книги / Собачий бог

—Мы разве знаем? — спросил Степка. — Тропа тра­ вой заросла, но эвенк так ходит — траву не примнет.

Катька покачала головой.

—Когда тут последний раз эвенк проходил, ты по­ мнишь? И я не помню. Отец говорил — раньше они сюда часто ходили.

Степка упрямо повторил:

—А может, и сейчас ходят. Мы не видим — они ходят.

—Ну пусть ходят. И что?

—У них шаманы еще есть. Они сильный народ, не та­ кие, как мы.

—Теперь ты глупость говоришь, — покачала головой Катька. — Они тоже теперь в избах живут, телевизор смотрят. Диких-то тунгусов не осталось, поди.

И оба замолчали.

Трещали березовые поленца в печке. Гудело в трубе. За окошком было темно, и мороз наваливался на стекло всей своей мощной, тяжелой белой грудью.

—Ладно, — сказала наконец Катька. — На той сторо­ не Лонтен-Я живет один тунгус. Далеко, а у меня ноги бОЛЯТ;..

—А ты санки возьми, — сказал Степка.

—А кто санки повезет? Твой кобель?

Степка с сомнением посмотрел на Тарзана. Вздохнул.

—Ладно. Пусть собака сил набирается, ест, раны за­ лизывает. Когда оклемается, — я сам шамана найду. Вер­ ную тропу скажешь?

Катька поджала губы, подумала.

—Муки дай, однако.

** %

Раны заживали трудно. Степка чего только не приду­ мывал: дегтем смазывал, распаренную пихтовую хвою

прикладывал, камень грел — на брюхо псу клал, в тря­ пицу замотав. Тарзан терпел. Но на брюхе оставались красные по краям, зияющие раны с пульсирующей пау­ тиной синих сосудов.

Потом Степка нашел в чулане городскую аптечку. До­ гадался: развел белый порошок из склянки, стал при­ мочки делать. Сначала дело не ладилось, а потом Тар­ зан вдруг лизать раны начал, беспокоиться, даже лапами чесал.

— Э! — смекнул Степка. — Лекарство помогает, однако! Он с уважением посмотрел на склянку, с натугой про­ читал непонятное слово, написанное мелкими синими

буковками.

— Белый человек хорошее лекарство делал! Теперь буду собак лечить.

Оставшиеся склянки бережно обернул тряпкой, по­ ложил в консервную жестянку и поставил на полку в красном углу. Пупыг-норма полка называлась — так старики говорили. На полке раньше боги стояли и раз­ ные полезные амулеты: лягушачьи лапы, сушеные ящерки.

Теперь на этой полке стояла рамка с портретом Степ­ ки: Степка был молодой, красивый, в городском пиджа­ ке. Он тогда жениться надумал, пиджак купил, а невес­ те — в подарок — большой котел.

Только не понравился подарок невесте. И в тот же ве­ чер в буфете маленького аэровокзала Степка пропил и котел, и пиджак, и все деньги.

А фотография осталась — в ателье делали; Степка сра­ зу, как пиджак надел, в ателье пошел. Хотел фотогра­ фию тоже невесте на память подарить.

Теперь рядом с фотографией, желтой, засиженной му­ хами, лежало и чудодейственное лекарство.

А вскоре Тарзан уже сам на улицу просился. Ходил еще плохо, на обмороженные лапы наступал осторожно. А выйдя за дверь, падал в снег брюхом и скалился, глядя в черную тьму леса.

* * *

Старый эвенк в поселке действительно был. Но звали его по-русски Тимофеем, и работал он сторожем в сель­ ской школе-восьмилетке. В школе, в маленькой комнат­ ке с отдельным входом, он и жил.

Степка с Тарзаном вошли к Тимофею с опаской. Ти­ мофей лежал на кровати, смотрел на гостей молча.

— Здравствуй, Тимофей, — сказал Степка, робея, и не зная, какое слово можно сказать, какое — нет: много было рассказов в детстве о том, как приходили злые тун-

I

гусы, грабили, девок в свои далекие стойбища уводили. Тимофей глянул строго, не поднимая голову с по­

душки.

