!Корпоративное право 2023-2024 / Бойко_диссертация_опублик

121

могло повлиять на результат; причинение убытков истцу и ОАО оспариваемыми решениями не доказано.

Кроме того, суды пришли к выводу о том, что действующее законодательство не устанавливает обязательных требований для расчета коэффициента конвертации акций и не предписывает производить расчет этого коэффициента по рыночной стоимости акций; в основе определения коэффициента конвертации лежит принцип свободы договора, условия договора присоединения стороны вправе определять по своему усмотрению.

Суды также посчитали, что истец в данном случае должен не оспаривать решение общего собрания акционеров, а требовать выкупа принадлежащих ему акций на основании ст. 75 Закона об АО.

Формально-юридически решение судов кажется верным, поскольку закон действительно не регулирует вопрос о том, как должен определяться коэффициент конвертации, а потому в данном случае отсутствует формальное нарушение закона, необходимое для оспаривания решения общего собрания (п. 7

ст. 49 Закона об АО). Однако очевидно, что здесь имеет место нарушение законных интересов миноритарных акционеров, поскольку уменьшение доли участия акционера с 5,14 до 0,03% приводит к тому, что миноритарный акционер превращается в микроминоритария, лишаясь и без того довольно ограниченных прав участия в корпоративном управлении.

В рассмотренном деле была реализована классическая схема по размыванию доли миноритарных акционеров посредством манипуляции с коэффициентом конвертации, однако если на практике такая манипуляция обычно происходит за счет проведения некорректной оценки рыночной стоимости реорганизуемых обществ (некоторое занижение рыночной стоимости общества, к которому присоединяется другое общество, и завышение стоимости присоединяемого общества), то в данном случае имело место совершенно откровенное злоупотребление: коэффициент конвертации рассчитывался не по

122

рыночной, а по номинальной цене, т.е. абсолютно в отрыве от каких-либо экономических показателей реорганизуемых компаний.

К сожалению, суды не учли того, что помимо свободы договора в основе определения коэффициента конвертации должны лежать также принципы справедливости и добросовестности. Английские или американские судьи в данной ситуации, скорее всего, применили бы эти принципы при вынесении решения, даже несмотря на отсутствие в законе прямой нормы, требующей учитывать рыночную стоимость компании. Российским же судам выходить за рамки буквального толкования нормы закона всегда гораздо сложнее.

Кроме того, возникает вопрос о том, насколько реализуемым в данном случае становится право выкупа, предусмотренное ст. 75 Закона об АО.

В п. 5 ст. 76 Закона об АО установлено ограничение, согласно которому общая сумма средств, направляемых на выкуп акций, не может превышать 10%

стоимости чистых активов общества на дату принятия решения, которое повлекло возникновение у акционеров права требовать выкупа обществом принадлежащих им акций. В случае превышения установленного порога акции у миноритарных акционеров выкупаются пропорционально, и они остаются акционерами нового реорганизованного обществе, но с размытой частью невыкупленной доли.

Истец в данном деле как раз ссылался на то, что размер чистых активов ОАО «Мельник», установленный в его бухгалтерской отчетности, не позволит этому обществу выкупить все акции компании по стоимости их выкупа,

определенной ОАО «Мельник». Скорее всего, бухгалтерская отчетность в данном случае не отражала рыночную стоимость компании, что довольно часто встречается на практике.

Однако суд указал, что доводы истца о невозможности защиты своих прав с использованием механизма выкупа акций носят предположительный характер,

поскольку соответствующее требование истцом не заявлялось. Однако вне зависимости от заявления о выкупе суд мог расчетным путем установить,

возможно ли было в данной ситуации защитить нарушенный интерес

123

миноритарного акционера с помощью ст. 75 Закона об АО. Невозможность надлежащей защиты законных интересов миноритарных участников на основании указанной нормы должно было быть принято во внимание судом при вынесении решения об отказе в удовлетворении иска.

Несмотря на разницу в фабуле дел, любопытно сравнить позицию суда по рассмотренному выше делу с позицией Президиума ВАС РФ в Постановлении от

14марта 2006 г. № 12591/05387.

Вданном деле суд на основе принципов права пресек злоупотребление мажоритарного участника, которое заключалось в увеличении его доли за счет дробления принадлежащих ему привилегированных акций, а затем их конвертации в голосующие акции. Суд указал следующее: «…приобретение одними акционерами по отношению к акционерному обществу большего объема права (большего количества голосов), чем это удостоверено принадлежащими им акциями, без предоставления обществу определенного имущественного эквивалента в виде вклада в его уставный капитал или без пропорционального увеличения количества голосов по остальным акциям общества, принадлежащим другим акционерам, противоречит указанным нормам Закона об акционерных обществах и принципам акционерного общества, а также нарушает права этих акционеров». Вывод абсолютно правильный, причем основан он не на конкретной норме закона, а на основополагающих принципах права.

