!!Экзамен зачет 2023 год / Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства
.pdfИзложенное тем не менее позволяет предположить, что действия по исполнению обязательства являются не только фактическими, но и юридическими действиями.
Построение сделочной модели исполнения обязательства по оказанию услуг
Поскольку, как указывалось, обязательства по оказанию услуг в наибольшей степени служат основой для отрицания юридического характера действий по исполнению, специально остановимся на разборе этих отношений, предложив построение сделочной модели исполнения этих обязательств.
Как представляется, говорить о фактических действиях при исполнении обязательства по оказанию услуг во многом заставляет апологетов этой концепции то обстоятельство, что исполнение обязательства по оказанию услуг во многих случаях происходит посредством непрерывно продолжающихся действий должника и восприятия (потребления) их кредитором (известная временная протяженность) <2>. Волевой акт здесь не видится рельефно, он как бы распределен во времени или происходит ежесекундно, ибо и должник постоянно реализует свою волю для совершения обусловленного действия, и кредитор, потребляя благо, также действует, опираясь на свою волю <3>.
--------------------------------
<2> Степанов Д.И. Услуги как объект гражданских прав. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. С.
9.
<3> Это обстоятельство позволяет современным исследователям отойти от парадигмы теории исполнения обязательства, основывающейся на представлении об акте распоряжения, и попытаться выделить специфику исполнения подобных обязательств, ориентированных на указанную временную протяженность (Там же. С. 26).
Возьмем для примера две простейшие ситуации исполнения обязательства - обязательства передать движимую вещь и обязательства оказать услугу, представив их последовательное развитие.
1.Должник исполняет обязательство по продаже вещи. Должник передает вещь кредитору (волеизъявление должника) - кредитор принимает вещь (волеизъявление кредитора). Обмен волеизъявлениями произошел. Вещь передана и принята. Обязательство исполнено.
2.Должник исполняет обязательство по оказанию услуги в виде устной консультации. Должник сообщает информацию кредитору (волеизъявление должника) - кредитор воспринимает информацию (волеизъявление кредитора). Обмен волеизъявлениями происходит и закончится, когда вся информация будет передана и, соответственно, воспринята. Информация передана и воспринята. Обязательство исполнено.
Различие этих двух ситуаций минимально: исполнение обязательства по оказанию услуги - часто более длительный процесс, чем по передаче вещи <1>. С точки зрения волевого момента исполнение обязанности должника и в том, и в другом случае осуществляется его активными действиями. Волеизъявление со стороны кредитора отличается: в первом случае он, как правило, совершает активные действия - принимает вещь (протягивает руку или овладевает предметом иным образом); во втором случае действие кредитора, как правило, пассивное (восприятие информации органами слуха) <2>. И в том, и в другом случае проявляется волевой акт с каждой из сторон. И в том, и в другом случае кредитор может отказаться от принятия исполнения (правомерно или неправомерно): покупатель не принимает вещи, заказчик отказывается от консультации.
--------------------------------
<1> В литературе, однако, утверждается, что сделка относится к категории кратковременных юридических фактов (Гражданское право. Часть первая: Учебник / Под ред. А.Г. Калпина, А.И. Масляева. С. 150 (автор главы - Л.И. Глушкова)). Применительно к исполнению обязательства следует заметить, что в нашем понимании оно состоит из нескольких юридических фактов. Каждый из этих фактов и, следовательно, исполнение как процесс в целом могут иметь достаточную продолжительность. При этом мы имеем здесь дело с накоплением определенного юридического состава, окончательное формирование последнего означает момент, когда факт является свершившимся. Например, предложение исполнения должником еще не само исполнение, но самостоятельный юридический факт, как только предложение считается совершенным - налицо юридический факт. Далее требуется принятие исполнения, как только оно принято - налицо другой юридический факт (acceptum) и сразу за тем третий юридический факт - исполнение как двустороннее волеизъявление. При этом исполнение в целом может обнимать множество отдельных юридических актов (например, исполнение по частям).
<2> Хотя в реальности и здесь можно довольно часто увидеть активность на стороне консультируемого: он задает уточняющие вопросы, просит что-то повторить, подтверждает свое
восприятие словами, как-то: "я понимаю", "ясно" и т.д. или междометиями или жестами: кивком головы.
Длительность получения услуги и пассивность кредитора с теоретической точки зрения сами по себе едва ли должны иметь существенное значение (другое дело - юридическая техника законодателя, который может учесть это обстоятельство, установив соответствующее регулирование). Гипотетически можно представить случай, когда и по договору о передаче вещи кредитор ведет себя пассивно: например, должник кладет вещь в карман кредитору с молчаливого позволения последнего. На практике часто бывает, что передача товара происходит длительное время. Теоретически эти обстоятельства могут соединиться в исполнении одного обязательства, что будет означать пассивность кредитора при принятии исполнения и длительность передачи исполнения.
Конечно, в реальной жизни обязательства по оказанию услуг, как и обязательства по передаче вещи, часто совершаются в таких обстоятельствах, что и должник, и кредитор совершают те или иные активные действия. Причем эти действия могут не только касаться исполнения обязательства, они могут приводить и к изменению условий обязательства. Они могут касаться непосредственно процесса исполнения или иметь дополнительный характер, содействовать исполнению, уточнять действия по исполнению и т.п. Но главное, что объединяет эти действия, - это направленность их на исполнение обязательства и прекращение последнего, а также их характеристика в качестве волевых актов как со стороны должника, так и со стороны кредитора. Наличие этих двух моментов в совокупности с приданием им юридических последствий позитивным правом определенно свидетельствует о том, что перед нами юридические действия.
