yKIaJZmKHN

литический калейдоскоп, бросалась в глаза разрозненность мыслей. Он говорил об Испании и Африке, Англии и Кипре. Что касалось Севера, то Гитлер предупредил генералитет: «надо быть в готовности на Севере (Петсамо), если русские возобновят конфликт с Финляндией». Это указание было сразу же взято к исполнению.

Начальник штаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдер записал в военном дневнике: «Следует занять гарнизонами все побережье до Киркенеса. В связи с этим войска Фалькенхорста должны быть соответственно пополнены. Это мероприятие должно рассматриваться лишь как направленное против России». (Заметьте: об этом заявлено 18.08.40, т.е. за десять месяцев до начала войны.)

К записанному Гальдером добавим, что только за пять недель – с 17 августа по 25 сентября 1940 г. – в Киркенес прибыло более 50 немецких транспортов. Они доставили 12,6 тыс. солдат и огромное количество техники.

Вскоре после той августовской речи, 13 сентября 1940 г., Гитлер устроил прием «для победителей кампании 1940 года». Среди приглашенных два генерала, будущие герои войны в Заполярье: генерал-полковник Н. Фалькенхорст и генерал авиации Ю. Штумпф.

...И было в сороковом году еще одно важное событие, где проблемы Севера вновь соприкоснулись с именем Гитлера: встреча В.М. Молотова с руководителями Германии в Берлине в ноябре 1940 г. Стенограмма этих бесед ныне известна широкой общественности.

Гитлер в этих разговорах показал прекрасную осведомленность о делах на севере Европы и России. Он, в частности, говорил: «Россия имеет лишь один открытый порт – Мурманск». Что же касалось отношений с Финляндией (Молотов настаивал на удалении немецких войск из Финляндии и требовал не поддерживать ее руководителей), то Гитлер 13 ноября 1940 г. так заявил наркому иностранных дел СССР: «Германия и теперь признает Финляндию сферой интересов СССР, но на время войны Германия заинтересована в Финляндии экономически, ибо получает оттуда лес и никель...».

В то же время Гитлер признал, что «Германия направляет через Финляндию транспорты в Киркенес», однако об изменении ситуации стороны так и не договорились.

7 декабря 1940 г. на очередном совещании в ставке генералполковник Н. Фалькенхорст вновь доложил об обстановке в Норвегии: в группу Дитля должны были войти четыре дивизии: 2-я горная (командовал Файерштейн), 3-я горная (Крейзинг), 163-я пехотная (Энгельбрехт) и 199-я пехотная (Кемпски). 2-я горная дивизия перебрасывалась в Петсамо походным порядком, а 3-я дивизия из Нарвика перевозилась по железной дороге.

61

Ив заключение этого раздела несколько чисто краеведческих, так сказать мурманских, фактов.

В начале зимы 1939/40 г. по просьбе посла Германии в Москве графа Ф.В. Шуленбурга всем немцам-морякам, находившимся в Мурманске, была выдана теплая одежда для несения зимней вахты. Берлин благодарил русских за проявленную заботу. В источнике не расшифровывается, что это за немцы, но можно предположить, что это либо команды судов, спасавшихся в мурманском порту от англичан («Бремен» и др.), либо военнослужащие базы «Норд». Тот же источник сообщал, что Гитлер добился согласия на перегрузку товаров немецких торговых судов, прибывающих в Мурманск, на поезда, следовавшие в Ленинград.

Ипоследний факт – более известный современной общественности.

Вфеврале 1940 г. советское правительство разрешило проход немецкого вспомогательного крейсера по Северному морскому пути. Его замаскировали под «торговое судно 45» и в сопровождении ледоколов летом отправили на Дальний Восток.

Вот так Гитлер с помощью Москвы решал свои проблемы.

Что знали Гитлер и германская разведка о Северном флоте

Готовясь к войне с Россией, германский генштаб и другие службы фашистского рейха вели постоянную, интенсивную и тщательную разведку во многих районах СССР. Одним из объектов такого рода разведки были Кольский полуостров и Северный военно-морской флот.

Уже с середины 30-х гг. гитлеровская Германия использовала на Севере все виды разведок: стратегическую и оперативную, воздушную и морскую, агентурную и гидрографическую. В этих же целях широко использовались пресса СССР, радиоперехват, допросы перебежчиков, а с началом войны – пленных.