—Хвораю я, — неожиданно тонким голосом сказал он. — Школьный доктор смотрел, — сказал, надо в рай­ он ехать, операцию делать. Живот резать, что ли.

Степка закручинился. Потом вспомнил:

—Зачем резать? У меня лекарство есть, знаешь, ка­ кое? Вот эту собаку за три дня вылечил. Я его с собой взял, лекарство, на всякий случай.

—Покажи, — заинтересовался Тимофей.

Степка достал из большого, туго набитого рюкзака же­ стянку, размотал тряпицу, бережно подал пузырек. Тимо­ фей взял с тумбочки очки, надел, прочитал и фыркнул.

Швырнул пузырек в угол, под рукомойник, где помой­ ное ведро стояло.

Степка остолбенел. Тарзан, сразу почуяв неладное, ощетинился.

Едва обретя дар речи, Степка топнул ногой, завязал рюкзак:

— Правильно про вас отец говорил: тунгус — хуже зверя!

Тимофей вытаращил глаза. А потом тоненько засме­ ялся. И смеялся, пока не закашлялся, — да так, что кро­ вать под ним зазвенела.

Сел, свесил ноги в дырявых носках на пол.

—Ты не сердись! — сказал он. — Мне это лекарство докторша в зад колола, когда я кашлял сильно. Просту­ дился по осени, на рыбалке. Хорошее лекарство, но про­ стое очень. А мне нужно другое. «Импортное» — так на­ зывается. Слыхал?

Степка слушал недоверчиво. Переминался с ноги на ногу.

—И про тунгусов — это все сказки. Мой дед еще в утэне жил, в чуме, значит. А отец уже в избе родился, грамоте выучился, в леспромхозе работал.

Степка молчал. Соображал — верить ли, нет.

—Лекарство твое пенициллин называется. От разных болезней помогает, от ран особенно. И придумали его давным-давно, когда тебя и на свете не было. Сейчас другие лекарства придумали, лучше. Не сердись! Садись за стол. Говори.

Степка сел на стул с гнутыми ножками. Тарзану велел сидеть у дверей. Но говорить не торопился. Как-то не очень хотелось такому городскому тунгусу про путь ду­ хов рассказывать.

Тимофей между тем тоже подсел к столу, включил электрочайник, поставил на стол стаканы в подстакан­ никах, сахарницу и тарелку с плюшками — из школьной столовой.

Налил чаю и сказал:

—Про тунгусов много чего врали. Но и правда была; Мои предки могли от летящей стрелы увернуться. На сук запрыгнуть, выше головы. Могли даже под снегом пробираться — подкрадываться или от погони уходить. Знаешь, как тунгусов русские ученые люди называли? Индейцами Сибири... Теперь, конечно, все не то. В да­ леких стойбищах оленеводы, может, еще и учат ребяти­ шек бороться и на деревянных саблях сражаться. А в по­ селках кто про это помнит? Тунгус оленем силен. А я оленей не держу.

—Значит, не поможешь ты мне, — сделал вывод Степ­ ка и выпил сразу весь стакан, до дна.

—А почему не помочь хорошему человеку? Ты расска­ жи, — подумаем вместе.

И Степка рассказал.

Тимофей подозвал Тарзана. Тарзан послушался — по­ дошел.

—Это правда, что пес не простой, — сказал Тимо­ фей. — Хотя, по-моему, собаки все непростые. Может, и вправду нечистую силу чуют? Нюх у них, уши — разве с человеческими сравнишь? А насчет пошаманить... Из­ вини, брат Степка. Я ломболона отродясь в руках не дер­ жал. Видел только раз, в детстве, как дед камлает. Напу­ гал меня тогда до смерти.

—Не поможешь, значит, — огорченно повторил Степ­ ка, выпивая второй стакан чаю.

Тимофей аккуратно отставил стакан и серьезно сказал:

—Отчего же не помогу? Помогу. Твоего пса надо в го­ род вернуть. Туда, откуда он пришел. Его, видно, плохие люди вывезли, чтоб он им не помешал. Значит, если пес твой в город не вернется, хорошему человеку худо будет. Понял?

