!Учебный год 2024 / Поляков

"развить гибкую систему предпосылок и точек зрения, которая, не снимая и не упрощая всей сложности и множественности реальности, могла бы служить опосредующим звеном, объединяющим и проясняющим все это многообразие. Многие мыслители ставили целью развить такой культурный способ видения, наделенный внутренней глубиной и универсальностью, который, не навязывая апри-

ности, не более как философское описание и философское осознание мистерий.

Так называемая философия Платона есть философия культа — культа, пережитого глубоким и мудрым мыслителем. Не без причины наиболее существенные вопросы Платон излагает уже в форме мифов, за многими из которых явно скрываются переживания, — например, в Федре, в "Государстве", повествованиях об Ире и другие. Таковы мифы-притчи Платона. Следовательно, — философский замысел Канта, то есть отрицание замысла Платона — не более как отрицание культа, и, значит, тем самым Кант от культа тоже отправляется и культом всецело держится, но ориентируясь на нем не положительно, как Платон, а отрицательно — не к нему устремляясь, а боясь попасть на него, как пират, избегающий гавани <...> Оба были узловыми пунктами, в которых сходились и из которых расходились философские течения своего времени; оба пользовались огромной славой; оба посвятили всю жизнь чистой мысли. Но взор Платона, обращенный к глубинам человеческого духа, занят был объективным, а взор Канта, интересовавшийся внешним опытом, посвятил себя чистой субъективности. Первый четок, второй уклончив. Платон — богач и аристократ. Кант — бедняк и плебей; но Платон вращался во всех кругах, ища достойных, а Кант искал состоятельных и аристократических знакомств. Платон всю жизнь путешествовал с величайшим риском и бывал даже в рабстве; Кант никогда не выезжал из Кенигсберга и жил в удобствах. Платон — поэт, весь пронизан эротическим волнением и борется со своей чувственностью, одухотворяя ее; Кант — сух, чужд эросу, скопец, но весьма заботиться о комфорте, столе и состоянии. В пределе — Платон ищет Богочеловечества, а Кант — человеко-божник. Платон всегда и во всем благороден, несмотря на рискованность сюжетов и, может быть, на падения; Кант же, несмотря на свое невнимание ко всему рискованному, всегда филистер. Платон ищет святости, Кант же — корректности. Отсюда — смиренное принятие реальности у Платона, в пределе ведущее к идее обожения... и — горделивое само-восхождение на небо, горделивое конструирование объектов из себя — у Канта. Исторически — учение Платона можно рассматривать как синтез по преимуществу двух типичных учений о бытии: Гераклита и элейцев; учение же Канта — как синтез двух типичных учений о знании: Юма и Вольфа. Оба исходят из математики: но Платон — из теории чисел, имеющей смысл религиозно-мистический, а Кант — из геометрии — основы механистического миропонимания и так далее, и так далее. Эту параллель можно проводить весьма далеко. Но суть ее остается неизменной: Платон и Кант относятся между собою, как печать и отпечаток; все, что есть у одного, есть и у другого, но выпуклости одного — суть вогнутости, пустоты другого. Один есть плюс, а другой есть минус. А если так, если два величайших философа, в своей совокупности определившие всю философию, движутся в прямо противоположные стороны..." ( Флоренский П. А. Культ и философия II Богословские труды. Сб. 17. М., 1977. С. 122-126). Анализ с позиции философии постмодернизма философской проблематики вообще, кантианства и платонизма — в частности, см., напр.: Делез Ж. Различие и повторение. СПб., 1998. (Особенно стр. 13-93).

орных ограничений возможному ряду законных интерпретаций, смог бы сложить разбросанные осколки знания в подлинную и связную картину, а —также подготовить плодородную почву...для грядущих перспектив".81

Все вышесказанное имеет самое прямое отношение и к правоведению, существование которого, как уже было отмечено, неразрывно связано с философией, и в котором также борются две тенденции: центробежная и центростремительная (интегральная).

Конец XX века актуализировал задачу теоретического обоснования целостной концепции права, которая могла бы объеди-

нить жизненные идеи основных правовых школ и направлений.

Это понимают и авторитетные ученые на западе. Так, например, Г.Дж. Берман пишет в своем фундаментальном исследовании "Западная традиция права: эпоха формирования": "Нам необходимо преодолеть... заблуждение относительно исключительно политической и аналитической юриспруденции ("позитивизм"), или исключительно философской и моральной юриспруденции ("теория естественного права"), или исключительно исторической и социоэкономической юриспруденции ("историческая школа", "социальная теория права"). Нам нужна юриспруденция, которая интегрирует все три традиционные школы и выходит за их пределы. Такая единая юриспруденция подчеркивала бы, что в право надо верить, иначе оно не будет работать; а это включает не только разум, но также чувства, интуицию и веру. Это требует полного общественного осознания « 82

Там же. С. 348. Ср.: "Постмодернизм оказался неконструктивным в том плане, что застыл в стадии остранения (деконструкции) привычного. Но необходим следующий шаг — новая конструктивная работа с остраненными смыслами" (Перспективы метафизики: классическая и неклассическая метафизика на рубеже веков. СПб., 2000. С. 5-6. Критику постмодернизма см. также: Тульчинский Г. Л. Слово и тело постмодернизма: от феноменологии невменяемости к метафизике свободы (Там же). Соци- ально-политические аспекты постмодернизма анализируются в работах Э. Гидденса (напр.: Гидденс Э. "Постмодерн" //Хрестоматия по теории государства и права, политологии, истории политических и правовых учений. Сост. Р. Т. Мухаев. М., 2000. С. 1013-1020).

