книги / Язычество древних славян

сумели выразить очень сложную мысль о вездесущности своего верховно­ го божества; оно в пространстве и в небе, оно на севере и юге, на западе и востоке, оно — везде.

Трипольская роспись важна для нас тем, что не только позволяет датировать время появления образа Прародительницы, но и то, казалось бы, совершенно неуловимое время, когда Прародительница Мира, единст­ венное верховное существо, стала матерью богов, когда рядом с ней по­ явились младшие боги.

Одновременно с рождением новых богов в трипольской росписи появ­ ляются и другие элементы архаичных пластов мифологии, например титаны, полностью соответствующие индийскому мифу о первочеловеке титане Пуруше и в мифах и в росписи, связанному с солнцем — Митрой. Возникшая тенденция все более насыщать живопись жизненными сюже­ тами сказалась и в том, что появились изображения собак, оленей, коз, гусениц, а еще несколько позднее в росписи появились и люди, правда, не в простом повседневном виде, а как исполнители ритуального танца дождя. -

Последний этап трипольской культуры, связанный с ослаблением роли земледелия и со значительным усилением скотоводства, и в частности коневодства, сказался и на идеологии трипольцев. Роспись упростилась, схематизировалась, старые представления еще существовали, но нового в росписи появлялось мало.

Трипольская роспись, прочерченный орнамент и скульптура требуют дальнейшего изучения, проверки возникающих гипотез, установления локальных (племенных) особенностей, но необычайное многообразие ма­ териала, глубина художественных замыслов и увлекающая связь с глу­ бинными пластами индоевропейской мифологии — все это делает три­ польское искусство важнейшим источником по восстановлению ранних этапов земледельческой идеологии, тех этапов, когда зарождалось миро­ воззрение, сохранявшееся на протяжении многих тысяч лет и определяв­ шее формы многих религий.

Трипольское ритуальное искусство, при посредстве которого мы зна­ комимся с новым мировоззрением, сложившимся у племен, прочно овла­ девших земледелием, представляет большой интерес само по себе как часть индоевропейского земледельческого искусства.

Чрезвычайно интригуют те параллели, которые удалось установить между трипольской живописью и гимнами Ригведы: три яруса мира, лик Праматери и в особенности титан Пуруша. Трипольская роспись является точной иллюстрацией к десятому гимну Ригведы, повторяющей все признаки и детали. Возможно, что при решении вопроса об исходной позиции индо-иранцев в их последующем движении на восток нельзя будет исключить из рассмотрения область трипольской культуры.

Мировоззрение трипольских племен, кроме того, чрезвычайно важно для наших специальных целей изучения славянского язычества.

Большое количество восточнославянских этнографических паралле­ лей в материальной культуре, в орнаментике, обрядах едва ли можно объяснить только одной конвергентностью земледельческого мышления.

Часть вторая

ДРЕВНЕЙШИЕ

СЛАВЯНЕ

Глава пятая

ИСТОКИ

СЛАВЯНСКОЙ

КУЛЬТУРЫ

Глава шестая

ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКИЕ

КУЛЬТЫ

ПРАСЛАВЯН

ности, по-разному влиявших на нее. В результате это создавало видимость распада или даже исчезновения народности.

Исторический процесс таков, что все перечисленные явления могли происходить одновременно, и притом с разной интенсивностью, в разных районах, заселенных единой народностью, что чрезвычайно запутывало этногенетическую картину.

Вывод из сказанного таков: процесс формирования народности на­ столько сложен и многообразен, что ожидать полной определенности, точности этнических границ, четкости этнических признаков, разумеется, нельзя. •

Весьма условны и так называемые этнические признаки. Язык того или иного народа, наиболее явный этнический признак, может быть средством общения и других народов; нередко образуется длительное двуязычие (особенно при чересполосном поселении народов), тянущееся веками. Иногда язык прадедов забывается, а этническое самосознание остается.

Антропология, исследующая многообразие физических типов челове­ ка, показала, что полного совпадения с лингвистическими ареалами нет, что язык и физический тип могут совпадать, но могут и не совпадать.