Критика указанной концепции могла бы заключаться в том, что, требуя непременно волевых действий по исполнению обязательства, за рамками ее остаются случаи, когда исполняющий обязательство субъект не является дееспособным. Например, обязательство несовершеннолетнего музыканта по исполнению музыкального произведения на концерте не может быть им исполнено, поскольку несовершеннолетний не способен с точки зрения права к волевым действиям. Институт представительства в данном случае совершенно не может ничего исправить, ибо представитель несовершеннолетнего исполнителя может быть не способен к надлежащему совершению соответствующих действий. Концепция исполнения как фактических действий разрешает эту проблему, поскольку наличие дееспособности здесь оказывается не нужным.
Однако и это затруднение возможно преодолеть без того, чтобы подводить под исполнение исключительно фактические действия. Во-первых, с прагматической точки зрения, которую занимают некоторые иностранные правопорядки, исполнение, хотя и произведенное недееспособным, не может быть истребовано обратно, если оно соответствует должному, так как у должника не имеется на то правовых оснований, и наоборот, кредитор имеет все основания к его получению. Это тождественно с нашей концепцией совпадения. Во-вторых, во многих случаях действия недееспособного можно рассматривать как действия, вызываемые волей его представителя, т.е. это как бы продолжение воли самого представителя, и исполняющим обязательство является сам представитель при фактическом содействии недееспособного, что, на наш взгляд, может, конечно, вызывать некоторые этические, нравственные сомнения, но в действительности довольно точно. Если право не признает волю недееспособного субъекта достаточной для порождения юридических последствий, то и его фактические действия не следует рассматривать как собственно его действия в юридическом смысле. Ведь эти действия по исполнению обязательства в известных случаях совершаются им в связи с волей представителя и управляются представителем. В самом деле, если, например, договор, который заключен законным представителем малолетнего, предусматривает исполнение им музыкального произведения, то дальнейшие действия он в силу неразвитости воли совершает по побуждению, происходящему от родителей (они убеждают его в важности этого исполнения, может быть, даже заставляют, полагая это полезным для своего ребенка). Иными словами, чисто юридически малолетний исполняет музыкальное произведение не потому, что он этого хочет, а потому, что этого хочет его представитель. Можно привести и другой вполне наглядный и нередко имеющий место в быту случай. По договору займа или ссуды исполнение обязательства по возврату вещи осуществляется опять же малолетним, которого побуждают совершить соответствующие действия родители (родитель посылает ребенка к соседу вернуть полученную в ссуду вещь или сумму денег). Ученые, которые отрицают значимость волевого момента за услугами, но считают его непременно необходимым в случаях передачи права (титула), в случаях с займом испытали бы серьезные затруднения, ибо можно было бы увидеть, что волю на возврат вещи осуществляет малолетний, который не может быть представителем по причине своей недееспособности. Казалось бы, как в случае с исполнением музыкального произведения, так и в случае с возвратом займа соответствующие действия совершает недееспособное лицо, которое согласно позитивному праву изъявлять воли не может. На самом деле воля здесь присутствует, ибо и тот и другой,
безусловно, совершают волевые действия, так как, оставив невероятные случаи в стороне, нельзя ни сыграть музыкального произведения, ни возвратить займа, не проявив воли. Другое дело, что правопорядок не признает эту волю достаточной, чтобы связать с ней юридически значимые последствия. Как же разрешить эту проблему, ибо хорошо известна распространенность и тех, и других действий, а также и то, что никому не приходит в голову опровергать их право на существование. Ответ видится довольно простым, мы имеем дело с волеизъявлением другого лица - того, кто заключил договор, а малолетний лишь фактический его исполнитель, его воля лишь технический, хотя и одушевленный, добавок к воле своего родителя (представителя).
2. Исполнение как особый юридический факт
Весьма заманчивой может показаться идея отнесения исполнения обязательства к институту sui generis, т.е. институту "своего рода", а именно к отдельному, не сливающемуся с каким-либо другим юридическим фактом. Если исследователи не могут то или иное правовое явление подвести под известный институт, может возникнуть соблазн объявить его "вещью в себе", т.е. правовым явлением особого рода. Однако практическая опасность подобного расширения рамок реальной действительности, ведущая к искусственному умножению сущностей, заключается в том, что соответствующее явление оказывается выведенным из-под действия правил, которым оно действительно принадлежит. Это с неизбежностью влечет возникновение неопределенности, неоправданной аналогии, а иногда и вовсе не нужного специального регулирования для мнимой необходимости упорядочения "новой сущности".
По мнению Т.И. Илларионовой, основная часть действий по исполнению обязательств "составляет особую группу юридических фактов, которую нельзя отнести ни к... сделкам, ни к поступкам" <1>.
--------------------------------
<1> Цит. по: Тузов Д.О. О правовой природе недействительных сделок // Гражданское законодательство Республики Казахстан. Вып. 14. Астана, 2002. С. 190.