Мы в свое время писали о том, как северные районы нашей страны немцы в свое время засняли с дирижабля «Цеппелин», как нагло вело себя в советских территориальных водах судно № 45 (на самом деле – немецкий военный корабль «Комет»). Меньше мы знаем о стратегической разведке: пока еще эти документы надежно скрыты в государственных архивах. На Западе же эти сведения стали постепенно рассекречиваться. И вот что из них выясняется...

Высшее военное руководство Германии по указанию Гитлера вело непрерывную стратегическую разведку против России с целью установления состава, состояния и дислокации ее вооруженных сил в различных районах страны. Тщательно изучались также проблемы военно-экономи- ческого потенциала СССР и способы его наращивания.

62

И нужно сказать, что немецкие разведчики свои высокие оклады получали не зря и служба абвера во главе с адмиралом Фридрихом Канарисом хлеб с маслом ела заслуженно. Вот что, в частности, сообщалось за полтора месяца до начала Великой Отечественной войны в Берлин о Северном военно-морском флоте: «В первый раз в прошлом году удалось установить строительство подлодок в районе Северного флота. Но, возможно, речь идет о лодках, поступивших на верфь в ремонт.

Востальном увеличение судов Северного флота ограничивается транспортами, которые идут через Беломорский канал.

Вобщем, Северный флот, как и прежде, сильно ограничен в своем числе. На большое развитие, которого требует неограниченный морской район, нет и намека.

По-видимому, в состав флота входят: один лидер флотилии (не установлено), два новых эсминца, три старых эсминца, три большие подлодки класса “Д”, четыре подлодки класса “Щ” и несколько малых береговых подводных лодок.

Есть основания предполагать, что в 1940 г. некоторые военные корабли снова были переведены на Дальний Восток через Северный морской путь».

Далее немецкий военно-морской атташе фон Баумбах сообщал достаточно точные сведения о Балтийском флоте (абсолютно по всем видам кораблей: линкоры, крейсеры, эсминцы, подлодки, тральщики), о перебросках военно-морских сил на Север и Дальний Восток.

Вот выдержки из того доклада: «...Четыре тральщика и два гидрографических судна ушли на Дальний Восток. В ограниченных размерах происходит отправка и в Северное море.

Летом 1940 г. присутствие одного из новых эсминцев Балтийского моря “Гремящего” было точно установлено в одной из бухт на Мурманском побережье. Это значит, что другие два эсминца этого типа переведены в Северное море.

Так как существует возможность переброски этих судов туда и обратно, они пока еще числятся при Балтийском флоте.

Вероятно, шесть подлодок “М”, которые уже давно не видны в Балтийском море, переведены на Северный флот».

Как видите, в этом донесении военно-морского атташе Германии в Москве приводятся достаточно достоверные сведения о Северном флоте: абсолютно точно названо количество больших подлодок, лишь на две больше было в действительности «Щук», близки к истине сведения об эсминцах (их было в июне 1941 г. восемь). И ведь эти разведданные Германия получила в условиях, когда, казалось бы, их никак нигде не обнаружить (я тогда жил в Заполярье и помню, как строго охранялись эти тайны, везде висели лозунги: «Помни, враг подслушивает!»).

63

Иеще один момент надо подчеркнуть, что автор донесения – профессиональный разведчик стремился к объективности: там, где не хватало точной информации, он использует выражения «по-видимому», «возможно», «может быть», «кажется».

Особое внимание немецкой разведки привлекала морская коммуникация Мурманск – Шпицберген. Немцы из Москвы сообщали в Берлин, что у России (в ее европейской части) к 1941 г. практически не было океанского судоходства: Черное и Балтийское моря были замкнутыми, внутренними водоемами, а море Баренца (немцы чаще называли его Северным морем) было необжитым. И только связь материка с островом Шпицберген была исключением. Фон Баумбах подчеркивал: «Регулярное заокеанское судоходство существует только между северными русскими портами и Шпицбергеном».

Судя по немецким документам, генштаб Германии высоко оценивал значение Беломорско-Балтийского канала как средства доставки военных кораблей и стратегических грузов с Балтики в Арктику и с Мурмана в Ленинград. И появившаяся у нас в последние годы точка зрения, что ББК – это «несерьезная сталинская затея», что Беломорканал понадобился только для того, чтобы занять заключенных, не имеет серьезных оснований. Другое дело, что на сцену политической истории в 1941 г. выступила незапланированная сила (Финляндия) и ее войска вскоре оккупировали зону ББК. Но тут уж действовали иные соображения и вступили в силу другие обстоятельства.