82 Берман Г. Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. М., 1998. С. 1617. — В другой своей работе он дает набросок интегрированной юриспруденции, по своему замыслу (не по обоснованию) весьма близкой к тому, что на страницах данного учебника трактуется как онтологическая концепция коммуникативного права. Берман, в частности, пишет: "Интегрированная юриспруденция — это философия, объе-

связано с этой идеей. Серьезные шаги в этом направлении были сделаны уже в дореволюционной России (правовая концепция В. С. Соловьева, школа "возрожденного естественного права", феноменологическая концепция права, "плюралистическая" теория права Б. А. Кистяковского, "синтетическая" теория права А. С. Ященко и др.). Характерной особенностью почти всех теоретиков указанных школ являлось стремление выйти за строгие рамки одной доктрины и использовать сильные стороны конкурирующих теорий. Особенно преуспели в этом, помимо выше упомянутых, Е. Н. Трубецкой, П. И. Новгородцев, Н. Н. Алексеев.83 Особого вни-

диняющая три классические школы: правовой позитивизм, теорию естественного права и историческую школу. Она основана на убеждении, что каждая из этих трех конкурирующих школ выделила одно из важных измерений права, исключив прочие, и что совмещение нескольких измерений в одном фокусе, во-первых, возможно, и, во-вторых, важно...Эти три конкурирующих подхода можно примирить только путем более широкого определения права, чем те, что приняты каждой школой в отдельности. Позитивисты чаще всего определяют позитивное право (а никакого другого права они не признают) как официальные нормы или, в случае "американских правовых реалистов", как официальные модели поведения, рационализированные нормами или скрытые в них. Большинство приверженцев теории естественного права также определяют позитивное право как нормы, но поверяют их принципами или стандартами морали, которые они считают равноценной частью права. "Истористы" тоже определяют право как сочетание норм и принципов морали, но — в отличие от позитивистов — придают большее значение нормам обычного права, чем нормам законодательства, а в отличие от "естественников" их больше волнуют не универсальные, а конкретные моральные принципы, соответствующие характеру и традициям народа или общества. Профессор Джером Холл, который изобрел термин "интегрированная юриспруденция"...относится к этим определениям права с уважением, но дает определение более широкое, чем все три вместе взятые. Он определяет право как тип социального действия, процесс, в котором нормы, ценности и факты — и то, и другое, и третье — срастаются и актуализируются...На мой взгляд, именно актуализация права является его наиболее существенным признаком (выделено мною. —

А. П.). Если определить право как деятельность, как процесс законотворчества, судебного рассмотрения, правоприменения и других форм придания правового порядка общественным отношениям через официальные и неофициальные модели поведения, то его политический, моральный и исторический аспекты могут быть сведены воедино..." (Берман Г. Дж. Интегрированная юриспруденция // Берман Г. Дж. Вера и закон.. С. 342-343). Таким образом, "актуализация права" (не забудем, что "акт" в переводе означает также "действие"), по Берману, вполне вписывается в структуру коммуникативного права, сформулированную в настоящем учебнике, но не исчерпывает ее (см. лекцию "Онтологический статус права").

83 См., напр.: Трубецкой Е. Н. Энциклопедия права. СПб., 1998; Новгородцев П. И. Нравственный идеализм в философии права // Проблемы идеализма. М., 1902; Кис-

мания заслуживает концепция JI. И. Петражицкого и его последователей, в частности, П. А. Сорокина и Г. Д. Гурвича.84 Примечательно

тяковский Б. А. Социальные науки и право // Философия и социология права. СПб., 1998; Алексеев Н. Н. Основы философии права. СПб., 1998; Ященко А. С. Опыт синтетической теории права. Юрьев, 1912.

84 См.: Лекцию "Российский правовой дискурс: основные идейные доминанты". П. А. Сорокин, после эмиграции из Советской России, занимался разработкой интегральной философии и социологии (см., напр.: Sorokin Р.А. Society and Cultural Dynamics. Vol. 1-4. New York. 1937-1941. Русский перевод: Сорокин П.А. Социальная и культурная динимика: Исследование изменений в больших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений. СПб., 2000). Интересно, что американские социологи Б.В. Джонстон и Э. Тириакьян характеризуют последнюю как феноменологическую социологию и даже как экзистенциальную феноменологию. С наибольшей силой феноменологическая ориентация Сорокина выражена, по их мнению, в работе "Блеск и нищета современной социологии и связанных с ней наук". В этой связи выделяются два момента, характеризующие связь Сорокина с экзистенциальной феноменологией. "Во-первых, сорокинский "интегрализм", смысл состоит в том, что мир рассматривается не только как нечто находящееся в состоянии непрерывного становления (изменения), но и как социокультурная реальность, раскрывающаяся в диалектике моральных феноменов (идеи, ценности, верования) и физических объектов. Этот мир является символически определяемым

