И если существующая система охраны общественного порядка не обеспечивает достаточно эффективной социальной защиты обще­ ства, — надо совершенствовать, может, быть, даже коренным образом менять систему. Нет для этого иных путей, кроме радикальных социальных нововведений с тщательно взвешенными последствиями их претворения в жизнь.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Дезалкоголизация общества

I

Алкогольная проблемная ситуация, сложившаяся в нашем обще­ стве на протяжении послевоенных десятилетий, представляет собой, пожалуй, наиболее яркий пример того, к чему могут привести крупномасштабные социальные нововведения без достаточной «взве­ шенности» их последствий.

Уже к концу 60-х—началу 70-х годов стало очевидным, что мы столкнулись не просто с антиобщественным явлением, имеющим многовековую историю, а с качественно новым его состоянием, с назреванием крупномасштабной проблемной ситуации, постепенно перерастающей в критическую, а впоследствии почти наверняка — катастрофическую для общества в целом. На протяжении второй половины 70-х годов эта ситуация скрупулезно изучалась не­ сколькими исследовательскими группами по заданию плановых орга­ нов, и к началу 80-х годов отчеты были сданы в Сводный отдел Госплана СССР, но затем, как это делалось со всеми без исключения научными докладами подобного рода, были положены под сукно ще-то в вышестоящих инстанциях... А спустя несколько лет, не­ смотря на предупреждения о сложности борьбы с пьянством и алкоголизмом, о необходимости долгосрочной программы комплек­ сных мер, была внезапно предпринята кавалерийская атака — «антиалкогольная кампания», полностью игнорировавшая эти пре­ дупреждения. Результаты общеизвестны...

В чем сложность алкогольной проблемы?

Исследования показывают, что в различных странах мира веками и тысячелетиями складывались разные «питейные традиции», обла­ дающие, подобно всем бытовым традициям такого рода, очень боль­ шой устойчивостью. Пытаться изменить их в одночасье — все равно, что попытаться сменить язык или фольклор. В России, в отличие, скажем, от стран Средиземноморья, сложился особый комплекс «питейных традиций»: сравнительно редкое торжественное застолье, на котором мужчины принимали большие «залповые» дозы крепкого спиртного, после чего отсыпались и несколько дней или даже недель, до следующего застолья, вели полностью трезвый образ жизни. При этом львиная доля спиртного доставалась «патриархам», чьи жены уже теряли способность деторождения (мы увидим ниже, как это

важно), а женщинам вообще полагалось «пригубливать» спиртное чисто символически. В итоге получалась своего рода «сбалансирован­ ность» шока от большой дозы крепкого спиртного и факторов, «смягчающих» последствия такого шока. На этом «балансе», при всех перипетиях истории потребления спиртного, веками держалось общество. И этот «баланс», вместе с господством традиционного сельского образа жизни, продержался до конца 50-х годов.

Отметим, что «питейные традиции» связаны не с чисто этническими особенностями того или иного народа, а со сложным комплексом социально-экономических и даже природноклиматических условий его существования. Так, например, финны и венгры, украинцы и сербы принадлежат к одним и тем же этническим группам, но финны и украинцы пьют по-русски, а венгры и сербы — по-французски. Германцы тысячу и даже всего триста лет назад пили в точности, как восточные славяне, а затем постепенно, веками, восприняли средиземноморские «питейные традиции». Народы, которые не имеют «питейных традиций» и вдруг оказываются в качественно новой «алкогольной ситуации», к которой психологически не готовы, обычно вымирают или оказы­ ваются на грани вымирания, примеров чему во всемирной истории множество, в том числе и на территории нашей страны.

В аналогичном положении внезапного качественного видоизме­ нения характера «питейных традиций» оказалось к началу 60-х годов большинство народов нашей страны, отчасти даже молодежь народов исламской культуры, где потребление спиртного традиционно исключалось.

