книги / Теория перевода ключевые вопросы

3.Однако, по мнению Н.К. Гарбовского, внешнее непостоянство отрезков или сегментов деятельности переводчика, «порций» переводческого процесса, варьирующих от сочетания языков, характера текста, вида и условий перевода и многих других факторов, возможно, скрывает некий единый для них механизм. Именно этот механизм и составляет единицу перевода

[Гарбовский 2004: 252].

4.И.С. Алексеева говорит о четырех способах выявления единицы перевода. В основе первого способа, ориентированного на оригинал, лежит сам процесс перевода. Единицей перевода в этом случае считается минимальный отрезок текста, выступающий в качестве самостоятельного объекта перевода. Такой способ релевантен для устного перевода. Минимальной единицей в этом случае чаще всего оказывается предложение.

В основе второго способа лежит ориентация на текст перевода. За единицу перевода принимается минимальный набор лексем или граммем ИЯ, которые можно поставить в соответствие с грамматической категорией ПЯ.

Третий способ выявления единиц перевода ориентирован только на план содержания оригинала. При таком принципе важен анализ состава содержания оригинала, зависимый от функции текста. При этом единица перевода предстает как единица смысла (М. Ледерер, Ж. Лакан).

Четвертый способ вычленения единицы перевода, также ориентированный на оригинал, основывается на принципе семантического единства. С точки зрения практики перевода он наиболее актуален [Алексеева 2004: 149].

Концепция Л.С. Бархударова

Под единицей перевода понимается «такая единица в исходном тексте, которой может быть подыскано соответствие в тексте перевода, но составные части которой по отдельности не имеют соответствий в тексте перевода». Такая единица является наименьшей языковой единицей в тексте на ИЯ, которая имеет соответствие в тексте на ПЯ [Бархударов 1975: 174].

Единица перевода обладает сложным строением, т.е. может состоять из еще меньших единиц ИЯ, но части ее, по отдельности взятые, «непереводимы». Она представляет собой переменную категорию.

В качестве единицы перевода в разных ситуациях может выступать та или иная единица языка (фонема, графема, морфема, слово, предложение, текст). Исходя из этого в отличие от уровня, к которому относится единица перевода, многие лингвисты различают:

•перевод на уровне фонем (для письменной речи – графем);

•перевод на уровне морфем;

•перевод на уровне слов;

•перевод на уровне словосочетаний;

•перевод на уровне предложений;

•перевода на уровне текста.

61

Перевод на уровне фонем (графем) принципиально отличается от всех других видов перевода тем, что фонемы (графемы) сами по себе не являются носителями каких-либо значений. Поэтому данный вид перевода может применяться лишь в весьма ограниченных масштабах. Более или менее регулярно он встречается при передаче имен собственных и географических названий: Churchill – Черчилль, Liverpool – Ливерпуль.

Перевод на уровне морфем – явление даже более редкое, чем перевод на уровне фонем или графем: морфологическая структура семантически эквивалентных слов в разных языках обычно не совпадает. Поморфемное соответствие, в частности, наблюдается в следующем примере: backbencher –

заднескамеечник.

Перевод на уровне слов встречается гораздо чаще, чем пофонемный и поморфемный, однако и он ограничен в сфере применения: He came home – Он пришел домой. Как правило, в предложении лишь часть слов получает при переводе пословные соответствия, в то время как остальные слова таких соответствий не имеют, и перевод остальной части предложения осуществляется на более высоком уровне – на уровне словосочетания.

Наиболее ярким примером перевода на уровне словосочетаний является перевод идиоматических или устойчивых (фразеологических) словосоче-

таний: to catch fire – загореться, to spill the beans – проболтаться. Однако нередко такой единицей оказывается свободное словосочетание, значение которого в ИЯ целиком и полностью складывается из суммы значений вхо-

дящих в него слов: to come late – опоздать, to get dressed – одеться.

В некоторых случаях оказывается, что даже словосочетания не могут служить единицами перевода и что переводческое соответствие может быть установлено только на уровне всего предложения. К числу такого рода предложений относят, например, пословицы: Every dark cloud has a silver lining –

Нет худа без добра.

