!Экзамен зачет учебный год 2023 / Диссертация Суменкова С.С.-1

31

конкуренции либо ущемление интересов конкретного лица или неопределенного круга потребителей?

Первый вариант отсылает нас к поведенческому подходу к вине юридического лица, который связывает виновность такого лица с объективными проявлениями последнего вовне, на основе чего делается вывод о его виновности либо невиновности в совершении правонарушения21. Как справедливо отмечает в этой связи

Б. В. Россинский, данный подход реализован в действующем КоАП РФ, в

связи с чем доказывание по таким делам для административных органов фактически существенно упрощается22.

Сложившаяся ситуация еще более осложняется в связи с отсутствием необходимости доказывания антимонопольными органами наличия угрозы недопущения, ограничения, устранения конкуренции при привлечении к административной ответственности за злоупотребление доминирующим положением по ч. 1 ст. 14.31 КоАП РФ в условиях существования достаточно размытого понятия “ущемление интересов”23.

Руководствуясь данным подходом, правоприменительные органы обязаны привлекать доминирующих хозяйствующих субъектов к ответственности в подавляющем большинстве случаев изменения такими субъектами цен на производимые (реализуемые) товары (работы, услуги),

поскольку как их повышение (с увеличением нормы прибыли), так и их понижение (со снижением такой нормы прибыли), равно как и отказ в

заключении договора, будут считаться административным

правонарушением вне зависимости от направленности таких действий на причинение вреда конкуренции. Таким образом, установление соответствующей структуры рынка (в качестве монополии) само по себе

21 См.: Очередько В. П., Кокорин И. С. От теоретической неопределенности к противоречивости судебной практики при определении вины и административной ответственности юридических лиц // Ленинградский юридический журнал. 2015. № 4. С. 271.

22 Россинский Б. В. Размышления о вине юридического лица после нового прочтения работы В. Д. Сорокина «Комментарий избранных мест Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях» // Административное право и процесс. 2014. № 3. С. 25.

23 Avdasheva S., Tsytsulina D., Golovanova S., Sidorova Y. Op. cit.

32

фактически в ряде случаев будет являться основным юридическим фактом,

достаточным для привлечения к административной ответственности

(особенно в условиях закрепленной антимонопольным законодательством

«презумпции доминирующего положения»).

Однако, по нашему убеждению, далеко не всегда занятие конкретной организацией определенной доли рынка и совершение определенных законом действий однозначно говорит о том, что такие действия являются общественно вредными.

Например, необоснованный отказ хозяйствующего субъекта заключить договор либо навязывание контрагенту определенных условий договора, очевидно, относятся в большей степени к гражданско-правовой сфере и не посягают в серьезной степени на конкуренцию в тех случаях,

когда подобные деяния совершаются лишь одним из субъектов коллективного доминирования, имеющим к тому же весьма незначительную долю рынка. Однако даже в отсутствие у такой организации возможности заметно влиять на условия обращения на товарном рынке соответствующие действия в настоящее время влекут привлечение к административной ответственности в области антимонопольного законодательства.

В этой связи следует поддержать выраженную Конституционным судом РФ позицию о том, что применительно к административным правонарушениям угроза причинения вреда может считаться реальной,

если она была действительной (а не мнимой) и соответствующий вред не был причинен случайно либо благодаря своевременно принятым мерам24.

Следовательно, определение степени общественной вредности злоупотребления доминирующим положением в каждом конкретном случае должно быть основано на установлении реальности угрозы

24 См.: Постановление Конституционного Суда РФ «По делу о проверке конституционности положений части 2 статьи 20.2 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, пункта 3 части 4 статьи 5 и пункта 5 части 3 статьи 7 Федерального закона «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях” в связи с жалобой гражданина С. А. Каткова» // Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».

33

негативного воздействия на конкуренцию, поскольку, как нами указывалось выше, способ совершения данного правонарушения не во всех случаях однозначно свидетельствует об общественной вредности рассматриваемого деяния.