Потребление алкоголя в нашей стране шло по нарастающей параллельно процессу урбанизации и распаду патриархальных отно­ шений в деревне. Сильным импульсом в данном отношении пос­ лужила трагедия гражданской войны (первый «всплеск» массового самогоноварения), а затем аналогичная трагедия «коллективизации сельского хозяйства». Новый толчок дала Отечественная война с ее широко распространенной практикой «налей-ка в солдатскую кружку мои боевые сто грамм» (что вполне объяснимо при колос­ сальном психическом напряжении тех дней). Эта практика пере­ кочевала впоследствии в города и села, • продолжая постепенно нарастать на протяжении 50-х годов. Однако она охватывала в основном лишь меньшую часть городского населения и совсем не­ значительную — сельского, поскольку большинство населения оста­ валось скованным вековыми традициями, обычаями, нравами, за соблюдением которых бдительно следило общественное мнение окру­ жающих и в особенности многочисленная родня, не дававшая любителям спиртного разгуляться сверх меры.

Положение стало радикально меняться с конца 50-х—начала 60-х годов, когда началось «великое переселение народов» из деревни в город. Быстро сформировались маргинальные слои населения, оторвавшиеся от традиционной сельской культуры и не приобщившиеся к современной городской. Быстро стала разваливать­ ся сложная семья старого типа с сильными пережитками бытовой

патриархальности. Ей на смену пришла простая нуклеарная семья (супруги и их дети только), где жена уже не могла рассчитывать при сдерживании дорвавшегося до спиртного мужа на помощь мно­ гочисленной родни и все чаще «запивала горькую» вместе с мужем. Возник немыслимый прежде соблазн бесконтрольно устраивать ред­ кое прежде праздничное застолье (либо его «блицаналог» — стакан водки залпом) хоть каждый день, а то и по нескольку раз в день. Пьяное поветрие сделалось модным и, подобно пожару, перекинулось из города в деревню, где низкая культура досуга и безысходность фактически принудительного труда придали ему повальные масш­ табы. Стала назревать проблемная ситуация, грозящая катастрофой похуже чумы или холеры.

К концу 60-х—началу 70-х годов стали прорисовываться контуры масштабов и характера надвигающейся катастрофы. Счет алко­ голикам и «сильно пьющим» пошел на миллионы, число прямых и косвенных человеческих жертв алкоголизации общества стало расти в геометрической прогрессии, в пьянство стали втягиваться женщины, молодежь и даже подростки, резко пошла вверх кривая новорожденных с физическими или психическими отклонениями (от зачатия в нетрезвом состоянии), материальные убытки от пожа­ ров, разрушений, аварий, прогулов по причине пьянства вдвое, если не втрое превысили доходы от продажи спиртного (а те, в свою очередь, превысили полсотни миллиардов рублей — восьмую долю госбюджета). Ясно, что такой процесс не может продолжаться не то что бесконечно, но вообще долее нескольких десятилетий. Общественность забила тревогу, и наука откликнулась на это раз­ работкой концепций дезалкоголизации общества.

На протяжении первой половины 70-х годов сформировались две противоположные концепции: немедленного введения тотального «сухого закона» с жесткими санкциями за самогоноварение, согласно одной, и постепенного ограничения потребления спиртного пропа­ гандой «культуры пития» по типу питейных традиций Средизем­ номорья (малые дозы крепкого спиртного, растянутые во времени, либо дозы побольше слабого спиртного, еще значительнее растянутые во времени), согласно другой. Во второй половине 70-х годов пос­ тепенно возобладала первая концепция, «культурпитейщики» были публично (но неофициально) преданы анафеме, и к середине 80-х годов общественное мнение страны было более или менее подго­ товлено к восприятию идеи радикальной дезалкоголизации общества.

Остается добавить, что автор, выполняя плановое задание по изучению пьянства как социальной проблемы, исследовал доступные ему материалы и пришел к выводам, заставившим его критически отнестись как к первой, так и ко второй концепции. «Сухой закон» представлялся ему решительно несбыточным из-за опасности быть захлестнутым волной самогоноварения, как это уже имело место в Финляндии довоенных времен. «Культура пития» представлялась ему столь же несбыточной, потому что неодолимую силу «питейных традиций» можно было наблюдать воочию каждодневно. В своем отчете он предлагал комплексную долгосрочную программу посте­

пенной дезалкоголизации общества по меньшей мере на 20-летнюю перспективу, да и то без уверенности, что можно будет выйти на рубежи абсолютного «сухого закона», считая удовлетворительным хотя бы более или менее значительное ограничение масштабов потребления спиртного. Ясно, что при господствовавших настроениях того времени такая программа не могла вызывать энтузиазма, и ее «подстраивали» под ту или другую концепцию даже в немногих опубликованных по ее материалам газетных статьях (сильно «отре­ дактированных»). Никакого практического значения эти материалы не имели.

