ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Прикладные вопросы прогнозного обоснования социальных нововведений (общегосударственный уровень — на примере нашей страны)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Социальная организация труда

I

Если рассматривать перестройку общественного строя, сущест­ вовавшего в Советском Союзе до середины 80-х годов (за исклю­ чением нескольких лет новой экономической политики 20-х годов, да и то не во всех отношениях и с очень значительными оговорками, особенно во второй половине 20-х годов), как попытку наиболее крупного комплексного социального нововведения общегосударст­ венных масштабов, то, в свою очередь, попытками наиболее крупных социальных нововведений в рамках данного комплекса представля­ ются реорганизация социальной организации труда (экономическая реформа) и реорганизация социальной организации власти (политическая реформа). Остановимся последовательно на этих двух проектируемых нововведениях, которые, по сути, у нас все еще впереди.

Ковда весной 1985 г. встал вопрос о том, каким может стать политический курс нового политического лидера страны, многим, убежденным в необходимости реформ, •—в том числе и автору на­ стоящей работы — казалось, что достаточно освободить производст­ венные коллективы от мертвящего бюрократического гнета, и процесс ускоренного социально-экономического развития страны, т. е. быстрый подъем экономики и оздоровление, нормализация социальных отношений, при таком начальном импульсе пойдет как бы само собой. Именно в таком ключе составлялись докладные записки по линии служебной компетенции автора (Институт социологических исследований АН СССР) и все аналитические материалы, оказавшиеся в поле зрения автора в то время.

Нельзя сказать, чтобы такая точка зрения не имела никаких оснований ни в научном, ни в обыденном сознании того периода. Напротив, она опиралась на научные заделы в области политической экономии и социологии, имевшие к середине 80-х годов почти тридцатилетнюю традицию, не говоря уже о досталинских временах. И она исходила из конкретных фактов практической жизни, под­ тверждавших теоретические выкладки.

существу же, как теперь достаточно ясно, абсолютизировался тру­ довой энтузиазм отдельных производственных коллективов, попавших в экстраординарные условия относительной свободы от бюрократического удушья и соответственно дававших какое-то вре­ мя — пока их не придушили вновь — экстраординарные результаты. Происходила своего рода наивная пространственная экстраполяция эффективности отдельных дебюрократизированных на время очагов на всю вконец забюрократизированную экономику, на все скованное тоталитаризмом общество.

Иными словами, определенное научное обоснование социальных нововведений 1985 года имело место. Но оно было совершенно недостаточным, и в нем напрочь отсутствовало собственно прогноз­ ное обоснование, которое должно было бы категорически запретить абсолютизацию относительного и наивную экстраполяцию принципиально ограниченного, временно-очагового. Если уж экс­ траполировать опыт Акчи и «Факела», то необходимо было обяза­ тельно включить в подобную экстраполяцию их трагическую судьбу: если уж небольшие островки дебюрократизированной социальной организации труда, подобные отдельным фермерским хозяйствам, зажатым со всех сторон помещичье-крепостническими латифундиями, были буквально стерты с лица земли местнической и ведомственной бюрократией, которой они как бельмо в глазу (кстати, при полном одобрении иждивенчески настроенных «работников», оказавшихся за бортом эксперимента в Акчи или за рамками «Факела» в соседних НИИ), — то надо было представить себе, с какой изощренностью постарается подавить всевластная бюрократия такого рода ростки, угрожающие самому ее существо­ ванию, когда они примут всесоюзные масштабы, и как умело будет опираться она на социальное иждивенчество деморализованных масс.

Иными словами, прогнозное обоснование социальных нововве­ дений должно было уже в 1985 г. «взвесить» возможно более широкий веер их вероятных последствий, включая реакцию бюрок­ ратии и трудящихся масс, десятилетиями воспитывавшихся в духе социального иждивенчества, социального лицемерия, социального угодничества. Вряд ли такое обоснование совершило бы чудо, сделав перестройку общества мгновенной и безболезненной. Однако есть основания полагать, что таким способом можно было бы избежать необходимости вновь и вновь возвращаться к законам о предприятии

ио кооперации, оказавшимся недостаточно эффективными, избе­ жать легковесного подхода к очень нужным, но, увы, заведомо авантюрным (по исполнению) мероприятиям по борьбе с пьянством

ис нетрудовыми доходами, гораздо раньше и намного категоричнее обратиться к тесной взаимосвязи экономической и политической реформ, к вопросам собственности, без решения которых вряд ли

можно рассчитывать на успех. И так далее. На наш взгляд, это не так уж мало в смысле содействия повышению эффективности управления социальными процессами со стороны науки.

