xuUZ2OhwVz

автора, датируемого 1617/1618 г. «…Погребают их на монастыри и кладут в яме в ряд по три брата, гроб на гроб ставят, и со землёй на ровень не закапывают, но точию погребение творят землёю сыплют в мале, и во всё лето от братии мёртвых отнюд смрада не бывает, и ни малы вони. А тоя ямы, в них же пребывают мёртвых телеса, не заравнивают землёю для того, дондеже исполнится усопших вся та яма братии числом 50 или 60 и множае, и тогда с одного землёю загребут вровень. И впредь яму такову же вскопают на ином месте, и творят по тому же обычаю, яко же и прежде. А мирских людей, слуг и всяких монастырских трудников и вкладчиков, кладут их по особом месте за городом, в яму большую же в ряд по три человека, гроб на гроб ставят… и бывает по тому же яково же в монастыри над братиею творят. Прочих же христолюбцев мирских людей именитых кладут их монастыри одесную страну всемилостиваго Спаса от полудни. И погребают их со землею наровень» [10, с. 321].

Таким образом, мы можем выделить основные признаки коллективных, «братских» могил при монастырях: укладка большого количества умерших, незначительное присыпание землёй во время погребения, преднамеренное отсутствие могильного холмика, единообразный обряд для мирян и братии, за исключением высших иерархов и «именитых христолюбцев».

Рассмотрим, как выглядели средневековые братские могилы в ситуации, сходной с погребением жертв в Печенгском монастыре – совершённое в «спокойной» обстановке зимнее захоронение многочисленных жертв беспощадной резни. Например, в Старой Рязани это – общая яма глубиной около 1 м, которая делалась на существовавшем кладбище; тела укладывались без гробов, плотно друг к другу, в три яруса, разделяясь тонкими слоями земли, с соблюдением общих канонических признаков христианских погребальных правил: скрещенные на груди руки, ориентация головой на запад, но без специальной «смертной» одежды [9, с.

73–75; 15, с. 240].

В подобных трагичных обстоятельствах существовала практика массовых «свалок» трупов без соблюдения традиционного обряда и в «неподходящих» случайных местах (погреба, колодцы и т.п.). Выразительной иллюстрацией этому могут быть материалы раскопок в Ярославле [8, с. 232–256]. Скорее всего, такие примеры следует рассматривать скорее,

как «санитарные захоронения», произведённые поспешно и, возможно, с преднамеренным демонстративным небрежением.

Основные наши предположения относительно «могилы 116 мучеников»:

погребение производилось в зимний период и поэтому было не глубоким, что не противоречит общей погребальной практике,

40

существовавшей в это время на Севере европейской части России

[11, с. 82; 28, с. 291–303];

могила должна находиться на освящённой земле – на уже на существующем монашеском кладбище на территории монастыря, или предположительно около алтаря храма, с его северной или южной стороны;

не исключено, что при ситуации промёрзшего грунта в качестве места для могилы могли использовать углублённый подклет сгоревшего дома, погреб или землянку. Такие примеры известны в археологической работе1;

останки убитых только частично могли быть повреждены пожаром, т.к. полная кремация человеческого тела – это очень длительный процесс. Специальные исследования показывают, что масса кремированных останков взрослого человека составляет в среднем 2–3,5% от прижизненного веса его тела [33, p. 417–423]. Это

подтверждает то обстоятельство, что прибывшая зимой норвежская «комиссия» собрала тела, и с помощью оставшихся в живых

насельников идентифицировала их, составив список погибших;

могила должна занимать значительную площадь. По опыту эксгумирования, общих могил госпиталей II Мировой войны, для

безгробового захоронения 116 тел, в два ряда и в три яруса потребуется яма минимальными размерами 10×3×1 м, т.е. площадью 30 м2 или в два ряда и два яруса – 15×3×1 м (45 м2)1.

Все высказанные соображения являются только предположениями, и для их подтверждения необходимо продолжение специальных археологических работ на памятнике.

