книги / Язычество древних славян

ПЕЧАТКИ ДЛЯ ТАТУИРОВКИ ТЕЛА РОМБИЧЕСКО-КОВРОВЫМ ОРНАМЕНТОМ (неолит)

Костяная фигура Матери-Прародительницы была для палеолитиче­ ских женщин образцом для подражания: если голое тело Матери покрыто ромбами и зигзагами, то и обычные женщины, приступая к какому-либо празднеству, священному танцу или жертвоприношениям, должны были украсить свое тело подобным узором. Ромбический орнамент, как прису­ щий мамонту, главному источнику благоденствия, сам становился маги­ ческим символом удачи и блага, успешной охоты и сытости, обилия и пло­ довитости (см. рис. на с. 93).

Мезинские «птички» по размерам своих ромбов относятся к человече­ скому телу примерно так же, как естественные ромбики дентина к разме­ рам тела палеолитической Венеры. Другими словами, если кроманьонка покрывала свое тело отпечатками узора, вырезанного на «птичках», то она становилась вполне подобной статуэтке из мамонтового бивня.

,1Ь См., например, публикацию известной костяной статуэтки из Брассампуи (Фран­ ция, Ланды). Б'Ьоште ачап1 ГесгНиге. Рапз, 1959. Цветная вкладка между с. 50 и 51. На правой щеке скульптурной головки ясно виден ромбический рисунок дентина (около 0,3 мм), равный по ширине глазу, а по длине — носу этой статуэтки.

92 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ГЛУБОКИЕ КОРНИ

Широкое применение красной охристой краски в палеолите общеиз­ вестно. Красной охрой на костях мамонта наносился крупный, разма­ шистый ромбический же или зигзаговый узор. Очень близкие к мезинским печатки-пинтадеры, и, вероятно, одного и того же назначения с ними, из­ вестны нам на следующем историческом этапе — на рубеже мезолита и

сложным узором, чем тот, который вырезан на самом штампе, так как, будучи поставлены рядом, отпечатки создавали тот ковровый ромбо-ме- андровый узор, который известен нам благодаря открытию В. И. Биби­ ковой 117

Нет ничего удивительного в том, что ромбо-меандровый узор, в тату­ ировке став выражением определенных магических воззрений, пережил породившую его эпоху охотников на мамонтов и сохранился вплоть до перехода к производящему земледельческому хозяйству. Недаром этот узор от неолита до бронзового века покрывал женские глиняные статуэт­ ки, а от энеолита до галыптата помещался на жертвенниках и ритуаль­ ной посуде118

Только приняв изложенную выше гипотезу, мы сможем объяснить, почему в прослеженных А. К. Амброзом разновидностях знака плодоро­ дия неизменной основой является ромб.

Ромб появился в позднепалеолитическом искусстве как сознательное воспроизведение рисунка мамонтовой кости, как обобщенный символ ма- монта-блага. Осмысление рисунка дентина было, надо полагать, таким же повсеместным, как повсеместна была охота на мамонта. При посредст­ ве ритуальной татуировки (когда простенькие печатки создавали на теле очень сложные варианты меандрового узора) ромбический орнамент пе­ режил бытование мамонтовой кости и дожил до земледельческой эпохи. В земледельческих культурах Европы ромбо-меандровый орнамент при­ менялся и как магический общий фон на ритуальных предметах, и как отдельный знак, обособленный символ плодородия. Тот знак «засеянного поля», с которого мы начали первый экскурс в глубину памяти, оказался не первоначальным, не самым древним, а одним из последующих звеньев той длинной цепи, начало которой уводит нас еще на несколько тысяче­ летий вглубь. Ромбический знак, известный во многих вариантах, выра­ жал земледельческую идею земного, растительного плодородия; ромб оброс по углам отростками (ромб с крючками), в чем сказалась его новая, аграрная сущность. А. К. Амброзом собраны и изучены эти варианты с достаточной полнотой, и поэтому я не буду на них останавливаться 119

117Рыбаков Б. А. Происхождение и семантика..., рис. на с. 129.