•j Общество потеряло веру в идеи и суждения, структурировавшие жизненный мир, и ! этот распад базисных ценностей привел к кризису, который проникает в структуру и ; травмирует будущее. Это кризис эпистемологии, морали, социального порядка и исторического выбора" (Джонстон Б.В. Экзистенциальная феноменология и социология Питирима Сорокина // Журнал социологии и социальной антропологии. Т.2. № 2. СПб., 1999. С. 38). В свою очередь можем указать на следующую важную мысль П. А. Сорокина. Ученый, в частности, писал: "Один из способов упорядочения хаоса всей Вселенной, равно как и мира культуры, заключается в установлении причиннофункциональных или вероятностных формул интеграции. Они предоставляют в наше распоряжение образцы единообразия...которое может быть обнаружено во взаимоотношениях множества отдельных компонентов этого бесконечного хаоса. С помощью таких формул мы можем свести хаос к некоторому набору рациональных систем, среди которых нам легче ориентироваться и которые позволяют нам отличать более значительные аспекты от менее значительных <...> Иной по сути, но сходной по функции является роль логико-смыслового метода упорядочения хаоса. Однако упорядочивающим элементом здесь служит не однообразие, не схожесть связей между отдельными переменными, а тождество смысла или логическое соединение... За эмпирически различными, кажущимися разрозненными фрагментами культурного комплекса скрыто лежит тождество смысла, превращающее все эти элементы в устойчивые стили, типичные формы и значимые образцы. Таким образом, если

единообразие взаимосвязей является общим знаменателем причинно-связанных явлений, то при логико-смысловом единстве таким общим знаменателем служит главный смысл, или идея" (Сорокин П. А. Формы и проблемы культурной интеграции. Методы их изучения // Сорокин П. А. Социальная и культурная динамика: Исследование изменений в больших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений. СПб., 2000. С. 28-29).

вэтой связи мнение современного российского ученого о том, что интегрализм П. А. Сорокина "можно рассматривать как своеобразную светскую модификацию русской идеи Всеединства, выдвинутой

В. С. Соловьевым, но истоки которой надо искать еще раньше — у славянофилов и Ф. М. Достоевского".85 В этом целостном правовидении заключается глубинная интенция всей русской философии права, какой она сформировалась до большевистской революции. Поэтому задача нашего правоведения в XXI в. — продолжить поиск

вэтом направлении — поиск путей формирования нового, интегрального типа правопонимания, (от лат. integer — целый) возни-

кающего на основе диалога всех школ и течений в современном правоведении, как западных, так и восточных.86 Успех этого поиска

Г. Д. Гурвич (1894 — 1965) с 1917 г. преподавал в Петроградском университете. В 1920 г. после защиты докторской диссертации на тему "Руссо и Декларация прав" эмигрировал в Чехословакию, где преподавал социологию и философию права на Русском юридическом факультете в Праге. Переехав в 1929 г. на постоянное жительство во Францию, Гурвич сумел стать крупнейшим французским социологом, "французским Питиримом Сорокиным" (см., напр.: Стетцель Ж. Социология во Франции: мнение эмпирика // Г. Беккер и А. Босков. Современная социологическая теория в ее преемственности и изменении. М., 1961. С. 736 и др.). Основные работы по философии права написаны на французском языке, среди которых ключевое значение имеет "Идея социального права" (Gurvitch G. L'idee du droit social. P., 1932). Характеризуя эту работу и источники правового мировоззрения Гурвича, С.И. Гессен писал: "Если прибавить еще, что в своих философских взглядах Гурвич является своеобразным последователем Фихте, "конкретной этике" которого он посвятил одну из своих предыдущих работ, что в его последнем труде явно обнаруживается влияние русского интуитивизма и немецкой феноменологии (в особенности М. Шелера, наилучшее изложение философии которого опять-таки принадлежит его перу), что в своих соци- ально-политических взглядах он ближе всего примыкает к Прудону, а в своей теории права к Ориу и Л. Петражицкому, учение которого ему удается представить в совершенно новом свете, то перед нами ярко выступит еще одна особенность нового труда

Гурвича. Прошедший через тройную культуру — русскую, немецкую и французскую — автор наш делает попытку синтеза, в европеизме которого русский элемент играет далеко не последнюю роль. Ему не только удалось выразить в своем труде некоторые характерные мотивы русской мысли, но и обогатить ими европейскую науку и даже французскую философскую и юридическую терминологию" (Гессен С. И. Идея социального права // Современные записки. XLIX. Париж, 1932. С. 423).

Сапов В.В. "Магический кристалл" социологии // Сорокин П. А. Социальная и культурная динамика: Исследование изменений в больших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений. СПб., 2000. С. 1031.

86 В каком-то смысле эту идею разделял и Н. Луман, полагая, что "необходимо привести в гармонию мировоззрения Запада и Востока: идеи марксистов, которые обесценились, следует заменить, как и идеи либерализма, также утратившие свою ценность в борьбе мнений XIX столетия" (Луман Н. Социальные системы: Очерк общей теории // Западная теоретическая социология 80-х годов. М., 1989. С. 44).