Анализ стратиграфической ситуации. Древняя пойма р. Печенги

сложена наносными песками, и, соответственно, ледниковые суглинки находятся под ними. Песчаные участки берега хорошо сохранились по краю исследуемой террасы, но, как мы видим по ситуации в шурфах, на площадке вокруг церкви они полностью отсутствуют или как тонкий слой перекрыты перемешанными слоями материковых суглинков. Естественный почвенный профиль нарушен вследствие антропогенного воздействия. Земляные работы при постройке часовни и церкви в конце ХIX – начале ХХ в. при создании мемориального комплекса на горе «Глядень» в 1985 г., шоссе и моста в 1970-х, зданий КЭЧ и гаражей (1981– 1986 гг.), выравнивании площадки, засыпке верхнего участка склона

1 Например,на поселении Соборная горкаоколог. Череповец в общей могиле (2,4×1,8 м), выкопанной в полу землянки-кельи было захоронено 16 человек, предположительно братии погибшей в Смутное время. См.: [21, с. 396].

1 При раскопках 2006 г. массовых захоронений периода наполеоновских войн в

г. Калининграде около кинотеатра «Россия» останки 87 человек располагались в два ряда и в шесть ярусов в яме размерами 2,65×2,5×0,65 м.

41

береговой линии сильно изменили исторический ландшафт на территории, где в древности располагался монастырь. В ходе этой деятельности ценнейшая часть культурного слоя была утрачена.

Стратиграфическая ситуация в шурфах 2015 г. сходная и незначительно отличается только мощностью слоёв, отражая единый процесс их формирования на площадке около церкви. Исследованные в шурфах напластования можно разделить на три части:

явный отсыпанный балласт, возникший в период благоустройства прицерковного участка в 1970–1980-х гг., мощностью 0,4–0,6 м;

следы строительных и нивелировочных работ в 1890–1900-х гг. –

0,2–0,25 м;

предположительно «монастырский» слой XVI–XVII в., не

превышающий 0,1 м.

Основная цель работ в 2015 г. – выявление «монастырского» культурного слоя. Установлено, что, несмотря на сильную нарушенность,

вшурфах № 2–5, предварительно, как культурный слой периода XVI–XVII

в., может рассматриваться нижняя часть исследованной толщи грунта (тёмно-жёлтый с углистостью песок). Он включает археологический материал и следы хозяйственной деятельности, сохранился незначительно,

но в целом отличается от вышележащих слоёв по цветности, текстуре и глубине залегания. В одном случае (шурф 3) важным было присутствие в нём датирующих находок (монеты Ивана IV). Пока из-за отсутствия

маркирующих материалов выявленный слой может иметь широкую датировку. Большую ясность в вопросе его хронологической принадлежности внесут радиоуглеродные определения образцов древесины и угля, взятые в нижней части шурфов.

Как сформировалось современное состояние культурного слоя? Анализ стратиграфической ситуации показывает, что он был срезан, удалён или перемешан, а впоследствии его остатки перекрыты перемещённым грунтом в ходе благоустройства территории вокруг церкви

в1980-е гг. Погребённый слой песка сейчас не представляет собой

сплошного пласта и сохранился только фрагментарно под перемешанным суглинком.

Вто же время, несмотря на повсеместное нарушение целостности культурных напластований, в шурфе 2011 г. (7 м2), который был заложен в

южной части современной надалтарной постройки, удалось выявить полностью сохранившийся участок памятника с естественной пачкой песчаных отложений, включающей остатки строения XVI в.

Чтобы лучше понять первоначальное состояние культурного пласта, напомним, что верхний уровень сгоревшей постройки конца XVI в. в

шурфе 2011 г. проступил на уровне 0,22 м от современной дневной поверхности (с.д.п.), а материковый суглинок – на 0,65 м от с.д.п. [29, с. 92]. Сегодня незначительный песчаный слой вне постройки фиксируется

42

на глубине 0,95–1 м от с.д.п. Таким образом, мы может говорить об уничтожении минимум 0,4 м песчаных отложений с культурными остатками.

Находки. Происхождение находок из отдельных шурфов не позволяет нам рассматривать их единым массивом. Но все же остановимся подробнее на небольшом блоке (17 экз.) наиболее выразительных индивидуальных предметов найденных в 2015 г.

Вшурфе 4 на уровне 0,73 м от с.д.п. найден кресальный кремень. Это отщеп хорошего качества мелового кремня серого цвета (2,7×2,2×1,3 см) со специфичным эмалевым блеском на всей поверхности –

признаком термического воздействия. На его гранях присутствует характерная ретушь утилизации (мелкие кольцевые трещинки и заломы), которая, возможно, связана с кресальной функцией [13, с. 259–264].