В рамках данного аспекта представляет интерес разбор аргументов концепции Д.О. Тузова, которая сводится к разделению исполнения обязательств по существу на три вида: договор (traditio); односторонняя сделка (платежное поручение); большинство действий по выполнению работ и оказанию услуг. При этом две первые группы составляют действия, относящиеся к сделкам, а третья - нет. Автор не уточняет юридическую характеристику действий, составляющих последнюю, третью, группу <2>.
--------------------------------
<2> Там же.
Д.О. Тузов, полагаясь на труды таких ученых, как Н.Н. Алексеев, П.А. Сорокин и некоторых других, считает необходимым дифференцировать юридические акты на нормативные и нормативно-безразличные. Это деление соотносится с другой дихотомией волевых процессов: 1) волевой акт - общее понятие, включающее и проявление чувств, эмоций и т.п.; 2) волевое решение (волеизъявление), составляющее желание субъекта, его повеление, запрет и т.п. Последнее приводит к волевому взаимодействию, а первое - нет. Сделки относятся ко второй группе волевых решений и представляют собой элемент юридического взаимодействия, т.е. являются юридическими волеизъявлениями, поскольку выступают в качестве волевого решения субъекта достичь правового результата (установить, изменить или прекратить права и обязанности). Сделки несут субъективный смысл, причем смысл правовой <1>. Если более пристально присмотреться к описанному подходу, то можно увидеть весьма знакомую юристу классификацию фактов. Юридические факты (сделки и поступки) и факты, не имеющие правового значения (социальные отношения, не урегулированные нормами права).
--------------------------------
<1> Тузов Д.О. О правовой природе недействительных сделок // Гражданское законодательство Республики Казахстан. Вып. 14. Астана, 2002. С. 184 - 187.
Далее автор, выявив в сделке два главных момента: направленность воли (желание достичь правового результата), которую он именует правовым смыслом, и юридическую цель, т.е. правовой результат сделки, - приходит к выводу о том, что те действия по исполнению обязательств, в которых, несмотря на наличие юридической цели, не выражен правовой смысл, сделками признать нельзя. К последним относится большинство действий по выполнению работ и оказанию услуг.
На наш взгляд, здесь можно усмотреть некоторое противоречие: с одной стороны, оказание услуг достигает правового результата (прекращения обязательства) посредством соответствующих действий, и здесь наличествует юридическая цель, однако эти действия не
имеют правового смысла, т.е. наличие желания достигнуть правового результата не имеет значения. Если, следовательно, продавец передает вещь, но не желает этого, то налицо нарушение требований к сделке и, соответственно, к исполнению обязательства; если же исполнитель оказывает услугу, но не желает этого, то результат совсем иной - все действия являются надлежащими и никакого нарушения нет. С практической точки зрения видится такая картина: если продавец передает вещь не по своей воле, исполнение как сделка имеет порок воли; если услугодатель оказывает услугу помимо своей воли, исполнение, не являясь сделкой, не может иметь порока воли. Однако здесь возникает вопрос, насколько оправдан такой подход? И в том, и в другом случае отношения опосредуют "движение" некоторого блага (объекта гражданских прав) от одного субъекта к другому, и в том, и в другом случае на волю обязанного лица оказывается незаконное воздействие, в результате чего его действия становятся несвободными, нарушается принцип частной автономии воли, однако результат оказывается совершенно противоположным. Такое положение вещей не видится нам логичным. В связи с этим представляются обоснованными следующие слова О.С. Иоффе: "Субъективная воля, вызывающая юридические последствия, должна соответствовать объективной воле. При их несоответствии возникает не субъективное право, а иной юридический результат, скажем, недействительность совершенного акта или при злонамеренности субъекта более тяжкие последствия. Например, в гражданском праве целая группа норм предусматривает имущественные санкции для договоров и иных юридических сделок, совершенных под влиянием угрозы, обмана, насилия и т.п. Во всех этих случаях сторона, применившая указанные формы воздействия, потеряет свое переданное по договору имущество, которое перечисляется в доход государства" <1>.
--------------------------------
<1> Иоффе О.С. Гражданское законодательство Республики Казахстан. Размышления о праве. Астана, 2002. С. 48.
Построение подобных изложенной выше концепций, видимо, направлено на разрешение теоретического и практического затруднения, которое якобы возникает при отнесении действий по исполнению услуг и подобных им действий к волевым действиям, имеющим юридическое значение. Как уже указывалось, данные действия являются нередко длительными и непрерывными, и, кроме того, они часто не опосредуют перенос или создание права (правового титула), в связи с чем и считается, наверное, что такие действия не должны иметь юридического значения сделки, а их совершение не следует ставить в правовую зависимость от воли субъекта. Не ясно, однако, почему юридическая значимость действия в гражданском праве ставится в зависимость от непременного наличия передачи или создания правового титула. Не является ли последнее следствием нахождения юридической мысли в прокрустовом ложе старых римских представлений о строгой форме сделок (манципация), представлениях об обрядности акта, его сакральности и т.п.? Не имеем ли мы здесь дело со своего рода юридическим атавизмом? Лаконичность аргументированности данных проблем в современном российском праве не дает нам возможности с уверенностью ответить на эти вопросы. Однако мы считаем, что действие в гражданском праве может иметь юридическое значение сделки и в том случае, если результатом его совершения не является перенос или создание титула. Например, зачет встречных однородных требований никаких прав не переносит и не создает правового титула, однако так же, как и надлежащее исполнение обязательства, влечет прекращение обязательства и является сделкой.