Тем более, что речь идет не о каких-то новых НИИ и гос­ комитетах, не о каких-то многомиллионных и даже не о многоты­

сячных затратах. Речь об использовании передовой исследователь­ ской технологии для того, чтобы силами сравнительно небольшого коллектива ученых, освобожденных на время от своих привычных диссертационных и иных кастовых соображений, попытаться — как в любой деловой или штабной игре — еще в 1985 г. «проиграть» возможные «ответы» сложившегося общественного строя на любые попытки изменить его в 1986—1990 гг. И, с учетом подобных «ответов», соответственно модифицировать намечаемые и тем более принимаемые решения.

II

При всей ограниченности и непоследовательности законов о предприятии и о кооперации, подготовленных в первые годы прок­ ламированной перестройки, — они все же несколько ослабили тенета административно-командной системы, ослабили жесткие до этого принудительные связи между поставщиками и получателями (в том числе предприятиями-смежниками и торговыми организациями), между фиксированным числом работников и фондом зарплаты, связи, приводившие к тотальной уравниловке и к тотальному же пресечению в зародыше всяких попыток выделиться более высокой производитель­ ностью труда, вообще любыми технико-экономическими нововве­ дениями, что, как известно, предопределило растущее отставание нашей страны от все большего числа стран мира (включая и некоторые бывшие слаборазвитые), а это, как не менее хорошо известно, явилось изначальным и императивным импульсом перестройки, понятным даже для бюрократии, правда, не для всей.

Позитивные результаты не замедлили сказаться. Раскрепощен­ ная — пусть в очень небольшой степени — инициатива сразу же начала давать о себе знать. Но кто сказал, что инициатива должна проявлять себя обязательно только лишь в повышении производительности труда и в других деяниях на благо общества? Да еще в обществе, пораженном язвами тоталитаризма и связанной с ним деморализации масс? И действительно, на протяжении второй половины 80-х годов мы воочию увидели, как позитивные тенденции начали соседствовать с негативными, а затем все чаще как бы и «перехлестываться» ими. Конечно, это неизбежные издержки всякой перестройки любого общества. Конечно, всегда и во всех случаях жизни любое решение влечет за собой как позитивные, так и негативные последствия. Но ведь задача социального управления как раз и заключается в том, чтобы максимизировать первые, минимизировать последние. Желательно, чтобы издержки перест­ ройки были менее обескураживающими, чтобы каждый шаг по пути перестройки давал более весомые положительные результаты.

Ныне не секрет, что инициатива слишком многих чуть-чуть раскрепощенных трудовых коллективов (не говоря уже о коопе­ ративах и индивидуальной трудовой деятельности) оказалась в значительной мере направленной на повышение не столько производительности труда, сколько своих денежных доходов (причем нередко как раз при уменьшении выпуска продукции), чего можно

добиться, не особенно утруждая себя, самыми разными способами. Особенно в условиях почти тотального дефицита и полного диктата производителя. Например, свертывание производства 20-копеечного мыла и переходом на гораздо меньшее количество рублевого с переправкой его более выгодному получателю. Или переводом без­ наличных денежных средств —этой своего рода дважды некон­ вертируемой валюты, относящейся к наличному рублю примерно так же, как рубль к доллару, — в наличные, от которых часть можно пустить на прогрессивки, премии и даже на прямое повы­ шение зарплаты. Способов десятки, а результат один: появление в обороте едва ли не еженедельно все новых й новых миллиардов наличных рублей, абсолютно не подкрепленных никаким обеспе­ чением соответствующими товарами или услугами.

Нельзя забывать, что народное хозяйство представляет собой разновидность социального организма, в котором, как и во всяком организме, все взаимосвязано. Если каждую минуту вливать в себя кружку воды, то на какой-то минуте в организме неизбежно на­ чнутся нарастающие сбои и дело может дойти до тяжелого забо­ левания, до гибели. Точно так же, если еженедельно вливать в сферу товарно-денежного обращения миллиарды пустых, «дутых» рублей, неизбежно произойдет разбалансировка и конечный паралич системы. Это явление мы десятилетиями наблюдаем в локальных масштабах —в тех регионах, ще монопольные сверхвысокие цены на какие-то товары (скажем, на фрукты или на цветы) приводили к огромным накоплениям денежных средств, искавших выхода в самых разнообразных направлениях, в том числе и за пределами таких регионов. Во второй половине 80-х годов аналогичная ситу­ ация по нарастающей стала проявляться во всесоюзных масштабах, затрагивая десятки миллионов людей.