Немецкий генштаб интересовали не только Шпицберген и ББК, русские базы на Севере, качество и количество военных кораблей. Их интересовали наши судоремонтные заводы и рыболовный флот как тыл и подспорье военных моряков.

Не случайно начальник генштаба сухопутных войск генералполковник Франц Гальдер записал 1 февраля 1941 г.: «Мурманск. В порту сосредоточено 500 русских рыболовных судов (по 30 человек на каждом = 15 тыс.)».

Хотя агентура преувеличила число рыболовецких судов с такими большими командами в Мурманске раз в семь (в тралфлоте тогда было всего 70 траулеров), тем не менее немцы сделали правильный вывод: «Северный военно-морской флот имеет хорошо подготовленные резервы».

Исейчас, по прошествии десятков лет после описываемых событий, напрашивается вопрос: «А как же Германия собирала все эти разведывательные сведения о России?». Этот вопрос был неизменно первым при допросах всех немцев, как военнопленных, так и интернированных.

Когда в июне 1945 г. арестованный гросс-адмирал, последний преемник Гитлера, рейхспрезидент и верховный главнокомандующий фашистской Германии в течение майской недели ее существования Карл Дениц попал в советский плен, то из него тоже «вытрясали» ответ на этот вопрос.

64

Гросс-адмирал и экс-рейхспрезидент всячески изворачивался, прикрываясь своей беспартийностью и незнанием проблемы. На вопрос, что он знает о немецкой агентуре в СССР для сбора данных об экономическом

ивоенно-политическом положении, он отвечал так: «По вопросам разведки я ничего не могу сказать, так как не имел к этому никакого отношения...».

Потом, при возвращении к этой проблеме, он вынужден был добавить, что «о численности мы знали по данным аэрофотосъемки, и этого было совершенно достаточно».

Итолько при обсуждении проблем подводного флота К. Дениц «проговорился»: «Данные о русском подводном флоте были весьма различны. По некоторым данным, Россия имела от 100 до 200 подводных лодок, включая Мурманск. Эти данные мы имели от морского атташе в Москве».

Об этом уже вышеупоминаемом военно-морском атташе я нашел несколько строк в мемуарах адмирала Н.Г. Кузнецова: «Военно-морской атташе Германии фон Баумбах был в черном (речь идет о мундире. – А.К.). Завидя меня, он подошел и щелкнул каблуками... Фон Баумбах начал хвастливый разговор о легких победах немецкого флота...».

Далее Николай Герасимович вспоминал, что немца-разведчика «еще более любезного, чем прежде, начали вдруг подозрительно интересовать сведения о нашем флоте. Однажды он поинтересовался данными об условиях плавания по Северному морскому пути. Я приказал морякам впредь отказывать в удовлетворении подобного любопытства».

Но одно дело приказ, другое дело – контакты вне НКВМФ. А их у немцев в России еще с 20-х гг. было много.

А вообще-то этот вопрос – о немецкой агентуре в России в канун войны – очень интересен и не совсем ясен.

Что касается Прибалтики, то понятно: шпионы тут остались «от буржуазных времен» Эстонии, Латвии и Литвы. В Одессе же и Ленинграде резиденты «сидели» еще со времен Екатерины II. А вот с Севером было сложнее. Его только-только начали осваивать, и агентуру внедрить заранее в большом количестве немцы просто не успели. Тем более что до войны проникнуть в зону Северного флота было очень трудно, базы в Полярном

иИоканьге охранялись не так, как сейчас. А все колонисты, где, возможно,

исохранилась агентура, были либо выселены, либо репрессированы.

Но нужно отдать должное: немцы-разведчики с большой пользой для дела использовали ту «дружескую атмосферу», что установилась после подписания пакта Риббентропа – Молотова. В Мурманске появилось немало германских судов, в т.ч. знаменитый «Бремен», зачастили работники консульства и посольства, торгпредства и различных германских фирм. Да и создание немецкой военно-морской базы в районе Западной Лицы было как нельзя более подходящим для сбора сведений о Мурмане и Северном флоте.