Использование второго (психологического) подхода к вине юридических лиц связано с решением вопроса о том, каким образом возможно определение формы вины лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении. В рамках данного направления можно выделить теории коллективной и доминирующей воли25.

Применительно к рассматриваемым нами составам административных правонарушений можно говорить о том, что они могут быть осуществлены как исполнительным органом юридического лица (например, в случае установления отпускных цен на продукцию приказом генерального директора), так и любым другим лицом организации с соответствующими должностными полномочиями (менеджером по продажам, отказавшим в заключении договора с контрагентом) или даже группой таких лиц.

Отметим, что данный подход не является новым как для административной науки26, так и для российской правовой системы в целом.

Так, п. 4 ст. 110 Налогового кодекса РФ устанавливает, что вина юридического лица в совершении налогового правонарушения определяется в зависимости от вины соответствующих должностных лиц27.

Нам представляется, что в качестве основы для принятия решения о виновности или невиновности юридического лица в совершении административного правонарушения в области антимонопольного законодательства должна рассматриваться направленность поведения

25См.: Богаева Н. Определение вины юридических лиц // Хоз-во и право. 2007. № 6. С. 31–35.

26См.: Россинский Б. В. Указ. соч. С. 27.

27См.: Налоговый кодекс Российской Федерации часть первая от 31.07.1998 № 146-ФЗ // СЗ РФ. 1998. № 31. Ст. 3824; часть вторая от 05.08.2000 № 117-ФЗ // Там же. 2000. № 32. Ст. 3340.

34

организации на ограничение, недопущение либо устранение конкуренции (по характеру действий соответствующих должностных лиц).

Таким образом, нарушения антимонопольного законодательства связаны с наличием противоправной цели (прямой умысел) либо заведомой недобросовестности (умысел либо легкомыслие).

Однако, как справедливо обращают внимание В. П. Очередько и И. С. Кокорин со ссылкой на В. А. Ойгензихта, «автоматический» перенос формы вины работника на организацию не всегда оправдан28.

Таким образом, мы сталкиваемся с дилеммой: как определить форму вины организации?

Рассматривая эту проблему, Ю. Ю. Колесниченко еще до принятия действующего КоАП РФ писал о том, что вина юридического лица всегда связана с наличием определенного психического отношения (формы вины) соответствующих физических лиц29.

В этой связи интересно определение Верховного Суда Российской Федерации от 20.03.2017 по делу № 305-ЭС16-17606, А41-947/2016 по иску ООО «Челябинский компрессорный завод» к ООО «ТД “Ремеза”».

Иск был связан с признанием распространения видеоролика в сети Интернет недостоверной рекламой и недобросовестной конкуренцией.

Определение Верховного Суда РФ по сути содержит вывод о том, что размещение ответчиком видеоролика, в котором руководитель отдела ООО

«ТД “Ремеза”» негативно отзывался о продукции ООО «Челябинский компрессорный завод», является актом недобросовестной конкуренции30.

Очевидно, что судебная практика по вопросам нарушения антимонопольного законодательства исходит из признания действий отдельного конкретного работника (а не только руководителя,

28См.: Очередько В. П., Кокорин И. С. Указ. соч. С. 270.

29См.: Колесниченко Ю. Ю. Некоторые вопросы административной ответственности юридических лиц // Журнал российского права. 1999. № 10. С. 76–81.

30См.: Электронное правосудие : сайт. URL: http://kad.arbitr.ru/Card/321ac32e-8e2d-4008-ba2a- 4202bafc40bd (дата обращения: 30.09.2017).

35

обладающего признаком доминирующей воли) действиями самой организации.

При этом нельзя не отметить, что В. Д. Сорокин, напротив,

высказывал мнение о том, что к юридическому лицу классические формы вины — умысел и неосторожность — неприменимы31. Если согласиться с такой точкой зрения, то, действительно, существующий поведенческий подход к вине юридического лица, который закреплен в ст. 2.1 КоАП РФ,

является наиболее подходящим.