В условиях ослабления «принудиловки» и половодья «бешеных денег», мало зависимых от трудовой активности и мало что значащих самих по себе, естественно, стала падать трудовая дисциплина, а также дисциплина поставок. Занемогший хозяйственный организм сделался гораздо более легкой добычей паразитов «теневой эко­ номики» и открытых преступников. Сказались также обычная не­ поворотливость чиновничьего партгосхозаппарата и даже нечто, напоминающее прямой саботаж. Зная особенности нашей доморо­ щенной мафии, с одной стороны, и наших чиновников-сановников — с другой, трудно представить себе в том и другом плане какие-то последовательные организованные действия типа заговора региональных и тем более общегосударственных масштабов (хотя современная социальная прогностика запрещает приравнивать та­ кого рода возможности к нулевым). Но вполне достаточно некоторого расширения обычной и привычной для нас практики злоупотреб­ лений в сфере снабжения и торговли, а также тупого чиновничьего произвола, чтобы катастрофические последствия приняли лавино­ образный характер.

Конечный результат — нарастание и углубление социально-эко­ номического кризиса, к которому скатилась страна в период застоя,

да из которого, собственно, она и не выходила за последние 75 лет (исключая десятилетие Великой Отечественной войны и восстанов­ ления народного хозяйства, когда действовали принципиально иные стимулы труда).

Деформации в социальной организации труда затронули не толь­ ко сферу товарно-денежного обращения. Как мы уже говорили, они привели к нарастающим диспропорциям в производственной струк­ туре общества. Плачевное до сих пор состояние социальной статистики не позволяет с достаточной точностью определить мас­ штабы бедствия. Данные о трудовых ресурсах бывшего СССР ко­ леблются, по разным публикациям, от 155,3 млн («Аргументы и

о безработных — от официально признанных 6 млн («Правда», 1989, 29 июля) до неофициальных 23 млн («Правда» 1989, 31 октября), об искусственно образовавшихся «вакансиях» (незаполненных рабочих местах, крайне нужных народному хозяйству) и «синеку­ рах» (заполненных рабочих местах, абсолютно ненужных народному хозяйству) — от официально признанных 16 млн («Правда», 1988, 21 января) до неофициальных 32 млн («Новый мир», 1988, № 4, с. 173). Тут, видимо, многое зависит от того, кого считать и как считать. Но главное, конечно, заключается в том, что правдивая социальная статистика буквально вопиет о пороках и злодеяниях административно-командной системы. Понятно, последняя, остава­ ясь господствующей, хотя и с несколько подорванными позициями, делала все возможное, чтобы скрыть эту правду.

Во всяком случае, любое нововведение в области социальной организации труда, не учитывающее названных диспропорций, опре­ деленно выливается в авантюру с далеко идущими негативными экономическими, социальными и политическими последствиями. В качестве примера сошлемся на такое нововведение, как ввоз зару­ бежной рабочей силы в масштабах, когда счет пошел уже не на тысячи, а на десятки, сотни тысяч человек (свыше 100 тыс., по одним данным, и в полтора-два раза больше —по другим, см. «Аргументы и факты», 1989, № 45).

Импорт и экспорт рабочей силы, подобно всякому другому товару, являются в современных условиях экономической необходимостью, т. е. они экономически выгодны и потому неизбежны. Однако, как показывает горький мировой опыт, только до известных пределов и только в определенных секторах народного хозяйства, за рамками чего начинаются нарастающие негативные социальные последствия.

Иностранная рабочая сила притекала в Советский Союз в четырех вариантах:

1. Высококвалифицированные работники (главным образом дипломированные и недипломированные специалисты в области строительства и наладки промышленного производства — на тех работах, которые фактически не по силам советским специалистам с общеизвестными пороками их подготовки и деловых качеств). Их

выписывали из развитых стран мира — ФРГ, Италии, Швеции, Финляндии, Польши и т. д., к этому перечню добавляется также Турция.