связан принципиальными гносеологическими вопросами теории права, перспектива решения которых просматривается в контексте феноменологического подхода. Феноменологическая социология права, на наш взгляд, предполагает признание двух методологических выводов: 1) право как объективный феномен не существует вне социального субъекта; 2) право, будучи интерсубъективным феноменом, представляет собой социально-согласованную реакцию субъектов на социально-знаковые раздражители и, следовательно, всегда является формой социально-признанного поведения. Смоделированная с учетом этих положений правовая онтология может явиться основанием для создания целостной концепции права, включающей в себя и его практическую философию, т. е. метафизи- чески-ценностное обоснование правовых идеалов. Такое правовидение, при всей своей возможной интеллектуальной утонченности и абстрактности, в основе своей должно быть простым, открытым для понимания и легко применимым на практике.87

Решение этой задачи, направленной на осмысление права как единства, существующего в разных ипостасях, формах и видах, не предполагает создание единственной теории права, пригодной на все времена и находящейся вне определенных социокультурных ра- мок.88 Речь идет лишь о векторе развития правовой мысли на исходе тысячелетия, и история XX в. подтверждает, что это направление остается главным.

Дополнительная литература по теме

Абельс X. Интеракция, идентификация, презентация. Введение в интерпретативную социологию. СПб., 1999.

Алексеев Н.Н. Основы философии права. СПб., 1998.

Слово "простота" имеет в русском языке много значений — в том числе, и значение ценностное. Однокорневое слово "прост" означает "простой", "прямой", "добродушный". Отсюда "простить" — делать простым от греха, отпустить провинность, оправдать. Не случайны и русские пословицы "Где просто — там Ангелов состо", "простота человека к Богу приводит". К. П. Победоносцев имел все основания сказать: "Что просто — только то право" (Победоносцев К. П. Великая ложь нашего времени. М., 1993. С.85).

Русской философии, как и современной западной, было хорошо известно о том, что никакое знание не является истиной в последней инстанции, окончательным знанием. "Никакой ответ не есть погранично-последний ответ. Сопоставленный с реальностью, он побуждает к новому вопросу, но и ответ на этот вопрос не будет последним" (Флоренский П. А. Указ. соч. С. 131-132).

Гуссерль Э. Логические исследования. Ч. 1. Пролегомены к чистой логике. Под ред. и с пред. С.Л. Франка. СПб., 1909.

Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т.1. Общее введение в чистую феноменологию. М., 1999.

Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб., 1998.

Гуссерль 3. Философия как строгая наука//Логос. Кн. 1.М., 1911.

Гуссерль Э. Логические исследования. Картезианские размышления. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Кризис европейского человечества и философия. Философия как строгая наука. Минск, 2000.

'Казимирчук В.П. Право и методы его изучения. М., 1965.

Канке В.А. Основные философские направления и концепции науки. Итоги XX

Критика современной буржуазной теоретической социологии. М., 1977.

Методологические проблемы правоведения. М., 1994.

Назаретян А.П. Агрессия, мораль и кризисы в развитии мировой культуры (Синергетика исторического прогресса). М., 1996.

Наумкин А. Синергетика. М., 1996. Нерсесянц В С. Философия права. М., 1997.

Новая постиндустриальная волна на Западе: Антология. М., 1999.

Новгородцев П.И. Кризис современного правосознания. Введение в философию права. М., 1996.

Новгородцев П.И. Об общественном идеале // Сочинения. М., 1991. Новгородцев П.И. О своеобразных элементах русской философии права // Со-

чинения. М., 1995.

Новгородцев П. И. Право на достойное человеческое существование // Сочинения. М., 1995.

Новые направления в социологической теории. М., 1978.

Пригожин И. Философия нестабильности // Вопросы философии. 1991. №6. Пригожим И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с приро-

дой. М„ 2001.

Проблемы ценностного подхода в праве: традиции и обновление. М., 1996. Пэнто Р., Гравитц М. Методы социальных наук. М., 1972.

Райнах А. Априорные основания гражданского права // Райнах А. Собр. соч. М., 2001.

Райнах А. О феноменологии // Райнах А. Собр. соч. М., 2001.

Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М., 1995. Розеншток-Хюсси О. Избранное: Язык рода человеческого. М., СПб., 2000. Садовский В Н. Основания общей теории систем. М., 1974.

Самощенко И.С. Методологическая роль системного подхода к изучению структуры законодательства // Вопросы философии. 1979. №2.

Самощенко И.С., Сырых В.М. О методах познания государственно-правовых явлений // Советское государство и право. 1975. №9.

Семиотика. М., 1983.

Слинин Я.А. Трансцендентальный субъект: феноменологическое исследование. СПб., 2001.

Соколов А.В. Введение в теорию социальной коммуникации. СПб., 1996. Сорокин В.Д. Метод правового регулирования. М., 1976. Социокультурное пространство диалога. М., 1999.

Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка (семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства). М., 1985.

Структурализм: "за" и "против". Сб. ст. М., 1975.

Сурия Пракаш Синха. Юриспруденция. Философия права. Краткий курс. М„ 1996.

Сырых В.М. Логические основания общей теории права. Т. 1. Элементный состав. М., 2000.

Теория общества. Фундаментальные проблемы. Под ред. А.Ф. Филиппова. М„ 1999.

Тилле А.А., Швеков Г.В. Сравнительный метод в юридической дисциплине. М., 1978.

Тихонравов Ю.В. Основы философии права: Учебное пособие. М., 1997. Уемов А.И. Системный подход и общая теория систем. М., 1978. Ушаков А.А. Право, язык, кибернетика//Правоведение. 1991. №2. Философия и методология науки. М., 1996.

