vMkYLZErVP

Вопросы для закрепления

1.Характер глобальных социально-политических изменений после распада СССР.

2.Две тенденции мировой политики – глобализм или регионализм.

3.Цивилизационная идентичность как часть мирового сообщества.

Литература

1.Бьюкенен, П. Смерть Запада / П. Бьюкенен. – М.: АСТ: АСТ МОСКВА, 2007. – 444 с.

2.Валлерстайн, И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире / И. Валлерстайн. – СПб.: Издательство «Университетская книга», 2001. – 416 с.

3.Гоббс, Т. Левиафан / Т. Гоббс. – М.: Мысль, 2001. – 478 с.

4.Фукуяма, Ф. Конец истории и последний человек / Ф. Фукуяма. – М.: АСТ: Ермак, 2005. – 588 с.

71

ЛЕКЦИЯ 7

Культура и экономическое сотрудничество

В начале 1990-х было слышно много разговоров о регионализации мировой политики. Региональные конфликты дополнили глобальные в повестке дня мировой безопасности. Ведущие державы, такие как Россия, Китай и Соединенные Штаты, а также государства второго плана, такие как Швеция и Турция, определили для себя новые интересы в области безопасности, явно руководствуясь региональными приоритетами. Торговля внутри регионов развивалась быстрее, чем торговля между регионами, и многие предвидели появление региональных экономических блоков: европейского, североамериканского, восточно-азиатского и, возможно, некоторых других.

Однако термин «регионализация» неадекватно описывает происходившие тогда процессы. Регионы – это географические, а не политические или культурные целостности. Как в случае с Балканами или Ближним Востоком, их могут раздирать внутри – и межцивилизационные конфликты. Регионы служат основой для сотрудничества только тогда, когда география совпадает с культурой. В отрыве от культуры соседство не ведет к общности и может иметь прямо противоположный результат. Военные альянсы и экономические союзы требуют сотрудничества от своих членов; сотрудничество опирается на доверие, а доверие легче всего возникает на почве общих ценностей и культуры. В результате этого, хотя требования времени и цель также играют роль, общая эффективность региональных организаций обратно пропорциональна накоплению цивилизационных различий их членов. Организации, созданные внутри одной цивилизации, как правило, добиваются большего успеха и делают больше, чем межцивилизационные организации. Это касается как политических организаций и организаций по обеспечению безопасности, так и экономических союзов.

Успех НАТО в большой мере объясняется тем, что это центральная организация по обеспечению безопасности западных стран с общими ценностями и философскими предпосылками. Евросоюз – это продукт общеевропейской культуры. ОБСЕ, Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе, напротив, имеет в своих рядах страны, по крайней мере, из трех цивилизаций с довольно-таки разными ценностями и интересами, что является основной преградой для возникновения у ее членов значительной институциональной идентичности, а также для осуществления целого ряда важных действий. Тринадцать англоязычных бывших английских колоний, которые входят во моноцивилизационное Сообщество стран Карибского бассейна (CARIСОМ), подписали между собой целый ряд договоренностей по сотрудничеству, причем между некоторыми подгруппами этой общности имеет место еще более тесное

72

сотрудничество. Однако попытки создать более широкую организацию, которая соединила бы англо-испанский разрыв в одну линию в Карибском регионе, провалились. То же самое и с созданной в 1985 году Южноазиатской ассоциацией регионального сотрудничества, состоящей из семи индуистских, мусульманских и буддистских стран, которая оказалась практически недееспособной, неспособной даже проводить встречи.

Взаимоотношения культуры и регионализма наиболее явно проявляются в экономической интеграции. Можно выделить четыре степени экономической интеграции (по мере возрастания):

−зоны свободной торговли;

−таможенные союзы;

−общие рынки;

−экономические союзы.

Европейский Союз продвинулся дальше всех по пути интеграции, достигнув общего рынка со многими элементами экономического союза. Относительно однородные страны МЕРКОСУР и Андского Пакта в 1994 году находились на стадии установления таможенного союза. Полицивилизационная Ассоциация государств Юго-Восточной Азии АСЕАН только в 1992 году подошла к созданию зоны свободной торговли. Другие полицивилизационные экономические организации отставали еще больше. В 1995 году, за исключением НАФТА, ни одна подобная организация не создала зона свободной торговли, не говоря уже о более интенсивной форме экономической интеграции.

