korgunyuk_yu_g_stanovlenie_partiynoy_sistemy_v_sovremennoy_r

Как итог – коммунистам не удалось ни поменять руководство Верховного Совета РСФСР, ни даже отсрочить президентские вы* боры (они были назначены на 12 июня285). Кроме того, их противники сумели настоять на передаче руководству ВС части полномочий Съезда286. Единственное, чего добились коммунисты, – принятие со* ответствующих поправок к Конституции было перенесено на следу* ющий Съезд. Но это уже не могло изменить расстановки сил и тем более повлиять на исход президентских выборов.

IV Съезд (21–25 мая 1991 г.) коммунисты просидели в глухой обороне. Даже их союзник С.Бабурин вынужден был констатиро* вать, что «под огнём тотальной критики» представители КР «отказа* лись от всякой самостоятельной линии» и большинство решений «при непрерывных разговорах о каком*то противостоянии» прини* малось квалифицированным большинством голосов287. А В.Исаков – один из шести руководителей ВС, выступивших в феврале против Б.Ельцина, – с грустью заметил: «Наш Съезд стал пассивно*послуш* ным – в отличие от союзного, который называют агрессивно*по* слушным»288.

На самом деле, как представляется, коммунисты осознали беспер* спективность лобовых атак и поэтому изменили тактику, уступив инициативу своим союзникам и сателлитам, в т.ч. созданной на IV Съезде «Отчизне», платформа которой чуть ли не дословно по* вторяла платформу «России»: «[Мы за] сохранение целостности страны, республики в составе обновлённого Союза, нравственное и духовное возрождение России, спасение национальной культуры, укрепление традиций любви к Родине»; «Мы против безудержного хаоса под флагом суверенизации, абсолютизации лозунга о нацио* нальном самоопределении»; «Бесплодны попытки противопоставить демократию и патриотизм – они тесно взаимосвязаны»; «Мы убеж* дены в необходимости демократических преобразований, утвержде* нии свободы, цивилизованных форм жизни»; «Мы не приемлем ан* тисемитизм, русофобию, но в то же время нам не по пути с теми груп* пами и движениями, которые враждебны делу национального воз* рождения России и русского народа в частности»289, и т.п.

Но коммунистам это ничего не дало. Съезд утвердил принятый ранее Верховным Советом закон «О президенте РСФСР»290 и внёс в Конституцию поправки, связанные с введением в РСФСР поста президента291.

5.3.5. Президентская кампания 1991 г. и первый этап V СНД РСФСР

Расстановка сил на президентских выборах была предельно ясной. Из шести зарегистрированных пар кандидатов в президенты

ивице*президенты главными конкурентами являлись Б.Ельцин

иА.Руцкой, с одной стороны, и Н.Рыжков (до января 1991 г. – пред* седатель Совета министров СССР) и Б.Громов (командующий арми* ей в Афганистане в 1987–1989 гг.), с другой. Первая пара представ* ляла коалицию новой российской бюрократии и демократической интеллигенции, вторая – блок союзной бюрократии и партийной но* менклатуры.

Остальные четыре пары скорее играли роль массовки. Интелли* гентскую часть союзного чиновничества, успевшую поссориться с широкими слоями партаппарата, но не сумевшую найти взаимопо* нимание с российской бюрократией, представлял бывший министр внутренних дел СССР В.Бакатин (в паре с председателем Совета на* циональностей ВС РСФСР Р.Абдулатиповым). От маргинально*ста* линистского сектора партчиновничества выступал член ЦК Компар* тии РСФСР, командующий войсками Приволжско*Уральского окру* га А.Макашов (в паре с идеологом неосталинистского Движения коммунистической инициативы А.Сергеевым). Популистско*люм* пенскую струю олицетворял лидер Либерально*демократической партии Советского Союза В.Жириновский (компанию ему составил президент концерна «Галанд» А.Завидия). Наконец, свои личные ам* биции удовлетворял председатель Кемеровского облсовета А.Тулеев (в паре с народным депутатом РСФСР В.Бочаровым).

Пять пар претендентов собрали в свою поддержку по 100 тыс. подписей избирателей и были зарегистрированы Центральной изби* рательной комиссией РСФСР; В.Жириновского и А.Завидию вы* двинула ЛДПСС, подписей они не собирали, и для регистрации им требовалось согласие не менее 20% народных депутатов РФ292. Голо* сование по этому вопросу на IV Съезде было тайным, однако его ре* зультаты – 473 «за» при 417 «против» и 36 воздержавшихся293 – не оставляли сомнений: возможность поучаствовать в президентской кампании В.Жириновскому обеспечили «Коммунисты России» и их союзники. Вообще*то это было очевидно и без голосования. В ходе обсуждения кандидатуры лидера ЛДПСС ехидные вопросы претен* денту задавали в основном демократы (Г.Якунин, В.Рюмин, С.Юшенков, С.Шеболдаев, А.Кобзев, Д.Хритоненков и др.294), отно* шение же коммунистов выразил один из наиболее искренних и даже несколько простоватый их представитель, Ю.Слободкин, – ещё в на*

чале работы Съезда он обратился к коллегам с просьбой: «Как чело* век, не терпящий каких*либо ограничений, считаю необходимым по* ставить свою подпись в поддержку его [Жириновского] права участ* вовать в выборной кампании и призываю вас к этому же»295.