Философия и общество. №98. №2.

Флоренский П.А. У водоразделов мысли. Т.2. М., 1990

68 Лекция 1

Формации или цивилизации? (Материалы "круглого стола") // Вопросы философии. 1989. №10.

Франк С.Л. Введение в философию в сжатом изложении. Птб., 1922. Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. М., 1977.

Хабермас Ю. Теория коммуникативного действия // Вестник МГУ. Сер.7. Фи- лософия. 1993. №4.

Хабермас Ю. Мораль и теория коммуникативного действия. М., 2000. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. М., 1995.

Хакен Г. Синергетика. М., 1980.

Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. 1994. №1.

Хеффе О. Политика. Право. Справедливость. Основоположения критической философии права и государства. М., 1994.

Честное И.Л. Онтология государства и права в историко-культурном измерении // Труды Санкт-Петербургского юридического института Генеральной прокуратуры Российской Федерации. №2. СПб., 2000.

Честное И.Л. Постмодернистский вызов историко-юридической науке и диалогическая методология как возможный ответ на него // Состояние и методология историко-юридической науки. Труды теоретического семинара юридического факультета СПбВЭСЭП. Вып. 1. СПб., 2000.

Честное И.Л. Универсальны ли права человека? // Правоведение. 1999. №1. Честное И.Л. Право как диалог: к формированию новой онтологии правовой

реальности. СПб., 2000.

Чистое учение о праве Ганса Кельзена. Вып. 1-2. М., 1987.

Шандыбин С.А. Постмодернистская методология и вопрос о политической ангажированности социального исследования (на примере этнологии) // Философия и

Юридические понятия и язык права в современных зарубежных исследованиях. Научно-аналитический обзор. М., 1986.

Юридическая социология. М., 2000. Яеич Л.С. Сущность права. Л., 1985.

Явич Л.С. Гносеологические вопросы общего учения о праве // Правоведение. 1976. №1.

Яковенко Б.В. Мощь философии. СПб., 2000.

Ященко А.С. Философия права Владимира Соловьева. Теория федерализма. Опыт синтетической теории права и государства. СПб., 1999.

ЛЕКЦИЯ 2. Российский правовой дискурс: основные идейные доминанты

Возникновение теоретических знаний о праве в России. Правовой этатизм (Г. Ф. Шершеневич). Социологическая школа правоведения (Н. М. Коркунов, М. М. Ковалевский, С. А. Муромцев). Психологическая теория права Льва Петражицкого. Неоидеализм в русской правовой теории (Б. Н. Чичерин, В. С. Соловьев, П. И. Новгородцев, Е. Н. Трубецкой). Плюралистическая концепция права Б. А. Кистяковского. Феноменологическая теория права Н. Н. Алексеева. Марксистское правоведение в России. "Меновая" теория права Е. Б. Пашуканиса. Официальная советская правовая доктрина. Современные российские правовые теории.

Возникновение теоретических знаний о праве в России.

В России теоретические знания о праве начали складываться относительно поздно, в XVIII веке, когда были учреждены Российская Академия наук и университеты, где начали преподавать юридические дисциплины. Русское правоведение первоначально ограничивалось усвоением того, что уже было разработано юридической наукой Запада. Учения Г. Гроция, Т. Гоббса, С. Пуфендорфа, X. Вольфа, Ш. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо, И. Канта преподавались с университетских кафедр. Однако собственно теории права тогда еще не было. Все теоретическое знание о праве формировалось в Рамках самостоятельно^ дисциплины — философии права. Последняя исследовала как теоретические основы позитивного права, Т ак и право, каким оно должно быть с точки зрения тех или иных

идеальных критериев, т. е. имело своим предметом то, что исторически получило название естественного права.

С философией права сближалась возникшая позже энциклопедия права — дисциплина, под которой первоначально подразумевался краткий обзор других юридических наук в виде механического сведения воедино разрозненных сведений о праве. Позже энциклопедия права получила значение самостоятельной юридической дисциплины, теоретически обобщающей выводы других юридических наук. В этом своем значении понятие энциклопедии права в XIX в. зачастую отождествлялось с понятием общей теории права, чему способствовали упадок влияния философии права и развитие юридического позитивизма.

Правовой этатизм (Г.Ф. Шершеневич). В России развитие общей теории права было вызвано практическими потребностями систематизации законодательства вследствие осуществления в 60-е годы XIX в. реформ Александра II. Необходимо было в первую очередь разработать теорию государственного права (права, создаваемого государством), что и обусловило развитие теории права на основе правового этатизма, уделяющего основное внимание изучению правовых норм, как они выражены в нормативных актах государства. Само право понималось как совокупность таких норм, установленных и защищаемых государством. Подобное понимание права называется в литературе также юридическим позитивизмом

и юридической догматикой.

Представители юридической догматики, основываясь на позитивистской гносеологии, ограничивались формально-логической обработкой нормативного материала путем его эмпирического обобщения, классификации и систематизации и на этой базе создавали различные юридические конструкции.89 В общей теории права

89 Ученые-правоведы позитивистской ориентации одними из первых обратили внимание на значение системного подхода для правоведения. В настоящее время системный подход рассматривается как один из общенаучных методов, который применяется не только в различных отраслях и направлениях правоведения, но и во всех других науках. Его истоки уходят в глубокую древность, хотя сама теория систем начала складываться лишь в XX столетии. В настоящее время, как справедливо отмечает современный исследователь, "значение системного подхода в современной науке и практике не может быть сведено к роли, хотя и общенаучного, но рядового метода.