В Западной Европе и Латинской Америке цивилизационная общность стимулирует сотрудничество и региональную организацию. Жители Западной Европы и Латинской Америки знают, что у них много общего. В Восточной Азии существует пять цивилизаций (а если считать Россию, то шесть). Следовательно, Восточная Азия является испытательным полигоном по созданию организаций, не основанных на общей цивилизации. На начало 1990-х годов в восточной Азии еще не было создано организации по обеспечению безопасности или многосторонних военных альянсов, сопоставимых с НАТО. В 1967 году была создана одна полицивилизационная региональная организация – АСЕАН, участниками которой являлись одна буддистская, одна синская, одна христианская и две мусульманских страны, все они столкнулись с серьезными проблемами в виде коммунистических восстаний и потенциальных угроз от Северной Кореи и Китая.

АСЕАН часто называют примером эффективной много культурной организации. Но в то же время она является и примером того, сколько недостатков имеется у подобных организаций. Это не военный альянс. В то время как ее члены сотрудничают в военной сфере, они также раздувают свои военные бюджеты и наращивают военный потенциал, что резко контрастирует с сокращением вооружений в Западной Европе и Латинской Америке. В экономическом плане АСЕАН с самого начала

73

была создана для достижения «скорее экономического сотрудничества, чем экономической интеграции», в результате чего «мало-помалу» развились тенденции регионализма, а зону свободной торговли даже и не мечтают создать ранее XXI века. В 1978 году АСЕАН основала Министерскую конференцию, в которой министры иностранных дел из этих стран могли встречаться со своими коллегами из стран – «партнёров по диалогу»: Соединённых Штатов, Японии, Канады, Австралии, Новой Зеландии, Южной Кореи и Европейского сообщества. Однако Министерская конференция была в первую очередь форумом для двусторонних переговоров и не могла решить «ни один серьёзный вопрос, связанный с безопасностью». В 1993 году АСЕАН дала жизнь еще более крупной организации – Региональному форуму АСЕАН, в который вошли, кроме стран-членов АСЕАН, их партнеры по диалогу, плюс Россия, Китай, Вьетнам, Лаос и Папуа-Новая Гвинея. Как подразумевает само название организации, она стала местом коллективных разговоров, а не коллективных действий. Участницы этой организации использовали свое первое заседание в июле 1994-го, чтобы «обсудить свое видение проблем региональной безопасности», но острые углы сглаживались, и, как выразился один из высокопоставленных чиновников, если они возникали, «то заинтересованные стороны принимались нападать друг на друга». АСЕАН и ее «отпрыски» собрали все недостатки, присущие полицивилизационным региональным организациям.

Значительные региональные организации Восточной Азии могут возникнуть только в том случае, если возникнет существенная восточноазиатская культурная общность, которая сможет поддержать их. Страны Восточной Азии несомненно имеют много общих черт, которые отличают их от Запада.

В то время как АСЕАН продвигается вперед медленными темпами, йеновый блок остается мечтой, Япония колеблется, тем не менее, экономическое взаимодействие в Восточной Азии резко усилилось. Эта экспансия основана на культурных связях среди восточно-азиатских китайских сообществ. Эти связи стимулировали «продолжение неформальной интеграции», основанной на китайской международной экономике, по многим показателям сравнимой с Ганзейским союзом и, «возможно, ведущей к де-факто китайскому рынку». В Восточной Азии, как и повсюду, культурная общность стала предпосылкой к значительной экономической интеграции.

Окончание «холодной войны» стимулировало попытки по созданию новых и возрождению старых региональных экономических организаций. Успех этих попыток в огромной степени зависит от культурной однородности стран, их предпринимающих. Предложенный в 1994 году Шимоном Пересом план ближневосточного общего рынка, скорее всего, остался «миражом в пустыне», по крайней мере, в ближайшем будущем. «Арабский мир, – как прокомментировал один палестинский политик, – не

74

нуждается в организации или банке развития, в котором принимает участие Израиль».