Может быть, главной проблемой является все же длительность и непрерывность действий, препятствующие признанию за ними юридического значения сделки? Может быть, и в самом деле правильно было бы считать, что всякое длительное и непрерывное действие юридического значения сделки иметь не должно? Ответ и здесь скорее видится отрицательным. Из практики хорошо известно, что та или иная сделка может совершаться довольно длительное время, и стороны при этом могут совершать ряд действий, в том числе и непрерывных.
3. Исполнение как юридический поступок
Дифференциация правомерных юридических актов, совершаемых субъектами гражданского права, на сделки и юридические поступки в российской цивилистике во многом связана с уже ставшим хрестоматийным примером, который приводится чуть ли не в каждом учебнике, о создании автором какого-либо произведения. Считается, что воля автора на создание произведения юридического значения не имеет <1>, равно как не имеет правового значения и направленность его действий.
--------------------------------
<1> Мы полагаем, что безвольно создать произведение с юридической точки зрения невозможно, поскольку законодатель связывает правовую охрану авторских прав с творческим
трудом, которым такое произведение создано. Но можно ли приложить к чему-либо творческий труд, не опираясь при этом на свою волю?
Отнесение исполнения обязательства к юридическому поступку в общем построено на предположении о том, что воля субъектов и направленность их действий не имеют значения для достижения юридически значимого результата. Этот тезис представляется достаточно спорным с точки зрения теории права. Действия по исполнению обязательства, как известно, предписываются нормами права. "Объектами правового регулирования являются общественные отношения классового общества. Но сами общественные отношения складываются из разнообразных поведенческих актов отдельных индивидов, К ВОЛЕ И СОЗНАНИЮ (курсив наш. - С.С.) которых адресованы правовые установления" <2>. Если признать это правильным, то следует задаться вопросом: возможно ли, чтобы правовые установления были направлены к воле и сознанию индивидов, однако действия этих индивидов оценивались бы без учета их воли и сознания? Ответ нам видится отрицательным. Воля и сознание индивидов, действующих в соответствии с правовыми установлениями, являются определяющими для юридической квалификации таких действий.
--------------------------------
<2> Теория государства и права / Отв. ред. А.И. Королев, Л.С. Явич. Изд. 2-е, перераб. и доп.
Л., 1987. С. 497 (автор - В.А. Козлов).
Не многие соглашаются с выдвигаемой в литературе теорией квалификации исполнения обязательства в качестве юридического поступка ("теория, концепция юридического поступка"). Одним из первых концепцию юридического поступка применительно к исполнению обязательства изложил О.А. Красавчиков. Он, в частности, указывал следующее: "Важнейшим юридическим поступком... применительно к советским гражданским правоотношениям является исполнение должником лежащей на нем по обязательству имущественной (а в определенных случаях и неимущественной) обязанности. Сюда должны быть отнесены не только действия по передаче имущества должником кредитору, но также действия по выполнению работ или оказанию услуг" <1>. Однако отличие юридического поступка вообще и, следовательно, исполнения от сделки О.А. Красавчиков усматривал в основном в отсутствии направленности действия на юридические последствия <2>. Поддержку этой теории оказывает М.И. Брагинский, приводя между прочим практически интересный пример: должник, который перевел банку сумму, соответствующую полученному кредиту, не вправе ссылаться на то, что он сделал это по ошибке, в нетрезвом виде и т.п. <3>
--------------------------------
<1> Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве. С. 154, 157. См. также: Советское гражданское право / Под ред. О.А. Красавчикова. Изд. 3-е, испр. и доп. Т. 1. М., 1985. С. 471.
<2> Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве. С. 154, 158.
КонсультантПлюс: примечание.
Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное).
<3> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. Изд. 2-е, испр. С. 449. Пример с платежом банку в нетрезвом виде или по ошибке все же не вполне удачен с практической точки зрения, имея в виду невеликие шансы реального получения платежа обратно. Если плательщик оспорит сделку по платежу в суде, то банк может защитить свои права предъявлением встречного иска; в результате судебного зачета никакой выгоды плательщик с "деформированной волей" не приобретет при условии, что он действительно заплатил должное (концепция совпадения).