Кроме того, на следующий день, 22 мая, группа «Коммунисты за демократию» выступила с заявлением, в котором обвинила лидера ЛДПСС в том, что он «допустил высказывания, которые могут быть истолкованы как призыв к геноциду армянского и грузинского наро* дов, как оскорбление народов ряда зарубежных стран», и выразила протест против «использования высокой трибуны Съезда для разжи* гания межнациональной розни»296. К заявлению присоединились «Демократическая Россия», «Левый центр», «Радикальные демокра* ты», «Беспартийные депутаты», «Смена», «Рабочий союз» и Объеди* нённая фракция социал*демократов и республиканцев297. Понятно, что эти объединения вряд ли проголосовали за регистрацию Жири* новского кандидатом.

Вне парламента, как и следовало ожидать, Б.Ельцин и А.Руцкой заручились единогласной поддержкой демократических организаций. Первой её высказала ДПР – на своём II съезде (26–28 апреля 1991 г.)298. В конце мая с призывом голосовать за тандем Ельцин–Руц* кой выступили «Демократическая Россия», Конституционно* демократическая партия – Партия народной свободы, Крестьянская партия России, Социал*демократическая партия России, парла* ментская фракция «Коммунисты за демократию» и движение «Граж* данское согласие» (создано сторонниками В.Липицкого и А.Руцко* го), Республиканская партия РФ, Российское христианское дви* жение299.

За Н.Рыжкова–Б.Громова призвали голосовать ЦК КПРФ300, Мар* ксистская платформа в КПСС301, депутатская группа «Союз» на Съезде народных депутатов СССР302, группы «Продовольствие и здоровье» и «Промышленный союз» на СНД РСФСР303. Что же каса* ется «России», то, по словам С.Бабурина, в то время как «“Коммунис* ты России” отказались от самостоятельной политической линии, а представители блока “Демократическая Россия” радостно отказыва* ются от ещё недавно декларируемых демократических принципов», депутатская группа не сочла возможным «принимать официальное участие в выборах президента РСФСР»304. «Депутаты “России” будут оказывать поддержку кому*либо из кандидатов в президенты не от имени группы, а в индивидуальном порядке, – заявил С.Бабурин незадолго до выборов. – В принципе симпатии группы разделились между тремя кандидатами – Рыжковым, Бакатиным и Тулеевым»305.

За А.Макашовым–А.Сергеевым, само собой разумеется, стояло Движение коммунистической инициативы, за В.Жириновским – ЛДПСС.

Выборы уложились в один тур. Б.Ельцин и А.Руцкой обошли своих ближайших соперников – Н.Рыжкова и Б.Громова – более чем на 40% (57,3% против 16,85%). Далее шёл неожиданно обогнавший остальных аутсайдеров В.Жириновский (7,81%), а уж за ним А.Туле* ев (6,81%), А.Макашов (3,74%) и В.Бакатин (3,42%)306. Таким образом, атака на Б.Ельцина окончилась безусловной победой атакованного.

Первый этап V Съезда (10–17 июля 1991 г.) проходил в условиях, когда, по едкому замечанию В.Исакова, «чиновничество наконец*то поверило, что Ельцин – это их власть»307. Коммунисты вынуждены были продолжить осторожную тактику, к которой они прибегли на IV Съезде. В ходе выборов нового председателя Верховного Совета РСФСР (это место стало вакантным после избрания Б.Ельцина пре* зидентом) они поначалу выдвинули В.Степанова, рекламируя такие его достоинства, как умение «слушать и слышать», а также «уравно* вешивать различные точки зрения»308. Кстати, даже противники ком* мунистов признавали, что на этот раз последние «нарушили тради* цию ...выдвигать ...не тех людей, которые могут завоевать симпатии» и выставили «достаточно интересного» кандидата309. Однако В.Сте* панов ещё до голосования взял самоотвод, сославшись на нежелание быть свидетелем того, как оппоненты используют выдвижение его кандидатуры «для навешивания политических ярлыков»310.

Таким образом, коммунисты отошли в сторону, чтобы вместе с аг* рариями, «Промышленным союзом» и «Отчизной» поддержать ли* дера «России» С.Бабурина311, обеспечив ему небольшое преимущест* во перед главным соперником – Р.Хасбулатовым, кандидатуру кото* рого отстаивали «Демократическая Россия», «Беспартийные депута* ты», «Коммунисты за демократию»312, «Рабочий союз России»313, а также группа депутатов от «национально*государственных образо* ваний»314. Попытайся коммунисты протолкнуть собственного канди* дата, демократы, скорее всего, скрепя сердце консолидированно под* держали бы Хасбулатова. Но к Бабурину, в котором многие тоже ви* дели креатуру КПСС и противника реформ315, демократы, вероятно, не чувствовали той идиосинкразии, какую вызвал бы у них предста* витель КР. В итоге немалая их часть, в т.ч. фракция «Радикальные де* мократы» в полном составе316, категорически высказалась против кандидатуры Хасбулатова. В его поведении, по их словам, явно ощу* щалось «неуёмное властолюбие»317, внушающее опасение, что «Рус*

лан Имранович неверно воспользуется своими политическими пол* номочиями»318. Лидер же ДПР Н.Травкин и вовсе обвинил первого зампреда ВС РФ в перенятии у КПСС обыкновения «прикармли* вать» людей319. Безо всякой симпатии относилась в тот момент к Хас* булатову и фракция «Смена», вменявшая ему в вину авторитарные методы руководства, «замыкание на себя» большинства решаемых руководством парламента вопросов, «непротивление подавлению инакомыслия» в Верховном Совете, протаскивание через ВС «явно сырых и неподготовленных» решений и пр.320