118Для поздних стадий бытования ромбо-меандрового и зигзагового орнамента пе­ ревод его в пластику мог объясняться не только татуировкой йа теле, но и наличи­ ем женской одежды с подобным орнаментом. См.: Сотва Еи^еп. 1з1опа.., 1щ. 67, 68, 172 о1Д. В женской народной одежде ромбический орнамент сохраняется вплоть до XX в. Таковы, например, свадебные и «молодоцкие» паневы южных великорос­ сов.

119Амброз А. К. Раннеземледельческий культовый символ...

композиции изображено нечто вроде «рожаницы», известной нам по вы­ шивкам 1201

Еще больший интерес представляют три ритуальных сосуда из од­ ного погребения той же культуры в Гюльлик-даге т . На трех глиняных чашах даны три момента моления о плодородии. На первой чаше изобра­ жены двое мужчин в перетянутых поясами одеждах и два рогатых живот­ ных. На второй чаше две человеческие фигуры поднимают молитвенно руки к небу. Они в длинных одеждах, без пояса, и трудно сказать, изоб­ разил ли художник здесь женщин или мужчин в особой ритуальной одежде. Между фигурами помещены два «мальтийских креста». Внутри одного из них в центре — миниатюрное изображение животного, а внут­ ри другого — четыре неясные черточки. Здесь изображается сам процесс моления о размножении животных: священные символы и воздетые к небу руки. На третьей чаше изображен благоприятный результат успешного моления символу плодородия: те же две фигуры в длинных одеждах и уже не два, а четыре животных. Около каждого взрослого животного изображено маленькое, недавно рожденное 122

«Мальтийский крест» известен как благожелательный символ в народ­ ном искусстве тех областей, где охота и скотоводство дольше сохраняли свою важную роль в хозяйстве. В качестве примера приведу скрыню для приданого невесты из гуцульских районов Карпат 123 Здесь замок сва­ дебного сундука охраняют разные символические знаки, среди которых одно из главных мест принадлежит нашему «мальтийскому кресту». Возникнув в палеолите, трансформируясь, варьируя у охотников-ското- водов и у земледельцев, ромбический орнамент у всех народов Старого Света дожил до этнографической современности, свидетельствуя об очень значительной (хотя в ряде случаев уже бессознательной) глубине памяти в народном искусстве.

*

Подведем итоги всей этой вводной главе.

Ее главной задачей являлось выяснение исходной позиции, хроноло­ гической отправной точки исследования о славянском язычестве. В ре­ зультате рассмотрения литературы Киевской Руси выявилось, что уже тогда, восемь веков тому назад, книжно образованные славяне, размыш­ ляя о языческом прошлом своих предков, устанавливали определенные стадии развития религиозных представлений.

Первая, самая архаичная стадия — принесение жертв вампирам и берегиням, злым и добрым духам природы.

120 Путеводитель по экспозиции Музея истории Азербайджана. Баку, 1958, с. 71.

121Отчет Археологической комиссии за 1899 г., с. 73—75. Раскопки Реслера. Курган № 3, гробница № 1. См. прорисовку: Рыбаков В. А. Происхождение и семантика..., с. 132.

122Подобный «мальтийский крест» известен и у скифов. См.: Археологические иссле­ дования на Украине 1965—1966 гг., вып. 1, с. 105, рис. 7. Трахтемировское го­ родище близ Переяславля-Хмельницкого.

123Коллекции Львовского этнографического музея.

Третья стадия связана уже с последним, предхристианским периодом,

Чрезвычайно драгоценно для нас то, что русский автор XII в. не только обрисовал довольно точно и верно эволюцию первобытных религиозных представлений, но наряду с этим экскурсом в отдаленное прошлое дал нам также картину верований своих современников. Оказалось, что рус­ ские люди эпохи Владимира Мономаха, давно уже числившиеся христиа­ нами, продолжали поклоняться всем божествам всех трех стадий-, и ар­ хаичным упырям с берегинями, и Роду с рожаницами, а «по украинам, отай» молились и недавно свергнутому Перуну. Этот вывод важен для нас принципиально, так как подводит к правильному восприятию эволю­ ции религиозных представлений: она шла не путем полной смены старых верований новыми, а путем наслаивания, добавления нового к уцелевше­ му старому.