Единицей перевода может оказаться весь текст в целом, т.е. вся группа самостоятельных предложений, объединенных в пределах одного речевого отрезка. Такое явление в прозе является редким исключением, однако в таком специфическом виде перевода, как перевод поэзии, оно является вполне обычным.

Концепция Я.И. Рецкера

Выделение определенных «единиц перевода» имеет большое значение для машинного перевода, а также для синхронного и последовательного перевода. Для письменного перевода такой проблемы не существует. Единица перевода выделяется как отрезок текста ИЯ по отношению к системе ПЯ. Фактически в процессе письменного перевода единицей перевода может быть и слово, и словосочетание, и синтагма, и предложение, и абзац, и весь переводимый текст.

В тексте всегда больше таких единиц перевода, для передачи которых переводчику придется выбирать соответствия из богатейшего арсенала средств того или иного языка [Рецкер 1974: 9]. В языках аналитического строя (например, английский, французский) зависимость слова от предло-

62

жения значительно выше, чем в русском языке, но это дает о себе знать на стадии, которая предшествует переводу, а именно – на стадии понимания. Когда смысл высказывания в целом становится ясен, наступает стадия переключения на родной язык. Во избежание синтаксического буквализма нередко единицей перевода должно быть единство не менее предложения.

Концепция Р.К. Миньяр-Белоручева

Переводчик, за исключением только синхронного перевода и в некоторой степени перевода с листа, воспринимает нечто смысловое целое и лишь потом, в процессе перевода, дробит это целое на части в зависимости от тех действий, к которым он вынужден прибегать для выполнения своей задачи. Переводчик начинает свою сложную деятельность с получения речевого произведения в целом. К выделению меньших единиц текста он переходит при условии, если речевое произведение в целом не позволяет принять немедленного решения в целом на перевод.

Единицами перевода могут быть любые единицы речи, требующие отдельного решения на перевод, которые совпадают далеко не всегда. Их выделение зависит от профессиональных качеств переводчика, от знания им иностранного языка, существа вопроса, изложенного в тексте, от его памяти, опыта работы, быстроты реакции и т. д.

Совершенно очевидно, что единица перевода в синхронном переводе отличается от такой единицы в письменном переводе. Однако есть единицы текста, которые требуют принятия решения независимо от вида перевода, независимо от квалификации переводчика. В качестве постоянных (готовых) единиц перевода выступают штампы, ситуационные клише, термины, пословицы и образные выражения.

Штамп – это готовая речевая формула, часто повторяющаяся в устных или письменных текстах. Она, как правило, не составляет законченного высказывания, обладает относительной дисфункциональностью, характеризуется в смысловом отношении положительным или отрицательным зарядом, не имеет выраженных семасиологический связей: и дешево, и красиво; с позиции силы; вахта труда. При переводе штампов переход от одного языка к другому требует наименьшего количества операций, что способствует более быстрому осуществлению некоторых видов устного перевода.

Ситуационные клише – это такие стереотипные выражения, которые механически воспринимаются и обязательны в данной речевой ситуации: «Горько!», «Благодарю за внимание». В отличие от штампов ситуационные клише сами составляют законченное высказывание и по своим функциям близки к тематическим высказываниям. Сложность их перевода состоит в том, что их соотнесение с реальностью так же необходимо, как и знание их иноязычных эквивалентов.

Термины – это однозначные слова, лишенные экспрессивности. Слово становится термином, когда начинает обозначать научные понятия о предметах, явлениях, признаках, составляющих вместе с другими понятиями данной отрасли науки или техники одну семантическую систему. Став термином, слово наделяется однозначностью, получая фиксированную связь с де-

63

нотатом. Одно и то же слово может быть и термином (вести огонь на подавление) и не термином (огонь костра). Правильное решение на перевод термина возможно только при знании эквивалентов двух языков и умении выделить обозначаемый ими денотат из окружающей действительности.

