«В исправительной колонии»

Иной поворот темы вины и наказания предлагает рассказ «В исправительной колонии». Это отклик и ответ писателя на Первую мировую войну — первую страшную катастрофу, постигшую человечество в 20 веке. Многие его коллеги в странах немецкоязычного региона встретили эту войну ликованием. Кафка ужаснулся. Его рассказ поражает тупой покорностью жертв и непоколебимой, доведенной до садизма уверенностью в своей правоте тех, кто творит суд и исполняет приговоры. Уверенность эта столь велика, что, когда хитроумная машина казни дает сбой, обслуживающий ее офицер добровольно занимает место жертвы, ибо убежден: «Вина всегда несомненна».

«Приговор»

Стержень парадоксальной правды о мире и человеке — мысль о вине, наказании, искуплении в мире Кафки между проступком и наказанием, виной и искуплением нет прямой связи. Человека судит не гражданский и не некий «высший» суд, а больная совесть, коренящаяся глубоко в подсознании героя «Приговора», молодого преуспевающего коммерсанта Георга Биндемана какая-то неведомая сила толкает на нелепое, неоправданное с обыденной точки зрения самоубийство. Георг порывает связь с жизнью, потому что перестает видеть в ней смысл. Он и к отцу приходит за наказанием, которое готов принять заранее, он жаждет этого наказания, тянется к нему с какой-то необъяснимой мазохистской страстью, для него Судный день — каждодневная душевная и духовная реальность.

В этом, написанном в едином порыве — всего за одну ночь, рассказе Кафка создал нечто вроде метафоры собственной жизни, вынес приговор и самому себе.

Комплекс вины в новеллах

Георг Биндеман («Приговор»), Грегор Замза («Превращение»), землемер К. («Замок»)— жертвы нравственно-этической дилеммы: не искать выхода из убожества земной жизни — преступно и достойно наказания, искать — бессмысленно и потому тоже наказуемо.

Притчи ф. Кафки

По сути дела, все страхи, жалобы и кошмары Кафки — от этой невозможности «жить по-человечески». Об этом его романы, его новеллы, об этом же и многочисленные притчи.

В притчах Кафки — и развернутых, и миниатюрных — нет поучения, его иносказания основаны на парадоксе. Повествовательное напряжение вытекает не столько из действия, сколько из отношения этого действия к загадочно-парадоксальной подоплеке бытия. Место поучения занимают жалоба, предостережение, скрытый плач.

Квинтэссенция замысла романа «Процесс» сконцентрирована в притче о поселянине - вставной новелле, имеющей самостоятельное структурное значение и модулирующей происходящее в романе. Ее рассказывает Йозефу К. священник, встреченный им в соборе. Поселянин просидел у врат Закона всю жизнь. Врата охранял привратник, который его не пропускал, но и вселял надежду, что тот попадет к Закону впоследствии. Сказал, что власть велика и на пути к Закону стоят еще более несговорчивые привратники. Годы смирили поселянина с судьбою, он только спрашивает, почему же никто не прошел в эти врата - ведь люди так стремятся к закону. И услышал ответ: «Никому сюда входа нет, эти врата предназначены для тебя одного. Теперь пойду и запру их».

Смысл этой притчи - в двоичности человеческого бытия: путь к правде есть, но на этом пути - страж; ворота отворены, но в них не пройти; человек надеется, но он обречен, он настойчив и бессилен, он чист перед совестью и подозреваем по Закону. В параболе притчи - распад мифологии права, семантика Закона-беззакония.

Варианты этой притчи мы найдем и в романе «Замок».