В то же время рядом авторов отмечается, что определение вины с помощью поведенческой концепции не может охватить «умысел» правонарушителя — юридического лица (в этом случае можно определить лишь неосторожность), так как при намеренном неисполнении или ненадлежащем исполнении своих обязанностей кем-либо из работников

(должностных лиц) юридического лица такое определение не охватывает даже умысел в обязательствах из причинения вреда в гражданском праве32.

М. П. Петров полагает, что для подтверждения вины юридического лица достаточно установить, что правонарушение возникло вследствие

«неорганизованности» такого лица, то есть в связи с недостаточностью предпринятых коллективом данной организации мер, поскольку объективное проявление вины организации может охватывать только неосторожную форму ее проявления, а субъективное понимание вины применимо лишь в отношении правонарушений с материальным составом33.

Применительно к предложению М. П. Петрова обратим внимание на состав административного правонарушения, предусмотренный ч. 1 ст. 14.32 КоАП РФ, устанавливающей административную ответственность за

31См.: Сорокин В. Д. Комментарий избранных мест Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях // Избранные труды. СПб., 2005. С. 1020.

32См.: Трубин Е. М. Вина юридического лица. Заметки об административной ответственности // Подготовлено для справочной правовой системы «КонсультантПлюс», 2008.

33См.: Петров М. П. Административная ответственность организаций (юридических лиц) : дис. ...

канд. юрид. наук. Саратов, 1998. С. 94‒95.

36

заключение антиконкурентного соглашения (картеля) и участие в нем.

Данный состав является формальным.

Вместе с тем законом определен перечень возможных последствий картеля, например установление, поддержание, повышение, снижение цен,

сокращение или прекращение производства товаров, отказ от заключения договоров с определенными контрагентами.

Логично ли в данном случае говорить о неосторожной форме вины

(формальный состав — запрет per se)? На первый взгляд кажется, что такая договоренность требует целенаправленных действий соответствующих хозяйствующих субъектов по заключению антиконкурентного соглашения.

Но так ли это на самом деле? Ведь в таком случае необходимо отграничить заключение соглашения как нормальную хозяйственную практику от антиконкурентного соглашения, не отталкиваясь при этом от возможных последствий такого соглашения (ведь формальный состав предполагает, что умыслом охватывается само деяние без последствий).

Нам представляется, что ответ на этот вопрос будет зависеть от того,

какие именно положения такого соглашения будут являться антиконкурентными: вряд ли в нем будут напрямую сформулированы ограничение (недопущение, устранение) конкуренции.

Для решения этого вопроса, в свою очередь, необходимо ответить на следующий вопрос: всегда ли перечисленные в ч. 1 ст. 11 Закона о защите конкуренции возможные последствия заключенного хозяйствующими субъектами-конкурентами соглашения будут ограничивать, устранять либо не допускать конкуренцию на соответствующем товарном рынке?

Признаки ограничения конкуренции охватывают широкий круг возможных последствий, включая сокращение числа хозяйствующих субъектов на товарном рынке, рост или снижение цены товара, не связанные с соответствующими изменениями иных общих условий обращения товара на товарном рынке, отказ хозяйствующих субъектов, не входящих в одну группу лиц, от самостоятельных действий на товарном

37

рынке, определение общих условий обращения товара на товарном рынке и т.п.

Что если заключение соглашения хозяйствующими субъектами-

конкурентами предусматривало не оказание влияния на состояние конкуренции на товарном рынке, а «всего лишь» прекращение

производства конкретного товара?

Очевидно, что в таком случае ограничения конкуренции на товарном рынке впоследствии может и не происходить, поскольку рынок, наоборот,

освобождается для желающих его занять субъектов.