Сложилась патовая ситуация. Было проведено шесть голосований, в четырёх участвовали только Хасбулатов и Бабурин, но ни тот ни другой не могли набрать необходимого числа голосов. Причём, как от* мечали впоследствии противники демократов, «именно жёсткое про* тивостояние внутри “ДемРоссии” не позволило прийти к искомому результату», т.е. избрать нового председателя ВС321. С этим были со* гласны и «демороссы». Один из них – сопредседатель Республикан* ской партии РФ В.Лысенко – уже по окончании Съезда с сожалением констатировал: «Когда демократы ощущают мощное сопротивление, когда они чувствуют реальную угрозу реформам – они объективно сплачиваются, откладывая разногласия до лучших времён. Как только угроза проходит, ситуация улучшается – демократическое движение тут же начинает рассыпаться на свои составляющие»322.

Осознавая необходимость компромисса, обе стороны выступали с демонстративными жестами примирения. Так, представители «Рос* сии» предлагали формировать руководство Верховного Совета по принципу «большой коалиции»323, сам Бабурин напоминал, что на I Съезде голосовал за избрание Б.Ельцина председателем ВС, и обе* щал поддерживать с президентом конструктивные рабочие отноше* ния «во благо России и благо народов, её населяющих»324, а Хасбу* латов, прекрасно зная, откуда дует ветер, заверял, что, если победит, поддержит выдвижение на должность заместителя председателя ВС члена «Коммунистов России» Ю.Воронина325.

Однако обоюдная готовность к компромиссу имела строгие гра* ницы. Согласившись баллотироваться «в связке» (один из кандида* тов становится председателем ВС, другой – его первым заместите* лем), стороны не смогли договориться, кто именно кем станет: каж* дый, естественно, претендовал на главную роль. И дело было не толь* ко в личных амбициях. Хасбулатов вполне обоснованно указывал на политический характер данного решения – в противном случае, утверждал он, его бы не поняли ни избиратели, ни сторонники из числа депутатов326. В свою очередь один из видных представителей

«России», Н.Павлов, заявлял, что не подаст руки Бабурину, если тот пойдёт первым заместителем к Хасбулатову, поскольку «первый заместитель, в отличие от простого заместителя, должен проводить политическую линию председателя»327. Как сказал по этому поводу один из участников съездовских баталий, несовместимы были не личности Хасбулатова и Бабурина – несовместимы были «две политические линии»328.

Вместе с тем голосование «в связке» не состоялось ещё и потому, что такая возможность, по справедливому замечанию С.Бабурина, не была предусмотрена Конституцией и регламентом Съезда329. В конце концов депутатам так и не удалось избрать председателя ВС, и реше* ние этого вопроса перенеслось на осень330.

Как бы то ни было, результаты противостояния на Съезде народ* ных депутатов РСФСР недвусмысленно показали, что коммунистам вредны любые резкие движения. Всякая попытка перейти из оборо* ны в наступление заставляла их противников сплотиться и тем са* мым только ухудшала положение КПСС. Но и более тонкая игра осо* бых дивидендов не приносила, так как позволяла лишь замедлить распад однопартийной системы, но не предотвратить его. Чтобы раз* решить к своей выгоде конфликты по линиям «консерватизм–либе* рализм» и «центр–периферия», союзному центру и стоявшему за ним руководству КПСС необходимо было сначала справиться с дру* гими, гораздо более мощными конфликтами – между государством и наёмными работниками и между государством и бюджетополуча* телями. Проблема состояла в том, что никаких подпорок для стреми* тельно падающей экономики в распоряжении разлагающейся систе* мы уже не было – все её методы продемонстрировали свою неэффек* тивность. Выжидательная тактика тоже не давала шансов – время ра* ботало на противников системы, не упускавших возможности нанес* ти очередной удар: «войной законов», запрещением деятельности партийных организаций на предприятиях и в госучреждениях и т.п.

В этом контексте попытка ГКЧП переломить ход событий откро* венным силовым вмешательством была актом отчаяния, вполне по* нятным, впрочем, с психологической точки зрения – лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Это резкое движение изменило расстанов* ку сил в пользу сторонников либерализма и предопределило не толь* ко уход с политической сцены «ястребов» из союзного руководства, но и ликвидацию КПСС, а заодно и СССР331. Однопартийная система распалась окончательно, оставив после себя лишь обломки. Единст* венное, что могло взойти на такой почве, – это система флуктуацион* ная.

Глава 6. Размежевания и партии 1990)х

Флуктуационная система, выросшая на руинах однопартийного режима, по определению не могла быть долговременной. Любая флуктуация – явление скоротечное. Хаотическое движение рано или поздно принимает некие оформленные очертания, в нём появляется какая*то логика, и далее оно входит в колею, выйти из которой уже не так просто. Вопрос весь в том, что это за колея и куда она ведёт. Не* редко её воспринимают как выбранную случайно – мол, сложись об* стоятельства иначе, подвернись в нужном месте и в нужное время не тот, а другой человек, и колесо истории покатилось бы в перпендику* лярном, а то и противоположном направлении (к этому обычно и сво* дятся дискуссии о «роли личности в истории»). Представляется, од* нако, что всякая случайность ограничена известными рамками, и ре* зультат любого беспорядочного на первый взгляд процесса обуслов* лен достаточно жёстко.