Но могло показаться, что такое наслаивание не является общим зако­ ном, а было свойственно лишь той отдаленной эпохе, когда христианство только начинало овладевать умами славян, а язычество было еще так близко. С целью проверки этого тезиса мною были предприняты три ис­ торико-культурных зондажа. Исходная позиция — этнографический ма­ териал XIX —XX вв.; задача — отыскание достоверных истоков с надеж­ ной датировкой.

Первый экскурс связан с широко распространенным узором (четыре сомкнутых квадрата с точками внутри каждого). Указанный узор, оче­ видно, означал первоначально «засеянное поле». Его достоверная хро­ нология — энеолит, трипольская земледельческая культура. Ни в одной более ранней культуре он не встречен.

Второй экскурс о небесных оленях увел нас еще глубже, к эпохе, ког­ да охота на северного оленя была главным промыслом—к эпохе мезолита.

Третий экскурс, посвященный происхождению распространеннейшего ромбического орнамента, позволил протянуть нити связи до верхнего палеолита.

Все три сюжета: ромбический орнамент, изображения священных оле­ ней и лосей и узор-идеограмма засеянной пашни — дожили до наших дней и бытуют в современном народном искусстве русских, белорусов и украинцев. Глубина народной памяти измеряется десятками тысячеле­ тий. Конечно, нам очень трудно уловить тот исторический момент, когда исчезает содержание того или иного символа и когда начинается бессозна­ тельная традиция, сохранение одной внешней формы без знания смысла изображаемого.

Во всяком случае, такая значительная глубина памяти и стойкость традиции не дают нам права замкнуться при изучении славянского язы­ чества в рамках исторических сведений о славянах. Нам необходимо рас­ смотреть отражение в народной культуре разных представлений, порож­ денных разными эпохами жизни человечества.

Глава третья

КАМЕННЫЙ ВЕК.

ОТГОЛОСКИ

ОХОТНИЧЬИХ

ВЕРОВАНИЙ

О праславянах, обособившихся от других индоевропейских языковых групп, можно говорить не ранее чем с III —II тысячелетий до н. э., с рас­ цвета бронзового века, обусловившего многие этногенические процессы.

Огромный период истории первобытного человечества, исчисляемый многими сотнями тысяч лет, должен рассматриваться без этнических огра­ ничений, как период формирования общего фонда размышлений древнего человека о природе и о своем месте в ней.

Славянская прародина (подробнее см. ниже) обрисовывается в свете последних исследований как обширная полоса в Европе, вытянутая в ши­ ротном направлении от верховий Одера на западе до Среднего Днепра на востоке, на юге ее ограничивали цепи гор. В эпоху палеолитических лед­ ников эта полоса то оказывалась подножием ледяного плато, то сплошь покрывалась мощным массивом ледника.

Вмезолитическое время, когда ледник стремительно таял и отступал

ксеверу, обнажая новые, никогда не виденные человеком земли, будущая прародина славян представляла собой тот пограничный край ойкумены,

скоторого началось многовековое заселение Северной Европы вплоть до Скандинавии и Финляндии. Естественнее всего предполагать, что охот­ ничьи племена именно этой, окраинной, полосы и начали движение иа се­ вер, увлекаемые уходящими вслед за ледником мамонтами. Балтика с ее неустойчивыми болотистыми берегами отклоняла движение зверей и лю­ дей в северо-восточном направлении.

Можно допустить, что какая-то часть палеолитических племен ос­ талась на месте, но едва ли эта часть была значительна. Через бывшую границу ледника должны были двигаться и более южные охотники, про­ ходившие далее на север или оседавшие здесь. Одним словом, эпоха мезо­ лита — это время, когда интересующая нас территория стала «проход­ ным двором» для самых различных племен.

*

Научные споры об извечности религии, будто бы входившей в число признаков, отличающих человека от обезьяны, следует считать завершен­ ными победой марксистско-ленинской точки зрения. Защитниками извеч­ ности религии выступали в числе других и археологи, являвшиеся пред­ ставителями церкви: Г. Обермайер, кардинал В. Шмидт, аббат А. Брейль. Можно считать установленным, что огромный период в жи%ни человече-