях заключается в отсутствии в первом случае и в наличии во втором обязательства между лицами. Это не позволяет рассматривать указанные ситуации как тождественные. В этой связи защита прав арендатора не может быть построена по модели вещно-правовой. Но это формально логическое объяснение.
Существует и другое обоснование – через анализ природы обязательства. Аргумент истца о прекращении обязательственной связи с момента передачи объекта аренды противоречит как смыслу обязательства вообще, так и арендному обязательству в частности. Передав объект аренды, арендодатель только исполнит свою обязанность, предусмотренную конструкцией договора аренды. Исполнение этой обязанности не может прекратить возникшего арендного обязательства. На арендаторе лежит обязанность возвратить вещь. Именно исполнение обязанности по возврату вещи способно прекратить арендное обязательство. Таким образом, арендное правоотношение (а, следовательно, и обязательственная связь) сохраняется до момента возврата вещи, являющейся объектом аренды, во владение арендодателя.
В аспекте обсуждаемой проблемы можно отметить следующее. Сущность института имущественного найма (аренды) состоит в передаче объекта аренды (вещи) лицу во владение и пользование на определенный срок. Соответственно, изъятие у арендатора вещи до срока, установленного договором, нарушает возникшее в силу обязательства субъективное право арендатора на владение и пользование такой вещью. Передав вещь, арендодатель, таким образом, исполняет одну из своих обязанностей. Но при этом, до момента истечения срока договора, арендодатель остается обязанным перед арендатором лицом не совершать действий, препятствующих последнему владеть и пользоваться объектом аренды.
В качестве подтверждения сказанного можно сослаться на ст. 1822 проекта Гражданского Уложения, в соответствии с которой наймодавец был обязан обеспечить нанимателю спокойное пользование нанятым имуществом в течение срока найма. Наймодатель был не вправе производить в имуществе изменения, стесняющие пользование нанимателя, и вообще обязывался не только не предпринимать ничего такого, что препятствовало бы нанимателю пользоваться имуществом, но и устранять все то, что стесняет спокойное пользование нанимателя. Произведенный анализ не дает оснований считать возможным применение вещно-правовых способов защиты в отношениях между арендатором и арендодателем.
Вместе с тем остается открытым вопрос о способе защиты нарушенного права арендатора.
Выбор способа защиты зависит от того, нарушена ли имеющаяся между сторонами личная связь
Если вещно-правовые способы не могут быть использованы в данном случае, то восстановление нарушенных прав, имеющих обязательственную природу, должно осуществляться при помощи обязательственно-правовых способов. Какие же обязательственные способы из имеющихся могут быть использованы для защиты нарушенного права владения арендатора?
При выборе конкретного способа защиты надлежит исходить из того, какую обязанность нарушил арендодатель. В нашем примере арендодатель, изъяв имущество, совершил действие, препятствующее арендатору владеть и пользоваться этим имуществом. Следовательно, арендатору для защиты своих прав необходимо обязать нарушителя вернуть имущество, являющееся объектом договора аренды.
Из представленных в гл. 34 ГК РФ способов защиты и носящих специальный характер наиболее адекватно предписание п. 3 ст. 611, допускающее возможность истребования у арендодателя непредоставленного имущества. Однако данный способ защиты применительно к рассматриваемому случаю не может быть использован, поскольку гипотеза нормы п. 3 ст. 611 рассчитана только на те ситуации, когда арендодатель, заключив договор, не предоставляет арендатору имущество. То есть речь идет не о защите владения (такое право возникает после передачи объекта аренды арендатору), а о понуждении должника-арендодателя совершить действие, составляющее обязанность арендодателя. По тем же основаниям не может быть использован способ защиты, содержащийся в ст. 398 ГК РФ, поскольку его применение возможно только в случае неисполнения обязательства по передаче индивидуально-определенной вещи.
Защита арендатора в данном случае может быть сведена к требованию о расторжении договора аренды в связи с существенным нарушением договора другой стороной – арендодателем.
Изложенное позволяет отметить следующее. Защита вещного элемента в так называемых вещно-обязательственных отношениях имеет определенную специфику по сравнению с защитой любого классического вещного права. В «смешанных» отношениях вещный элемент подчинен режиму обязательства, послужившему возникновению самого правоотношения. Это означает, что при нарушении вещного элемента выбор защиты будет определяться в зависимости от того, способен ли субъект, посягнув на вещный элемент, нарушить обязательство, лежащее в основе существования этого вещного элемента. Положительный ответ на поставленный вопрос означает невозможность использования против такого субъекта каких-либо вещно-правовых способов защиты в связи с тем, что нарушение обязательственной связи приводит в действие механизм обязательственно-правовых способов защиты.