В самом деле, если исполнение - это сделка (не важно, односторонняя или двусторонняя), то порок воли позволяет оспорить эту сделку. Конечно, не во всех случаях должнику удастся доказать порок воли, но недобросовестному лицу, безусловно, открываются на первый взгляд законные возможности истребовать у кредитора надлежаще исполненное обратно, которые на самом деле таковыми не являются и которые праву следовало бы исключить. Эту задачу с легкостью решает концепция исполнения, выражающаяся в юридическом поступке. Поскольку для правовых последствий, возникающих вследствие юридического поступка, пороки воли не имеют значения, то и описанные злоупотребления не могут иметь места. Но это только на первый взгляд. Если согласиться с тем, что исполнение обязательства осуществляется посредством совершения должником (наверное, тогда и кредитором) юридического поступка, то следует признать, что именно этот юридический поступок прекращает обязательство. Но если лицо, совершившее действия по исполнению, ссылается на то, что оно совершило вовсе не этот юридический
поступок, а совсем другой поступок, то обязательство не может считаться прекращенным - нет тождества должного и совершенного поступка. Однако если отбросить и этот довод как излишне казуистический и схоластический, то все равно остаются сомнения в правильности трактовки действий должника в качестве юридического поступка. Главное заключается в том, что деяния должника по исполнению - всегда проявление воли, равно как и деяния кредитора по принятию исполнения, а также в том, что это всегда намерение прекратить обязательство исполнением. Проигнорировать это - значит не видеть реальной жизни <1>. Если согласиться с тем, что юридический эффект при исполнении наступает независимо от субъективного момента <2>, то следовало бы признать надлежащим незаконное принуждение должника к исполнению. Возможные же практические затруднения, на которые указывает М.И. Брагинский, необходимо разрешать соответствующим образом, не подводя искусственно одно явление (юридический волевой акт) под другое (юридический поступок). Тем более что то практическое затруднение, на которое указывает автор (совершение действия по ошибке, в нетрезвом виде и т.п.), можно адресовать не только исполнению обязательства, но и заключению договора. Если признавать основополагающим правило о соответствии воли и волеизъявления, что мы считаем необходимым, то порок воли дает основание для разрушения договора, однако никто еще не предлагал отказаться в связи с этим от квалификации соглашения в качестве договора на том основании, что должник получает возможность отговариваться от исполнения ссылкой на то, что договор заключен в нетрезвом виде или с иными пороками воли. Это и понятно, ибо последовавшая бы за этим тотальная замена института договора в гражданском праве институтом юридического поступка немыслима.
--------------------------------
<1> Здесь, конечно, нужно принять во внимание некоторые исключения, но они лишь подтверждают правило.
<2> Советское гражданское право / Под ред. О.А. Красавчикова. Изд. 3-е, испр. и доп. Т. 1. С.
471.
Еще одно затруднение, которое как будто способна разрешить концепция юридического поступка, - уже приведенная выше проблема исполнения обязательства несовершеннолетним лицом. Если согласиться с тем, что исполнение обязательства суть юридический поступок должника, то отсутствие у исполнителя дееспособности не имеет значения. Так же как не имеет значения наличие дееспособности для совершения такого юридического поступка, как создание произведения, права на которое охраняются авторским правом.
Разрешение указанных проблем дано в общем плане в литературе. "Платеж... представляет собой юридическое действие (сделку). Он может, таким образом, быть признан ничтожным, если не соблюдены правила о действительности сделок. Однако пороки воли не могут сделать платеж недействительным, если долг подлежал уплате, поскольку сторона имела законное основание требовать принудительного платежа. По этой же причине должник не может ссылаться на то, что он является недееспособным" <1>. Схожим образом разрешали данный вопрос в Редакционной комиссии составители проекта Гражданского уложения Российской империи. Дееспособность должника не всегда необходима для действительности произведенного им исполнения. Если недееспособный передал верителю во исполнение лежащего на нем обязательства именно то, что должно было быть передано от его имени его законным представителем, то прекращение обязательства не может подлежать сомнению, так как веритель, принявший от недееспособного исполнение, не вправе ссылаться на дееспособность должника; этот же последний или его законный представитель не имеет интереса опровергать действительность исполнения. Правило это, вытекая из общих правил о влиянии недееспособности на силу юридических действий, не нуждается в особом подтверждении в этом частном случае. Равным образом ввиду тех же общих правил излишне постановлять о том, что исполнение со стороны недееспособного должника, предоставлявшее верителю больше, нежели ему следовало, может быть востребовано его законным представителем <2>. Наша концепция совпадения обнаруживает схожесть с этим объяснением.
--------------------------------
<1> Саватье Р. Теория обязательств. Юридический очерк. С. 422.
<2> Гражданское уложение. Проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения (С объяснениями, извлеченными из трудов Редакционной комиссии, и с приложением законопроекта об авторском праве, одобренным Государственною Думою) / Под ред. И.М. Тютрюмова; Сост. А.Л. Саатчиан. Т. 2. СПб., 1910. С. 216.
Некоторые законодательства содержат специальные предписания для подобных случаев. Так, согласно ст. 1238 ФГК чтобы платеж <3> был действительным, нужно быть собственником вещи, данной в уплату, и обладать способностью к отчуждению этой вещи. Однако уплата денежной суммы или передача другой вещи, которая потребляется в процессе использования, не
может повлечь за собой обратного требования к кредитору, который добросовестно употребил вещь в свою пользу, хотя бы платеж был произведен тем, кто не был собственником вещи, данной в уплату, или кто не обладал способностью к ее отчуждению. В отношении же способности кредитора к принятию исполнения этот вопрос разрешает ст. 1241 Гражданского кодекса Наполеона. Она гласит: платеж, произведенный кредитору, не является действительным, если кредитор был не способен его принять, если только должник не докажет, что уплаченное послужило выгоде кредитора <4>.
--------------------------------
<3> Под платежом в романских правовых системах понимается любое исполнение. См.,
напр.: Herbots J. Contract Law in Belgium. Deventer, Boston, 1995. P. 174; ГК Квебека - статья 1553. <4> Аналогичное регулирование установлено ГК Квебека (ст. 1556, 1558).