Приток иностранной рабочей силы по данному каналу в количе­ ственном отношении был сравнительно незначителен, на уровне

количества и качества этого контингента целиком зависел успех работы смешанных, концессионных и подрядных иностранных предприятий, на которых не без основания возлагалась надежда сыграть роль своего рода «буксиров», способных помочь вытащить некоторые отрасли или хотя бы подотрасли производства из трясины застоя, подтянув их до уровня передовых мировых стандартов, а также помочь в сооружении таких объектов, которых собственными силами не возвести в приемлемое время с соблюдением необ­ ходимых кондиций.

Однако анализ проблемы с позиций прогнозного оценивания последствий расширения указанного канала показывал, что избежать здесь серьезных негативных результатов можно лишь при соблю­ дении двух условий:

а) сооружение небольших поселков или зданий с полным зам­ кнутым циклом культурно-бытового обслуживания — от питания до индустрии досуга — на уровне западных стандартов, без чего квалифицированным работникам с Запада в наших условиях приходится намного более тяжко, чем нашим работникам в условиях, скажем, тропической африканской глубинки, и неизбежна резко повышенная текучесть кадров, включая невозможность заключения контрактов с наиболее ценными для нас кадрами, что столь же резко снижает эффективность канала;

б) обеспечение личной безопасности приехавших силами спецохраны, поскольку разница в уровне и качестве их жизни и труда сравнительно с окружающей социальной средой будет настолько кричащей, что неизбежно вызовет ожесточение части населения, а это столь же неизбежно послужит дополнительным импульсом к агрессивно-преступным акциям и другим эксцессам. Заметим, что допетровскому русскому правительству никогда не удалось бы привлечь к себе на службу столько иностранцев, если бы для них не сооружались специальные, хорошо охраняемые слободы. Заметим также, что безопасность приехавших можно надежно обеспечить не столько силами милиции, сколько соседними поселками (или зданиями) с расселением там в условиях повышенного бытового комфорта наших работников, которые будут трудиться совместно с иностранцами на соответствующих предприятиях. Опыт показывает, что подобного рода «буферные зоны» значительно смягчают социаль­ ную напряженность, возникающую из-за разности условий жизни различных компонентов общества.

2. Иностранные фермеры и специалисты по сельскому хозяйству. Этот канал, в свою очередь, подразделяется на три потока;

а) приток китайских крестьян на отдельные земельные участки в Средней Азии и на Дальнем Востоке, куда они приносят гораздо более высокую культуру сельскохозяйственных работ и где получают соответственно в несколько раз большие урожаи. В качестве экс­ периментальных опорных пунктов для распространения передового опыта среди местного населения такие сельскохозяйственные предприятия безусловно заслуживают внимания и последовательного расширения, но до известных (по экономическим, социологическим и политическим критериям) пределов, за которыми приехавшие неизбежно столкнутся в Средней Азии с миллионами безработных в условиях нарастающего безземелья и безводья, а на Дальнем Востоке, с его редконаселенностью, обстановка вообще может выйти из-под контроля;

б) намечаемый приток голландских и иных западноевропейских фермеров на опустошенные «коллективизацией» пространства Не­ черноземья, в том числе и Подмосковья, с целью создать там образцовые хозяйства и впоследствии подтянуть к их уровню окру­ жающие местные. Об этом потоке можно сказать все то же самое, что было только что сказано о предыдущем;

в) приток на те же самые опустошенные пространства Нечер­ ноземья «избыточной» рабочей силы из коренного населения рес­ публик Средней Азии и Кавказа. Этот поток легче адаптируется к местным условиям, чем два предыдущих, но именно поэтому может возникнуть соблазн форсировать его — и тогда в Нечерноземье рань­ ше или позже возникнут социальные и национальные напряжения, характерные сегодня для регионов Закавказья и Средней Азии.

3.Работники средней квалификации, близкие по образу жизни

ксоветским, приезжавшие на те участки производства, где в СССР

хронический дефицит рабочей силы. Типичный пример: болгарские

лесозаготовители или польские строители. Этот канал на порядок масштабнее двух предыдущих: в нем, как ныне принято говорить, было задействовано несколько десятков тысяч человек. Здесь, как нам представлялось, меньше всего потенциальных напряженностей, поскольку разница в уровне и качестве жизни с окружающей социальной средой не особенно велика (хотя все же имеется и, разумеется, не в нашу пользу), культура в общем и целом близка, а направленность потока ориентирована на вакансии, не имеющие привлекательности в глазах местного населения. Однако, по нашему мнению, как раз этот поток не имел перспективы, поскольку впе­ реди, как еще придется об этом говорить, неизбежное нарастание осложнений в проблеме занятости, а это столь же неизбежно приве­ дет к растущим конфликтным ситуациям на рынке труда, где иностранная рабочая сила подобного профиля окажется как бы посторонним конкурентом.