Партийная система 1990*х гг. быстро утратила признаки «чистой» флуктуационности. Уже к середине десятилетия стало очевидно, что она трансформируется в периферийную. Хотя флуктуационный мо* мент из неё до конца не выветрился, к концу данного периода харак* тер сложившейся партийной системы вполне определился.

Поскольку описываемая стадия длилась дольше, чем предыдущая, она оказалась и более дифференцированной (см. гл. 7). Однако все её подэтапы были объединены однотипностью политических размеже* ваний, обусловленной соотношением и взаимодействием доминиру* ющих общественных конфликтов.

6.1. Общественные конфликты 1990(х, их соотношение и взаимодействие

В 1990*е гг. наибольшее, хотя и подспудное, влияние на политиче* скую ситуацию оказывал конфликт по линии «бюджетополучате* ли–налогоплательщики». Именно бюджетополучатели испытали самое сильное разочарование от несбывшихся надежд, связываемых с рыночными реформами. Если в странах Восточной и Центральной Европы вхождение в рынок всё же помогало сгладить остроту кон* фликтов, то в России смягчающий эффект оказался минимальным. Исчез, конечно, вечный спутник социализма – товарный дефицит; какая*то часть населения перестала обременять государственный

бюджет, пустившись в свободное рыночное плавание. Но, с другой стороны, резкое снижение уровня жизни, усугубляемое высокой ин* фляцией, не могло не вызвать шока.

Во многом правы были те сторонники реформ, которые трезво оценивали ситуацию: «Интересы большинства [населения] послед* ние двадцать лет реализовывались за счёт созданного до 1965 года принудительным трудом промышленного потенциала и за счёт при* родных ресурсов, которыми природа наделила нас чрезмерно. И вот это двадцатилетие иждивенчества атрофировало у многих такие ка* чества, как инициативность, самостоятельность, умение нести ответ* ственность за себя, за свою семью, за свой дом. ...В настоящее время уже мало кто работает, все требуют повышения зарплаты и ждут чу* да. Оттого и пухнет наш федеральный бюджет от непомерных расхо* дов, и стонут предприятия от непосильных налогов. И это соотноше* ние – жаждущих бюджетного финансирования и уплачивающих на* логи – давно и сильно нарушено в пользу первых»1.

Однако следует также помнить, что те, кто более всего выиграл от рыночных реформ, отнюдь не спешили помочь согражданам – напро* тив, многие из них весьма посодействовали ухудшению положения самых слабых, запуская руку в и без того тощую казну либо всеми правдами и неправдами уклоняясь от уплаты налогов. Сказалась ещё одна черта постсоветского человека, препятствующая формирова* нию культуры рыночного поведения, – ослабленное чувство граж* данского долга, и в частности непризнание финансовых обязательств перед обществом. Социологи вынуждены констатировать: «Государ* ство при осуществлении своей налоговой политики не только не на* ходит поддержки у большинства населения, но и практически стал* кивается с социально одобряемой нормой уклонения от уплаты на* логов. Налоговое законодательство нарушается в широких масшта* бах, при молчаливой поддержке общественного мнения. Значитель* ная часть налогоплательщиков, скрывая свои доходы, не испытывает при этом социального давления. Иначе говоря, эти нарушения стали повседневной практикой почти для всех социальных групп, в том числе и для тех, кто в силу своих обязанностей должен контролиро* вать исполнение норм налогового законодательства»2.

Видимо, именно по этой причине конфликт между бюджетополу* чателями и налогоплательщиками так и не принял открытой формы, оставаясь в рамках противостояния между бюджетополучателями и государством, которому, как и в советские времена, адресовались основные претензии. Просто раньше это было коммунистическое го*

сударство, а теперь посткоммунистическое. Характерно, что, как и прежде, под государством россияне понимали в первую очередь правительство и, не обращая внимания на закреплённое Конститу* цией разделение властей, своим электоральным поведением всяче* ски способствовали углублению раскола между различными ветвями

власти.

Само собой разумеется, что в таких условиях правительство и поддерживающие его силы находились в заведомо проигрышной позиции. Неудивительно поэтому, что практически все политические организации страны ориентировались на бюджетополучателей. Яростно отстаивать их запросы, какими бы они ни были и от кого бы ни исходили, а также подвергать уничтожающей критике правитель* ство стало хорошим тоном. Положение осложнялось тем, что, как уже говорилось, выигравшие от реформ отнюдь не спешили на по* мощь исполнительной власти. С правительством остались только те избиратели, которые привыкли сохранять лояльность любому на* чальству, и узкий слой интеллигенции, который поддерживал рыноч* ные преобразования по идейным соображениям. Однако конфликт «бюджетополучатели–налогоплательщики» коснулся и этой части общества, расколов, в частности, либеральный лагерь – на проправи* тельственное (гайдаровское) и антиправительственное («яблочное») течения.

Под сенью данного конфликта совершенно затерялось размежева* ние по линии «работодатели – наёмные работники». В наиболее тя* жёлом положении оказались рабочие предприятий, оставшихся в госуправлении. Свои претензии они по*прежнему адресовали госу* дарству, требуя от него субсидий, беспроцентных кредитов, госзака* за, списания долгов. Здесь управляемые были полностью солидарны с управляющими – директорами – и выступали по отношению к го* сударству в роли бюджетополучателей. А в рыночном секторе разви* тие конфликта между работниками и работодателями сдерживалось как более благополучной по сравнению с госпредприятиями ситуа* цией (рабочие дорожили своими местами, имея перед глазами при* мер менее удачливых собратьев), так и общностью интересов потен* циальных антагонистов: обеим сторонам было выгоднее вести дела

в«тени» и получать доходы «чёрным налом», а зарплаты – «в кон* верте», минимизируя отчисления в бюджет. Этот феномен получил

влитературе название «корпоративного альянса теневых практик предпринимателей и работников» с целью «скрытой кооперации усилий по расширению степеней свободы в экономике»3.