Теория О.А. Красавчикова подвергается критике в юридической литературе. Ее ошибочность Е.А. Суханов видит в смешении цели и мотивов сделки, поскольку поведение должника во исполнение обязательства всегда имеет целевую направленность независимо от мотивов, которыми он при этом руководствуется <1>. М.В. Кротов, также принимая участие в критике данной теории, отмечает, что должник, совершая предусмотренное обязательством действие, стремится освободить себя от лежащей на нем обязанности, и, кроме того, исполнение обязательства представляет собой именно тот результат, к которому стороны стремились, достижение этого результата является целью сторон обязательства <2>.
--------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
Учебник "Гражданское право: В 2 т. Том II. Полутом 1" (под ред. Е.А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2004 (издание второе, переработанное и дополненное).
<1> Гражданское право: В 2 т. Т. 2. Полутом 1: Учебник / Отв. ред. проф. Е.А. Суханов. Изд. 2-е, перераб. и доп. М., 1999. С. 41 - 42 (в сноске).
<2> Гражданское право. Т. 1 / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Изд. 6-е, перераб. и доп. М., 2002. С. 622. М.И. Брагинский считает, что М.В. Кротов занимает промежуточную позицию между сделочной концепцией и теорией юридического поступка, однако мы не увидели в позиции М.В. Кротова никакой промежуточной позиции.
Но эта критика не вполне эффективна, поскольку, даже если действия должника имеют в основе стремление к освобождению от обязательства, это вовсе не отрицает квалификацию таких действий в качестве юридического поступка, ибо для юридического поступка безразлична направленность действия. Лицо, которое создает авторское произведение, может стремиться именно к юридическим результатам: создать произведение для издателя и получить вознаграждение; однако от этого его действия не превращаются в сделку. Оно может стремиться не к юридическим, а иным результатам, например прославиться, но и при этом создание произведения будет юридическим поступком <3>.
--------------------------------
<3> Создание произведения само по себе не может быть сделкой, поскольку автор может и не нуждаться в контрагенте, следовательно, здесь нет места для обязательственного правоотношения.
Против концепции исполнения как юридического поступка можно выдвинуть следующие аргументы. Исполнение и неисполнение суть действия, и в этом аспекте они лежат в одной плоскости. Коль скоро мы соглашаемся признать за исполнением характер юридического поступка, то можно попытаться подвести и под неисполнение понятие юридического поступка. Однако это представляется невозможным, ибо в этом случае была бы совершенно обескровлена вся теория ответственности, так как должник, бездействуя или действуя не в соответствии с обязанностями, даже безвольно, например в силу аффекта, все равно подлежал бы ответственности.
Кроме того, воля сторон в исполнении обязательства не может быть отвергнута при квалификации этого института, как это делается в отношении юридического поступка. В противном случае и должник, и кредитор как участники правового отношения на стадии его исполнения выступали бы не как ответственные за свои действия лица, а как субъекты, к воле которых вовсе не направлено никакого веления. Такой подход вступил бы, на наш взгляд, в противоречие с фундаментальным принципом гражданского права, установленным в России в п. 2 ст. 1 ГК РФ, согласно которому субъекты гражданского права приобретают и осуществляют свои права своей волей и в своем интересе. Этот принцип, как представляется, распространяется не только на возникновение и реализацию прав, но и на исполнение обязанностей. Признать, что обязанность реализуется безвольно, или не придавать воле в этом процессе соответствующего юридического значения - значит низвести субъект гражданского права к субъекту "гражданской
безответственности". Наоборот, признать за волей субъекта гражданского права при исполнении обязательства определяющее значение - значит оставить ему всю меру частной свободы человека, которая дает не только права, но и возлагает ответственность за выбор того или иного поведения в рамках отведенной ему естественной свободы. Что же касается направленности действий, их целевого значения, то мы полагаем мнение критиков концепции юридического поступка верным.
4. Исполнение как сделка вообще
Пожалуй, наиболее распространенный комментарий исполнения обязательства сводится к определению его в качестве сделки, причем характеристика этой сделки иногда не приводится <1>, определение исполнения как сделки часто дается как бы попутно, т.е. при рассмотрении различных иных вопросов, а не исполнения непосредственно <2>.
--------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) (под ред. О.Н. Садикова) включен в информационный банк согласно публикации - КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2005 (издание третье, исправленное, дополненное и переработанное).
<1> Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права / Под ред. В.А. Томсинова. С. 135; Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / Отв. ред. О.Н. Садиков. М., 1995. С. 400 (автор коммент. - О.Н. Садиков); Гражданское право: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Залесского, М.М. Рассолова. М., 2002. С. 311 (автор главы - А.И. Косарев); Цивiльне право Украiни. Пiдручник. Книга 1 / За ред. О.В. Дзери, Н.С. Кузнэцовоi. Киiв, 1999. С. 769 (автор главы - В.В. Луць); Чеговадзе Л. Основания и последствия распоряжения объектом права собственности // Хозяйство и право. 2003. N 12. С. 93 - 94; Она же. Структура и состояние гражданского правоотношения. М., 2004. С. 301; Гражданское право: Учебник / Под ред. С.П. Гришаева. М., 1998. С. 160 (автор главы - С.М. Попова).