В 1985 г. была начата «антиалкогольная кампания». Ее авторы, опираясь на подготовленное общественное мнение, рассчитывали на быстрый и крупный политический успех. Они не разделяли пол­ ностью концепции «сухого закона», но были очень близки к ней в расчетах быстро свести на нет потребление спиртного крупными социальными нововведениями, а именно ограничением точек его продажи, повышением цен, расширением «периодов трезвости» (вре­ мени дня, когда магазин переставал торговать спиртным) и «зон трезвости» (сел, городов, районов, где вообще запрещалась продажа спиртного). Эти расчеты не оправдались. Началась затяжная «позиционная война очередей», быстро разрослась спекуляция спиртным из-под прилавка, вокруг очередей и в растущей сети притонов, а затем все было захлестнуто и перехлестнуто самым настоящим цунами самогоноварения, которое быстро вывело пот­ ребление алкоголя на прежний уровень, но при полном развале государственной монополии на производство спиртного (несмотря ни на какие жесточайшие массовые санкции против самогонщиков). «Кавалерийская атака» на вековые бастионы «алкогольных традиций» захлебнулась. Последовали беспорядочное отступление на заранее не подготовленные позиции, капитуляция, полный отказ от «периодов трезвости» и «зон трезвости», расширение государст­ венной торговли спиртным (хотя и не в прежних масштабах, так как повсеместное самогоноварение резко ограничило спрос на более дорогое казенное спиртное) и, наконец, контрибуция дельцам ал­ когольного «черного рынка» размером в несколько десятков миллиар­ дов рублей.

Так завершилось многообещавшее (и крайне необходимое стране) крупное социальное нововведение, возможные последствия которого не были должным образом «взвешены» с помощью инструментария современной прогностики.

II

Попробуем представить себе, как могло бы выглядеть аналогичное нововведение при существующих условиях (первая половина 90-х годов), если учесть возможные нежелательные последствия и четко сформулировать желательные, к достижению которых следует стремиться.

Прежде всего мы открываем, что наши потребители спиртного не столько потребляют его, сколько поддерживают госбюджет, без

«алкогольной» (н «никотинной») подпоры абсолютно нежизнеспо­ собный. Надо отдавать себе отчет в антагонистической противо­ речивости ситуации: если завтра население страны, поддавшись антиалкогольной пропаганде, вдруг разом откажется от спиртного, то послезавтра госбюджет рухнет, как карточный домик, из-под которого выдернули опорную карту с надписью «56 млрд руб.», разумеется, бывших (которые, кстати, совершенно нечем восполнить при сложившемся положении вещей), и наступит экономическая катастрофа. Следовательно, прежде чем приступать к дезалко­ голизации общества, необходимо подумать о том, какие поступления в госбюджет заменят «пьяный рубль».

Теоретически эта проблема решена. Экономисты и социологи раз­ работали свыше двадцати программ, реализация которых должна дать казне намного больше прежних 56 миллиардов. Это и массовый, относительно недорогой автомобиль, и сборные садовые домики, и садово-огородный инвентарь (включая мини-трактор и набор навесных орудий к нему), и спортивное оборудование, и модная одежда (включая спортивную), и видеотехника, и дорогие коллекционные издания, и организованный массовый туризм, и многое другое. Но для реализации предлагаемого нужно кардинальное переформирование нескольких старых и формирование ряда новых подотраслей и. целых отраслей народного хозяйства. По существу, самая настоящая переориентация экономики целевым порядком на нужды дезалкоголизации общества. До недавних пор это было явной утопией. Ныне все более настоя­ тельный императив конверсии военно-промышленного комплекса на мирные нужды приоткрывает щелочку реальной надежды. Теперь все зависит от степени осознания актуальности проблемы на всех уров­ нях — от общественности до правительства. Разумеется, при условии стабилизации экономики страны.