Загадка системного подхода и его теоретическая и практическая "экспансия" во многом объясняются тем, что он является отражением и инструментом тех изменений, которые происходят в самом процессе восприятия людьми окружающего мира. Системный подход выступает здесь как средство формирования целостного мировоззрения, в котором человек чувствует неразрывную связь со всем окружающим его миром" (Протасов В.Н. Правоотношение как система. М., 1991. С. 15). Системный подход является толерантным методом и в определенных границах совместим с другими научными подходами.

Слово "система" в переводе с греческого означает "целое, составленное из частей." Под системой понимают целостность, состоящую из элементов, находящихся в отношениях (связях) между собой. Почти все объекты окружающего мира можно рассматривать как системные явления. Но они могут относится к разным системам. Так, в науке выделяют материальные и абстрактные системы. Материальные системы, как целостные совокупности материальных объектов, в свою очередь делятся на системы неорганической природы (физические, химические и т.д.) и живые системы организмы, виды организмов, экосистемы). Особый класс материальных живых систем образуют социальные системы. Абстрактные системы являются продуктом человеческого мышления (понятия, гипотезы, теория, наука в целом). Выделяют также статичные и динамичные системы. Статичная система не меняет своего состояния с течением времени (например, треугольник), динамичная — изменяет свое состояние во времени (например, организм). По характеру взаимоотношений системы и среды выделяют закрытые системы (внешняя среда не оказывает воздействия на систему) и открытые системы (внешняя среда оказывает воздействие на систему).

Особенностью большинства систем, особенно живых, технических и социальных, является передача в них информации и наличие процессов управления. К наиболее сложным видам систем относят целенаправленные системы, поведение которых подчинено достижению определенных целей, и самоорганизующиеся системы, способные в процессе функционирования видоизменять свою структуру. Для многих таких систем характерно наличие разных по уровню и часто не согласующихся между собой целей (см.: Садовский В.Н. Система // Философский энциклопедический словарь. М„ 1989. С. 585).

Системы, которые рассматриваются в правоведении, являются целенаправленными. Цель — это конечный продукт деятельности системы, то, что достигает система на основе своего функционирования, и не обязательно ее наличие связано с разумом. Известно, например, что физические системы объективно стремятся к максимуму энтропии, т. е. действуют в этом смысле целенаправленно, но не разумно. Сознательная цель — это высшая форма и в то же время частный случай целесообразности, существующей в объективной действительности.

Поэтому, говоря о системном подходе в правоведении необходимо использовать определенную, специально разработанную для этого терминологию.

Система — объект, функционирование которого, необходимое и достаточное для достижения стоящей перед ним цели, обеспечивается (в определенных условиях среды) совокупностью составляющих его элементов, находящихся в целесообразных отношениях друг с другом.

Элемент — внутренняя исходная единица, функциональная часть системы, собственное строение которой не рассматривается, а учитываются лишь ее свойства, необходимые для построения и функционирования системы. "Элементарность" элемента состоит в том, что он еЛъ предел членения данной системы, поскольку его внутреннее строение в данной системе игнорируется, и он выступает в ней как "простое".

106

Лекция 2

сторонники данного подхода видели науку, занимающуюся исследованием общих понятий, лежащих в основе всякого положительного права. Философия права и энциклопедия права при этом или отрицались, или рассматривались как подготовительные стадии

Структура — отношения между элементами в системе, необходимые и достаточные для того, чтобы система достигла цели. (В несколько иной формулировке структура определяется как совокупность устойчивых связей объекта, обеспечивающих сохранение его основных свойств при различных внутренних и внешних изменениях). Структура — основная характеристика системы, ее инвариантный аспект. Инвариантность является свойством некоторых существенных для системы отношений сохраняться при ее изменениях. Отражая неизменное и постоянное в системе, инвариантность выступает как определяющий момент ее структуры. В этом смысле структуру рассматривают как инвариант системы. Иную трактовку понятия структуры дает, например, М.С. Каган. Для него структура есть способ организации системы (см.: Каган М.С. Философская теория ценности. СПб., 1997. С. 63). Ср.: "Структура является таким обозначением видимого, которое, благодаря своего рода долингвистическому выбору, позволяет ему выразиться в языке. Однако полученное таким образом понимание подобно имени собственному: оно представляет каждому существу его ограниченную индивидуальность и не выражает ни таблицы, к которой оно принадлежит, ни окружающего его соседства, ни занимаемого им места" (Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб., 1994. С. 168).

Функции — способы достижения цели, основанные на целесообразных свойствах системы.

Функционирование — процесс реализации целесообразных свойств системы, обеспечивающий достижение цели (Протасов В.Н. Правоотношение как система. С. 27-29).