Образные выражения – это речения с выраженными семасиологическими связями, в которых слова употреблены в переносном значении: по-

жирать километры, прокол в работе, леса обнажились. В переводе к об-

разным выражениям относят единицы текста, имеющие временные связи с денотатом (аспектом ситуации). Их переносное значение порождает дополнительные трудности в переводе. Во-первых, образные выражения нельзя дробить для перевода по частям. Во-вторых, временные семасиологические связи выражения требуют усилий для уяснения, идентификации объекта, который оно обозначает. В-третьих, образные выражения никогда не переводятся на формально-знаковом уровне.

В отличие от других единиц текста (слов, свободных словосочетаний) штампы, ситуационные клише, термины, пословицы и образные выражения не произвольны и не зависят от профессиональных качеств переводчика и условий его работы. Они всегда выступают как постоянные величины, требующие самостоятельного решения на перевод, и являются готовыми единицами перевода.

Концепция С.В. Тюленева

Одно и то же содержание в разных языках проявляется в неодинаково организованном и членящемся на составные части речевом потоке.

Для научного обозначения единицы перевода (unit of translation) можно оперировать таким понятием как, «транслатема» (по аналогии с единицами фонологии – фонемой, морфологии – морфемой и т. д.) Транслатема отражает константу переводческого соответствия плана содержания, обладающего своим конкретным планом выражения на минимальном отрезке оригинала, плану содержания, обладающему своим конкретным планом выражения на минимальном отрезке в ПЯ.

Транслатема представляет собой целое, состоящее из двух (или более) компонентов. Первым компонентом транслатемы является некое содержание, определенным образом выраженное средствами ИЯ; вторым – то же содержание, но выраженное средствами ПЯ [Тюленев 1994: 89].

Важно понимать, что транслатема – это константа с точки зрения переводоведения. С точки зрения лингвистики длина транслатемы варьируется от звука (буквы) до целого текста. Вопрос о единице перевода возникает лишь в связи с процессом перевода, а не с переводом как текстом, результатом процесса перевода. Процесс перевода представляет собой первичный поиск транслатем, затем транслатемы могут изменяться (например, укрупняться или, наоборот, уменьшаться), уточняться, пересматриваться в синтаксическом целом. Таким образом, транслатемы прежде всего верифицируются при сравнении оригинала с языковыми система ИЯ и ПЯ в целом.

64

Обработка транслатем осуществляется не только в смысле их верификации на денотативном уровне, но и в смысле их чисто лингвистической обработки, которая называется переводческими трансформациями.

ЗАДАНИЯ

1. Сопоставьте концепцию с ее автором:

65

2. Выделите единицы перевода и переведите стихотворение Дж. Джойса на русский язык.

The twilight turns from amethyst

To deep and deeper blue,

The lamp fills with a pale green glow

The trees of the avenue.

The old piano plays an air,

Sedate and slow and gay;

She bends upon the yellow keys,

Her head inclines this way.

Shy thought and grave wide eyes and hands That wander as they list –

The twilight turns to darker blue With lights of amethyst. (Chamber music, poem №2)

3. Итоговое задание. Раскройте взаимосвязь между проблемами, находящимися в центре внимания переводоведения, и проблемой единицы перевода.