65

И вот что знали в Берлине об этом будущем театре военных действий весной 1941 г. (привожу выдержку из доклада атташе): «Сведения, касающиеся Северного флота, довольно скудные и не могут претендовать на полноту. Поэтому представленные данные нуждаются в уточнении, но подтверждение сообщений происходит редко. Сведения могут быть только проверены на основании аналогичных заключений.

1.Флот Северного моря благодаря Беломорскому каналу представляет собой материальный резерв Балтийского флота.

Только некоторые из перечисленных выше судов наблюдались по несколько раз. Наличие подлодок “М” в Северном море основывается на том, что в течение многих лет они не появляются в Балтийском флоте. Если даже принять во внимание, что отдельные корабли могли быть отправлены на другой флот (по железной дороге), то все же, без сомнения, остальная часть подлодок типа “М” находится в составе Северного флота.

2.Строительство Северного флота до сих пор идет медленными темпами. Полностью отсутствуют новые большие подлодки классов “С” и “К”

ибольшие минные подлодки класса “Л”. Только наличие военных судов подобного рода могло бы дать возможность Северному флоту вести наступательную подводную войну. В этом он сильно отличается от Балтийского. Подобно Дальневосточному, Северный флот имеет, в общем, оборонительные задачи.

3.В районе Северного морского флота находится важный морской путь, по которому из Шпицбергена транспортируется уголь, предназначенный для обслуживания судоходства Северного морского пути. В Мурманске постоянно чувствуется недостаток угля, подвоз которого с острова Шпицберген военно-морские силы Северного флота едва ли в состоянии обеспечить. При прекращении этого подвоза судоходство по Северному морскому пути остановится на долгое время, из-за чего могли бы быть значительно нарушены советские строительные планы на Севере. Однако никакие жизненные интересы страны при этом не затрагиваются (надо заметить, что северная часть Мурманской железной дороги электрифицирована, а средняя и южная обеспечиваются ленинградским углем)».

В таблице, приложенной к этому докладу атташе, даны сведения о советском подводном флоте на Севере:

больших подводных лодок (водоизмещением более 800 т) – 3, средних (около 500 т) – 5, малых (250 т) – 9.

В другом месте и в иной таблице немцы определили состав Северно- говоенно-морскогофлотакначалу войны с Германией следующим образом:

1 лидер флотилии (водоизмещением) – 2 600 т,

8 эсминцев – 12 206 т,

19подлодок – 8 510 т, 3 торпедных катера – 2 200 т.

66

Конечно, цифры не абсолютно точны, и подлодок было меньше (всего 15), и водоизмещение было разное (М-172 – 203 т, К-21 – 1487 т), и все же у немцев было максимальное приближение к истине. И зря потом Редер и Дениц обвиняли Канариса и военную разведку в том, что она якобы не обеспечила военно-морской штаб Германии нужной информацией.

Другое дело, что немцы постоянно преуменьшали роль и значение Северного флота. Они считали его в 2 раза слабее, чем Тихоокеанский (по их терминологии – Дальневосточный).

Немецкий атташе в апрельском донесении в Берлин прямо писал, что «русские отдают предпочтение нижеследующим, расположенным в порядке важности, морям: Балтийское, (моря) Дальнего Востока, Черное, Северное. Балтийский и Черноморский флоты развивались по вековым традициям, Тихоокеанский – потому, что Сталин тогда боялся Японии больше, чем Германии (ведь с Гитлером была “прочная” договоренность на 10 лет!)».

По немецким агентурным данным, доложенным Гитлеру, Северный флот был самым маленьким. Из 459 военных кораблей и других судов

СССР, учтенных Германией, на его долю приходилось лишь 24, тогда как на Балтике было 228, а на Тихом океане – 124. И вот при такой расстановке сил на Северный флот пала в войну самая большая нагрузка. И первое, что нашему флоту помогло устоять и собраться с силами, это безусловная уверенность немецкого командования, что и «блицкриг» в Заполярье быстро завершится, и судьба Северного флота будет решена захватом Полярного, Мурманска и военных баз с суши. Упорное сопротивление наших войск остановило врага, сорвало его планы. Этому способствовал и молодой Северный флот.

Война затягивалась, и разведка Германии вновь стала активизироваться. В помощь ей были подключены агенты Финляндии, Норвегии и даже нейтральной Швеции. Если верить известному гитлеровскому разведчику Вальтеру Шелленбергу, с этой целью он совершил осенью 1941 г. поездки в Осло и Стокгольм. В книге «Лабиринт» он писал: «Я… получил донесения от своих агентов из России о формировании новых соединений в центральном районе.