Представим себе, что мы полностью заменили спиртное на прилавках магазинов широким выбором конкурирующих с ним товаров, так что жалко покупать бутылку водки на деньги, доста­ точные для приобретения, скажем, первоклассной видеокассеты или модной рубашки. Сократится ли потребление спиртного? Нет, потому что не видеокассетой и не рубашкой единой жив человек. Он может прибегнуть к спиртному, например, просто от смертельной скуки. Следовательно, необходима «индустрия досуга». Она состоит, как известно, из двух основных компонентов: «луна-парков» (наборов аттракционов) и клубов по интересам. Первые позволяют весело «убивать время», когда необходима полная разрядка, отключение от всяких мыслей (эффект, который дает алкоголь). Вторые сосре­ доточивают интерес на чем-то содержательном, требующем трезвой головы, а кроме того, вовлекают в компанию, где нетрезвый чув­ ствует себя «белой вороной». Все это тоже требует определенных финансовых затрат, правда, не таких значительных, как на первом фронте борьбы с пьянством. К сожалению, у нас «индустрия досуга» по стране в целом находится на уровне, близком к нулевому, так что требуется огромный общественный энтузиазм, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. Но в принципе все это — вполне реально.

Теперь представим себе, что мы одержали триумфальную победу

ина экономическом, и на досуговом антиалкогольных фронтах, Произойдет ли желанный перелом в алкогольной проблемной ситу­ ации? Нет, потому что спиртное— не только госбюджетные пос­ тупления и не только средство «самоубийства на час-другой» от скуки, но еще и наркотик. Да, самый настоящий наркотик, такой же, как никотин или опиум. Государству приходится объявлять его «ненаркотиком», потому что торговля наркотиками — уголовно на­ казуемое деяние, а без торговли алкоголем и никотином государство, как мы видели, при существующих условиях не проживет. Но, как

илюбой другой наркотик, алкоголь порождает наркоманов, в данном случае — алкоголиков. Это —тяжело больные люди, которых без «своего» наркотика ломает, как на дыбе в аду. Их необходимо лечить, а их в СССР только зарегистрированных было почти пять миллионов, причем на каждого зарегистрированного, по отзывам наркологов, приходилось по меньшей мере столько же неза­ регистрированных в ненамного лучшем состоянии.

Лечение алкоголика — дело сложное и дорогое. Подобно тому, как иной туберкулезник или астматик (разумеется, отечественный и, конечно, не всякий) после мучительнейшего приступа кашля тут же рвется покурить, — точно так же и алкоголик (с теми же оговорками) даже на исходе успешного лечения может «сорваться», если возникнут привычные условия выпивки, например компания. Здесь срабатывают чисто психические механизмы комплекса само­ утверждения, и медицина оказывается бессильной. Следовательно, режим лечения алкоголика, как правило, должен быть «закрытым», исключающим контакты с внешними соблазнами. При традиционном подходе это потребовало бы удесятерения государственного фонда больничных коек, да еще в закрытых лечебных учреждениях с целым корпусом вахтеров, что экономически нереально, особенно учитывая масштабы бедствия (несколько миллионов потенциальных клиентов). Впрочем, выход нашелся и здесь. Врачи-наркологи и сами больные, прошедшие курс лечения, в разных вариантах пред­ лагают развертывание сети закрытых сельскохозяйственных ферм, где пациенты получают идеальную обстановку для лечения, причем не только на полном самообеспечении, но и с содержанием мед­ персонала и спасающих их здоровье вахтеров за собственный счет. Правда, смущает то, что из всех проектов социальных нововведений этот, пожалуй, — самый крупномасштабный и поэтому нуждается

вэкспериментальной апробации, прежде чем быть рекомендованным

кмассовому внедрению.

Важную роль могли бы сыграть самоорганизации людей, больных алкоголизмом и преисполненных решимости излечиться от своего недуга (типа всемирно известного общества «Анонимные алко­ голики»).

Но даже при полной победе на экономическом, досуговом и наркологическом антиалкогольных фронтах остаются еще по мень­ шей мере пять не менее сложных фронтов, игнорирование которых заведомо сводит на нет любые успехи на трех первых.