Антропологи на своих картах показали ту сложность реального ис­ торического процесса, ту перепутанность и переплетенность племен и на­ родов, которые были результатом расселения, колонизации, интеграции, ассимиляции и т. п. В вопросах небольшого географического диапазона антропология может дать очень точные и важные для науки ответы, но в вопросе о происхождении славян выводы антропологов вторичны: если историки или лингвисты предполагают, что на какой-то территории в определенное время проживали славяне, то антропологи могут указать преобладающий физический тип здесь, его сходство или различие с со­ седними и второстепенные типы, наличествующие здесь же.

При увеличении палеоантропологического хорошо датированного ма­ териала в дальнейшем антропология, вероятно, распутает многие сложные узлы славянского этногенеза, но здесь всегда будет серьезным препятст­ вием многовековой обычай кремации, оставивший невосполнимые белые пятна на палеоантропологических картах.

Надежным, но не безусловным источником является история мате­ риальной культуры, и в первую очередь археология. Главным преиму­ ществом этой науки является оперирование конкретным материалом, реальными остатками древней жизни. Особенно важна точная датированность вещей и сопоставимость по хронологическим осям — по горизон­ тали для одновременно существующих культур и по вертикали для куль­ тур более ранних и более поздних.

Однако памятники материальной культуры (включая сюда археоло­ гию и этнографию) таят в себе некоторые опасности: на одном языке мо­ гут говорить люди с разной системой хозяйства и разным бытом; вместе с тем единая этнографическая материальная культура может покрывать собою народности, принадлежащие к самым чуждым друг другу языко­ вым группам. Поясню это примером. Эстонцы и латыши за время тыся­

216 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ДРЕВНЕЙШИЕ СЛАВЯНЕ

челетнего соседства выработали давно очень сходную культуру; сходство проявляется в ряде признаков уже со средних веков, а между тем одни принадлежат к финно-угорской языковой семье (эстонцы), а другие — к индоевропейской (латыши). Трудно зрительно воспринять единство населения рязанских деревень XIX в., с их есенинскими соломенными крышами, тесными (в прошлом курными) избами и бедным земледельче­ ским бытом, с богатыми усадьбами донских казаков, построенными в со­ вершенно иной технике, усадьбами, полными скота, оружия и одежды кавказского типа. А между тем и рязанцы и донцы не только русские лю­ ди, но и люди, говорящие на одном южновеликорусском наречии, более того — на одном варианте диалекта.

В обрядах, обычаях и песнях тех и других очень много общего. Но если посмотреть на донцов и рязанцев XVIII—XIX вв. глазами будуще­ го археолога, то можно безошибочно предсказать, что он убежденно от­ несет их к разным культурам. Наше преимущество в том, что мы знаем язык, обычаи, песни как рязанских крестьян, так и донских станичников и можем установить этническое тождество. Более того, благодаря письмен­ ным источникам мы знаем, когда и почему одни обособились от других: еще в конце XV в. Иван III запрещал рязанской княгине Аграфене от­ пускать людей на Дон; значит, уже тогда начался отток рязанцев на юг, уже пятьсот лет назад начало формироваться донское казачество. При суммировании археологических данных мы в большинстве случаев лише­ ны таких возможностей контроля наших, кажущихся нам точными, вы­ водов.

Углубление в безмолвную археологическую древность в поисках кор­ ней позднейшего славянства не безнадежно, как может показаться из при­ веденных выше примеров, так как археологическое единство («археоло­ гическая культура») в большинстве случаев, по всей вероятности, отра­ жает этническую близость, но помнить об исключениях (частота которых нам неизвестна) мы должны. Совершенно естественно, что для такого углубления необходимо использование всех наук, невзирая на условность и неполноту некоторых данных.

Применительно к древним славянам нам прежде всего хотелось бы знать, где находилась так называемая прародина славян.