4. Работники низкой квалификации или вообще не имеющие никакой квалификации, которых направляли на конвейерное производство, на поточное производство в легкой промышленности, вообще на работы, наиболее низкооплачиваемые и наименее привле­ кательные для местного населения. Типичный пример: вьетнамские

рабочие и работницы, общее число которых доходило до сотни тысяч, на конвейерах автозаводов и в качестве швей-мотористок на швейных фабриках в Москве и других крупных городах страны. Начальный импульс здесь был безукоризнен: принять из братской страны ограниченный контингент молодых рабочих-учеников, чтобы дать им должную квалификацию и вернуть на родину в качестве столь остро необходимых там специалистов (недипломированных — о студентах особый разговор). Однако затем возобладал соблазн, который дорого обошелся — и еще дороже обойдется! — ряду стран Западной Европы: заменить дешевой и нетребовательной рабочей силой извне запрещенных доморощенных «лимитчиков». Но ведь даже огромные, хорошо всем известные, социальные издержки, связанные с «лимитом», не идут ни в какое сравнение с потенциаль­ ными опасностями, которыми чревато расширение привлечения «гастарбейтеров», да еще в хозяйство, лишенное нормальных рыночных регуляторов, пораженное язвами тотального дефицита.

Последствия нетрудно было предвидеть: растущая перекачка дефицитных материальных благ из более развитой экономически страны в менее развитую, образование на этой почве «черного рынка» с его неразлучной спутницей — мафией (в данном случае великолепно организованной), неизбежное столкновение «пришлой» мафии с местной торговой и уголовной, да еще в условиях растущего недовольства населения организованной скупкой дефицитных това­ ров у него под носом и соответствующего роста бытовых конфликтов. И это — в преддверии контрпотока тысяч местных претендентов на непривлекательные для них доселе рабочие места!

Здесь вряд ли уместно развертывать прогностические сценарии ситуаций, которые, может быть, станут печальной реальностью в случае расширения порочной практики штопанья сиюминутных прорех в общественном производстве, не задумываясь о поистине драматических последствиях в самом недалеком будущем. В данном случае прогноз подводит к однозначной рекомендации: возможно скорее вернуться к практике оказания помощи развивающимся странам путем краткосрочной подготовки необходимых там квалифицированных рабочих кадров с упором на строительство соответствующих промышленных предприятий на местах.

Кстати, аналогичная рекомендация действительна и для рес­ публик Средней Азии: не поддаваться соблазну ввозить дешевую и вроде бы неприхотливую на первый взгляд рабочую силу в сложившиеся промышленные центры, а строить промышленные предприятия возможно ближе к источникам рабочей силы, даже если это обойдется несколько дороже. Социально-политический выигрыш намного перекроет экономические потери. И наоборот: сиюминутный экономический выигрыш может обернуться грозными социально-политическими потрясениями всего через несколько лет.

5. Наш обзор будет неполным, если не упомянуть еще об одном потоке, точнее, небольшом количественно контрпотоке выезжающих на заработки в более развитую экономически страну. В отличие от ставших привычными многих тысяч, если не десятках тысяч со­

подотрасли, отрасли возможны советы представителей производст­ венных объединений и отдельных крупных предприятий, которые были бы способны взять на себя значительную часть функций производственных министерств, вообще отраслевых ведомств и их органов на местах. В какой-то мере функции подобной системы управления аналогичны парламентской системе;

— «исполнительная» власть на тех же уровнях передается сове­ там дипломированных специалистов, осуществляющих текущее руководство производством (совет инженеров, агрономов, врачей, педагогов и т. п.). Эта власть, как и во всяком правовом государстве, подотчетна «законодательной», но в своих оперативных действиях независима от нее, т. е. требует беспрекословного подчинения, пока остается в рамках деятельности, согласованных с коллективом. В отличие от первой ее представители не нуждаются ни в избрании, ни даже в обсуждении кандидатур. Вполне достаточно назначения большинством голосов главного инженера (агронома, врача, дирек­ тора школы и т. п.), который подбирает свою «команду» и держит ответ за ее деятельность перед коллективом с обязательством кол­ лективной или индивидуальной отставки при вотуме недоверия.