вести себя на этом фронте надо, как на фронте для охраны общест­ венного порядка. Пока что «боевые действия» сводятся здесь в основном к подбору напившихся до бесчувствия милицией, достав­ лению в вытрезвитель, а особо буйных — в каталажку при отделении милиции и т. п. На случайно дошедших до такой стадии людей это действует убийственно, но отнюдь не предотвращает возмож­ ности рецидива, который происходит по закономерностям «питейных традиций», никаким позором и даже гражданскими казнями, как мы уже говорили, неискоренимых. На отъявленных пропойц и тем более на алкоголиков это не действует вообще никак. Так что данный фронт можно считать прорванным и потерянным изначально.

Естественно, первая инновационная мысль в этой связи ложится в плоскость ужесточения санкций. Но при «взвешивании» возмож­ ных последствий возникает два вопроса. Первый касается количества санкций: ведь в одной только Москве еженедельно доставляется в отделение милиции и вытрезвители несколько тысяч дошедших до скотского состояния людей (правда, в значительной части каждый день — одних и тех же). Как именно прикажете ужесточить санкции при подобных масштабах? Другой затрагивает качественную сто­ рону: какими могут быть альтернативные методы охраны общест­ венного порядка от пьяных скандалистов и хулиганов, если дейст­ вующие абсолютно безрезультатны?

Углубленная проработка обоих вопросов подводит к мысли о целесообразности дифференциации санкций сообразно тяжести и рецидивности нарушения общественного порядка. Например, просто появление в общественных местах в состоянии сильного опьянения может караться на первый раз крупным штрафом, а при повторе или буйстве, скажем, — заменой постоянной прописки на временную в качестве предупредительной меры (одно из самых сильнодейст­ вующих средств у нас). Ну, а злостный рецидивизм по части пьяных скандалов безусловно должен караться лишением прописки, высе­ лением и ссылкой не в обычные населенные пункты, а в специальные поселения для такого рода индивидов (для алкоголиков — с принудительным лечением). Но никоим образом не в тюрьму на выучку к уголовникам. Опыт 1985 г. показывает, что один только страх перед такого рода последствиями начисто сметает пьяниц из зоны видимости и эффективно сокращает число пьяных безобразий.

Однако таким образом мы «растапливаем» только верхушку «айсберга» пьянства. Как добраться до его основной части, скрытой под толщей «питейных традиций»? По нашему мнению, единственно возможным способом: открыть особый, социально-культурный антиалкогольный фронт. Не для того, чтобы тщетно навязывать людям чуждую им культуру иноземных «питейных традиций», а для того, чтобы показать самоубийственную постыдность своих собственных. Нельзя забывать, что подавляющее большинство наших сограждан искренне убеждено в «нормальности» традиционных оте­ чественных способов приобщения к алкоголю, кичится ими, делает их предметом квазиспортивных соревнований. Мало кому известно, что мы со своим стаканом водки «залпом» являемся посмешищем

в глазах всего мира, что. над нами смеются и нас презирают. Известие об этом, дошедшее до сознания человека, способно вызвать шок и решительно отвратить человека от спиртного — по крайней мере, в позорных формах приобщения к нему. Но как дойти до сознания, когда вся наша художественная культура — и литература, и театр, и кинематограф, и телевидение — бездумно пропагандирует «доблесть» выпивки, и требуются полицейские запреты, чтобы это не делалось слишком уж нагло. Вот почему необходима огромная, последовательная, продолжительная — месяцами и годами! — куль­ турно-просветительная работа среди наших абсолютно невежествен­ ных в данном отношении так называемых деятелей культуры, чтобы затем, с их помощью, должным образом сориентировать средства массового воздействия на общественное сознание и только потом на этой основе постепенно менять сложившиеся стереотипы сознания и поведения по отношению к спиртному.