В данном случае перед нами типичный образец того, как один конфликт гасится другим; при этом очевидное в 1990*е гг. размеже* вание между городом и деревней было лишь побочной линией проти* востояния «бюджетополучатели–налогоплательщики». Аграрная сфера являлась одной из самых дотационных отраслей экономики,

ипретензии села к государству ничем не отличались от требований, с которыми выступали прочие потребители бюджетных средств, – полное государственное финансирование всех затрат, полное гос* обеспечение всех потребностей.

Крайняя степень неудовлетворённости бюджетополучателей тем, как государство выполняет свои обязательства перед ними, обостри* ла ещё один конфликт – «традиционализм–прогрессизм». Носталь* гия по «изобильным» временам застоя породила совершенно особую форму традиционализма – традиционализма советского. Как писал по этому поводу К.Холодковский, «традиционалистский архетип, идущий из глубины веков, ожил в массово*советской (“совковой”) ментальности, наиболее распространённой среди людей старшего возраста, социализация которых пришлась на десятилетия, когда со* ветский режим ещё был достаточно прочен и пользовался сравни* тельно высоким авторитетом»4. Советский традиционализм был окрашен преимущественно в «красные» цвета, но были и другие от* тенки. Так, основными элементами системы «квази*традиционалист* ских “советских” представлений и ценностей» К.Холодковский на* звал «этатизм, упование не столько на свои силы, сколько на инсти* туционализированную протекцию государства, уравнительность, “державный” патриотизм вкупе с интернационализмом, часто вер* бальным, принудительный коллективизм»5.

Откровенно «кумачовая» доктрина, апеллирующая к «Краткому курсу истории ВКП(б)», особой популярности не снискала. Как от* мечено социологами, больше половины «советских традиционали* стов» хотело бы жить в брежневскую эпоху и только каждый седь* мой – в сталинскую6. Гораздо более широкими симпатиями пользова* лась относительно «вегетарианская» версия советского традициона* лизма, предложенная Компартией РФ: здесь были и обтекаемые формулировки, словно вынутые из «благословенного» застоя, и на* поминания о «тысячелетних традициях государства Российского»,

ипопытки идти в ногу со временем, в основном с помощью усвоения современного политологического жаргона («глобальные экологиче* ские, демографические и этносоциальные проблемы Земли», «пере* ход от индустриальных к постиндустриальным, информационным

технологиям», «общецивилизационные тенденции» и пр.7), и отсыл* ки к новомодным веяниям (теория «устойчивого развития», концеп* ция «золотого миллиарда»8).

Вобщем традиционализм получился даже не «розовым», а весьма

ивесьма пёстрым. Зато эксплуатирующая его партия с полным осно* ванием гордилась электоральными успехами. Позиции же прогрес* систов («западников» в терминологии их оппонентов) от выборов к выборам, напротив, слабели – избиратель «мстил» за крушение на* дежд на быстрый рост благосостояния. Тем не менее некоторое время свой кусок пирога имели и прогрессисты.

Характерно, что именно в 1990*е гг. на первый план вышла дилем* ма: за реформы или против. До августа 1991 г. почти все политиче* ские силы были за – другое дело, что в понятие «реформы» нередко вкладывались почти взаимоисключающие смыслы: и «совершенст* вование социализма», и «радикальные рыночные преобразования»,

и«возвращение к истокам» (т.е. к 1913 г.). Даже в обращении ГКЧП – этом манифесте позднеперестроечного консерватизма – присутствовали реверансы в сторону реформ. «Мы выступаем за ис* тинно демократические процессы, за последовательную политику реформ, ведущую к обновлению нашей Родины, к её экономическому

исоциальному процветанию», – возвещали авторы документа, обя* зуясь при этом «развивать многоукладный характер народного хо* зяйства», «поддерживать частное предпринимательство», предостав* лять ему «необходимые возможности для развития производства

исферы услуг»9 и т.п.

После августа 1991 г. в политическом ландшафте обозначился чёткий водораздел: одни звали вперёд и выступали за «продолжение преобразований» (пусть и не так быстро и не теми методами), другие требовали «немедленно прекратить антинародные реформы» и вер* нуть всё в исходное состояние. Как выразился А.Ахременко, цент* ральным пунктом политической повестки дня был «фундаменталь* ный выбор между реставрацией (в том или ином виде) социалисти* ческой системы и углублением демократических и рыночных ре* форм»10. Противостояние реформистов и «реставраторов» в литера* туре чаще всего называют просто «право*левым»11, но такое опреде* ление, будучи слишком общим, требует уточнения, подчёркивающе* го, что речь идёт в первую очередь о конфликте «традициона* лизм–прогрессизм».

Доминирование указанного конфликта дало повод выделять в российском электоральном корпусе две основные группы – «тради*

ционалистов» и «модернистов», первую из которых отличает консер* ватизм и коллективистское сознание, а вторую – индивидуалистиче* ская мораль, отрицание традиций и приверженность кодексу либе* ральных ценностей; первая голосовала преимущественно за «левые партии государственнической направленности» (прежде всего за КПРФ), вторая – за партии демократического спектра12.