Прародину не следует понимать как исконную область обитания единого народа с единым языком. Прародина — это условная, с сильно размытыми рубежами территория, на которой происходил необычайно запутанный и трудноопределимый этногенйческий процесс. Сложность этногенического процесса состоит в том, что он не всегда был одинаково направлен: то сближались между собой постепенно и неприметно близ­ кородственные племена, то поглощались и ассимилировались соседние неродственные племена, то в результате покорения одних племен другими или вторжения завоевателей процесс поглощения ускорялся, то вдруг появлялись разные исторические центры тяготения, родственные по язы­ ку племена как бы расщеплялись, и разные части прежнего общего мас­ сива оказывались втянутыми в другие, соседние этногенические процессы. Дело усложнялось с переходом первобытности на высшую, предго­

сударственную ступень, когда образовывались союзы племен (что дела­ лось не всегда по принципу их родственности), вырабатывался какой-то язык общения разнородных частей союза. Возникновение государствен­ ности обычно завершает этногенический процесс, расширяя его рамки, вводя общий государственный язык, закрепляя его письменностью и сгла­ живая локальные различия.

Исходя из этой, далеко не полной, картины хода этногенического про­ цесса, немыслимо искать для его начальной поры какую-либо географи­ ческую определенность и жесткость этнических границ.

Историография вопроса о прародине славян очень обширна, излагать ее здесь подробно не имеет смысла.

Одних историко-лингвистических материалов, на которые опирались ученые XIX в., было недостаточно для решения проблемы этногенеза. Значительно более устойчивые данные были получены при сочетании лингвистических материалов с антропологическими и археологическими. Первым таким серьезным обобщением был труд Л. Г. Нидерле V Праро­ дина, по Нидерле (применительно к первым векам н. э.), выглядела так: на западе она охватывала верхнюю и среднюю Вислу, на севере граница шла по Припяти, на северо-востоке и востоке прародина включала в себя низовья Березины, Ипути, Десны и по Днепру доходила до устья Суды. Южный рубеж славянского мира шел от Днепра и Роси на запад по вер­ ховьям Южного Буга, Днестра, Прута и Сана.

В последующее время выявились две тенденции: одни ученые видели прародину славян предпочтительно в восточной половине того пространст­ ва, которое очертил Нидерле (на восток от Западного Буга или от Вислы), в то время как другие исследователи предпочитали его западную поло­ вину — на запад от Буга и Вислы до Одера, т. е. на территории современ­ ной Польши2. Степень убедительности аргументов висло-днепровской и висло-одерской гипотез примерно одинакова: и там и здесь есть свои основания. Отсюда возникала мысль о возможности сближения, точнее, объединения обеих гипотез с тем, что прародиной славян можно считать все пространство от Днепра до Одера. Хронологически это обычно при­ урочивалось к рубежу нашей эры, к тому времени, когда появляются первые письменные сведения о венедах, предках славян. Археологически это совпадало с областью двух сходных культур — зарубинецкой и пшеворской. Изыскания лингвистов показали, что обособление праславян от общего индоевропейского массива произошло значительно раньше, во II тысячелетии до н. э., в бронзовом веке. Археологи начали примерять те или иные культуры бронзового века к предполагаемой прародине. Любопытный конфуз произошел со сторонниками западной, висло-одер­ ской гипотезы, которую польские археологи называли «автохтонной».

Польский ученый Стефан Носек обратил внимание на так называемую тшинецкую культуру бронзового века (примерно XV—XII вв: до н. э.),

1 ЫгедеПе Ь. 81оуапзкё 81агоШпоз1д. РгаЬа, 1901. Т. 1.

аРыбаков Б. А. Древняя Русь. М., 1963. Карта расселения славян по Нестору на

с.229.

которая по времени очень хорошо соответствовала новым данным линг­ вистов о времени отпочкования славян. Ареал этой культуры, определен­ ный по довоенным раскопкам польских археологов, совпадал с польской государственной территорией и тем самым как бы подтверждал местное, автохтонное происхождение всего славянства. Носек даже написал в 1948 г. статью под таким торжествующим заголовком: «Триумф автохтонистов» 3. Однако тшинецкая культура сильно подвела автохтонистов, в том числе

исамого Носека: каждое новое археологическое исследование расширяло ареал этой культуры в восточном направлении. Памятники тшинецкой культуры благодаря исследованиям Александра Гардавского и С. С. Бе­ резанской 4 выявились далеко на востоке — не только за Бугом, но даже

ивосточнее Днепра. Другими словами, тшинецкая культура в ее совре­ менном виде подтвердила взгляды не польских автохтонистов, а взгляды Нидерле, но с поправкой на полторы тысячи лет в глубь веков.