Понятно, сдвиги в этих стереотипах, при любом эффекте воз­ действия на них, произойдут не сразу у всех, а сначала у меньшинства. Кстати, определенному меньшинству — какими бы процентами мы его ни высчитывали: 10 или 20 —уже никаких сдвигов не нужно, потому что оно целиком состоит из трезвенников, а отчасти даже — из воинствующих трезвенников (точнее, пока что, в преобладающем большинстве — из трезвенниц). Примерно такую же процентную долю населения составляют горькие пьяницы и алкоголики (с обратной пропорцией распределения по полу). А остальные (это основная масса населения) — промежуточные кате­ гории «символически пьющих», «малопьющих», «умеренно пьющих» и т. п. Вот на них-то и должна быть направлена в первую очередь антиалкогольная пропаганда, с тем чтобы эти 60—80% населения, осознав опасность наших «питейных традиций» для общества (в современных условиях) и их поэорность для каждого из нас (в глазах человечества), сплотились воедино и начали постепенно, годами приводить в добропорядочное состояние всех спившихся.

Заметим, что провал «антиалкогольной кампании» второй половины 80-х годов в значительной мере объяснялся тем обстоя­ тельством, что 60—80% символически, мало-, умеренно и сильнопь­ ющих объединились в километровых очередях против 10—20% непьющих и задавили их самогоном. Вывод на будущее напрашива­ ется сам собой.

Чтобы меньшинство успешно воздействовало на большинство, необходима соответствующая организация. Формально таковая есть: Общество борьбы за трезвость. Эффективность его работы близка к нулевой, но это не потому, что тысячи его штатных работников трудятся хуже других, а потому, что такова эффективность всех без исключения забюрократизированных организаций, называются ли они «комсомолом», «профсоюзами», ДОСААФ, «Обществом Крас­ ного Креста и Красного Полумесяца» или еще как-нибудь. Чтобы эффективность начала удаляться от нулевой отметки в плюсовую сторону, организация должна быть разбюрократизирована и прев­ ращена в действительно добровольно-общественную, т. е. социально

активную. Добиться этого в сложившихся условиях можно единственным способом: сделать массовую организацию такой же материально привлекательной в глазах людей, как, скажем, любой из наших «творческих союзов». Но поскольку речь идет не о каком-то десятке тысяч официальных «писателей» или тысяче фор­ мальных «композиторов», а о десятках миллионов людей, на которых никаких дотаций не напасешься, то практически достичь желаемых результатов можно, только прочно оперев организацию на доста­ точно широкую сеть бытовых и досуговых кооперативов, дающих членам организации весомые преимущества в быту и на досуге по сравнению с нечленами.

Могут возразить, что в таком случае все почти население страны, включая алкоголиков, ринется в ряды общества, и тогда какие у кого над кем будут преимущества? Так это же прекрасно! При любом развитии бытовой и досуговой кооперации вожделенных для каждого благ, связанных с ней, все равно не хватит. Обязательно начнется выяснение, кто действительный член общества, а кто фиктивный, и это как раз тот эффект, который в данном случае требуется. Сомкнув социально-культурный (просветительский) фронт с социально-организационным, мы можем продвинуться очень далеко по пути дезалкоголизации общества, хотя никаких чудес ни за месяц, ни за год ожидать, разумеется, не следует.

Существует и еще один, восьмой, пожалуй, самый главный фронт борьбы против пьянства. Это — дебюрократизация, демок­ ратизация, нормализация общества, создание условий, когда каждый на своем рабочем месте и в государстве становится «лицом, принима­ ющим решения», увлечен своей работой, своей социальной активно­ стью, осознанием себя творческой частицей общества. Посмотрите, как преображается нередко горький пьяница, когда получает садо­ во-огородный участок и начинает вдохновенно трудиться по собст­ венному усмотрению, без вынужденной «показухи» и бесконечных понуканий со стороны начальственной орды. Нельзя ли добиться такого же эффекта для миллионов наших «сильнопьющих» и еще большего количества «малопьющих», но прикладывающихся к ста­ кану все чаще и чаще? Собственно, на это, в частности, нацелено обновление нашего общества. И если такой курс будет упрочен, надо полагать, дезалкоголизация общества обретет прочную основу.