Говоря о понятии системы необходимо учитывать следующие системные принципы: 1) целостности (эмерджентности) — означает принципиальную несводимость свойств системы к сумме свойств составляющих ее элементов и невыводимость из них свойств целого; 2) зависимости каждого элемента, свойства и отношения системы от его места, функции и роли внутри целого; 3) структурности — возможности описания системы через установление ее структуры, т. е. совокупности связей и отношений системы; 4) обусловленности поведения системы не столько поведением ее отдельных элементов, сколько свойствами ее структуры; 5) взаимозависимости системы и среды — система формирует и проявляет свои свойства в процессе взаимодействия со средой, являясь при этом ведущим активным компонентом взаимодействия; 6) иерархичности — каждый компонент системы в свою очередь может рассматриваться как система, а сама система как компонент более сложной системы; 7) множественности описания каждой системы — в силу принципиальной сложности каждой системы ее адекватное познание требует построения множества различных моделей, каждая из которых описывает лишь определенный аспект системы (Садовский В.Н. Указ. соч. С. 584-585).

Приведенные элементарные сведения из теории систем, конечно, не затрагивают многообразия существующих, прежде всего, в социологии представлений о социальных системах (см., напр.: Современная социологическая теория: от Т. Парсонса до Н. Лумана // Громов И., Мацкевич А., Семенов В. Западная социология. СПб., 1997).

72

РО( оийский правовой дискурс: основные идейные доминанты

на пути формирования теории права, за которой только и признавалось научное значение.

Видными представителями юридического позитивизма, оказавшими большое влияние на формирование общей теории права в России, были Е. В. Васьковский, Д. Д. Гримм, М. Н. Капустин, Н. И. Палиенко, С. В. Пахман, Н. К. Ренненкамф, А. А. Рождественский. Свое "второе дыхание" юридический позитивизм обрел в трудах Г. Ф. Шершеневича (1863—1912) — последнего выдающегося представителя этого направления в дореволюционной России. Государство, по Шершеневичу, единственный источник права, а право — произведение государства и его функция. Как последовательный позитивист, Шершеневич утверждал, что отличительной

чертой права, понимаемого как совокупность норм, установленных государством, является его принудительный характер.

Стремясь выдержать этот принцип до конца, Шершеневич, в частности, полагал, что правила, определяющие устройство и деятельность самой государственной власти (нормы конституционного права), не могут иметь правового характера, т. к. государство не может принуждать самого себя к их исполнению. На этом же основании Шершеневич исключал из сферы права не только конституционное право, но и право международное, не говоря уже о праве каноническом (церковном).

Социологическая школа права (Н. М. Коркунов, М. М. Ковалевский, С. А. Муромцев). Этатистский подход к праву подвергся серьезной критике со стороны социологической школы права. Социологическая теория, в отличие от правового этатизма, отказывалась понимать право как произвольное волеизъявление суверена и старалась доказать его социальную природу. Следует отметить, что хотя социологическая теория права допускает различные философские обоснования, в России она складывалась как, по преимуществу, позитивистская. Как и все позитивисты, сторонники социологического направления отрицали возможность познания умопостигаемой сущности права, полагая, что наука может устанавливать только эмпирические связи между явлениями. Именно с этих позиций "социологи", гак же как й "этатисты", отрицали саму идею естест-

венного права как права абсолютного, вечного и неизменного в своей сущности. Но в отличие от юридического позитивизма, исследующего прежде всего формальную сторону права, в центре внимания социологического правоведения находилось изучение правовой динамики, т. е. условий возникновения и развития правовых отношений, предшествующих нормам государственного права. Само право при этом трактовалось как широкое социальное явление, обусловленное рядом факторов: экономических, социальных, политических, национальных, психологических и т. д. От этих факторов непосредственно зависело и государственное право.

Одним из выдающихся представителей социологического направления в общей теории права был Н. М. Коркунов (1853—1904)

— профессор юридического факультета Санкт-Петербургского Императорского университета. Основываясь на учении немецкого правоведа Р. Иеринга, Коркунов полагал, что главным содержанием общественной жизни является столкновение различных интересов в политической, юридической, экономической и других областях. Для возможности сосуществования различных интересов они должны быть разграничены. Отсюда, по Коркунову, вытекает необходимость права как средства разграничения интересов и обеспечения социального порядка. "Нормы разграничения интересов определяют границу между правом и неправом и суть юридические нормы".90 Именно в разграничении интересов Коркунов видел основную задачу права. Разграничение интересов, по мысли ученого, предполагает признание их многообразия, в котором важное место отводилось интересам личным. Личный интерес, полагал Коркунов, если он не мешает другим интересам, вообще не должен подлежать юридической регламентации.

Коркунов И. М. Лекции по общей теории права и государства. СПб., 1907. С. 39. — Коркунов поясняет свою мысль: "В нашем определении не указано самое содержание юридических норм, не указано, как разграничивают они сталкивающиеся интересы, какой принцип лежит в основании этого разграничения. Остается также открытым вопрос о том, как образуются юридические нормы, кем они установляются. Наконец, не включено в наше определение указание и на принудительный характер права, что многими считается основным отличительным его свойством...мы выбрали именно такую среднюю формулу, стоящую меж двух крайних, противоположных взглядов и не определяющую ни содержания, ни источников, ни способа осуществления юридических норм" (Там же. С. 58).