Степка мало что из этого понял, но все-таки решил уточнить:

—А как его в город вернуть? Далеко, однако.

—Ты вот что. Ты беги к вертолетчикам. Как раз сегод­ ня рейс будет в город. Прямо к летчику подходи, не бой­ ся. Он мой знакомый, его Константином зовут. Костькой. Он почту возит, больных, если надо. Так что собаку им прихватить не сложно. Попроси, скажи, что собаку там встретят.

—А кто встретит? — удивился Степка.

—Никто не встретит. Пес сам дорогу домой найдет. Ты скажи, главное, — встретят, мол, не беспокойтесь. Пес смирный, мешать не будет.

—Как такое скажу? Врать надо! А не умею, однако.

—Тьфу ты! — сказал Тимофей. — Вот лесной человек!

Аеще меня зверем обозвал. Ты соври для пользы дела! Чтобы они собаку прихватили. И все. Понял?

—Понял, — сказал Степка и крепко сжал зубы, смор­ щил лоб. — Когда вертолет полетит, однако?..

** *

Спустя два часа на вертолетной площадке поселка по­ явился странный человек: на подбитых мехом лыжах, в унтах, с рюкзаком за плечами и с большущей собакой, хромавшей на две лаПы.

Вертолетчик сидел в кабине, когда снизу послышался голос:

— Коська!

Вертолетчик удивленно глянул вниз, приоткрыл окно.

— Коська! — повторил черный, словно от копоти, ста­ рый остяк.

—Чего-о? — с ноткой презрения спросил летчик.

—Свези собаку в Томск!

Летчик поглядел на старика, на собаку. Покрутил пальцем у виска.

— Ты чего, дед, спирта нанюхался?

Старик не слышал — внутри страшной железной ма­ шины уже что-то шумело, гудело, вибрировало. Видно, томилась душа вертолета в железном зеленом корпусе.

—Собаку в Томск надо! Свези! Ее там в ерапорту встретят!

—Чего-о??

—Собаку, говорю...

—Какую собаку? Сдурел?

—Вот эту! Хорошая собака! Она городская. Ей, слышь,

вгород надо, а то хорошему человеку худо будет! Летчик понял, что дед так просто не отстанет. Слегка

высунулся наружу:

—Ты что! Я собак не вожу! Да и лечу я не в Томск, а в Колпашево!

—Дак и ладно! — обрадовался старик. — Ты его в Колпашеве на другой винтолет посади!

—Ну, дед, ты даешь... Мы тебе чего, собачья соцзащита? Степка, однако, еще не понимал, что попытка его по­

терпела полный крах. Он сделал хитрые глаза. Оглянул­ ся по сторонам, понизил голос:

—Нельму дам! Муксуна! Осетра! Летчик покачал гол<?вой.

—Соболя дам! — выкрикнул Степка. — Продашь на базаре — богатым станешь! Два соболя дам! Нарочно взял с собой из дому, — а не хотел. Потом подумал: вдруг, мол, Коську встречу. Надо взять!

От такой наглости летчик слегка опешил. Потом зас­ меялся.

—Двери видишь? Там, где лесенка? Иди туда. И соба­ ку свою тащи... Она не бешеная случайно? А то сейчас в

городе, говорят, какие-то бешеные появились... Да ты, лесной человек, в городе давно был? Ну понятно...

В дверях грузового отсека стоял хмурый летун. Он сказал:

—Давай ее сюда. Сам-то летишь, нет?

—Я? — испугался Степка. — Что ты, что ты! Собака одна дорогу найдет. У-умная!

—Ну как скажешь...

Тарзан не сразу пошел в вертолет — поупирался. Степ­ ка толкал его сзади, летун тащил за ошейник.

—Привяжу его здесь, к поручню. Кормить не буду, учти!

—А и не надо кормить! Так долетит! Он выносливый! Летун кивнул и стал закрывать дверь.

Степка спохватился:

—А соболей? Соболей-то? .