Однако такие постановления в российской судебной практике, к сожалению, единичны, а проблема обхода закона и использования пробелов корпоративного законодательства для ущемления интересов миноритариев требует системного решения.

2)Увеличение уставного капитала, приводящее к размыванию доли миноритария

Нормы Закона об АО предусматривают защиту интересов миноритария

только в том случае, если он имеет финансовую возможность приобрести

387 См. подробнее: Цепов Г.В. Общие принципы акционерного законодательства и защита прав акционеров. Комментарий Постановления Президиума ВАС РФ от 14.03.2006 № 12591/05 // Закон. 2006. № 7. С. 49–55.

124

дополнительные акции в количестве, позволяющем ему сохранить принадлежащую ему долю в уставном капитале общества. Однако если эмиссия производится в довольно крупных размерах и в неожиданный для миноритария момент (возможно, намеренно с целью существенного уменьшения доли участника), то он может просто не иметь средств для выкупа необходимой доли. Если миноритарий не способен выкупить причитающуюся часть акций или понимает, что их стоимость завышена и не хочет впустую тратить деньги, то он оказывается в заведомо невыгодном положении.

Заблокировать принятие решения об увеличении уставного капитала посредством дополнительного выпуска акций миноритарный акционер не в состоянии, поскольку для его принятия достаточно простого большинства голосов акционеров, участвующих в общем собрании акционеров (п. 2 ст. 49 Закона об АО). Его доля размывается, объем прав в большинстве случаев также сокращается, и в дальнейшем он уже претендует на меньшую часть прибыли компании при выплате дивидендов и меньшую ликвидационную квоту. Все это может сделать невыгодным дальнейшее пребывание миноритария в числе участников общества и создать угрозу его притеснения со стороны мажоритария.

На этот случай законодатель не предусмотрел специального способа защиты экономических интересов акционера или по крайней мере снижения уровня негативных последствий. Российские суды не видят здесь ущемления или ограничения прав и законных интересов миноритария, поскольку он имел возможность сохранить свою долю в уставном капитале общества неизменной, но не воспользовался ею.

Так, например, в постановлении ФАС Московского округа от 1 августа 2003 г. № КГ-А40/5238-03 суд указал: «То обстоятельство, что акционер в силу материальных или иных затруднений не воспользовался преимущественным правом приобретения дополнительно размещаемых акций, свидетельствует о его ограниченных возможностях, но не об ограничении его прав.

125

Ограниченные возможности и ограничение прав – не равнозначные понятия».

В ст. 75 (абзац третий п. 1) Закона об АО содержится норма, которая могла бы в данном случае защитить интересы миноритарного акционера, если бы подход российского суда не был слишком формальным либо если бы сама норма была сформулирована несколько иначе. Согласно данной норме акционер,

который голосовал против принятия решения или не принимал участия в голосовании по вопросу внесения изменений и дополнений в устав общества или утверждения устава общества в новой редакции, ограничивающих его права,

вправе требовать у общества выкупа принадлежащих ему акций. По результатам дополнительной эмиссии в любом случае в устав должны вноситься изменения,

касающиеся размера уставного капитала общества. Данные изменения засвидетельствовали бы уменьшение доли участия истца в уставном капитале АО,

что повлекло бы ограничение его прав как акционера общества. Однако суд не установил в данной ситуации ограничения прав и отказал истцу в иске.

Суд чрезвычайно ограничительно подошел к толкованию указанной нормы,

понимая под ограничением прав принятие неправомерных решений,

противоречащих закону и уставу общества, имеющих целью ограничить права388.

С подобным ограничительным толкованием сложно согласиться, поскольку в таком случае теряется смысл данной нормы – создание эффективного механизма для выхода несогласного акционера из общества с имущественной компенсацией его доли в уставном капитале.

Такой подход суда вызывает возражения и у видных теоретиков российского корпоративного права, считающих, что ограничение права нельзя увязывать с его нарушением: «Процедура принятия решений этим органом

[общим собранием. – Т.Б.], предусматривающая подчинение меньшинства воле большинства (а этот демократический принцип положен в основу управления акционерным обществом), не исключает принятия в некоторых случаях решений,

388 Постановление ФАС Московского округа от 1 августа 2003 г. № КГ-А40/5238-03.

126

не отвечающих интересам акционеров, голосовавших против них, но вынужденных подчиниться большинству. Говорить о незаконности подобных решений, нарушении ими прав акционеров, оказавшихся в меньшинстве, нет оснований. Но для таких случаев Закон предусматривает и на практике применяются иные механизмы защиты законных интересов лиц, не поддержавших решение.