…Была также получена важная и подробная информация, источником которой служили откровенные беседы между высокопоставленными сотрудниками советского посольства».

Агентура В. Шелленберга широко использовала не только дипломатов, но и коммунистов Скандинавии, вышедших из партии. Так, в воспоминаниях В. Шелленберга упоминается швед Нильс Флюг, газету которого («Фолькстс дагблад») финансировали немцы.

…С начала войны постоянным источником получения данных о Северном флоте стали попавшие в плен русские моряки. Их было много, но я приведу лишь два-три более или менее известных факта.

67

Весной 1942 г. немцы атаковали очередной конвой и потопили несколько советских судов. Выловив из моря русских, немцы тут же устроили допросы с пристрастием: «Какие военные суда шли в охранении? Как выглядят сейчас Мурманск и Архангельск? Где вы видели русские подводные лодки?». Особенно усердствовали офицеры-разведчики на линкоре «Тирпиц», куда была пересажена оставшаяся часть команды парохода «Ижора».

Второй эпизод такой.

Немцы с эсминца «Адмирал Хиппер» в ноябре 1942 г. подобрали в море 15 советских моряков с СКР-78. Среди спасенных были старпом, два радиста, штурман. И прежде чем их отправить в концлагерь, гитлеровцы «вытрясли» из них немало сведений. Я не хочу бросать тень на попавших в беду людей, но система сбора разведданных через пленных у немцев была построена так, что русские невольно выдавали кое-какие секреты. И это при их (у большинства) твердом убеждении не стать предателями.

Как это достигалось, покажем на примере допроса немцами командира подводной лодки «Щ-403» капитан-лейтенанта С.И. Коваленко.

Командир «Щуки» попал в плен при необычных и мучительных (и физически, и духовно) обстоятельствах: лодка спешно погрузилась после внезапной немецкой атаки, раненый командир остался на верхней палубе. Наши считали его погибшим, а Коваленко при погружении был подобран немцами. (Даже в книге «Подводной войны рядовые», вышедшей в свет спустя 35 лет после войны, на стр. 11 читаем: «С.И. Коваленко погиб».) На самом деле подводник был спасен, вскоре опознан, ему ампутировали ногу, и все это время его тщательно допрашивали. Один из протоколов допроса прислал мне норвежский исследователь из Вардё Р. Раутио, он работал в Берлинском архиве и снял для нас несколько ксерокопий (ему же мы обязаны и немецкими фотоснимками).

Допрос Коваленко шел как обычно: уточнение биографических данных, места службы. Затем вопросы о начальстве (кто командир дивизии?) и друзьях-товарищах (кто командует другими подводными лодками?). Когда Семен Иванович стал уходить от ответов: «Я не помню», офицернемец достал из стола бумагу и спросил: «Вы буквы немецкого алфавита знаете? Прочитайте этот список».

Коваленко обомлел и обмяк: в списке был весь командный состав подлодок Северного флота. Командиры лодок были перечислены по званиям, с указанием, когда вступил в командование и т.д. И немцам нужно было лишь уточнить, как звали Малышева и Лысенко, да узнать о последних перемещениях.

Оказывается, большинство этих сведений о Северном флоте немцы собрали еще до войны, а взятые в плен моряки помогали (вопреки своим желаниям) уточнять эти данные. И это уточнение шло не только по кадро-

68

вым вопросам, но и по технике, вооружению, новой тактике действий и т.д.

…Как свидетельствовал на допросе попавший в плен начальник штаба при гитлеровской ставке генерал-полковник А. Йодль, «основную массу разведданных о ходе войны (90 процентов) составляли материалы радиоразведки и опросы пленных». А из видных разведчиков он называл полковника Ганзена.

Немало нужных сведений получали немцы из наших сводок Совинформбюро и газетных статей, доходящих до Европы (из «Правды», «Известий», «Красной звезды»). Допустим, сообщалось о героическом походе лодки, возглавляемой Николаем Столбовым, и немцы уже знали, что «Щ-402» – в строю. Пропали о ней сообщения – значит, что-то произошло.