Согласно данным социологических опросов, доля «модернистов»

всовременном российском обществе сравнительно невелика – всего четверть населения страны в возрасте от 16 до 65 лет – и как массовая социальная группа только начинает формироваться13. Являясь носи* телями «инновационного, инициативного типа поведения», рассчи* тывая в основном на собственные силы, «модернисты» составили со* циальную базу реформ в момент их начала, да и в дальнейшем виде* ли в реформах 1990*х гг. больше плюсов, чем минусов14. В оппозици* онную «модернистам» группу твёрдых «традиционалистов» входит 41% россиян в возрасте 16–65 лет15. По большинству значимых воп* росов к ним примыкает промежуточная группа (около трети населе* ния), представители которой, однако, настроены не столь жёстко, как «традиционалисты»16.

Вначале рыночных реформ намного более активные и лёгкие на подъём «модернисты» ещё могли навязывать инициативу большей части общества; с конца 1993 г. и они стали выказывать усталость и неверие в свои силы. В этих условиях «традиционалисты» брали не активностью, а числом.

Что касается конфликта «консерватизм–либерализм», то его до* августовский (1991 г.) вариант был решён самым радикальным обра* зом. «Партия свободы» наголову разгромила «партию порядка». Но, как всегда бывает в таких случаях, маятник, достигнув крайней точ* ки, двинулся в обратном направлении, и сторонники конкуренции начали шаг за шагом сдавать завоёванные позиции. Многовластие, сплошь и рядом оборачивавшееся безвластием, заставляло общество тосковать по твёрдой руке. Консерваторами, убеждёнными в необхо* димости порядка и восстановления государственности, сделались ед* ва ли не все поголовно. Либералы – в надежде, что сильная власть бу* дет эффективнее проводить рыночные реформы, коммунисты –

врамках общего стремления вернуть «утраченные ценности социа* лизма», в т.ч. и всесторонний государственный контроль над общест* венной жизнью. Наконец, бюрократия, намеренная легитими* зировать свои претензии на бессменное управление государственной

машиной, готовила почву для выхода на авансцену «партии власти», идеология которой сводилась к фразе «начальство может всё».

Но если в политической области противостояние консерваторов и либералов (по линии «авторитаризм–демократия») утратило былой накал (произошла даже своего рода аберрация: значительная часть либералов делала ставку на сильную президентскую власть, комму* нисты же ратовали за подконтрольность правительства парламенту, т.е. более последовательно отстаивали принцип народного суверени* тета), то в экономической сфере конфликт ещё только наращивал обороты. Здесь либералы выступали за поощрение конкуренции; коммунисты, напротив, за восстановление государственной монопо* лии, снисходительно соглашаясь, впрочем, оставить бизнесу мелкое

идаже среднее производство и розничную торговлю17; «партия влас* ти» занимала промежуточную позицию – на словах присоединялась к первым, но не отваживалась на решительные меры, да и не была в них особенно заинтересована.

Наконец, конфликт «центр–периферия» отчасти сгладился, одна* ко продолжал серьёзно влиять на политическую жизнь страны. С распадом СССР порывы «малых народов» к обретению государст* венной независимости перестали быть злободневными (исключение составила лишь Чечня), но лозунг «берите суверенитета, сколько осилите» подвигал местные элиты на активные действия. Охлаж* дение к идеям сепаратизма со стороны широких масс с лихвой ком* пенсировалось напористостью глав регионов при выбивании префе* ренций у федерального центра. Подписание двусторонних договоров между центром и субъектами Федерации приняло повальный харак* тер, а верхняя палата парламента во второй половине 1990*х превра* тилась в цитадель региональных лоббистов, чему благоприятствовал

итогдашний закон о формировании СФ.

Впартийной жизни влияние конфликта «центр–периферия» про* являлось в основном завышенным представительством коммунистов в национальных республиках (сочетающимся с высокой степенью «управляемости» электорального процесса в этих регионах), а также возникновением политических объединений регионального уровня, призванных обеспечить губернаторам и прочим «нотаблям» из числа местного начальства контроль за представительными органами. Пос* ле августовского кризиса 1998 г. этот конфликт отразился на парт* строительстве ещё более мощно, расколов «партию власти» на две ветви – региональную и федеральную.

Если отвлечься от терминологической разницы, то аналогичным образом взаимодействие различных общественных конфликтов опи* сал в 1998 г. К.Холодковский. Анализируя «кливажи»18, разделившие российское общество 1990*х гг., главным из них он назвал размеже* вание между сторонниками рыночной модернизации (свободной инициативы, индивидуального предпринимательства) и привержен* цами традиционалистских, государственно*патерналистских начал

вэкономике и социальной жизни19. Кроме этого основного «разлома» К.Холодковский выделил также противостояния по линиям «авто* ритаризм–демократия», «элитарность–социальность», «западни* чество–самобытность»20, находящиеся в весьма сложных отношени* ях с главным размежеванием и в силу этого дробящие идейно*поли* тический спектр на несколько неодинаковых по размеру секторов.