Относительная независимость и назначаемость исполнительной власти представлялись необходимыми потому, что зависимость и выборность заставляли бы управленцев ставить в основу своей деятельности не интересы дела, а стремление «угодить» избирателям, что имеет катастрофические последствия для эффективности уп­ равления. Последующая история с выборами директоров всецело подтвердила такого рода опасения.

Исполнительная власть на уровне предприятия или производст­ венного объединения, или их подразделений дополняется такого же характера исполнительными координационными органами на уровне треста, региона, отрасли и т. п. из управленцев, «нанятых» трудо­ выми коллективами, находящихся на их содержании и точно так же подотчетных их «законодательной» власти. Такого рода органы, как казалось, могли бы полностью заменить командноадминистративный ведомственный госаппарат, что в корне подорвало бы бюрократический централизм сталинской государственной систе­ мы;

— две названные власти подкрепляются «судебной» (суды рабо­ чей или служебной чести взамен абсолютно импотентных «то­ варищеских»), представители которой, как и управленцы, назнача­ ются (избираются) коллективом или его советом на возможно более длительный срок — но, естественно, не бесконечный, — чтобы быть достаточно свободным от конъюнктуры и необходимости «потраф­ лять» избирателям. На эти суды, помимо разбора конфликтов — в том числе законодательной власти с «исполнительной», — возлага­ ется решение всех вопросов, связанных с приемом и увольнением, поощрением или взысканием, повышением или понижением в дол­ жности и т. п. (по представлению «исполнительной» власти и при утверждении «законодательной»), — так, чтобы любое изменение статуса работника шло не от «начальства», а от коллектива в лице

его полномочных представителей по линии Суда чести, престиж и значимость которого становится таким образом вровень с двумя предыдущими властями.

В 1985 г. представлялось, что подобное социальное нововведение вполне реально и что его позитивные последствия (ожидаемое резкое повышение производительности труда при ослаблении админи­ стративно-командной опеки и раскрепощении творческого потен­ циала производственного коллектива) намного перекроют возмож­ ные негативные (конфликтные ситуации между отдельными вла­ стями, а также между ними и партийно-государственными, в том числе плановыми органами, групповой эгоизм отдельных трудовых коллективов и т. д.). Сегодня, рассматривая последствия реализации Закона о предприятии, принятого в гораздо более усеченном виде, наглядно видно, что прогнозное обоснование предлагавшегося но­ вовведения было совершенно недостаточным.

Во-первых, ныне очевидно, что подобное нововведение было абсолютно нереальным без радикального демонтажа админи­ стративно-командной системы, т. е. без кардинальной политической реформы, нацеленной на тотальную демократизацию, дебюрок­ ратизацию общества, поскольку рассматриваемое нововведение озна­ чало бы уход с исторической сцены партгосбюрократии как совер­ шенно ненужного элемента системы социального управления, а опыт истории показывает, что никогда еще и никем власть добро­ вольно не отдавалась.

Во-вторых, был явно недооценен групповой эгоизм производст­ венных коллективов, да еще в условиях массовой деморализации людей на протяжении жизни нескольких поколений. В случае реализации Закона о предприятии в неурезанном виде этот эгоизм наверняка проявил бы себя еще более сильно, вызвав еще более значительные сбои в общественном производстве.

В-третьих, более или менее полная суверенность трудового кол­ лектива неизбежно привела бы к сокращению числа синекур, насильственно повешенных ему на шею, и к решительному отсеву слабых, негодных работников, которые держатся только силами административной опеки и только благодаря равнодушию членов коллектива, так как оплата «излишних» рабочих мест и лодырей производится из общегосударственного, т. е. в глазах людей как бы «ничейного» кармана. При переходе на хозрасчет отношение к никчемным работникам радикально меняется, и даже при сегод­ няшнем куцем хозрасчете счет уволенным, от которых трудовой коллектив стремится избавиться, пошел на миллионы. Не может быть никакого сомнения, что если бы хозрасчет стал полным и подлинным, этот счет пошел бы на десятки миллионов, что неизбеж­ но вызвало бы социальные напряженности и конфликты колоссаль­ ных масштабов и остроты.