Наличие договора при отсутствии передачи вещи не мешает использовать вещные способы защиты
Для иллюстрации следующего вывода рассмотрим еще один казус. У арендатора есть обязательство предоставить вещь субарендатору в субаренду. Срок исполнения обязательства не наступил. Субарендатор забирает у арендатора вещь самовольно, до наступления указанного в договоре срока.
Если сопоставить указанные спорные ситуации (изъятие арендодателем у арендатора вещи до срока истечения договора и изъятие субарендатором вещи у арендатора до срока), то общим в спорных ситуациях является то, что нарушение затрагивает право владения арендатора. Разница же в описываемых ситуациях состоит в том, что в первом случае субъектом правонарушения выступает собственник вещи (арендодатель). Во втором случае – субъект, нарушающий владение – не собственник (субарендатор).
Принимая во внимание сказанное, зададим вопрос: вправе ли арендатор использовать для защиты своего нарушенного права владения виндикационный иск? Для ответа на этот вопрос, прежде всего, необходимо решить – влияет ли на возможность виндикации наличие заключенного между арендатором и субарендатором договора субаренды?
Полагаю, что наличие обязательства само по себе не означает автоматический отказ от использования вещно-правовых способов защиты. В данном случае стороны в договоре предусмотрели, что имущество подлежит передаче субарендатору не сразу, а по истечении определенного периода времени. То есть, права требовать исполнения обязанности от арендатора у субарендатора на момент заключения договора еще нет. В течение означенного периода времени арендатор имеет полную власть над вещью, а, соответственно, может каким-либо образом ей распорядиться – например, передать эту вещь в субаренду еще одному лицу. Думается, что действия лица, право которого на получение имущества в аренду возникнет в будущем, направленные на захват имущества (причем, неважно – от арендатора или от предшествующего субарендатора), никак не связаны с наличием между ними договора субаренды.
Нарушить обязанности арендатора до передачи объекта субаренды невозможно. Поэтому субарендатор, захватывая вещь до срока, действует вне рамок договора.
Следует также отметить, что у субарендатора (в отличие от аналогичной обязанности арендодателя, рассмотренной выше) нет обязанности, обусловленной договором аренды, воздерживаться от завладения имуществом иначе, чем по воле арендатора. Захватив вещь до срока, установленного договором, такой субарендатор по своему положению ничем не отличается от любого лица, не связанного договором и обязанного воздерживаться от каких-либо посягательств на чужое имущество. Кроме того, виндикационный иск всегда направлен на защиту титульного владения. В анализируемом казусе, заключив договор субаренды, арендатор не передал субарендатору вещь. До момента наступления указанного в договоре срока передачи вещи субарендатор не имеет никаких прав в отношении такой вещи. Следовательно, субарендатор, не может считаться титульным владельцем, поскольку право владения объектом аренды он легитимным способом не получил.
Сказанное не позволяет считать, что субарендатор нарушил договор субаренды, захватив вещь. Таким образом, самовольный захват вещи субарендатором при отсутствии передачи владения, дает арендатору основание для применения вещно-правовых способов защиты.
Арендодатель не должен охранять переданное в аренду имущество, обеспечивая его защиту
В качестве последнего примера разберем казус третий. Арендатор получает имущество от арендодателя-собственника (например, автомобиль). Впоследствии, некто похитил запасное колесо из машины, полученной арендатором, и продал его третьему лицу. Вопрос, на который необходимо ответить, заключается в следующем: какое требование вправе предъявить арендатор для восстановления своего права владения, если колесо было ранее истребовано у купившего его третьего лица арендодателем?
Профессор О.С. Иоффе, рассматривая данную ситуацию, указал, что арендодатель вправе по виндикационному иску истребовать колесо от приобретателя. Поскольку нарушено не только право собственности, но и предоставленное арендатору право владения, оно также должно получить защиту со стороны закона. При этом пока сохраняется договор аренды, принадлежащее арендатору право владения защищается не только против третьих лиц, но и против самого собственника. Следовательно, арендатор вправе истребовать колесо у приобретателя, а если оно уже было истребовано арендодателем, последний в период действия договора аренды обязан возвратить его арендатору.