Из трёх шурфов (№ 1, 2, 5), приблизительно на одном уровне – 0,6–0,9 м от с.д.п., происходят находки четырёх рыболовных

металлических крючков. Они одинарные, с прямым ушком, с круглым поддевом и прямым жалом. Цевьё в трёх случаях прямое и короткое (4,5 и 4,8 см), в одном – более длинное и слегка изогнутое (5,4 см), что, по мнению экспертов, является дефектом эксплуатации и не может указывать на их разную промысловую специализацию. Ширина крючков – 1,9, 2 и 2,5 см, что соответствует № 22 и 19 международной нумерации. Толщина – 0,2

см. В двух случаях на концах сохранилась лопаточка для привязывания лески. Жало прямое. Бородки во всех случаях отсутствуют, так как, скорее всего, не сохранились, но нельзя исключить и то, что мы имеем дело с безбородочным типом крючков, также существовавшем до ХХ в. Характерный поддев у крючков позволяет отнести их к многокрючковой снасти типа яруса для ловли с насадкой морской рыбы. Точная датировка их затруднена1.

Вшурфе 2, на глубине 0,91 и 0,94 м от с.д.п., на расстоянии 0,35 м друг от друга, найдены два стыкующихся фрагмента от одной вещи. В сумме они весом 6 г, размерами – 4,2×2,3×0,15–0,3 см, материал – красная

медь. Один из кусочков – краевая часть предмета округлой формы с декоративным бортиком шириной 0,5 см. В 0,8 см от края находится круглое сквозное отверстие диаметром 0,7 см. Точное его назначение определить пока невозможно, но выскажем предположение, что это фрагмент церковной (?) утвари, возможно, часть чаши или блюда.

Вшурфе 1, на уровне 0,76 м от с.д.п., найдена половинка медного нательного крестика – распространённого массового образца так называемой поздней поморской литой мелкой пластики. Нижняя часть и

один из концов креста обломаны, размеры уцелевшей части –

1Консультация И. Тарасова (Лаборатория археологии, исторической социологии и культурного наследия им. Г.С. Лебедева СПбГУ).

43

3,5×1,6×0,15 см. По классификации Э.П. Винокуровой [12, с. 326–360; 19, с. 36–41], находку можно описать следующим образом. Крест

четырёхконечный, простой формы, с прямолинейным средокрестием, прямыми концами, скорее всего, с удлинённым нижним концом. Лицевая сторона обрамлёна по контуру рельефным бортиком, в центре – рельефное изображение восьмиконечного креста на Голгофе, рядом – орудия страстей Господних – трость и копие, расположенные вертикально. На концах – неразборчивые, но, скорее всего, обычные аббревиатурные канонические надписи. Можно прочесть надпись в две строки над крестом – ЦРЬ СЛВЫ. Тыльная сторона гладкая, затёртая от ношения, полностью заполненная строчным текстом молитвы – обычно воспроизводился текст 67-го псалма «Да воскреснет Бог». Неразношенное ушко, массивное, толстое,

уплощённой овальной формы, высокое, по величине превышающее высоту верхней ветви креста – 1,3 см, с рельефным перехватом у основания, с завершением в виде двухступенчатого конуса, диаметр отверстия – 0,4 см. Данный тип, так называемого старообрядческого нательного креста существовал продолжительный период – во второй половине XVII в. – конце ХIХ в., но по характерной форме ушка время его бытования можно сузить до XVII–XVIII вв.

Почему крестик был разломан? Есть два предположения: утилитарное – это подготовленный лом медных изделий для переплавки и сакральное – ритуальное уничтожение персонального предмета личного благочестия, связанного с конкретным человеком.

Из шурфов происходит небольшое количество керамики – 25

экземпляров. Условно керамический блок можно разделить на «позднюю» группу – вторая половина XVIII–XX вв. и «раннюю» – XVI–XVII вв.

