книги / Мир истории. Начальные века русской истории

Славонии» в самый центр мусульманского мира — Баг­ дад. Но отдаленные земли Полочан уже принадлежали Руси; это подтверждено, как мы видели, перечнем пле­ менных союзов. Путь по морю и далекая экспедиция от южного берега Каспия до Багдада документированы рассказом очевидца: Ибн-Хордадбег, труд которого

цитирован выше, писал не с чужих слов —он был на­ чальником почт в Рее (крупнейшем торговом городе), и ему была подведомствена область Джебел, через ко­ торую лежал путь Рей — Багдад. Писатель своими гла­ зами должен был видеть руины древнего зиккурата в

окрестностях Багдада с точными замерами руин — «есть останьк его промежю Асура и Вавилона и есть в высоту и в ширину лакот 5433»), и старославянское на­ звание верблюда («случися купьцу некоторуму, гънавъ-

шу вельбуды своя») XI века.

У народов Европы (в том числе и у потомков варя­ гов — шведов) название верблюда восходит к грече­ ской (кацт)Хо8 ) или к латинской (сате1и5) форме. У иранских народов существовала форма «уштра». У сла­ вян же это выносливое животное названо своим, сла­ вянским словом «вельбл ^дь», «вельблудь»), прекрас­ но этимологизируемым: оно образовано слиянием двух корней, обозначающих «множество» («велеречие, великолепие» и др.) и «хождение», «блуждание».

Наличие носового звука говорит о древности об­ разования этого слова, означающего «много ходящий», «много блуждающий». Для того чтобы дать верблюду название, выражающее его выносливость, его способ­ ность преодолевать большие расстояния, недостаточно было видеть горбатых животных где-то на восточных базарах — нужно было испытать их свойства «велеблуждания». Очевидно, на таких караванных путях, как путь от Рея до Багдада (около 700 километров), и рож­

далось у славянских купцов новое слово. Не исключена

возможность того, что славянское «вельблуд» является лишь осмыслением арабского названия верблюдов «ибилун». Если бы это оказалось верным, то послужило бы еще одним подкреплением свидетельств о знаком­ стве русов с караванными дорогами Востока.

Сбыт полюдья русской знатью производился не только в страны Ближнего Востока, но и в византийские причерноморские владения, о чем бегло говорит ИбнХордадбег, упомянув о «десятине» (торговой пошли­ не), которую русы платят императору. Возможно, что блокирование Византией устья Днепра и того побе­ режья Черного моря, которое было необходимо русам для каботажного плавания к Керченскому проливу или в Царьград, и послужило причиной русского похода на византийские владения в Крыму, отраженного в «Житии Стефана Сурожского».

Поход «новгородского князя» Бравлина исследова-

43

Третий этап развития Киевской Руси не связан с ка­ ким-либо новым качеством. Продолжалось и развива­ лось то, что возникло еще на втором этапе: увеличива­ лось количество восточнославянских племенных сою­ зов, входящих в состав Руси, продолжались и несколько расширялись международные торговые связи Руси, продолжалось противостояние степным кочевникам.

Третий этап жизни Киевской Руси определяется тем, что налаженные регулярные связи со сказочными стра­ нами Востока, сведения о которых в той или иной фор­ ме достигали отдаленнейших концов славянства (дань у Полочан или Словен собирали дружинники, только что возвратившиеся из тысячеверстной экспедиции в заморские южные земли), стали известны и тем север­ ным соседям славян, о которых восточным географам IX века не было известно даже то, что они существуют. Думал же автор «Областей мира», что теплое течение Гольфстрим омывает земли славян, а не скандинавов и лопарей.

Из «безлюдных пустынь Севера» стали появляться

вюго-восточной Прибалтике «находники»-варяги, при­ влеченные слухами о том, что из Оковского леса (Вал­ дайская возвышенность) «потечеть Волга на восток и вътечеть седмиюдесят жерел в море Хвалисьское», что существует где-то далеко за лесами Русь, совершаю­ щая ежегодные торговые экспедиции и в Византию, и

встраны Хвалынского моря, откуда шел на север поток восточных серебряных монет.

По поводу оживленных связей Руси с Востоком, от­ раженных в многочисленных нумизматических наход­ ках, В. Л. Янин пишет: «Характер движения восточной монеты через территорию Восточной Европы представ­ ляется следующим образом. Европейско-арабская тор­ говля возникает в конце VIII века как торговля Восточ­ ной Европы (то есть Руси, славян и Воложской Болга­ рии.— Б. Р.) со странами Халифата... Миф об исконно­ сти организующего участия скандинавов в европейскоарабской торговле не находит никакого обоснования в

источниках». Все сказанное относится еще к нашему второму этапу.