Именно этой цели служит ст. 75 Закона об акционерных обществах,

указывающая на несколько ситуаций, в которых интересы акционеров могут наиболее существенно пострадать, в связи с чем они наделяются правом требовать от общества выкупа имеющихся у них акций и, таким образом,

выходить из него на приемлемых для них условиях»389.

Таким образом, по мнению Г. Шапкиной, рассматриваемое дело решено судом неправильно, поскольку факт ограничения отдельных прав истца в результате проведенной эмиссии и последующего внесения изменений в устав очевиден. Принадлежащий истцу пакет акций стал составлять менее 10% (изменился с 18,53 до 4,01%), в связи с чем акционер лишился права на созыв внеочередного общего собрания акционеров и права на заявление требования о проведении в обществе аудиторской проверки, а следовательно, изменились его положение и роль в обществе. Столь значительное снижение удельного веса принадлежащего ему пакета акций могло повлечь и падение их совокупной стоимости на рынке ценных бумаг. Исходя из изложенного, ст. 75 Закона об АО должна была быть применена390.

Ранее право акционеров, голосовавших против или не принимавших участия в голосовании при решении вопроса об увеличении уставного капитала посредством закрытой подписки акций и ценных бумаг, конвертируемых в акции,

требовать выкупа их акций содержалось в Законе о защите прав и законных

389 Шапкина Г. Защита прав и законных интересов акционеров при эмиссии дополнительных акций // Хозяйство и право. 2005. № 3. С. 79–80.

390 Там же. С. 80–81.

127

интересов инвесторов на рынке ценных бумаг391, но в дальнейшем оно по какой-

то причине было исключено.

Примечательно, что данная проблема отсутствует применительно к ООО, поскольку там право требовать выкупа предоставляется участнику в случае принятия общим собранием решения об увеличении уставного капитала за счет внесения дополнительных вкладов участниками общества вне зависимости от каких-либо дополнительных факторов – ограничения прав участников или внесения изменений в устав (п. 2 ст. 23 Закона об ООО). Такая разница в подходах, учитывая, что большинство российских АО представляют собой непубличные общества, не вполне понятна. Вместе с тем практика показывает, что именно существенное и неожиданное для миноритариев увеличение уставного капитала, в результате которого происходит уменьшение их долей, является первым шагом для дальнейших злоупотреблений со стороны мажоритария.

Разный подход в отношении ООО и АО существовал ранее и в части порядка увеличения уставного капитала общества. Так, некоторое время назад в

ООО нельзя было увеличить уставный капитал общества посредством внесения дополнительных вкладов участниками общества без согласия на это всех участников общества, поскольку любой участник мог заблокировать данное решение фактическим невнесением своего вклада и в этом случае увеличение уставного капитала признавалось несостоявшимся392. С принятием Федерального закона от 30 декабря 2008 г. № 312-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации»393 данный подход был скорректирован, в связи с чем проблема резкого и неожиданного увеличения уставного капитала по решению

391 Федеральный закон от 5 марта 1999 г. № 46–ФЗ (в ред. от 27 декабря 2000 г.) «О защите прав и законных интересов инвесторов на рынке ценных бумаг» // СЗ РФ. 1999. 8 марта. № 10. Ст. 1163.

392 См. подробнее об этой проблеме: постановление КС РФ от 21 февраля 2014 г. № 3-П «По делу о проверке конституционности пункта 1 статьи 19 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» в связи с жалобой общества с ограниченной ответственностью «Фирма Рейтинг»» // СЗ РФ. 2014. 3 марта. № 9. Ст. 951.

393 СЗ РФ. 2009. 5 янв. № 1. Ст. 20.

128

мажоритарного участника общества стала актуальной не только для АО, но и для

ООО.

3)Нераспределение или диспропорциональное распределение прибыли общества

Проблема необоснованного удержания прибыли внутри общества и ее

нераспределения между участниками непубличного общества довольно остро стоит для российского бизнеса, однако она зачастую не находит своего отражения в судебной практике, поскольку фактически миноритарные участники лишены какой-либо возможности повлиять на решение мажоритарного участника общества по данному вопросу.

Н.В. Козлова отмечает, что субъективное право на дивиденд возникает у акционера только после принятия общим собранием акционеров решения об объявлении дивидендов; тогда данное право подлежит защите394. Действительно,

миноритарный участник не может потребовать распределения прибыли, пока не будет принято соответствующее решение общего собрания, а оно не может быть принято, пока у общества не будет чистой прибыли, а также при наличии обстоятельств, препятствующих принятию решения о распределении прибыли. В

результате миноритарный участник фактически лишен какой-либо возможности принудительно потребовать выплаты ему части прибыли общества, даже если эта прибыль у общества имеется, т.е. его право участвовать в распределении прибыли оказывается лишь номинальным. В реальности же миноритарный участник оказывается полностью зависимым от воли мажоритарного участника, который способен обеспечить принятие соответствующего решения общего собрания.