<2> См., напр.: Дзера А.В. Общие положения о сделках в новом Гражданском кодексе Украины // Проблемы гармонизации законодательства Украины и стран Европы / Под общ. ред. Е.Б. Кубко, В.В. Цветкова. Киев, 2003. С. 371; Чеговадзе Л.А. К дискуссии о природе имущественного права // Законодательство. 2003. N 9. С. 29; Эрделевский А.М. Неосновательное обогащение, не подлежащее возврату.
Отдельные исследователи, затрагивая проблему юридической характеристики исполнения, полагают, что сделочная природа исполнения в настоящее время получила законодательное закрепление, при этом они ссылаются на предписание п. 3 ст. 159 ГК РФ, где установлено правило, согласно которому сделки во исполнение договора, заключенного в письменной форме, могут по соглашению сторон заключаться устно <1>. Однако последнее является скорее только косвенным нормативным обоснованием сделочной природы исполнения. Данное предписание вовсе не предназначено для решения вопроса об исполнении обязательства вообще. Иными словами, было бы ошибочным полагать, что коль скоро законодатель предполагает возможность заключения сделок во исполнение договора, то всякое исполнение является сделкой.
--------------------------------
<1> Тимофеев В.В. Исполнение обязательств по имущественному страхованию. М., 2003. С.
10 - 11.
Намерение (направленность) действий (воздержания от действий) по исполнению обязательства на прекращение последнего часто используется как обоснование исполнения в качестве сделки <2>. Это представляется верным, но не полным обоснованием, ибо для этой характеристики важным является также правомерность действий и волевой момент.
--------------------------------
<2> Таково, например, мнение В.Ф. Попондопуло (см.: Обсуждение проблемных вопросов договора комиссии // Вестник ВАС РФ. 2004. N 8. С. 188).
В юридической литературе приводится и более развернутая аргументация квалификации исполнения обязательства в качестве сделки: "Исполнение обязательства является правомерным волевым действием, которое влечет прекращение обязанности должника. Следовательно, исполнение обязательства является сделкой. Должник, совершая предусмотренное обязательством действие, стремится освободить себя от лежащей на нем обязанности. Исполнение обязательства представляет собой именно тот результат, к которому стороны стремились, достижение этого результата является целью сторон обязательства" <3>. К этому следует добавить, что действия кредитора по принятию исполнения имеют тот же волевой
характер и влекут предусмотренные законом последствия в виде прекращения обязательства. Одних лишь действий должника по исполнению обязанности недостаточно.
--------------------------------
<3> Гражданское право: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Залесского, М.М. Рассолова. С. 311 (автор главы - А.И. Косарев).
Волевой момент. Другим определяющим элементом в характеристике исполнения как сделки является наличие воли на ее совершение, которое выражается в волеизъявлении - действии или воздержании от конкретного действия (действий). Здесь можно привести слова Г.Ф. Шершеневича, который верно указывал, что в основе правовой обязанности, как и субъективного права, лежит воля <1>. Добавим лишь, что определяющее значение воли здесь выступает в связи с тем, что таковое качество за ней признается правопорядком.
--------------------------------
<1> Шершеневич Г.Ф. Общая теория права: Учебное пособие: В 2 т. Т. 2. Вып. 2, 3, 4. С. 210.
Правомерность - еще один присущий сделке признак, который также характерен для надлежащего исполнения обязательства. Однако здесь надо поставить вопрос о ненадлежащем исполнении обязанности, т.е. предложении обязанным лицом должного, но с нарушением условий обязательства и требований законодательства. Можно ли сказать, что ненадлежащее исполнение является правомерным действием должника? Если в самом определении такого исполнения содержится негативное к нему отношение, то вроде бы появляется основание сказать, что ненадлежащее исполнение не является правомерным действием. Значит, это действие утрачивает один из определяющих критериев сделки. М.И. Брагинский, указывая, что надлежащее исполнение прекращает обязательство, ничего не говорит о судьбе этого обязательства при ненадлежащем исполнении. Он отмечает, что в этом случае наступают различные неблагоприятные последствия, предусмотренные в общей или специальной статье ГК РФ, в ином законе либо другом правовом акте или договоре <2>.
--------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное).
<2> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. Изд. 2-е, испр. С. 449.
В разрешении проблемы неправомерности ненадлежащего исполнения возможно и такое рассуждение. Предложение ненадлежащего исполнения (в ненадлежащем месте, ненадлежащее время, частичного и т.п.) в смысле предложения кредитору удовлетворения по обязательству само по себе как действие правомерно и поэтому не подрывает сделочной теории исполнения. Неправомерным является бездействие должника, которое выражается в несовершении им должных действий, придающих исполнению качество надлежащего. Именно это деяние и является правонарушением, влекущим неблагоприятные последствия для должника. Эти последствия таковы, что они могут повлечь за собой привлечение должника к гражданско-правовой ответственности или, например, предоставить кредитору право отказаться от принятия исполнения. Однако само предложение материального блага кредитору все же неправомерным действием не является. Кроме того, неправомерность ненадлежащего исполнения обнимается условиями обязательства, подлежащего исполнению. Иными словами, обязательство и его исполнение находятся как бы в разных плоскостях, вследствие чего нарушение условий обязательства не влечет неправомерности действия должника по исполнению, но обнаруживает в известном смысле неправомерность в бездействии по обязательству.