В-четвертых, Закон о предприятии рисовался однотипным, единым для всех видов производственных мероприятий. В то время еще трудно было представить себе возможность реставрации единоличного хозяйства на селе за рамками колхозов и совхозов,

легализации частного предпринимательства («индивидуальной тру­ довой деятельности») и т. д. И хотя во всех случаях общие принципы предлагавшегося нововведения сохраняли свое значение (например, возможность создания «парламента» той или иной ассоциации частников, «нанятого» ими координационного органа управленцев, их собственного Суда чести и т. п.), ясно, что для крупного предприятия и тем более для производственного объединения кон­ кретная модификация общих законоположений должна быть одной, для среднего и тем более мелкого — другой, для ассоциации частников — третьей, да еще с дополнительными модификациями сообразно особенностям того или иного производства.

Главное же, в 1985 г. было невозможно ставить вопрос о действительной нормализации нашей патологической социальной организации труда: о передаче в частную собственность всех малых и даже отчасти средних предприятий, в акционерную — всех осталь­ ных.

В развернутом прогнозном обосновании нововведения предосте­ регающий перечень подобного рода эвентуально-негативных пос­ ледствий мог бы быть продолжен. Но и сказанного, на наш взгляд, достаточно, чтобы признать: чтобы сделать подобное нововведение действительно эффективным, обязательно необходимо «подстрахо­ вать» его рядом механизмов, способных смягчить, минимизировать нежелательные последствия.

Здесь вряд ли уместно развертывать весь ряд возможных ме­ ханизмов подобного рода, тем более, что необходимость увязки экономической реформы с политической и необходимость диффе­ ренциации общих законоположений сообразно особенностям того или иного производства представляются ныне само собой разуме­ ющимися. Остановимся, в порядке иллюстрации потенциальных возможностей прогнозного обоснования нововведений, на возможных механизмах минимизации негативных последствий, связанных с групповым эгоизмом раскрепощенного трудового коллектива.

В нормативно-прогнозном плане задача ставится следующим образом: какие возможны стратегии достижения такого положения, при котором каждый наличный рубль, сверх уже находящихся в обороте, полностью обеспечивался бы соответствующим ростом то­ варов и услуг, имея в виду, что ничем не обеспеченных рублей на сберкнижках, в кубышках и в ювелирных изделиях, составляющих, так сказать, семейный золотой запас, и без того скопилось на астрономические суммы, сопоставимые с годовым национальным доходом или государственным бюджетом?

Мы во многом согласны с теми научными и государственными деятелями, которые исключают из такого рода механизмов денеж­ ную реформу. Даже если повторить опыт 1947 года и сохранить курс 1 :1 для нескольких тысяч рублей на каждого владельца сберкнижки (только теперь надо выходить на уровень не тысяч, а, пожалуй, сотен — 20 тысяч рублей — иначе база общественного воз­ мущения окажется слишком широкой), —и то нельзя забывать: мощные стихийные перераспределительные процессы, особенно в

сфере «теневой экономики», быстро, буквально за несколько лет, вновь приведут к крупным накоплениям получателей нетрудовых доходов, а самое большее лет через десять-пятнадцать «статус кво» в данном отношении будет полностью восстановлен. Конечно, таким образом окажутся «конфискованными» сотни миллиардов рублей, неправедно нажитых в «теневой экономике», но не слишком ли велика окажется политическая цена временного «восстановления справедливости»? Ответ на это может дать только аналитическое и прогностическое исследование вопроса. Возможно, что наиболее эф­ фективным решением проблемы при определенных условиях как раз могла бы явиться именно денежная реформа. Пока что от нее попросту отмахнулись.

Гораздо конструктивнее проект создания органа, который занялся бы выработкой и проведением в жизнь последовательной финансовой политики, к чему пока что абсолютно непригодны в их нынешнем виде ни Госбанк, ни Министерство экономики и финансов. Задача такой политики предельно проста: покончить с фантасмагорией реализованного утопизма, когда ведомство требует сотню миллиар­ дов рублей на очередной «проект века», а работник дважды в месяц подходит к окошечку кассы, чтобы получить причитающуюся ему зарплату, совершенно независимо от того, продана ли изготовленная им продукция и изготовлена ли она вообще, а печатный станок тут же автоматически выдает требуемую сумму. Иными словами, речь о том, чтобы вновь, как и в 1921 году, совершить возврат от трагикомических «дензнаков», печатаемых по потребности, к на­ стоящим деньгам, печатаемым только под конкретные товары и услуги, под соответствующий рост экономики страны.