Дверь захлопнулась.

Опричное сельцо в Низовских землях. 7079 год

Генрих Штаден хотел переименовать сельцо, данное ему царем за службу. Но никак не мог придумать назва­ ние. Больше всего ему нравился «Штаденштадт». Или, в крайнем случае, «Штадендорф». Но глянь в слюдяное окно — какой там «штадт»! На «дорф» — и то не тянет.

Штаден видел слишком много в этой варварской стра­ не. Так много, что глаза его устали. И устала душа.

Он видел убитых монахов — черное от ряс и клобуков поле перед разграбленным монастырем. «Озорство», — думал тогда Штаден.

Он видел убитых, разбросанных вдоль дорог мертвых. Вокруг них бродило воронье, обожравшееся человечи­ ны. Вороны так раздулись, что даже не могли улететь — хоть топчи их копытами.

Он видел, как вешали пленных поляков с семьями. Не жалели веревок даже на малолетних детей. Дети устали плакать и не плакали, плакали матери, истерзанные, с разбитыми лицами.

Он видел, как опричники, проезжая по улицам, где уже некого было грабить, и нечего взять из домов, секли саблями ворота — за то, что изрезаны красиво; ставни — за расписных петухов. Заборы — за резные сердечки по­ верху.

А великий кНязь в Новагороде заставил посадских де­ вок раздеться донага и велел погнать их пиками в Вол­ хов. Пущай, мол, купаются. Но люди с баграми, на мос­ ту и на лодках, хватали крючьями девичьи косы, наматывали на багры, и опускали под воду.

Сын великого князя хохотал.

Но самое страшное, что видел Штаден, — когда у ма­ терей отнимали грудных младенцев и разбивали им го­ ловы, а матерей заставляли кормить щенков царской псарни.

Когда-то, еще на родине, Штаден слышал, что в древ­ ности у склавен был такой обычай. Но после принятия ортодоксальной веры, попы запретили это варварство. И вот оказалось, что обычай остался. И сам богомоль­ ный царь поощряет его.

Штаден больше не мог, не хотел этого видеть.

И вот теперь Генрих Штаден, получивший награду, си­ дел за столом в своей резиденции — самой большой избе села. Перед ним стояла чарка и ополовиненная бутылка зеленого стекла. На тарелках — соленые огурцы, блины, соленая рыба.

1лаза Штадена стекленели.

— Палашка! — крикнул он. Никто не отозвался.

Штаден пробормотан что-то, поднялся из-за стола. На нетвердых ногах вышел в сени, распахнул пинком вход­ ную дверь. Неподалеку, за кривым тыном, на белом при­ горке сидела огромная белая собака.

— БгескИипб! — выругался Штаден. — Опять ты здесь? Он поискал глазами кого-нибудь из дворовых, но все то ли попрятались, то ли были заняты делами — двор был пуст. А за кривым тыном, на котором чернела, на­ хохлившись, старая ворона, по-прежнему сидел собачий

белый призрак. Жмурил янтарные глаза. Улыбался. Этот призрак преследовал Штадена, начиная с Нова-

города, с того дня, как он спалил село идолопоклонни­ ков. Призрак появился неслышно, как и положено бес­ плотному существу. Бежал краем леса вдоль дороги, наравне с конем Штадена, не отставая, не обгоняя.

Первым заметил его Неклюд.

— Глянь-ка! — гаркнул он и указал плетью в лес. Штаден глянул.

Бело-серебристая тень бесшумно неслась между чер­ но-золотыми стволами сосен.

Коромыслов тоже глянул и невольно перекрестился. Штаден приостановил коня. Призрак замер, и вдруг

исчез. Растворился в сугробах.

—Чего крестишься? — недовольно спросил у Коромыслова Неклюд. — Собаку приблудную не видал?

Коромыслов серьезно ответил:

—То не собака.

—Ну пес!

—То не пес.

—Да кто ж тогда? Оборотень, что ли?

Коромыслов снова перекрестился и сумрачно сказал:

—Что волк — вижу. А что оборотень — пока нет.

Снами крестная сила!