Норманны-мореходы проложили морской путь во­ круг Европы, грабя побережья Франции, Англии, Испа­ нии, Сицилии и добираясь до Константинополя; у наро­ дов Запада сложилась специальная молитва: «Господи! Избави нас от норманнов!» Для скандинавов, привыч­ ных к морю, не представляла особой трудности органи­ зация флотилий из сотен кораблей, которые террори­ зировали население богатых приморских городов, ис­ пользуя эффект внезапности. В глубь континента нор­ манны не проникали.

Все восточнославянские земли находились вдали от моря, а проникновение балтийских мореплавателей в

45

Смоленск или Киев было сопряжено с колоссальными трудностями: нужно было плыть по рекам вверх, против течения, флотилия могла быть обстреляна с обоих бе­ регов. Наибольшие трудности представляли водораз­ делы, через которые нужно было переправляться по­ суху, вытащив ладьи на землю и переволакивая их на лямках через волоки. Беззащитность норманнской ар­ мады увеличивалась; ни о какой грозной внезапности не могло быть и речи.

Киевскому князю достаточно было поставить на во­ локах и разветвлениях путей (например, на месте Нов­ города, Русы или Смоленска) свою заставу, чтобы пре­ градить путь на юг «сухопутным мореходам». В этом было существенное отличие Европы Восточной от Ев­ ропы Западной. Просачивание варягов в восточносла­ вянские земли началось значительно позже, чем к бе­ регам европейских морей. В поисках путей на Восток норманны далеко не всегда пользовались так называ­ емым путем «из Варяг в Греки», а, огибая с северовостока дальние владения Руси, проникали на Волгу и Волгой шли на юг к Каспию.

Путь же «из Варяг в Греки», будто бы шедший из Балтики в Ладогу, из Ладоги в Ильмень, а далее по Днепру в Черное море, является домыслом норманистов, настолько убедивших всех ученых людей XIX и XX века в своей правоте, что описание это стало хресто­ матийным. Обратимся к единственному источнику, где употреблено это словосочетание, к «Повести времен­ ных лет». Вначале помещен общий заголовок, говоря­ щий о том, что автор собирается описать круговой путь через Русь и вокруг всего Европейского континента. Самое же описание пути он начинает с пути «из Грек» на север, вверх по Днепру:

«Бе путь из Варяг в Грекы и из Грек по Днепру и

вьрх Дънепра волок до Ловати и по Ловати вънити в Илмерь езеро великое, из него же езера по-

течеть Вълхов и вътечеть в езеро великое Нево (Ладожское) и того езера вънидеть устие (река Нева) в море Варяжськое (Балтийское)...»

Здесь детально, со знанием дела описан путь из Ви­ зантии, через всю Русь на север, к шведам. Это путь «из Грек в Варяги». Летописцем он намечен только в одном направлении — с юга на север. Это не означает, что никто никогда не проходил этим путем в обратном направлении: вверх по Неве, вверх по Волхову, вверх по Ловати и затем по Днепру, но русский книжник обозна­ чил путь связей южных земель со скандинавским Севе­ ром, а не путь варягов.

Путь же «из Варяг в Греки» тоже указан летопис­ цем в последующем тексте, и он очень интересен для нас:

46

«По тому же морю (Варяжскому) ити доже и до Рима, а от Рима прити по тому же морю к Цесарюграду, а от Цесаряграда прити в Понт-море, в неже вътечеть Дънепр река».

Действительный путь «из Варяг в Греки», оказыва­ ется, не имел никакого отношения к Руси и славянским землям. Он отражал реальные маршруты норманнов из Балтики и Северного моря (оба они могли объеди­ няться под именем Варяжского моря) вокруг Европы в Средиземное море, к Риму и норманнским владени­ ям в Сицилии и Неаполе, далее на восток «по тому же морю» — к Константинополю, а затем и в Черное море. Круг замкнут.

Русский летописец знал географию и историю нор­ маннов много лучше, чем позднейшие норманисты.

Первые сведения о соприкосновении норманнов со славянами помещены в летописи под 859 годом (дата условна).

«Имаху дань варяги, приходяще из заморил на Чуди и на Словенех и на Мери и на Веси и на Кри-

вичих».