Рассмотрение исполнения обязательства в качестве сделки не является характерным только для современной российской науки. Римские юристы рассматривали, например, исполнение обязательства (solutio) по переносу собственности (dare) как юридическую сделку <1>. Дореволюционная юридическая литература также содержала по этому вопросу некоторые данные, хотя и не всегда развернуто аргументированные или ясно выраженные.
--------------------------------
<1> Дождев Д.В. Римское частное право: Учебник / Под ред. В.С. Нерсесянца. С. 118.
Не до конца четко выражена, например, мысль П.П. Цитовича, который применительно к исполнению обязательства по передаче товара в рамках договора купли-продажи утверждает, что исполнение договора обоюдно: продавец исполняет договор сдачей, покупщик исполняет взятием, получением купленного товара. Из последующего изложения можно заключить, что ученый
полагал действия сторон юридическими, т.е. изъявлением воли, имеющим правовое значение, однако каково соотношение этих действий, не уточнялось <2>.
--------------------------------
<2> Цитович П.П. Очерк основных понятий торгового права. М., 2001. С. 229 и сл.
В литературе было высказано мнение, хотя и без подробного его обоснования, что исполнение обязательства следует отнести к вспомогательным сделкам, которые совершаются для реализации другого, уже ранее существовавшего между сторонами, правоотношения <3>.
--------------------------------
<3> Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения.
М., 1961. С. 216 - 217.
Нам представляется это мнение обоснованным. Ведь исполнение - это сделка особого рода, так сказать, сделка второго уровня (или, как иногда не без основания указывают в литературе, "вторичная сделка" <4>). Она всегда совершается во исполнение обязательства. Если последнее возникло из договора или иной сделки, то, следовательно, исполнение - вторая сделка. Если обязательство возникло по какому-либо другому основанию, то вспомогательная, "исполнительская сделка" - второй юридический факт, целью которого является прекращение обязательства, т.е. устранение последствий первого юридического факта.
--------------------------------
<4> Маковская А. Крупные сделки и порядок их одобрения акционерным обществом. М., 2004. С. 8, 10.
Изложенный подход не представляет новизны в науке гражданского права. Еще ранее в отечественной литературе в связи с исследованием вопросов, связанных с ценными бумагами, М.М. Агарков, ссылаясь при этом на развитие взглядов Stampe немецким ученым Oertmann, указывал: "Последний предлагает разделять все сделки, входящие в имущественный оборот, на две категории: сделки хозяйственные (Wirtschaftsgeschafte) и специфические (spezifische Rechtsgeschafte). Первые служат для того, чтобы осуществлять тот или иной хозяйственный результат: обмен благ, дарение, возмездное или безвозмездное предоставление пользования и т.п. Вторые служат для достижения определенного правового результата (традиция, составление векселя, отречение, перевод долга, уступка требования). Этот правовой результат не имеет самодовлеющего значения, а всегда служит для осуществления какого-либо хозяйственного эффекта. Но при этом сама сделка не позволяет узнать, для какой хозяйственной цели она предназначена. Так, например, передача вещи может иметь своей целью погашение долга, дарение, возмездную передачу собственности и т.д. Отношения между теми и другими сделками могут быть различны и зависят от правопорядка и воли участников. Правопорядок может игнорировать хозяйственные цели и иметь в виду только правовой результат. Так обстояло дело, например, при римской stipulatio. Хозяйственный эффект является в этом случае только юридически безразличным следствием правового результата (абстрактные сделки). Возможно обратное отношение. Правопорядок имеет в виду непосредственно хозяйственные цели сделок. Специфические сделки являются в таком случае только лишенными самостоятельности составными частями хозяйственных сделок. Наконец, возможна промежуточная комбинированная система, в большей или меньшей степени характерная для современных законодательств. Она заключается в том, что за хозяйственной сделкой признается полная юридическая сила, но при этом целый ряд специфических сделок является не просто составной частью первой, а производит самостоятельное действие. В этом последнем случае мы имеем абстрактные сделки" <1>.
--------------------------------
<1> Агарков М.М. Ценные бумаги на предъявителя // Избранные труды по гражданскому праву: В 2 т. Т. 1. М., 2002. С. 157 - 158.
В литературе обосновывается теория распорядительных сделок, которые совершаются во исполнение договора и посредством которых кредитор получает удовлетворение <2>. Апологеты этой позиции во многом используют концепцию вещного договора и распорядительных сделок <3>. Отечественные ученые предлагают именовать такие сделки предметными для противопоставления их обязательственным сделкам. "Обязательственные сделки всегда изменяют правовое положение определенного лица, и никогда не меняют правового положения определенного предмета. В собственном узком смысле слова распорядительные сделки (истинные распорядительные сделки) представляют собой "наделяющие" сделки (Zuwendungsgeschafte), т.е. действия, приводящие к одностороннему обогащению контрагента с изменением предметного правового режима. Такие сделки совершаются исключительно в интересах другой стороны. Акт распоряжения совершает теряющая сторона, вторая же сторона лишь приобретает" <4>.