Остановимся на второй группе из пяти экземпляров единообразной красножгущейся керамики, происходящих из шурфа 1 (4 шт. – уровень 0,4 м и 0,9 м от с.д.п.) и шурфа 4 (1 шт. – уровень 0,75 м от с.д.п.). В двух случаях –

это мелкие фрагменты однотипных венчиков от двух сосудов с наклонённой внутрь и скруглённой поверху шейкой (3,3×2,4×0,6 см и 3,3×2,8×0,5 см) и

заглаженным линейным орнаментом по плечикам. В шурфе 1 найдены три фрагмента керамической крышки от горшка (7,6×5,4×2,2 см, толщина края –

0,7 см). Использованное тесто с естественной примесью песка. Эти образцы посудного боя могут датироваться второй половиной XVI–XVII вв.1

Фарфор – более информативный материал в вопросе датирования, чем кухонная керамика [25, с. 285–288], поэтому очень интересны находки

в шурфах (№ 1, 4, 5) пяти кусочков фарфоровой посуды, выполненных в стиле Willow pattern. Это популярный, дорогой столовый фарфор,

1 Определение В.Ю. Коваля.

44

производившийся в Англии в конце XVIII – начале XIX в., расписанный в

стиле сюжетов китайских образцов. На самом большом фрагменте (5,5×3,7×0,4 см) краевой части тарелки, происходящем из шурфа 4 с

уровня 0,76 м от с.д.п., можно наблюдать нанесённый вручную сложный мелкий монохромный узор синего цвета на белом фоне, состоящий из сочетающихся геометрических и простых растительных мотивов (стилизованные листья и распустившиеся цветы), так называемый «узор Уиллоу». На одном фрагменте (шурф 5) сохранилась часть клейма – надпись ЕGERSUND по кругу штампа. На глазури присутствует

характерная сетка волосообразных мелких трещин, так называемый цек. Существует три объяснения его происхождения: это преднамеренный способ декорирования или брак, возникающий во время обжига в результате несоответствия коэффициента термического расширения глазури и фарфора, а также повреждение изделия во время последующей «жизни» из-за перепадов влажности и термического воздействия.

Показательно, что в наших работах на Мурманском берегу на памятниках связанных с Трифоново-Печенгским монастырём это – вторая такая

находка. В коллекции из раскопок 2010 г. церкви свв. Бориса и Глеба на р. Паз, есть такой же фрагмент краевой части тарелки «английского» фарфора со сходным орнаментом [30, с. 199, рис. 2:4].

В шурфе 3 на уровне 1,1 м обнаружены две серебряных деньги периода Ивана IV. Первая деньга московского монетного двора, чекана 1547–1550-х гг., нормативная масса – 0,34 г. Изображение на аверсе –

всадник с саблей над головой, направление вправо, на реверсе – четырёхстрочная надпись: «ЦРЬ IКНSЬ ВЕЛIКI IВАН», последняя строка

не читается. Сохранность хорошая, сохранился краевой выступ. Вторая деньга Ивана IV тверского монетного двора, отчеканена в 1540-е гг. (до

1547 г.), нормативная масса – 0,34 г. Изображение на аверсе – всадник с саблей над головой, направление вправо, на реверсе – трёхстрочная надпись: «КНSЬ ВЕЛIКИ IВАН». Поверхность изъедена кавернами, рельеф поверхности сглажен [24, табл. 1, 13–18]. Также в шурфе 4

(уровень 0,86 м от с.д.п.) найдена монетка 1 эре 1877 г. королевства Швеция.

Находки мелких монет в позднесредневековом культурном слое – явление массовое и для нашего памятника вполне закономерное. Но следует вспомнить о кладе серебряных монет также двух чеканов периода правления Ивана IV, найденном в начале ХХ в. при строительстве фундамента церкви Рождества Христова1. Возможно, наши находки

1«При рытье канав для каменного фундамента под церковь над братской могилою, были вырыты из земли 380 штук серебряных монет весом 59 золотников, каковые и хранятся в настоящее время в ризнице монастыря. По рассмотрении они оказались времён Царя и Великого князя всея России Иоанна Васильевича Грозного, и были двух чеканов, но не одного, как видно, года. Одни были с надписями на одной

45

взаимосвязаны. Интересно отметить и разную степень сохранности монет. Может быть, впоследствии это небольшое наблюдение будет полезно в штудиях по истории монастыря.

Итоги работ 2015 г. В целом увеличен объём данных по памятнику и расширена аргументация для утверждения о нахождении «нижней» усадьбы монастыря в данном месте приустьевого участка левого берега р. Печенги.

В нижней части надматериковых грунтов выявлены небольшие участки слоя, которые можно рассматривать как относящиеся к «монастырскому» периоду освоения этой территории, но до получения радиоуглеродных определений бесспорно относить их к XVI–XVII вв. мы

не можем.

