Денежный характер неустойки

Специфической чертой российского гражданского права является то, что неустойка может выражаться исключительно в виде денежной суммы (п. 1 ст. 330 ГК). Как уже отмечалось, в большинстве зарубежных правовых систем допускается и неденежная форма неустойки. Кроме того, возможность установления неденежной неустойки была предусмотрена и в ГК 1922 г.

Возникает вопрос об адекватности включения в современное законодательство такого ограничительного подхода к предмету неустойки. Ряд авторов выступает против этого ограничения. Так, А.В. Латынцев приходит к выводу о возможности использования иного имущественного предоставления в качестве неустойки, правда, свой вывод он основывает на том, что такая возможность следует прямо из ГК, который не запрещает установления неденежной неустойки. Как уже говорилось, нынешний ГК четко предусматривает, что под неустойкой понимается определенная законом или договором денежная сумма. Ставить под сомнение вполне очевидный подход законодателя нет никаких оснований. Причины же, лежащие в основе выбранного решения, вполне очевидны. Законодатель учел, что даже в тех странах, где неустойка дозволяется и в неденежном виде, на практике такое дозволение является редкостью. Да и в СССР в период действия ГК 1922 г., допускавшего неденежную неустойку, практика не восприняла предоставленное законом право; по словам Граве, ему не удалось найти ни одного случая в судебной или арбитражной практике, когда бы неустойка была выражена в виде иной имущественной ценности. Но невостребованность на практике вряд ли стоит признать достаточной причиной для введения ограничения на свободу договора и запрета на установление такого вида неустойки. Поэтому важно решить вопрос о том, есть ли иные причины для данного ограничения. От ответа на него должна зависеть и общая оценка адекватности выбранного законодателем ограничительного подхода.

По нашему мнению, законодатель совершенно правильно ввел отмеченное ограничение, так как применение на практике неденежной неустойки порождает столько проблем и сложностей, что вполне оправданно предупредить стороны от включения в договор неразумного и затруднительного с точки зрения применения условия. Взять хотя бы правило о возможности снижения чрезмерной неустойки: как оно может применяться, если неустойка выражена в виде некого товара? Должен ли суд уменьшать количество товара? А как быть, если это не товар, а индивидуально-определенная неделимая вещь - как можно уменьшить такую неустойку? Другая проблема: каким образом будет применяться правило о взыскании дополнительных убытков? Ведь абсолютно очевидны сложности при расчете убытков, превышающих размер неустойки, так как неустойка выражена в виде вещи или вещей. Что уж говорить о том, что сложившаяся судебная практика России, идущая в целом в русле общих тенденций современного гражданского права, крайне в редких случаях допускает удовлетворение иска о присуждении к исполнению неденежного обязательства в натуре. Так, согласно целому ряду постановлений Президиума ВАС РФ для того, чтобы выиграть дело о присуждении имущества в натуре, кредитору нужно доказать наличие требуемого товара у ответчика на момент рассмотрения дела в суде, что, как правило, сделать крайне затруднительно <*>. В этих условиях сама возможность взыскания такого рода неустойки, подразумевающая необходимость вынесения решения о передаче имущества в натуре, ставится под сомнение. Таким образом, включение в договор товарной неустойки закладывает предпосылки для возникновения серьезных сложностей для кредитора, примени он воспользоваться данной мерой, и для суда, в котором будет рассматриваться спор. Признавая общую диспозитивную направленность гражданского законодательства и принцип свободы договора, мы не должны забывать, что у закона есть и другие цели: ограничение включения в договор неразумных и неадекватных условий, предотвращение ошибок, защита слабой стороны от возможных злоупотреблений и ограждение судопроизводства от излишних и ненужных осложнений. Учитывая все выше обозначенное, следует поддержать отечественного законодателя, который предусмотрел возможность установления только денежной неустойки.

--------------------------------

<*> Подробнее см.: Карапетов А.Г. Иск о присуждении к исполнению обязательства в натуре. М., 2003.

Сказанное отнюдь не означает, что условие договора об обязанности должника передать некое имущество или совершить иное неденежное предоставление в случае нарушения им договора должно признаваться недействительным. В силу принципа свободы договора такие оговорки следует считать допустимыми, как предусматривающие гражданско-правовой институт особого рода, к которому возможно применять некоторые правила о неустойке по аналогии. Но в этом случае возникает вопрос: какой смысл отвергать возможность неденежной неустойки, чтобы потом признать, что в принципе такого рода институт, хотя и формально неустойкой называться не может, но имеет полное право на существование одновременно с возможностью применения правил о неустойке по аналогии? Не разумнее ли вслед за многими западными странами признать, что неустойка возможна и не в денежной форме? По данному вопросу следует заметить следующее. Во-первых, формально-юридически исключительно денежный характер гражданско-правового института неустойки следует напрямую из текста ГК, который по данному вопросу вполне однозначен. Во-вторых, провозглашаемая обязательность денежного выражения неустойки на практике играет определенную воспитательную роль, поскольку ориентирует стороны на выбор наиболее удобного и адекватного предмета для оговорки о неустойке, предотвращая тем самым возникновение проблем и затруднений, как для суда, так и для сторон, при реализации данного договорного условия.