Владимир Георгиев, исходя из языковых данных, определяет такие этапы древнейшей истории и предыстории славянства: в III тысячелетии до н. э.— этап балто-славянской общности (это положение нередко оспа­ ривается); рубеж III—II тысячелетий — переходный период. Вторым пе­ реходным периодом является начало I тысячелетия н. э. Таким образом, почти все II тысячелетие до н. э., т. е. бронзовый век и начало железного, Георгиев отводит формированию и развитию праславян 56 Б. В. Горнунг еще более определенно говорит об обособлении праславян в середине II тысячелетия до н. э. и прямо связывает праславян с тшинецкой и Кома­ ровской (более развитой вариант тшинецкой) культурами в.

Обширная область тшинецкой культуры в ее окончательном виде снова возродила представление о славянском массиве от Днепра до Одера в полном согласии с новейшими лингвистическими данными о времени выделения славян.

Польский археолог Витольд Гензель полностью принял новые откры­

тия и на них построил свою карту расселения праславян и их соседей в кснце II и начале I тысячелетия до н. э. 7 Тем не менее старая автохтонистская гипотеза все еще находит защиту, но на этот раз не у польских, а у советских исследователей. Я имею в виду книгу В. В. Седова 8.

3 Иозек 81е]ап. Тпит! аи1осЪ1огт1б\у.

4 Березанская С. С. Средний период бронзового века в Северной Украине. Киев, 1972, рис. 45, 50.

6 Георгиев В. И. Исследования по сравнительно-историческому языкознанию. Род­ ственные отношения индоевропейских языков. М., 1958. .

6Горнунг Б. В. Из предыстории образования общеславянского языкового единства. М., 1963, с. 3—4, 49, 107. Автору осталась неизвестной работа А. Гардавского, и поэтому географическая сторона требует соответственных поправок (с. 107),

8Седов В. В. Происхождение и ранняя история славян. М., 1979. Книга вышла под моей редакцией, но я разделяю далеко не все выводы автора. Делать поправки и примечания к отдельным положениям я не считал удобным, особенно в связи с тем, что наши взгляды часто противоположны. Книга В. В. Седова основана на ис­ черпывающем знании литературы вопроса и музейных коллекций. Весьма полезна обширная библиография. Что же касается различий подхода, то следует сказать,

Своим неоспоримым преимуществом В. В. Седов считает последова­ тельное и строгое применение ретроспективного метода, который дейст­ вительно производит впечатление вполне объективной научности: иссле­ дователь при своем движении в глубь веков исходит от хорошо известно­ го позднего к полуизвестному раннему и, наконец, переходит к самому древнему, мало или совсем неизвестному. В принципе этот метод бесспо­ рен, и им необходимо пользоваться при любом историческом исследова­ нии. Но в археологии он часто базируется на двух допущениях: во-пер­ вых, предполагается, что у каждого народа есть в археологическом мате­ риале свои устойчивые этнические признаки, опознаваемые на протяжении многих столетий, так сказать, свой «этнический мундир», а во-вторых, признаются (априорно) плавность и непрерывность эволюции, обеспечи­ вающие опознание этого мундира 9.

В. В. Седов настаивает на выявлении «генетической преемственности». Слово «генетическая» в применении к глиняной посуде, топорам и погре­ бальным сооружениям не может, разумеется, пониматься в прямом смыс­ ле. Лучше было бы ввести понятие «прототип», исключив родственные связи горшков и застежек. На серьезные методические раздумья наводит тезис исследователя о том, что «если полной преемственности (генетиче­ ской.— Б . Р.) не обнаруживается, то неизбежен вывод о смене одного этноса другим или о наслоении одной этноязыковой единицы на другую» 10.