Ассоциация карибских стран, созданная в 1994 году для того, чтобы связать CARICOM с Гаити и испано-язычными странами региона, не слишком стремится преодолеть лингвистические и культурные различия среди пестрого множества своих участников, а также замкнутость бывших британских колоний и их чрезмерную ориентацию на Соединенные Штаты. А вот попытки более однородных в культурном плане организаций оказались плодотворными. Хотя и разделенные по субцивилизационным линиям, Пакистан, Иран и Турция в 1985 году возродили умирающую Организацию регионального сотрудничества и развития, которую они основали в 1977 г., переименовав ее в Организацию экономического сотрудничества (ОЭС). Вскоре были достигнуты договоренности по снижению налогов и целому ряду других мер, и в 1992 году членами ОЭС стали Афганистан и шесть бывших советских мусульманских республик. Тем временем пять центрально-азиатских бывших советских республик в 1991 году в принципе договорились о создании общего рынка, а в 1994 году две самые крупные страны, Узбекистан и Казахстан, подписали соглашение, которое разрешило «свободное обращение товаров, услуг и капитала» и координировало их фискальную, монетарную и тарифную политику. В 1991 году Бразилия, Аргентина, Уругвай и Парагвай присоединились к Mercosur, чтобы перепрыгнуть нормальные стадии экономической интеграции, и в 1995-м уже имел место частичный таможенный союз. В 1990 году еще недавно стагнирующий Центральноамериканский Общий Рынок создал зоны свободной торговли, а в 1994 году ранее не в меньшей мере пассивные страны Андской группы создали таможенный союз. В 1992 году Вышеградские страны (Польша, Венгрия, Чехия и Словакия) договорились о создании в Центральноевропейской зоне свободной торговли.

Как уникальная страна и цивилизация, Япония встречается с трудностями в установлении экономических связей с Восточной Азией и разрешении экономических различий с Соединенными Штатами и Европой. Какие бы сильные торговые и инвестиционные связи ни удалось установить Японии с другими восточно-азиатскими странами, ее культурные отличия от других стран, особенно от их прокитайских экономических элит, мешает Японии создать региональную экономическую организацию, сравнимую с НАФТА или Евросоюзом, и стать ее лидером. В то же время культурные отличия Японии от Запада обостряют непонимание и антагонизм во взаимоотношениях Страны восходящего солнца с Соединенными Штатами и Европой. Если экономическая интеграция зависит от культурной общности (а это, по всей видимости, именно так), то Япония как одинокая в культурном отношении страна может иметь экономически одинокое будущее. В прошлом модели

75

торговли среди наций следовали и повторяли модели альянсов между нациями.

Взарождающемся мире решающее влияние на структуру экономики

иторговли будут оказывать культурные связи. Бизнесмены заключают сделки с теми, кого они могут понять и кому они могут доверять; государства отказываются от независимости ради международных союзов, созданных из стран со схожей ментальностью, где доверие появляется на почве взаимопонимания. Основой экономического сотрудничества является культурная общность.

Вопросы для закрепления

1.Культурное взаимодействие и экономические связи.

2.Культурное различие и экономические интересы.

3.Региональные военно-политические союзы.

Литература

1.Бродель, Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв.: в 3 т.: Т. 2: Игры обмена / Ф. Бродель. – М.: Прогресс, 1988. – 631 с.

2.Валлерстайн, И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире / И. Валлерстайн. – СПб.: Издательство «Университетская книга», 2001. – 416 с.

3.Фромм, Э. Здоровое общество / Э. Фромм. – М.: АСТ: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2006. – 539 с.

76

ЛЕКЦИЯ 8

Структура цивилизаций

Во время «холодной войны» все страны соотносились с двумя сверхдержавами как союзники, сателлиты, партнеру нейтральные или неприсоединившиеся. В мире после «Холодной войны» страны соотносятся с цивилизациями как страны-участницы, стержневые государства, страны-одиночки, расколотые страны и разорванные страны. Подробно племенам и нациям, цивилизации имеют политическую структуру. Страна-участница – это страна, которая в культурном плане полностью отождествляет себя с одной цивилизацией, как Египет с арабско-исламской цивилизацией, а Италия – европейско-западной. Цивилизация также может включать в себя народы, которые разделяют ее культуру и отождествляют себя с ней, но живут в странах, где доминируют члены других цивилизаций.41 В цивилизациях обычно есть одно или более мест, которые рассматриваются ее членами как основной источник или источники культуры этой цивилизации. Такие источники обычно расположены в одной стержневой стране или странах цивилизации, то есть наиболее могущественной и центральной в культурном отношении стране или странах.