Конечно, какой-нибудь «проект века» может оказаться важным

инужным, хотя и способным дать отдачу много лет спустя. Но для этого есть банковская кредитная система, реально возможные

идопустимые кредиты, не влекущие за собой катастрофически растущего финансового дефицита, предваряемые скрупулезным обсуждением проекта в законодательных собраниях, банковскими экспертизами и т. д. Все это не надо изобретать: все давно изобретено сотни лет назад и отработано до деталей многовековой мировой практикой.

Точно так же может случиться, что товар «не пошел» или на

заводе авария, а есть-пить надо, и если окошечко кассы в назна­ ченный день закрыто, то последствия для миллионов семей, где живут, что называется, от зарплаты до зарплаты, могут оказаться катастрофическими. Но и здесь давно придумана разноплановая система кредитов, которые надобно затем отрабатывать добросове­ стным, а порой и сверхурочным, авральным трудом. Если же без­ денежье затягивается, то лучше пойти на благотворительные даровые обеды и на пиджак с чужого плеча из «фондов милосердия», чем на печатание «пустых» рублей. Горький опыт показывает, что пос­ ледние обойдутся и обществу, и человеку неизмеримо дороже.

По нашему мнению, следует внимательно изучить вопрос о возможности и целесообразности введения «параллельной валюты»,

частично или даже полностью конвертируемой. Опыт других стран (например, Польши, где роль «параллельной валюты» играют дол­ лары, открыто хранящиеся на сберкнижках и реализуемые в спец­ магазинах) показывает, что это не выходит за пределы реальности. Вопрос о том, в какой форме и с какими функциями вводить такую валюту. Формы могут быть разнообразные — от магнитных кредитных карточек до чеков и особых ассигнаций. Функциональное же назначение мыслится только одно: за труды, товары, услуги, которые составляют весомый вклад в развитие экономики, в процесс приближения ее к уровню мировых стандартов, которые стимулируют приток эквивалентных сумм конвертируемой валюты из-за рубежа. Возможна также выплата премий в такой валюте за особенно добросовестный, продуктивный труд.

В печати сообщалось о международной премии в 25 тысяч дол­ ларов за лучшее решение проблемы конвертируемости рубля. Мы безвозмездно предлагаем жюри конкурса рассмотреть вышеизло­ женные предложения по избавлению от балласта «пустых» рублей, являющихся главным препятствием на пути превращения «дензна­ ков» в реальные деньги, и по созданию «параллельных» кон­ вертируемых денежных систем, способных расширяться и полностью вытеснить со временем утопические «дензнаки». Вряд ли существуют иные способы нормализации ненормального положения вещей.

При нормализации денежного обращения следует вспомнить, что помимо материальных существуют моральные стимулы труда — в частности, разного рода награды, до государственных включительно. Сказать, что у нас существует в данном отношении определенная система, было бы преувеличением. Поскольку этим вопросом приходилось заниматься профессионально, по долгу службы, могу сказать со всей ответственностью: никакой логической системы нет; есть хаотический набор бездумно принятых решений, дающих в конечном счете ничтожный эффект, близкий к нулевому, или даже минус-эффект (обида на то, что дали «не ту» награду и «не в той» обстановке). Между' тем грамотно построенная система наград, учитывающая, что в данном отношении тоже, как и в финансах, может наблюдаться инфляция, девальвация и т. д., способна эко­ номить миллиарды рублей ежегодно, давая тот же и даже более высокий поощрительный эффект, но без денежных затрат.

Примерно так же обстоит дело с последствиями группового эгоизма трудовых коллективов в сфере занятости. Неизбежное вы­ свобождение миллионов работников — неизбежное уже в силу про­ цесса комплексной механизации—автоматизации—компью­ теризации общественного производства, а не только из-за нежелания честных тружеников держать на своей шее захребетников — вполне может и должно обойтись без нежелательных, социальных пос­ ледствий, если будут разработаны и претворены в жизнь целенап­ равленные программы создания соответствующего количества «дол­ жностей» как в различных сферах общественного производства (включая учреждения образования, культуры, обслуживания, здра­ воохранения, охраны природы и т. д.), так и в сфере учебы