Первый из выделенных «кливажей» в общих чертах совпадает с ценностным содержанием конфликта между налогоплательщиками и бюджетополучателями, который приобретает вид дихотомии «ры* ночный индивидуализм – протекционистский солидаризм». Однако

внём можно обнаружить и проявления противостояний по линиям «либерализм–консерватизм» (в экономике) и «традициона* лизм–прогрессизм». Что до остальных «кливажей», то «авторита* ризм–демократия» совпадает с дихотомией «либерализм–консерва* тизм» (в политике); «западничество–самобытность» – это, по сути, «прогрессизм–традиционализм»; «элитарность–социальность» – ценностное выражение конфликта между работодателями и наёмны* ми работниками21.

Вцелом К.Холодковский отмечает ведущую роль размежевания между сторонниками рыночной модернизации и государственной опеки, «тлеющий» характер конфликта «элитарность–социаль* ность», а также ограниченный масштаб разломов «западничество–са* мобытность» и «демократия–авторитаризм». Всё это вылилось в противостояние двух неравных по величине меньшинств – во второй половине 1990*х, по оценке Холодковского, преимущество получили «более ретроградные позиции»22.

6.2. Партийное строительство 1990(х

Вступление России в новую эпоху сопровождалось распадом двух основных партийных объединений предшествующего периода – КПСС и «Демократической России». Правда, последняя, в отличие от первой, исчезла не сразу, а более*менее плавно. Так или иначе,

иКПСС, и ДР покинули политическую сцену, оставив после себя лишь обломки.

Эти обломки послужили строительным материалом для новых партий и движений, сохранивших определённую преемственность по отношению к «материнским» организациям. Их противостояние внешне напоминало доавгустовскую конфронтацию «коммунистов»

и«демократов». Однако если раньше партийное размежевание отра* жало конфликт прежде всего по линии «консерваторы–либералы», то теперь – скорее по линии «традиционализм–прогрессизм».

На месте, освободившемся после ухода КПСС, выросла целая ро* ща объединений, исповедующих какую*либо разновидность тради* ционализма (большей частью «красного»), на месте «ДемРоссии» – более скромный кустарник партий и движений прогрессистского толка (в основном либеральных).

6.2.1. Традиционалисты (коммунисты, «патриоты»)

Уже осенью 1991 г. на базе существовавших в КПСС идейных платформ возникло несколько партий и движений. Большинство из них придерживалось «красной» версии традиционализма (Всесоюз* ная коммунистическая партия большевиков, Российская коммуни* стическая рабочая партия, Союз коммунистов, Российская партия коммунистов), одно – относительно «розовой», включавшей элемен* ты и «красной», и «белой» (Российский общенародный союз). Идео* логия Социалистической партии трудящихся сочетала умеренный, «розовый», традиционализм с таким же умеренным прогрессизмом. Наконец, ещё двум организациям, образовавшимся на руинах КПСС, была свойственна вполне прогрессистская ориентация (хоть и не в самом радикальном варианте) – это Демократическая партия ком* мунистов России, переименовавшаяся в Народную партию «Свобод* ная Россия», и Движение демократических реформ. КПСС отторгла их ещё до августовских событий, но сами они до последнего не жела* ли порывать с «родительским гнездом».

Ортодоксально*сталинистская Всесоюзная коммунистическая партия большевиков была создана сторонниками Н.Андреевой на основе общества «Единство – за ленинизм и коммунистические иде* алы» и частично Большевистской платформы в КПСС (председатель идеологической комиссии БП Т.Хабарова отказалась признать рос* пуск КПСС и объявила о сохранении БП в качестве самостоятельной организации23). Участники учредительного съезда ВКПБ (8 ноября 1991 г.) призвали коммунистов «сделать всё зависящее от них для возрождения партии ленинского типа, партии коммунистов*больше*

виков»24 и определили в качестве своей цели сплочение «всех здоро* вых, прогрессивных, социалистических и патриотических сил наше* го общества», готовых «дать решительный отпор буржуазной контр* революции, сорвать реставрацию капитализма в стране, возродить былое величие и державность социалистического Отечества, восста* новить экономическое господство и политическую власть людей труда»25. В уставе ВКПБ партия была объявлена «передовым отря* дом рабочего класса, выступающего в союзе с крестьянством и трудо* вой интеллигенцией». «Отстаивая классовые позиции пролетариата, ВКПБ твёрдо стоит на испытанных позициях марксизма*ленинизма, пролетарского интернационализма и социалистического патриотиз* ма, ведёт решительную борьбу с оппортунизмом и ревизионизмом, со всеми проявлениями буржуазного национализма, шовинизма и кос* мополитизма»26, – говорилось в документе.

Главными требованиями ВКПБ были названы восстановление «господства социалистической собственности как экономической ос* новы конституционного строя», плановой системы хозяйства, госу* дарственной монополии внешней торговли, «социальных прав тру* дящихся, гарантированных Конституцией 1977 г.»27. Партия обяза* лась добиваться «отмены президентства, наместничества, префектст* ва, мэрства и других политических форм буржуазного авторитари* зма», возрождения «Советов депутатов трудящихся как первичной ячейки Советской власти», восстановления «государственного ха* рактера деятельности средств массовой информации, научных учреждений, высшей школы и учреждений культуры, творческих со* юзов»28 и т.п.