Выводы 2011 г. скорректированы: остатки сооружения, выявленные в шурфе в надалтарном строении и интерпретированные как «яма», являются фундаментной траншеей конца XIX в. с валунной кладкой.

Установлено точное расположение трассы фундамента в алтарной части церкви, но не ясно, сохранился ли участок кладки, выходящий за пределы современного алтарного домика.

Реальный итог работ 2015 г. значительно отличается от наших первоначальных ожиданий, основанных на внушавших оптимизм результатах исследований 2011 г. И хотя позднесредневековые напластования в шурфах отчетливо не выражены, наличие их не вызывает сомнений, и поиск их не потерял своей актуальности и перспективы.

Мы прекрасно понимаем, что «точечная шурфовка» не даёт полностью достоверную картину объективного состояния сохранности культурных отложений на всей территории памятника. Поэтому для получения более детальной информации о границах «нижней» усадьбы Печенгского монастыря необходимо проведение дополнительных раскопок. Пока принято решение в последующем продолжить исследование этого интересного позднесредневекового памятника Русской Лапландии с учётом новых реалий.

Источники и литература:

1.Гурина Н.Н. Отчёт о работе Кольской археологической экспедиции за 1972 год // Научный архив Института истории материальной культуры Российской академии наук (НА ИИМК РАН). Ф. 35 (Институт истории материальной культуры (ИИМК)). Оп. 1. Д. 52. Л. 7–8.

2.Гурина Н.Н. Отчёт об археологических исследованиях, проводимых в зоне будущего водохранилища Патсойокской ГЭС в 1965 году // НА ИИМК РАН.

Ф. 35. Оп. 1. Д. 106. Л. 7.

стороне: “Князь великiй Иванъ” и на другой всадник с мечём, а другия с надписью: “Царь и Великий князь Иван всея Россiи” с изображением на другой стороне великомученика Георгия Победоносца с копьём». См.: [18, с. 65].

46

3.Спиридонов А.М. Отчёт о разведочных работах на территории Большого Успенского монастыря в г. Тихвине Ленинградской области и в Печенгском районе Мурманской области в 1981 г. // Научный архив Кольского научного центра Российской академии наук (НА КНЦ РАН). Ф. 1 (Президиум Кольского филиала АН СССР – Кольского научного центра РАН). Оп. 50. Д. 559. Л. 8–10.

4.Ануфриев Д.А. Записки очевидца Д.А. Ануфриева о возобновлении Трифоно-

Печенгского монастыря за время с 1890 по 1916 год. Архангельск: Губ. типография, 1916. 139 с.

5.Книга Большому Чертежу, или Древняя карта Российского государства, поновлённая в Разряде и списанная в книгу 1627 года / предисл. издателя: Д. Языков. 2-е изд. СПб.: Тип. Рос. академии, 1838. XXXII, 261 с.; 23.

6.Постановление Правительства Мурманской области от 16.10.2006 № 391 ПП «О приеме имущества в государственную собственность Мурманской области» [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://murmanskgov.ru/doc/5910.

7. Русские акты копенгагенского государственного архива, извлеченные Ю.Н. Щербачевым. СПб., 1897. Т. 16. (Русская историческая библиотека).

8.Археология древнего Ярославля. М., 2012. С. 232–256.

9.Буланкина Е.В., Завьялова В.И. Исследования посада Старой Рязани //

V Уваровские чтения. Муром, 2003. С. 73–75.

10.Буров В.А. Государево богомолье – Соловецкий монастырь: Проблемы истории великой северной обители (XV–XIX века). М.; Архангельск: ИА РАН, 2013. 500 с.

11.Буров В.А. Церковь преподобного Германа Соловецкого XIX в.: история и археология // Альманах «Соловецкое море». Архангельск; М., 2005. Вып. 4.

12.Винокурова Э.П. Металлические литые кресты-тельники XVII в. // Культура средневековой Москвы. XVII век. М.: Наука, 1999. С. 326–360.

13.Галимова М.Ш., Ситдинов А.Г., Хабаров В.В. Оружейные и кресальные кремни из раскопок Казани: экспериментально-трасологическое исследование // Поволжская археология. 2014. № 3 (9). С. 259–264.

14.Гурина Н.Н. Новые исследования в северо-западной части Кольского полуострова // КСИА. Палеолит и неолит. Вып. 126. М., 1971. С. 94–99.