66

5)Еще одно отличие письменного перевода от устного заключается

вследующем. Когда речь не связана с совершенно очевидными явлениями и актами, говорящий попадает в некое двусмысленное положение относительно языка, так что его речь становится понятной лишь при правильном восприятии. Каждый человек находится во власти языка, на котором говорит. <…> Живая сила каждого человека создает в языке новые формы, которые сначала служат потребностям самовыражения, но затем могут сохраняться в языке и распространяться, воспроизводиться, становясь достоянием многих. Лишь тот, кто в какой-то степени воздействует на язык, заслуживает внимания за пределами узкого круга своей деятельности. <…> Любую свободную, возвышенную речь надо воспринимать двояко: во-первых, исходя из духа языка, которым она связана и обусловлена, а во-вторых, исходя из ситуации и внутреннего состояния говорящего. Речь может быть понятна только в совокупности этих двух обстоятельств <…>. Только у того, кто ценой большого труда совершенствовался в знании языка, изучал историю и дух чужого народа, знакомился с отдельными произведениями и их создателями, может возникнуть потребность сделать достоянием своего народа и своих современников шедевры творчества чужих ученых и поэтов. <…> Если читатель хочет понять произведение, он должен проникнуться духом языка, на котором пишет писатель, воспринять его своеобразную манеру мыслить и чувствовать; в распоряжении переводчика, между тем, нет других средств, кроме средств родного языка, ни в чем не соответствующего языку писателя, нет другого опыта, кроме опыта собственного чтения, в процессе которого он то больше, то меньше понимал писателя, то больше, то меньше им восхищался. Разве перевод при таком на него взгляде не кажется довольно пустым занятием?

6)В целях разрешить эту неразрешимую задачу <...> были изобретены два способа ознакомления с произведениями, написанными на иностранном языке – парафраза и пересказ. <…> Парафраза стремится преодолеть иррациональность языка, но чисто механически. <…> Парафраза с трудом пробивается между утомительным «слишком много» и мучительным «слишком мало», нагромождая ненужные подробности. Таким образом, она, может быть, и способна в какой-то мере передать содержание, но впечатление живой речи будет безнадежно утрачено, ибо читатель почувствует, что в таком виде речь никак не могла возникнуть в душе человека. Парафраза использует элементы обоих языков так, как если бы это были математические величины, которые можно было бы уравнять путем сложения и вычитания. При таком подходе пропадает как дух исходного языка, так и дух языка перевода. <…> Что касается пересказа, то он отступает перед иррациональностью языка. Он признает, что невозможно на другом языке так отразить произведение искусства, чтобы каждая часть перевода соответствовала языку оригинала. <...> Автор пересказа не собирается соединять читателя с писателем, так как не видит возможности установить между ними непосредственный контакт; он хочет лишь создать у читателя впечатление, похожее на то, которое получил от оригинала современник и соотечественник автора. Парафраза используется больше в научной литературе, пересказ – в сфере искусства. <…> Однако ни один из этих методов не удовлетворит того, кто, проник-

68

нувшись ценностью чужого художественного произведения, стремится донести его до читателя на своем языке и имеет при этом более строгие представления о переводе. <…>

7)Теперь о переводчике, который действительно стремится сблизить писателя и читателя, не принуждая последнего покинуть сферу своего родного языка и обеспечив ему полноценное наслаждение произведением. Каков должен быть его путь? Я считаю, путей только два. Переводчик либо оставляет в покое писателя и заставляет читателя двигаться к нему навстречу, либо оставляет в покое читателя, и тогда идти навстречу приходится писателю. Оба пути совершенно различны, следовать можно только одним из них, всячески избегая их смешения, в противном случае результат может оказаться плачевным: писатель и читатель могут вообще не встретиться. Разница между этими методами и их соотношение очевидны. В первом случае переводчик стремится компенсировать незнание читателем иностранного языка. Он старается передать ему те же образы, то же впечатление, которое получил сам, знакомясь с произведением на иностранном языке, заменяя

ивытесняя то, что для читателя было бы чуждо. Но если перевод заставляет, например, римлянина говорить так, как говорит немец, обращаясь к немцам, возникает опасность подмены: автор, введенный в мир немецких читателей, будет воспринят как один из их соотечественников, а это совсем не то, к чему следует стремиться. <…> Второй способ перевода показывает не то, как писатель-римлянин перевел бы свое произведение, но как он написал бы его по-немецки, будучи немцем. Пределом совершенства в этом случае было бы такое положение дел, при котором все немецкие читатели превратились бы в знатоков и современников автора, так что перевод стал бы для них оригинальным произведением. Совершенно очевидно, что этот метод подходит тем, кто придерживается принципа: автора надо переводить так, как если бы он сам писал по-немецки. Понятно, что эти методы различны, и смешение их в одной работе бесцельно и может лишь запутать читателя. И все-таки