Перечень областей, подвергшихся нападению варя­ гов, говорит, во-первых, о племенах, живших или на

морском побережье (чудь — эстонцы), или поблизости

от моря, на больших реках, а во-вторых, о том обход­ ном пути, огибающем владения Руси с северо-востока, о котором говорилось выше (Весь и Меря).

Славянские и финские племена дали отпор «наход- никам»-варягам:

«В лето 862. Изгънаша варягы за море и не даша

им дани и почаша сами собе владети...»

Далее в «Повести временных лет» и других древних летописях идет путаница из фрагментов разной направ­ ленности. Одни фрагменты взяты из новгородской ле­ тописи, другие из киевской (сильно обескровленной при редактировании), третьи добавлены при редакти­ ровании взамен изъятых. Стремления и тенденции раз­ ных летописцев были не только различны, но и нередко прямо противоположны.

Именно из этой путаницы, без какого бы то ни было критического рассмотрения извлекались отдельные фразы создателями норманнской теории, высокомер­ ными немцами XVIII века, приехавшими в медвежью Россию приобщать ее к европейской культуре. 3. Бай­ ер, Г. Миллер, А. Шлецер ухватили в летописном тек­ сте фразы о «звериньском образе» жизни древних сла­ вян, произвольно отнесли их к современникам лето­ писца (хотя на самом деле контрастное описание «муд­ рых и смысленых» полян и их лесных соседей должно

47

быть отнесено к первым векам нашей эры) и были весь­ ма обрадованы легендой о призвании варягов северны­ ми племенами, позволившей им утверждать, что госу­ дарственность диким славянам принесли норманнываряги. На всем своем дальнейшем двухсотлетнем пути норманизм все больше превращался в простую анти­ русскую, а позднее антисоветскую политическую докт­ рину, которую ее пропагандисты тщательно оберегали от соприкосновения с наукой и критическим анализом.

Основоположником антинорманизма был М. В. Ло­ моносов; его последователи шаг за шагом разрушали нагромождение домыслов, при помощи которых нор-

манисты стремились удержать и укрепить свои пози­ ции. Появилось множество фактов (особенно археоло­ гических), показывающих второстепенную и вторичную роль варягов в процессе создания государства Руси.

Вернемся к тем источникам, из которых были заим­ ствованы первые опорные положения норманистов. Для этого нам следует вникнуть прежде всего в ту исто­ рическую обстановку, в которой создавались летопис­ ные концепции русской истории при написании вводных глав к летописям в эпоху Ярослава Мудрого и Владими­ ра Мономаха. Для русских людей того времени смысл легенды о призвании варягов был не столько в самих ва­ рягах, сколько в политическом соперничестве древнего Киева и нового города Новгорода, догонявшего в своем развитии Киев.

Благодаря своему наивыгоднейшему географиче­ скому положению Новгород очень быстро вырос чуть ли не до уровня второго после Киева города Руси. Но его политическое положение было неполноправным. Здесь не было в первобытной древности «своего кня­ жения»; город и его непомерно разраставшаяся об­ ласть рассматривались в XI веке как домен киевского князя, где он обычно сажал своего старшего сына. Нов­ город был как бы коллективным замком многочислен­ ного северного боярства, для которого далекий Киев был лишь сборщиком дани и препятствием на пути в Византию.

Новгородцы согласились в 1015 году помочь своему князю Ярославу в его походе на Киев и использовали это для получения грамот, ограждавших Новгород от

бесчинств нанятых князем варягов. Киев был завоеван Ярославом с его новгородско-варяжским войском: «ва­ ряг бяшеть тысяща, а новгородцов 3000».

Эта победа, во-первых, положила начало сепарати­ стским устремлениям новгородского боярства, а вовторых, поставила Новгород (в глазах самих новгород­ цев) как бы впереди побежденного Киева. Отсюда был только один шаг до признания новгородцами в своих исторических разысканиях государственного приорите­ та Новгорода. А. А. Шахматов выделил новгородский

48

летописный свод 1050 года, который по ряду признаков можно считать летописью новгородского посадника Остромира.

Автор «Остромировой летописи» начинает изложе­ ние русской истории с построения Киева и тут же урав­ нивает хронологически с этим общерусским событием свою местную северную историю, говоря о том, что Словене, Кривичи и другие племена платили дань «в си же времена». Рассказав об изгнании варягов, «на­ силье деявших», за море, автор описывает далее войны между племенами.