Однако в случае, если ограничение конкуренции произошло несмотря на то, что соглашение между хозяйствующими субъектами было направлено только на прекращение производства товаров, можно, по-

видимому, говорить о существовании двойной формы вины (по аналогии с уголовным правом): умысла должностного лица организации в заключении соглашения о прекращении производства товаров и неосторожности — в

отношении соглашения, повлекшего ограничение конкуренции.

B первом случае административная ответственность должностного лица (а следовательно, и организации) могла бы наступать в соответствии с ч. 1 ст. 14.32 КоАП РФ (за картели), во втором — по ч. 4 ст. 14.32 КоАП РФ, устанавливающей ответственность за заключение иных, запрещенных

антимонопольным законодательством соглашений.

Подчеркнем, что по действующей редакции КоАП РФ (не предусматривающей двойной формы вины), административная ответственность как должностного лица, так и организации будет наступать по ч. 1 ст. 14.32 КоАП РФ в силу прямого указания закона (ч. 4

39

формы вины каждого из них. В данном случае неразрешенным остается вопрос: как должна определяться вина юридического лица?

С точки зрения административной ответственности за нарушение норм конкурентного права данный вопрос также тесно связан с вопросом о существовании в организации системы контроля антимонопольных рисков

(антимонопольного комплаенса).

Особенно актуален этот вопрос в настоящее время в связи с подготовкой концепции проекта нового Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях Среди исследователей,

интересующихся проблематикой конкурентного права, ведется активная дискуссия на предмет того, должно ли наличие в организации системы антимонопольного комплаенса освобождать такую организацию от административной ответственности как принявшую все необходимые и возможные меры, направленные на предупреждение административного правонарушения.

Таким образом, действующая в отношении юридических лиц система объективного вменения может смениться обратной ей системе объективного же невменения, т. е. вне зависимости от наличия и конкретной формы вины соответствующих должностных лиц организации субъективный элемент будет признаваться автоматически отсутствующим по аналогии с тем, как в настоящее время он признается наличествующим.

На наш взгляд, оба подхода являются неприемлемыми,

противоречащими самой сущности юридической ответственности и одновременно возвращающими нас к необходимости определения вины юридического лица через вину его должностных лиц.

Думается, для того чтобы установить форму вины юридического лица необходимо решить, от чьей вины мы должны отталкиваться — руководителя или конкретного должностного лица, совершившего общественно опасное деяние.

40

Интересна в данном случае точка зрения В. Мартемьянова, который предлагает не привлекать организации к административной ответственности в области антимонопольного законодательства в случае,

если соответствующее правонарушение было совершено, несмотря на существование в организации выстроенной системы контроля за соблюдением норм антимонопольного законодательства (комплаенса),

указывая, что такое нарушение должно считаться эксцессом исполнителя35.

Близкое мнение ранее высказывалось Л. А. Косициной,

применительно к правоотношениям в таможенной сфере отмечавшей, что даже в случае отлаженного механизма взаимодействия в самой организации противоправные действия работника могут совершаться далеко от места нахождения самого юридического лица и коллектива и быть не связаны с решением руководства организации36.

Сказанное вплотную подводит нас к идее о необходимости введения в

административное право понятия эксцесса исполнителя и, соответственно,

института соучастия, если, конечно, мы хотим быть последовательны в следовании психологическому подходу к вине юридических лиц в административном праве.

Об этом же, на наш взгляд, говорит и сложный характер самих правонарушений в рассматриваемой сфере: зачастую такие правонарушения осуществляются совместными действиями целой группы лиц внутри организации (сложные организационные связи), каждое из которых может осознавать противоправный характер таких действий.

Более того, во многих случаях, когда конкретные специалисты либо менеджеры среднего звена по указанию руководителя организации отказывают, например, в заключении договора с более слабым

35 См.: Горшкова Е. и др. Формула «скидки» за комплаенс // Конкуренция и право. 2016. № 2. С.

41–46.

36 См.: Косицина Л. А. Определение вины юридического лица при совершении им административного правонарушения в области таможенного дела // Актуальные вопросы публичного права. 2012. № 9. С. 46‒47.