I ждал, что право, в отличие от нравственности, не дает масштаба для ! оценки интересов с точки зрения этических требований. Оно лишь определяет границы осуществления интересов, устанавливает опре- I деленные права и обязанности субъектов правоотношения. Такой подход предполагает признание релятивности (относительности) права. К праву, по Коркунову, нельзя подходить с точки зрения абсолютных критериев (как это имеет место у сторонников естественного права). То, что у одних народов признается правовым, не признается таковым у других. Следовательно, утверждал ученый, не

может быть абсолютной противоположности права и бесправия.

Исходя из этого, Коркунов утверждал, что понятие права охватывает собой всякое разграничение интересов, независимо от того,

справедливо оно, или несправедливо и кем установлено: обычаем, законом, судебной практикой или просто субъективным правосознанием.

Признание полной относительности права является, по Коркунову, необходимой предпосылкой для возможности установить

единое понятие права, обнимающее все явления правовой жизни. "В суждениях о праве всегда и везде замечается некоторая двойственность. С одной стороны, отдельные действия лиц обсуждаются

сточки зрения согласия или несогласия их с действующим правом,

сдругой — и само действующее право подвергается обсуждению с точки зрения более общих принципов. При абсолютном различении правого и неправого это не может себе найти иного объяснения, как в признании существования двоякого права — положительного и естественного. Но учение об относительности различения правого и неправого дает другое объяснение. Разнообразие суждения о правом и неправом оно примиряет с единством права, оно сводит это разнообразие суждений к разнообразию тех критериев, какие применяются к определению правого... Раз все право относительно, нет более препятствий подводить под понятия права и вырабатываемые субъективным сознанием нормы разграничения интересов. И это сообщает науке права лишь большую полноту и целостность, даже более твердое основание, так как общее правосознание, выражающееся в обычае и законодательстве, вырабатывается из индивидуального, и

юридическая теория, игнорирующая индивидуальное правосознание, не может объяснить возникновение и развитие права".91

Коркунов выступал против отождествления права и закона, указывая на то, что закон является лишь частной формой права и не охватывает всех возможных вариантов его существования.

Значительную роль в теории права Коркунова играл психологический аспект, который дополнял его социологическую теорию интереса. Глубинные основы права и власти ученый усматривал в психике человека. В этом направлении его теория соприкасается с психологической теорией права JI. И. Петражицкого.

Видную роль в развитии социологического направления в русской общей теории права и государства сыграл М. М. Ковалевский (1851—1916) — профессор государственного права Московского университета (несколько лет читал лекции и в Петроградском университете). Ковалевский занимался разработкой т.н. генетической социологии как части общей социологии. В центре его внимания находились вопросы общественной жизни, связанные с происхождением социальных институтов: семьи, собственности, государства, права, нравственности, религии. Основу применяемой Ковалевским методологии составлял историко-сравнительный метод, разработке и обоснованию которого Ковалевский придавал первостепенное значение.

Ковалевский рассматривал право как продукт исторического развития общества и отстаивал идею тесной зависимости между

существующим правом и тем или иным экономическим, политическим и религиозно-нравственным укладами жизни. Развитие положительного права, по Ковалевскому, зависит не от какихлибо абстрактных идей, а от роста "гражданственности", определяемой социальным укладом народа. В историко-сравнительном методе Ковалевский видел ключ к ответу на вопрос, в какой мере данное право представляет собой закономерное развитие предшествующих юридических норм, и в какой мере оно противоречит "намеченным жизнью решениям". Сравнивая между собой законодательства народов, стадии развития которых тождественны, с законодательствами иных народов, менее развитых, можно, опира-

ясь на знание единых закономерностей социального развития определить, что в том или ином законодательстве отмирает и должно быть устранено, а что следует восполнить и усовершенствовать. Ковалевский связывал понятие права с началом человеческой солидарности, которое всегда присуще человеческому обществу. Однако это понятие, как и понятие справедливости и прав человека, Ковалевский трактовал позитивистски, видя в них продукт социального приспособления, имеющий исторически изменчивый характер.

Значительный вклад в развитие общей теории права в России внес С. А. Муромцев (1850—1910) — профессор юридического факультета Московского университета. В соответствии с социологической доктриной Муромцев утверждал необходимость исследовать право эмпирически и во взаимодействии с другими социальными явлениями. Право должно изучаться не как чистая форма, а как одно из выражений всей социальной жизни общества. Таким образом, Муромцев одним из первых сформулировал тезис о взаимосвязи

права и общества, показал обусловленность права общественными отношениями.

Общество являлось у Муромцева исходным моментом и для формулировки понятия права. Последнее он определял как поря-

док отношений, защищенных организованным (юридическим) способом. Тем самым, отодвинув нормативную сторону права на второй план (нормы он трактовал как некий атрибут порядка), Муромцев отождествил право с фактически существующими отношениями, которые отличаются от неправовых отношений организованной формой защиты. Такая защита осуществляется заранее определенным способом и при помощи специально предназначенных для этого органов. В потестарном обществе подобная форма защиты имеет место, например, тогда, когда по решению общего собрания и в соответствии с обычаями осуществляется какое-либо наказание в отношении провинившегося лица. В цивилизованных обществах среди органов, осуществляющих юридическую защиту, важнейшую роль Муромцев отводил суду, наделенному функцией правотворчества. В задачу суда, по мнению Муромцева, входит

приведение действующего правопорядка в соответствие со