Количество и роль стержневых государств в различных цивилизациях отличаются и могут меняться со временем. Японская цивилизация практически совпадает с единственным стержневым государством – Японией. Синская, православная и индуистская цивилизации имеют абсолютно доминирующие стержневые страны, другие страны-участницы и народы, связанные с этими цивилизациями, которые живут в странах, где доминируют люди из других цивилизаций (зарубежные китайцы, русские из «ближнего зарубежья», тамилы из ШриЛанки). Исторически Запад обычно имел несколько стержневых стран; теперь у него два стержня: Соединенные Штаты и франко-германский стержень в Европе, плюс дрейфующий между ними дополнительный центр власти – Великобритания. Ислам, Латинская Америка и Африка не имеют стержневых стран. Отчасти это объясняется империализмом западных держав, которые делили между собой Африку, Ближний Восток, а в предыдущие столетия в меньшей мере – Латинскую Америку.

Отсутствие исламского стержневого государства представляет серьезную проблему как для мусульманских, так и для не-мусульманских обществ.

Что касается Латинской Америки, то Испания, вероятно, могла бы стать стержневым государством испано-говорящей или даже иберийской цивилизации, но ее лидеры сознательно предпочли, чтобы она стала страной-участницей европейской цивилизации, поддерживая в то же время

77

культурные связи с бывшими колониями. Территория, ресурсы, население, военный и экономический потенциал говорят в пользу того, что будущим лидером Латинской Америки станет Бразилия, и, вероятно, так оно и будет. Однако Бразилия для Латинской Америки – то же самое, что Иран для ислама. Хоть все остальное и говорит о том, что это – стержневая страна, субцивилизационные различия (религиозные для Ирана, лингвистические для Бразилии) затрудняют принятие такой роли этими государствами. Таким образом, в Латинской Америке есть несколько государств – Бразилия, Мексика, Венесуэла и Аргентина, – которые сотрудничают и конкурируют за лидерство. Ситуация в Латинской Америке усложняется еще и тем, что Мексика пыталась переопределиться, приняв североамериканскую идентичность вместо латиноамериканской, а за ней могут последовать Чили и другие страны. В конце концов латиноамериканская цивилизация может влиться в трехстержневую западную цивилизацию и стать ее подвариантом.

Способность любого потенциального государства стать лидером Африки ниже Сахары ограничена разделением этого континента на франко

– и англоязычные страны. Какое-то время Кот-д'Ивуар был стержневым государством франкоязычной Африки. Однако в значительной мере стержневой страной французской Африки была Франция, которая после обретения независимости ее бывшими колониями поддерживала с ними тесные экономические, военные и политические связи. Обе страны, которые больше всего подходят на роль стержневых государств, являются англоязычными. Территория, ресурсы и месторасположение делают потенциальной стержневой страной Нигерию, но ее межцивилизационная разобщенность, невероятная коррупция, политическая нестабильность, диктаторское правительство и экономические проблемы крайне затрудняют ей эту роль, хотя время от времени эта страна в ней оказывалась.

Мирный переход ЮАР от апартеида, промышленный потенциал этой страны, высокий уровень экономического развития по сравнению с другими африканскими странами, ее военная мощь, природные ресурсы и система политического управления с участием белых и чернокожих – все это делает Южно-Африканскую Республику явным лидером Южной Африки, вероятным лидером англоязычной Африки и возможным лидером всей Африки ниже Сахары.

Страна-одиночка не имеет культурной общности с другими обществами. Так, например, Эфиопия изолирована в культурном плане изза своего доминирующего языка – амхарского, в котором используется эфиопский алфавит, своей доминирующей религии – коптского православия, своей имперской истории, а также религиозной обособленности на фоне окружающих ее преимущественно исламских народов. Гаити тоже является страной-одиночкой вследствие особых причин: элита Гаити традиционно одобряет культурные связи этой страны

78

с Францией, добавим к этому редкостный духовный сплав креольского языка, религии вуду, революционные традиции рабов и кровавое историческое прошлое. Каждая нация уникальна, – это совершенно особый случай. В результате, во время гаитянского кризиса 1994 года латиноамериканские страны не рассматривали Гаити как проблему Латинской Америки и не горели желанием принимать гаитянских беженцев, хотя принимали кубинских. «В Латинской Америке, – как заявил избранный, но еще не вступивший в должность президент Панамы,

– Гаити не воспринимается как латиноамериканская страна. Гаитянцы говорят на другом языке. У них другие этнические корни, другая культура. Они вообще совсем другие». В такой же мере Гаити отличается и от англоязычных черных стран Карибского бассейна. «Гаитянцы, – как заметил один из комментаторов, – настолько же чужды любому жителю Гренады или Ямайки, как и для жителей Айовы или Монтаны». Гаити – «сосед, которого никто не желает», это поистине страна без родни.