В прикладной части настоящей работы мы нарочито выбирали те социальные нововведения, которые уже либо проводятся в жизнь, либо горячо обсуждаются, либо достаточно назрели и, как говорится, носятся в воздухе. Сделано это с единственной целью: максимально ослабить тот самый «эффект футурофобии», который сушит любые сколько-нибудь серьезные нововведения на корню и которому уде­ лено столько внимания в теоретической части монографии. Значительная часть обсуждавшихся выше нововведений или их проектов безусловно дискуссионна. Однако очень не хотелось бы, чтобы читатель, как говорится «зациклился» на своем личном отно­ шении к тому или иному конкретному проекту. Ведь в конечном счете предлагаемая его вниманию работа —не о нововведениях в области социальной организации труда или в области борьбы с пьянством, а о значении научного (в данном случае, прежде всего — прогнозного) обоснования социальных нововведений, о возможности и необходимости предварительного «взвешивания» намечаемых и тем более принимаемых инновационных решений.

Нам приходилось подчеркивать, что человечеству в обозримом будущем ближайших десятилетий так или иначе придется принимать радикальные инновационные решения глобального мас­ штаба. Иначе ему просто не выжить в XXI веке. Приходилось подчеркивать и то, что народам нашей страны в обозримом бу­ дущем ближайшего десятилетия так или иначе придется принимать

следующее столетие. Таким образом, крупных социальных инно­ ваций разного уровня все равно не избежать, просто чтобы выжить. И весь вопрос сводится только к тому, насколько они окажутся обоснованными.

В работах, подобных предлагаемой вашему вниманию, авторы обычно ограничиваются описанием соответствующих процедур исследования и разработки, сопровождая такое описание краткими цифровыми или образными иллюстрациями. В первой части работы преобладает именно такой традиционный подход. Однако автору представлялось, что он покажется чрезмерно абстрактным, недо­ статочно убедительным, если не будет органически сопряжен с конкретным материалом, отвечающим не только на вопрос «как?», но и «что?». Таким образом, обе прикладные части работы суть не что иное, как все то же описание инновационных (точнее, прединновационных) процедур, только через «призму» конкретики, подво-

дшцей читателя к более глубокому и притом самостоятельному пониманию рассматриваемого предмета.

Автор будет благодарен за любые критические замечания или конструктивные соображения по рассматриваемой проблематике, так как убежден, что она, эта проблематика, год от году будет становиться все актуальнее и ее придется разрабатывать все более широкому кругу исследователей — в том числе исследователей бу­ дущего.

Б 53 Бестужев-Лада И. В. Прогнозное обоснование социаль­ ных нововведений. — М.: Наука, 1993. — 240 с.

ISBN 5-2-013417-1

Монография является продолжением серии методологических трудов по вопросам социального прогнозирования, подготовленных в Институте соци­ ологии АН СССР и опубликованных в 1970—1980-х годах. Проблемы осве­ щаются в теоретическом и прикладном плане. Рассматривается прогнозное обоснование важнейших нововведений, составляющих содержание так назы­ ваемой «альтернативной цивилизации», а также преобразований в нашей стране. Сделаны новые научные выводы принципиального характера. Для специалистов и широкого круга читателей.

Научное издание

Игорь Васильевич Бестужев-Лада

Прогнозное обоснование социальных нововведений

Утверждено к печати Институтом социологии РАН ИФ «Наука — философия, право, социология и психология»

Руководитель фирмы М. М. Беляев Редактор издательства М. Л. Хейфец Художник А. А. Кущенко Художественный редактор Т. В. Болотина Технический редактор 3. Б. Павлюк Корректоры А. Б. Васильев, Ф. Г. Сурова

ИБ № 231 ЛР № 020297 от 27.11.91

Изготовление оригинал-макета ГП «Слово* Компьютерная верстка Шакиров О. 199034, С.-Петербург, В-34, 9 линия, 12 Тел.: (812) 213-35-59

Сдано в набор 15.06.93 Подписано к печати 05.10.93 Формат 60 х 901/i6 Гарнитура тайме Печать офсетная.

Уел. печ. л. 15,0. Уел. кр. отт. 15,25. Уч.-изд. л. 17,2 Тираж 2000 экз. Тип. зак. 239

Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Наука» 117864, ГСП-7, Москва, В-485 Профсоюзная ул., 90.

СПб. типография № 1 ВО «Наука» 199034, С.-Петербург, 9 линия, д. 12