…И наконец, последний вопрос: были ли немецкие шпионы на Мурмане вообще и на Северном флоте в частности? Что касается всего края, то, думается, были. И кое-кого наша контрразведка вылавливала. А вот что касается Северного флота, то боимся сказать – нет у нас таких данных. Думаю, что таких классических шпионов, как Мата Хари, у нас не было. Нечего сказать и о мелкой резидентуре – не знаем.

Но так или иначе, немцы во Вторую мировую войну имели сравнительно неплохую военно-морскую разведку на Севере Европы. И она нам принесла немало хлопот.

Вперед, на Север

После захвата Франции летом 1940 г. Гитлер принимает окончательное решение о нападении на Советский Союз и поручает генеральному штабу разработать детали крупнейшей военной кампании. 18 декабря 1940 г. Гитлер утвердил этот план, вошедший в историю как план «Барбаросса». В нем, в частности, было записано: «Конечной целью операции является отгородиться от азиатской России по общей линии Архангельск – Волга».

Англичанин Джон Голли в книге «“Харрикейны” над Мурманском» писал: «…При разработке операции “Барбаросса” Адольф Гитлер проявлял к Мурманску особый интерес, рассматривая его как исключительно важный военный центр на севере России. У него были на это веские основания: порт был незамерзающим, тем самым обеспечивая выход в Атлантику; железная дорога связывала Арктику с Центральной Россией, а сам город являлся единственным, хорошо укрепленным для обороны пунктом в малонаселенной области».

Войска Фалькенхорста по плану «Барбаросса» выделялись в особую группу, они подчинялись непосредственно ОКХ (высшее командование сухопутных сил). Для детализации общего плана Гитлер поручил генштабу разработать дополнительные операции: «Реннтир» (план захвата Петсамо),

69

«Поларфукс» (бои на Кандалакшском направлении) и экспедицию «Зильберфукс».

16 января 1941 г. Н. Фалькенхорст вновь в Берлине, он доложил о системе береговой обороны, о проблемах снабжения своих войск и даже «об условиях в районе Петсамо – Мурманск (май: мучительный бич – комары)».

Приблизительно в то же время, готовясь к докладу в Ставке, генералполковник Гальдер пометил в блокноте: «Ограничить цели Фалькенхорсту! Никаких транспортных колонн. Разделение на штаб армии “Норвегия” и штаб армии Фалькенхорста. Срок? (10.06)».

Таким образом, война в Советском Заполярье приобретала все более конкретные и зримые черты. В «Директиве по стратегическому развертыванию ОКХ» от 31 января 1941 г. было записано так:

«С начала операций, а еще лучше – до начала проникнуть в район Петсамо и прикрыть его во взаимодействии с финскими войсками от ударов с суши, моря и воздуха, так как этот район никелевых рудников имеет важное значение для германской военной промышленности (операция “Реннтир”):

окружить по мере сил опорный пункт Мурманск (базу для наступательных действий сосредоточенных там воздушных, сухопутных и морских сил противника) и в дальнейшем при наличии достаточных сил овладеть им (операция “Зильберфукс”)».

1 февраля 1941 г. Бухенхаген докладывал в Берлине о переброске немецких войск к границе. Зашла тогда речь и о Шпицбергене.

В эти же дни генерал-полковник Ф. Гальдер записал в дневнике данные разведки (придется повториться): в Мурманске – 500 рыболовных судов; если взять по 30 человек в экипаже, выходило 15 000 моряков. А далее тезисы: «2-я горная дивизия. План “Реннтир”. Эвакуировать автоматически. Фюрер». Как видим, и тут был зафиксирован интерес Гитлера к Северу.

О роли Гитлера в развязывании войны с Россией на Севере говорит еще одна запись в дневнике Франца Гальдера, сделанная 17 марта 1941 г.: «Требование фюрера: оборона Норвегии должна быть обеспечена так, чтобы никакой внезапный налет противника не был возможен… Нашей авиации здесь почти нет, морской флот – слабый. Однако для крупной десантной операции у англичан не хватает морских транспортных средств. Если англичане закрепятся в Норвегии, они смогут организовать взаимодействие с Россией».

Далее идут еще две не менее примечательные записи:

«Операция “Барбаросса”: вывести из Норвегии 50% войск (соединений) невозможно: шведов мы вряд ли сможем вовлечь в это дело. Наступление группы Дитля через Петсамо. Для этого нужно направить в Нарвик две дивизии для замены соединений Дитля.

70