япродолжаю утверждать, что третьего пути достижения цели не существует. <…>

8)Мое намерение заключается в том, чтобы, оставив в стороне частности, занимающие знатоков, рассмотреть оба метода в общих чертах, представив себе хотя бы для начала своеобразные преимущества и трудности каждого, меру соответствия целям перевода и границы применимости того

идругого. <…>

9)Иногда природа создает замечательных людей, как будто специально для того, чтобы показать, что границы привычного раздвинуты. <…> Им

иперевод никакой не нужен, поскольку они понимают иностранный язык без посредства родного, загадочным образом проникают в глубины чужого языка напрямую, так что нет ни малейшего зазора между их мыслью и языком, в который она облечена. <…> Перевод нужен скорее для человека, находящегося на полпути между этими крайними точками, цель переводчика в том, чтобы произвести на читателя такое же впечатление, какое оригинал производит на образованного человека, свободно владеющего языком при этом все-таки чужим для него; <…> он без труда ощущает красоту произведения, но в то же время ясно сознает разницу между родным и иностран-

69

ным. <…> Поскольку язык – явление историческое, он непостижим вне истории. Языки не изобретают, и потому произвол в обращении с ними – нелепость. Языки открывают постепенно, и это открытие происходит с помощью науки и искусства. Каждая незаурядная личность, в которой своеобразно преломляется дух народа, действует через язык, воплощая в своих произведениях всю историю языка. Для переводчика научных трудов это часто становится непреодолимой трудностью: ведь от того, кто, прекрасно зная язык, читает на нем выдающийся научный труд, не укроется влияние произведения на язык. <…> Задача переводчика – передать свои впечатления читателю. <…>

10) Трудности возникают и тогда, когда переводчик размышляет о языке, на котором пишет, и о том, какое место его перевод займет в ряду других произведений родной словесности. Если вынести за скобки замечательных мастеров, которые в равной мере владеют многими языками, кому чужой язык иной раз роднее своего и перевод в силу этого совсем не нужен, то все остальные люди, как хорошо бы они ни говорили на иностранных языках, все равно сохраняют ощущение его чужеродности. Что должен делать переводчик, который, пользуясь средствами родного языка, старается при этом создать у читателя впечатление чужеземности? <…> чем точнее переводчик придерживается текста оригинала, тем более чужеродным покажется читателю перевод. Этот метод, конечно, уязвим для насмешек. Но если не гнаться за легкостью и дешевизной, если не смешивать неумелые школярские потуги с работой мастера, то можно говорить о создании особого языка, который не тождествен повседневному, является результатом целенаправленной деятельности и демонстрирует некое сходство с иностранным языком. Надо признаться, что достичь этого уровня мастерства, сохраняя чувство меры, без ущерба для себя и для языка – самая большая трудность, которую предстоит преодолеть переводчику. <…> Как бы точно и тонко ни соблюдал он меру, угроза остается всегда, потому что меру каждый видит по-своему. <…> Тип перевода, о котором мы сейчас говорим, пристал свободным языкам, более терпимо относящимся к необычному и новому, готовым претерпеть определенные изменения под посторонним влиянием. Следует также понять, что этот тип перевода не представляет никакой ценности, если используется редко и случайно. Задача не в том, чтобы читателя на мгновение охватила совершенно чужая атмосфера, а в том, чтобы он почувствовал, пусть отдаленно, природу чужого языка и то, чем обязано ей произведение. <…> Но и это еще не высшая цель: читатель перевода лишь тогда приблизится к читателям оригинального произведения, когда сможет почувствовать не только дух языка, но также своеобразный дух автора, отразившийся в произведении. <…> При обилии трудностей, которые необходимо учесть и преодолеть, неизбежно возникают разногласия по поводу того, какие части задачи следует считать первостепенными, а какие – менее важными. Так возникают разные школы перевода. Одни ценят близость к языку оригинала, а другие – близость к родному языку. <…>

70