15.Даркевич В.П. Путешествие в древнюю Рязань: увлекательные очерки по археологии. Изд. 2-е, испр. М.: URSS, 2010. 244 с.

16.Игумен Митрофан (Баданин). Краткий исторический обзор географических мест размещения Трифонов-Печенгского монастыря с XVI по XXI вв. // III Ушаковские чтения: сборник научных статей / науч. ред. А.В. Воронин. Мурманск: МГПУ, 2006. С. 43–50.

17.Колпаков Е.М. Объекты культурного наследия – памятник археологии Печенгский монастырь и церковь Рождества Христова в пгт. Печенге Мурманской области (охранные научно-исследовательские археологические работы). 2012.

18.Корольков Н.Ф. Трифоно-Печенгский монастырь, основанный преподобным Трифоном, просветителем лопарей, его разорение и возобновление. СПб.: Типо-Литография «Евг. ТИЛЕ преемн.», 1908. 183 с.

47

19.Коршун В. Нательные кресты поморских типов XVIII – начала XX в. в Рязанской губернии. История, хронология, классификация // Родная старина. 2009. № 2. С. 36–41.

20.Краткое историческое описание приходов и церквей Архангельской епар- хии // Архангельский епархиальный церковно-археологический комитет. Вып. 3. Уезды: Онежский, Кемский и Кольский. Архангельск: Типо-литогра- фия наследников Д. Горяйнова, 1896. С. 196–260.

21.Кудряшов А.В. Средневековые постройки земляночного типа бассейна реки Шексны // Тверь, Тверская земля и сопредельные территории в эпоху Средневековья. Вып. 4. Тверь, 2002. С. 396.

22.Львов Е. По студёному морю. Поездка на Север. М.: Тов-во тип. А.И. Мамонтова, 1895. 247 с.

23.Мацак В.А. Печенга. Опыт краеведческой энциклопедии. Мурманск:

Просветительский центр «Доброхот»: Добросмысл, 2005. 1008 с. Рис. 230, 264.

24.Мельникова А.С. Русские монеты от Ивана Грозного до Петра Первого. М.: Финансы и статистика, 1989. 318 с. Табл. 1, 13–18.

25.Татаурова Л.В., Татауров Ф.С. Возможности «археологического» фарфора как источника // Культура как система в историческом контексте: Опыт Западно-Сибирских археолого-этнографических совещаний: сб. материалов 14-й зап.-сиб. археолого-этнограф. конф. / под ред. В.И. Молодина, М.П. Черной, Л.А. Чиндиной [и др.]. Томск: Изд-во: Аграф-Пресс, 2010. С. 285–288.

26.Федоров П.В. История Трифоно-Печенгского монастыря (1886–1917 гг.).

Мурманск, 1996. 70 с.

27.Харузин Н.Н. Русские лопари. Очерки прошлого и современного быта. М.:

Товарищество Скоропечатни А.А. Левенсон, 1890. 483 с.

28. Шахнович М.М. Археологическое изучение Свято-Никольской церкви с. Варзуга в 2013 году // Новгород и Новгородская земля. История и археология. Вып. 29. В. Новгород, 2015. С. 291–303.

29.Шахнович М.М. Археологические изыскания в Трифоново-Печенгском монастыре в 2011 г. // IX Ушаковские чтения: сборник научных статей /

[редкол.: Д.П. Беляев (отв. сост.) и др.]. Мурманск: МГГУ, 2013. Мурманск, 2013. С. 86–97.

30.Шахнович М.М. Древний храм святых Бориса и Глеба на реке Паз: опыт историко-археологического исследования // Север и история: материалы региональной научно-богословской историко-краеведческой конференции. Четвёртые Феодоритовские чтения. Мурманск; СПб.: Ладан, 2012. С. 181– 215.

31.Шахнович М.М. Работы в Трифоново-Печенгском монастыре (Мурманская обл.) // Новгород и Новгородская земля. История и археология. Вып. 26. В. Новгород, 2012. С. 166–177.

32.Шумкин В.Я. Неолит Кольского полуострова // Древности Русского Севера. Вып. 1. Вологда, 1996. С. 74.

33.Warren M.W., Maples W.R. The anthropometry of contemporary commercial cremation // Journ. of forensic science. 1997. Vol. 42 (3). P. 417–423.

48