ВКПБ можно рассматривать как некий клуб, члены которого, буду* чи людьми, чья юность пришлась на конец 1940*х – начало 1950*х гг., остались верны «старой вере» и её катехизису – «Краткому курсу истории ВКПБ(б)». По их мнению, «идеологической увертюрой рес* тавраторских процессов стала антисталинская кампания, развернув* шаяся после ХХ съезда КПСС» и приведшая к «массовой замене пар* тийно*советских кадров», к «размыванию основополагающих поло* жений марксизма*ленинизма»29. Эти люди выглядели анахронизмом уже в 1960–1980*е гг. и потому не сделали чиновничьей карьеры ни в партаппарате, ни тем более в государственных структурах. Типич* ное занятие таких людей – преподавание истории КПСС или науч* ного коммунизма, и именно к ним как нельзя точнее подходит опре* деление «служитель коммунистического культа». Давно потеряв спо* собность адекватно воспринимать действительность, они преврати* лись в своего рода секту.

пункт43. А уж заклинания о «продажном мафиозном сионистском ре* жиме»44, «невыносимом сионистском засилье» в органах власти и средствах массовой информации45 носили дежурный характер.

Источником подобного «уклона», судя по всему, послужили на* строения, свойственные значительной части низшего и среднего звена партаппарата 1960–1980*х гг., в которых уже тогда был весьма заметен люмпеноидный оттенок. Проявлялся он и в политической линии РКРП, это выражалось, в частности, в существовании внутри партии двух крыльев – «романтически*ортодоксального» (во главе с В.Тюлькиным) и «радикально*люмпеноидного» (во главе с В.Анпи* ловым). В середине 1996 г. эти группы окончательно порвали друг с другом, В.Анпилов со своими сторонниками покинул РКРП и даже попытался создать собственную партию на основе возглавляемого им движения «Трудовая Россия». Но люмпеноидность, очевидно, была имманентной характеристикой РКРП и не могла быть ликви* дирована путём простой «ампутации». Конфликт между «ортодокса* ми» и «люмпеноидами» в РКРП воспроизводился и в дальнейшем, периодически приводя к новым расколам и отколам.

В отличие от прочих компартий, так и не переросших рамки клу* бов (сект), РКРП некоторое время служила прибежищем для сотруд* ников низшего звена аппарата КПСС. Последние затем большей час* тью перебрались в КПРФ, но кое*кто остался. Поэтому кроме люм* пеноидных черт лицу РКРП в определённой степени были присущи и черты бюрократические. Недаром лидером партии стал В.Тюлькин, до 1991 г. руководивший парткомом научно*производственного объ* единения «Авангард» (Ленинград) и входивший в состав Ленинград* ского обкома. Кроме того, РКРП была самой крупной из «левых» компартий. В ходе консультаций с КПРФ о создании единого комму* нистического блока на парламентских выборах 1995 г. представители РКРП оценивали численность партии примерно в 150 тыс. человек, а их партнёры по переговорам – приблизительно в 50 тыс.46 Эксперты полагают, что вторая цифра ближе к истине: по их подсчётам, на пике популярности (1992–1993) РКРП насчитывала немногим более 60 тыс. членов47.

Так или иначе, но в радикально*коммунистическом лагере только РКРП хотя бы отдалённо соответствовала образцу централизованной массовой партии. Она имела довольно разветвлённый аппарат и достаточно внушительный корпус активистов. Однако создание Компартии РФ сильно ударило по РКРП. Сначала туда ушли многие

руководители и активисты, а затем КПРФ монополизировала левую часть политического спектра, маргинализовав всех своих конкурентов.

Начиная со второй половины 1990*х РКРП вступила в полосу упадка, из которой её не вывело даже объединение с Российской пар* тией коммунистов (октябрь 2001 г.). В думских выборах 2003 г. пред* ставители РКРП*РПК участвовали уже не в блоке с «левыми» ком* партиями, а в составе списка КПРФ, которой всего несколькими го* дами ранее отказывали в праве называться коммунистической48. В итоге В.Тюлькин, пройдя в Думу, стал рядовым членом зюганов* ской фракции.

По сравнению с РКРП Союз коммунистов (лидеры – А.Прига* рин, В.Марков, С.Степанов) и Российская партия коммунистов

(А.Крючков) никогда не отличались массовостью и представляли со* бой типичные интеллигентские клубы (точнее, ассоциации клубов). И тот и другая вышли из Марксистской платформы в КПСС и на первых порах декларировали неприятие сталинизма, антисемитизма

илюбых проявлений ксенофобии49, выступали за творческое осмыс* ление марксизма «с учётом реалий сегодняшнего времени»50, за соче* тание демократии и социализма51 и в какой*то мере соглашались с су* ществованием рынка. Так, Союз коммунистов высказывался за «глу* бокое сочетание государственного регулирования и рыночного само* регулирования», «децентрализацию системы управления экономи* кой», «развитие производственного самоуправления, расширение прав трудовых коллективов на основе преобразования отношений собственности»52, а РПК – и вовсе за «разгосударствление собствен* ности в интересах трудящихся», «эффективное сочетание рынка

иплановых основ регулирования экономики», «приоритет и разви* тие различных форм общественной собственности при допущении частной в определённых сферах»53.

Другими словами, идеологию и СК, и РПК можно охарактеризо* вать как «неокоммунизм». Разве что Союз коммунистов был чуть по* ортодоксальнее. В частности, именно отказ сторонников А.Пригарина допустить существование частной собственности – хотя бы на пере* ходный период и в ограниченных масштабах – явился причиной разделения приверженцев Марксистской платформы на две самосто* ятельные партии54. Кроме того, Союз коммунистов всегда подчёрки* вал свою преемственность по отношению к КПСС и даже иницииро* вал ряд мероприятий по восстановлению последней55, например по* средством создания Союза коммунистических партий (СКП*КПСС).