«Словене свою волость имяху. (И поставиша град

инарекоша и Новъгород и посадиша старейшину Гостомысла.) А Кривичи — свою, а Меря — свою,

аЧюдь — свою [волость]. И въсташа сами на ся воевать и бысть межю ими рать велика и усобица

ивъсташа град на град и не бе в них правды. И ре-

ша к собе «поищим собе кънязя, иже бы владел нами и рядил по праву». Идоша за море к Варягам

иреша: «Земля наша велика и обильна, а наряда

вней нету. Да пойдете к нам къняжить и владеть

нами».

Далее описывается приход Рюрика, Синеуса и Тру­ вора к перечисленным северным племенам: Рюрик княжил у Словен, Трувор — у Кривичей (под Псковом в Изборске), а Синеус у Веси на Белоозере; Меря по этой легенде осталась без князя.

Историки давно обратили внимание на анекдотич­ ность «братьев» Рюрика, который сам, впрочем, являл­ ся историческим лицом, а «братья» оказались русским

переводом шведских слов. О Рюрике сказано, что он пришел «с роды своими» («зте и$е» — «своими роди­ чами»— Синеус) и верной дружиной («1ги ууаг»— «верной дружиной» — Трувор).

«Синеус» — 51 пе Ьи$ — «свой род».

«Трувор» — |Ьги шаппд — «верная дружина».

Другими словами, в летопись попал пересказ какого-то скандинавского сказания о деятельности Рюрика (автор летописи, новгородец, плохо знавший шведский, при­ нял упоминание в устной саге традиционного окруже­ ния конунга за имена его братьев. Достоверность ле­ генды в целом и, в частности, ее географической части, как видим, невелика. В Изборске, маленьком городке под Псковом, и в далеком Белоозере были, очевидно, не мифические князья, а просто сборщики дани.

Легенды о трех братьях, призванных княжить в чу­ жую страну, были очень распространены в Северной Европе в средние века. Известны легенды о «добро­ вольном» призвании норманнов в Ирландию и Англию.

В Ирландию прибыли три брата с мирными целями под

предлогом торговли (как Олег в Киев). Вече ирландцев

оставило братьев у себя.

Видукинд Корвейский в своей «Саксонской хрони­ ке» (967 год) рассказывает о посольстве бриттов к сак­ сам, которые сказали, что «предлагают владеть их об­ ширной и великой страной, изобилующей всякими бла­ гами» (вспомним летопись: «земля наша велика и обильна...»). Саксы послали три корабля с тремя князь­ ями. Во всех случаях иноземцы прибывали со своими родичами («синеусами») и верной дружиной («труве­ рами»).

Близость летописной легенды о призвании варягов к североевропейскому придворному фольклору не подлежит сомнению. А двор князя Мстислава, как уви­ дим ниже, был родственно близок к тому, о котором писал Видукинд.

Было ли призвание князей или, точнее, князя Рюри­ ка? Ответы могут быть только предположительными. Норманнские набеги на северные земли в конце IX и в X веке не подлежат сомнению. Самолюбивый новго­ родский патриот мог изобразить реальные набеги «находников» как добровольное призвание варягов север­ ными жителями для установления порядка. Такое ос­ вещение варяжских походов за данью было менее обидно для самолюбия новогородцев, чем признание своей беспомощности. Приглашенный князь должен был «рядить по праву», то есть мыслилось в духе собы­ тий 1015 года, что он, подобно Ярославу Мудрому, оградит подданных какой-либо грамотой.

Могло быть и иначе: желая защитить себя от ничем не регламентированных варяжских поборов, население северных земель могло пригласить одного из конунгов на правах князя с тем, чтобы он охранял его от других варяжских отрядов. Рюрик, в котором некоторые ис­ следователи видят Рюрика Ютландского, был бы под­ ходящей фигурой для этой цели, так как происходил из самого отдаленного угла Западной Балтики и был чужаком для варягов из Южной Швеции, расположен­ ных ближе к чуди и восточным славянам.

Наукой недостаточно разработан вопрос о связи летописных варягов с западными, балтийскими славя­ нами. Археологически связи балтийских славян с Новго­ родом прослеживаются вплоть до XI века. Письменные источники XI века говорят о торговле Западной Балти­ ки с Новгородом. Можно допустить, что если призва­ ние иноземного князя имело место в действительности, как один из эпизодов противоваряжской борьбы, то

таким князем мог быть Рюрик Ютландский, первона­ чальное место княжения которого находилось по со­ седству с балтийскими славянами. Высказанные сооб­ ражения недостаточно обоснованы для того, чтобы на

них строить какую-либо гипотезу.

50