Такая постановка вопроса заставляет нас исключить из процесса ис­ следования два существенных фактора в жизни первобытных племен: во-первых, влияние одной группы племен на другую или высокой циви­ лизации на варваров, а во-вторых, возможность внутреннего скачка, связанного с изменением хозяйственной формы, появлением новой со­ циальной структуры или е изменившейся внешнеполитической обстанов­ кой. Археология — вполне историческая наука, и она повествует нам не только о спокойной, ничем не прерываемой эволюции, но и о резких из­ менениях, внезапном упадке той или иной культуры (не означающем, впрочем, того, что весь народ вымер) или, наоборот, о быстром рождении новых хозяйственных и бытовых форм, что хорошо отражается в археоло­ гическом материале и производит впечатление смены культур, смены эт­ носа.

Переход к пастушеству в начале бронзового века привел к рождению новых форм материальной культуры (посуда, боевые топоры) и к сильно­ му перемешиванию медленно расселявшихся племен.

что проблема происхождения славян настолько сложна, что существование несколь­ ких концепций в конечном счете содействует нахождению наименее ошибочного по­ строения.

8 «Этнический мундир», выраженный в формах керамики, в погребальных обрядах иногда в домостроительстве, очень часто в украшениях, является несомненной археологической реальностью, его нужно выявлять и пользоваться им, но лишь на коротких хронологических дистанциях и памятуя о том, что одна культура может покрывать разные народы и что у людей одного языка может быть несколько ва­ риантов материальной культуры.

10 Седов В. В. Происхождение и ранняя история славян, с. 39.

220 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ДРЕВНЕЙШИЕ СЛАВЯНЕ

Завоевание Дакии римлянами во II в. н. э., приведшее к полной сме­ не дакийских наречий латинским языком, оказало сильное влияние на те народы, которые в результате этого завоевания оказались на несколько столетий непосредственными соседями Римской империи,— на славян Поднепровья и готов Причерноморья. Славянская культура стала раз­ виваться в совершенно новых, исключительно благоприятных условиях, когда римские легионеры в славянские земли не заходили, а римские го­ рода охотно закупали славянский хлеб. Свидетельством небывалого бла­ госостояния в эти «трояновы века» являются сотни кладов римских се­

порождение новой благоприятной ситуации, несравненно выше по обще­ му уровню, по богатству форм, чем предшествовавшая ей зарубинецкая, историческое бытие которой протекало в значительно менее хороших ус­ ловиях сарматского натиска. Между тем во всей работе В. В. Седова, в том числе и в специальном разделе «Черняховская культура» (с. 78— 100), нет ни одного слова о воздействии римской цивилизации на жизнь и быт населения Восточной Европы, ни разу не упомянуты готы (см. указатель, с. 148), которым, по всей вероятности, принадлежала молдав­ ско-приморская зона Черняховской культуры. Применяемый таким об­ разом метод «генетической» преемственности едва ли продуктивен.

Моя концепция или, точнее, контурная схема концепции опубликова­ на дважды: в докладе на Международном съезде славистов 11 и в исследо­ вании о географии Геродотовой Скифии 12, предпринятом специально для этой книги о язычестве, чтобы точнее представлять себе границы до­ зволенного в использовании тех или иных древних материалов.

Основа концепции элементарно проста: существуют три добротные, тщательно составленные разными исследователями археологические карты, имеющие, по мнению ряда ученых, то или иное отношение к славян­ скому этногенезу. Это — в хронологическом порядке — карты тшинец- ко-комаровской культуры XV—XII вв. до н. э., раннепшеворской и зарубинецкой культур (II в. до н. э. — II в. н. э.) и карта славянской куль­ туры VI—VII вв. н. э. типа Прага-Корчак 13

В литературе отражено много споров по поводу отдельных элементов этих карт: одни авторы, например,'‘убежденно (но не убедительно) отри­ цают славянскую принадлежность пшеворской культуры, но признают славянство зарубинецкой; другие, наоборот, защищают славянство пше­

11Рыбаков Б. А. Исторические судьбы праславян.— В кн.: История, культура, этно­ графия и фольклор славянских народов. М., 1978, с. 182—196.

12Рыбаков Б. А . Геродотова Скифия. М., 1979. Раздел «Сколоты-праславяне», с. 195— 238.

13Березанская С. С. Средний период...; Седов В. В. Происхождение и ранняя истории славян, с. 54, рис. 8.