Полагаю, что есть иное решение означенной проблемы. Арендодатель, как собственник вещи, имеет право на виндикацию от любого лица, владеющего вещью в отсутствие правового основания. Арендатор же, имея аналогичное полномочие, при этом лишен возможности истребовать вещь у собственника как вследствие наличия обязательственного отношения, связанного с данной вещью, так и в силу того, что собственник получил право владения над вещью правомерно.
Как представляется, собственник может возвратить вещь (объект аренды) арендатору. Но это будет действие фактическое по своей сути, не связанное с существующим между сторонами договором, поскольку обязанность по предоставлению имущества арендатору собственник уже исполнил ранее. Эта обязанность по своей сути однократная и прекращается надлежащим исполнением. Резонно спросить – не является ли возврат вещи арендатору обязанностью арендодателя, вытекающей из сути его обязанности обеспечить нанимателю спокойное пользование нанятым имуществом в течение срока найма? Полагаю, что нет. Обязанность арендодателя обеспечить нанимателю спокойное пользование означает только то, что арендодатель своими действиями не должен чинить какие-либо препятствия арендатору. Но арендодатель не должен выполнять роль охранника переданного в аренду имущества, обеспечивая его защиту. Отказ собственника возвратить вещь арендатору приведет к фактическому прекращению владения и пользования последним объектом аренды, при том, что юридически договор сохранит силу до указанного в нем срока.
Какие же случаи имеет в виду законодатель, предоставляя защиту титульному владельцу даже против собственника? Думается, что речь идет о тех ситуациях, когда титульный владелец получил владение вещью по основанию, предусмотренному законом или сделкой, но не напрямую от собственника, а опосредованно. В качестве примера можно привести суб-аренду. В этом случае субарендатор не связан с арендодателем отношением по поводу вещи, составляющей объект аренды. При нарушении его владения любым лицом, за исключением арендатора, субарендатор правомочен использовать тот вещно-правовой способ защиты, который сможет восстановить господство над вещью.
Изложенное дает основание сделать следующие выводы.
Во-первых, наличие обязательственной связи в определенных случаях может стать юридически безразличным для применения вещно-правовых способов защиты. Это становится возможным, в частности, при нарушении права законного владения лицом, хотя и состоящего в обязательственном отношении с таким законным владельцем, но не получившего от него титульного владения. Таким образом, наличие обязательственной связи не во всех случаях создает невозможность использования вещно-правовых способов защиты. Обязательственная связь только тогда препятствует применению вещно-правовых способов защиты, когда нарушение владения одновременно является и нарушением имеющегося обязательства.
Во-вторых, арендатор имеет право владеть и пользоваться вещью в течение всего срока договора аренды. Это право, безусловно, имеет вещные черты. Но такое право возникает из договора. Следовательно, нарушение данного права стороной по договору влечет нарушение, в первую очередь, обязательства. Изъятие арендодателем у арендатора имущества, являющегося объектом действующего договора аренды, следует квалифицировать как нарушение, вытекающее из обязательственного отношения. Соответственно этому, способы защиты также должны быть направлены на восстановление нарушенного обязательственного права.
КОМНАТА ОТДЫХА
Судебные казусы
Компьютер-правонарушитель
Одна американская супружеская пара в 1992 году прошла процедуру банкротства, однако из банка снова пришло напоминание о долге. Банк извинился, списав ошибку на автоматическую программу компьютера, но после извинений рассылка напоминаний не прекратилась. Рассмотрев жалобу супругов, судья по банкротству вынес решение оштрафовать компьютер, изъяв 50 МБ постоянной и 10 МБ оперативной памяти. В этом же решении было сказано, что штраф может быть отменен, как только компьютер прекратит выписку новых напоминаний.
Ненастоящие чипсы
Чипсы Pringles только на 42% состоят из картофеля, остальной объем занимают пшеничный крахмал, кукурузная и рисовая мука, растительные масла. В 2008 году владелец этой торговой марки компания Procter&Gamble обратилась в британский суд с требованием, чтобы Pringles официально не считали чипсами – это позволило бы компании не платить налог на добавленную стоимость в размере 17,5% и тем самым сократить издержки. В первичной инстанции иск был удовлетворен, однако апелляционный суд отменил это решение и вернул продукту наименование чипсов.
Неуважение судьи к суду
Судья округа Иония в штате Мичиган Раймонд Воут наложил штраф на самого себя, после того как во время слушаний у него зазвонил мобильный телефон. В ходе заседания суда во время выступления прокурора на смартфоне судьи неожиданно включилась громкая функция запроса голосового набора. После слушаний строгий судья принял решение оштрафовать себя за неуважение к суду. Штраф в размере 25 долларов он незамедлительно оплатил в кассе.