Кроме того, мажоритарные участники, полностью контролирующие хозяйственную деятельность непубличного общества, нередко выводят прибыль общества в фактически подконтрольные структуры под видом платы за оказываемые ими услуги или с использованием иных механизмов, а также посредством выплаты себе завышенных вознаграждений за управление

394 Козлова Н.В. Гражданско-правовые способы защиты прав акционеров в свете реформирования гражданского законодательства // Законодательство. 2013. № 2. С. 37–38.

129

обществом, что приводит к фактическому диспропорциональному распределению прибыли общества. Оспорить такие выплаты миноритариям на практике крайне сложно. Причем данная проблема в России характерна как для непубличных, так и для публичных обществ395. На нее указывают и российские ученые,

занимающиеся данным вопросом396. Нераспределение прибыли общества может также сочетаться с отстранением миноритарного участника от участия в управлении компанией или с увольнением его с какой-либо должности в компании, что в контексте непубличного общества является распространенной практикой. В этом случае миноритарные участники лишаются фактических дивидендов, выплачиваемых в форме вознаграждения или заработной платы.

В современной доктрине единичные авторы высказываются о ценности права на дивиденд или права на получение части прибыли для миноритарного участника397, в то время как почти 100 лет назад ученые отмечали, что право на дивиденд является наиболее старинным и существенным правом акционера398.

В.А. Гуреев подчеркивает, что основным интересом миноритарных акционеров является получение дохода при справедливом (пропорциональном) его распределении между всеми акционерами и этот интерес должен приниматься во внимание и защищаться правопорядком399. Д.В. Ломакин считает, что в случаях,

когда хозяйственное общество при наличии чистой прибыли регулярно уклоняется от принятия решения о ее распределении среди участников, за участниками такого общества следует признать право на обращение в суд за защитой своих прав, опосредующих имущественное участие в деятельности общества400.

395 См., к примеру, обстоятельства корпоративного конфликта, возникшего между акционерами АО «ГМК «Норильский никель» несколько лет назад: Спелова П. Дерипаска хочет вне очереди. URL: http://vz.ru/economy/2010/8/6/423691.html (дата обращения: 10.04.2017).

396Метелева Ю.А. Право на дивиденд // Хозяйство и право. 1998. № 7. С. 46.

397См.: Адамович Г.Л. Обеспечение интересов меньшинства акционеров в праве России и Европейского Союза. С. 8; Ломакин Д.В. Указ. соч. С. 338–339; Он же. Право акционера на дивиденд: понятие, порядок осуществления // Законодательство. 1998. № 8. С. 21–22; Гуреев В.А. Указ. соч. С. 62.

398Руднев П.А. Указ. соч. С. 17.

399 Гуреев В.А. Указ. соч. С. 62.

400 Ломакин Д.В. Корпоративные правоотношения: общая теория и практика ее применения в хозяйственных обществах. С. 338–339.

130

Российская судебная практика по данному вопросу однозначно подтверждает позицию о том, что объявление дивидендов (распределение прибыли) и избрание (досрочное прекращение полномочий) членов органов управления общества относится к дискреционному усмотрению участников компании (т.е. фактически контролирующего участника), в формирование которого суд не может и не должен вмешиваться ни при каких обстоятельствах401.

Более того, трудовое право всегда имело ограниченную сферу применения в отношении занятия должностей в органах управления хозяйственных обществ, и

вопрос о том, были ли разумные основания для досрочного увольнения директора или члена совета директоров компании, всегда отклонялся судами, как не имеющий значения для правильного разрешения дела. Вопрос о фактических дивидендах или диспропорциональном распределении дивидендов посредством выплаты завышенных вознаграждений членам органов управления общества и вовсе не поднимается ни в российской доктрине, ни в судебной практике.

Таким образом, миноритарным участникам российских непубличных обществ на данный момент не предоставлено никаких правовых механизмов,

позволяющих повлиять на ситуацию необоснованного удержания прибыли в обществе или ее диспропорционального распределения в пользу контролирующего участника либо выйти из него, забрав вложенные инвестиции.

В зарубежных правопорядках ситуация обстоит иначе и миноритариям непубличных обществ предоставляется защита, если дивиденды неправомерно не распределяются между участниками общества либо фактически выплачиваются только мажоритарному участнику.

401 Определение ВАС РФ от 18 мая 2009 г. № 5480/09 по делу № А40-64526/07-43-633; постановления ФАС Московского округа от 4 марта 2008 г. № КГ-А40/774-08-П по делу № А40-51773/06-81-286, от 17 сентября 2007 г., 24 сентября 2007 г. № КГ-А40/9426-07-П по делу № А40-52516/06-83-327.