Наиболее значимая страна-одиночка – это Япония. Ни одна другая страна не разделяет ее самобытную культуру, а японские мигранты ни в одной стране не составляют значительной доли населения и не ассимилировались в культуры этих стран (например, японоамериканцы). Одиночество Японии усиливает и тот факт, что ее культура в высшей степени обособленна и не имеет потенциально универсальной религии (христианство, ислам) или идеологии (либерализм, коммунизм), которые можно было бы экспортировать в другие общества и таким образом установить культурную связь с этими обществами.

Почти все страны разнородны и состоят из двух или более этнических, расовых или религиозных групп. Многие страны разделены, и различия и конфликты между этими группами играют важную роль в политике этих стран. Глубина этого разделения обычно изменяется со временем. Глубокие различия в стране могут привести к массовому насилию или угрожать ее существованию. Эта угроза и движения за автономность или отделение чаще всего имеют место там, где культурные различия совпадают с различиями в географическом местоположении. Если культура и география не совпадают, то можно добиться совпадения путем геноцида или насильственной миграции.

Страны с четкими культурными группами, принадлежащими к одной и той же цивилизации, могут быть глубоко разделенными, и может дойти даже до разделения (Чехословакия) или возможности разделения (Канада). Однако глубокое разделение, скорее всего, может возникнуть в расколотой стране, где большие группы принадлежат к различным цивилизациям. Такие разделения и сопровождающее их напряжение часто приводят к тому, что основная группа, принадлежащая к одной цивилизации, пытается определить страну как свой политический инструмент и сделать свой язык, религию и символы государственными,

79

как это попытались сделать индуисты, сингальцы и мусульмане в Индии, Шри-Ланке и Малайзии.

Расколотые страны, разделенные линиями разлома между цивилизациями, сталкиваются с особенно серьезными проблемами по поддержанию своей целостности. В Судане на протяжении десятилетий велась гражданская война между мусульманским севером и преимущественно христианским югом. Такое же цивилизационное разделение терзает нигерийскую политику сопоставимый отрезок времени

ипривело к одной крупной войне, плюс переворотам, восстаниям и другим формам насилия. В Танзании христианская материковая часть и арабский мусульманский Занзибар раскололись настолько, что во многих отношениях стали двумя отдельными странами. Занзибар в 1992 году тайно вступил в Организацию исламской конференции, затем под давлением Танзании был вынужден выйти из нее годом позже. То же христианско-мусульманское разделение порождает напряженность и конфликты в Кении. На Африканском Роге преимущественно христианская Эфиопия и в подавляющем большинстве мусульманская Эритрея отделились друг от друга в 1993 году. Однако в Эфиопии осталось еще значительное мусульманское меньшинство среди народа оромо. Среди других стран, разделенных цивилизационными линиями разлома, можно назвать следующие: Индия (мусульмане и индуисты), Шри-Ланка (буддисты-сингальцы и индуисты-тамилы), Малайзия и Сингапур (мусульмане-малайцы и китайцы), Китай (хани, тибетские буддисты, тюрки-мусульмане), Филиппины (христиане и мусульмане) и Индонезия (мусульмане и тиморские христиане).

Эффект линий разлома между цивилизациями, вызывающий рознь, наиболее заметен в тех расколотых странах, которые были объединены во время «холодной войны» авторитарными коммунистическими режимами, исповедующими марксистско-ленинскую идеологию. С распадом коммунизма культура видоизменила идеологию, и будто благодаря эффекту притяжения и отталкивания магнитных полей, Югославия с Советским Союзом распались на части и разделились на новые целостности, сгруппированные вдоль цивилизационных линий: прибалтийские (протестантские и католические), православные и мусульманские республики бывшего Советского Союза; католические Словения и Хорватия; частично мусульманские Босния и Герцеговина, а также православные Сербия-Черногория и Македония в бывшей Югославии.

Там, где образовавшиеся целостности все еще состоят из полицивилизационных групп, проявляется вторая фаза разделения. Босния

иГерцеговина были разделены войной на сербский, мусульманский и хорватский сектора, а сербы и хорваты воевали друг с другом в Хорватии. Дальнейшее мирное существование албанского мусульманского Косова в пределах славянской православной Сербии под большим вопросом.

80