§ 2. Виды процессуальных соглашений

Признаки процессуальных соглашений сторон, приведенные и проанализированные в предыдущем параграфе, а также сформулированное на их основе понятие рассматриваемого правового явления характеризуют его в самом общем виде, отграничивая от схожих правовых институтов. Вместе с тем отдельным разновидностям процессуальных соглашений свойственны собственные (дополнительные) признаки и особенности их воздействия на гражданские процессуальные правоотношения, которые также представляют значительный интерес для настоящего исследования. И в том числе потому, что их комплексное исследование и систематизация способны продемонстрировать широту возможных сфер применения процессуальных соглашений.

1. Так, в предыдущем параграфе специально не упоминалось о форме процессуальных соглашений, так как она, как представляется, не относится к числу их определяющих признаков и может быть различной. Различны и точки зрения, высказываемые в литературе по данному вопросу.

Например, есть мнение, что особенностью процессуального договора является то, что он оформляется не традиционным договором-документом, а в форме совместного заявления (ходатайства) сторон. Это обусловлено тем, что процессуальный договор: 1) адресован суду; 2) призван содействовать осуществлению судопроизводства и потому нацелен на создание не материально-правовых, а процессуальных последствий (движение (развитие) судебного процесса) <291>. А есть и прямо противоположное мнение, согласно которому совершение процессуальных действий, являющихся результатом обоюдной воли спорящих сторон в форме совместного заявления, ходатайства, протокола, - это не процессуальный договор <292>.

--------------------------------

<291> См., например: Рожкова М.А. Теория процессуального договора и сделки, направленные на защиту прав // Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. 2007. N 6 / Под ред. В.В. Яркова. СПб., 2008. С. 192 - 193.

<292> См., например: Курочкин С.А. Соглашения в цивилистическом процессе // Вестник гражданского процесса. 2012. N 3. С. 64.

Существование различных позиций по вопросу о форме процессуальных соглашений (как, собственно, и по иным связанным с ними вопросам) закономерно, учитывая, что в теории на сегодняшний день предпринимаются только лишь первые попытки выработки понятия данного вида соглашений. И вполне естественно, что различные мнения относительно существа данного правового явления приводят и к различным взглядам на его отдельные характерные черты.

Со своей стороны полагаем, что форма процессуальных соглашений (в том понимании, которое было сформулировано в предыдущем параграфе) не обязательно должна соответствовать тем или иным единообразным правилам. Более того, это совершенно нецелесообразно и даже невозможно.

Такой широкий подход к характеристике формы (внешнего выражения) процессуальных соглашений может показаться довольно спорным. Поэтому поясним, что данное убеждение основано на обоснованном выше утверждении о том, что процессуальные соглашения - это не гражданско-правовые или какие-то иные частноправовые договоры, и положения о форме сделок к ним вряд ли применимы. Процессуальные соглашения - это институт публичного права, опосредующий правовые связи суда и лиц, обладающих юридическим интересом в исходе дела. Процессуальные соглашения - это прежде всего процессуальные действия лиц, участвующих в деле, в которых проявляются их воля и интерес, по тем или иным причинам совпадающие на определенных этапах развития процессуальных отношений. А процессуальные действия могут совершаться в самых различных формах в зависимости от того, насколько значительно, по мнению законодателя, это действие влияет на развитие гражданских процессуальных правоотношений и на результат гражданского судопроизводства по конкретному делу: от направления адресованного суду письменного документа, содержащего установленные законом обязательные сведения, до конклюдентных действий.

Точно так же и о достижении сторонами соглашений относительно отдельных правил рассмотрения и разрешения их дела (как разновидности процессуальных действий) можно судить на основании самых различных внешних проявлений, свидетельствующих о согласованности их воль. Действующее процессуальное законодательство и судебная практика располагают значительным количеством примеров этого.

Достижение процессуального соглашения может быть оформлено в отдельном документе, подписанном сторонами. Например, именно в таких документах (гражданско-правовых договорах), как правило, содержатся договоренности о подведомственности и подсудности. Отдельным документом нередко оформляются соглашения по обстоятельствам дела, хотя АПК РФ этого не требует, а содержит указание на то, что "достигнутое в судебном заседании или вне судебного заседания соглашение сторон по обстоятельствам удостоверяется их заявлениями в письменной форме и заносится в протокол судебного заседания" (ч. 2 ст. 70 АПК РФ).

Соответственно, формой выражения согласованных волеизъявлений по процессуальным вопросам могут быть отдельные ходатайства (заявления) сторон. Помимо соглашения сторон по обстоятельствам это могут быть ходатайства обеих сторон о рассмотрении дела по месту нахождения большинства доказательств (п. 2 ч. 2 ст. 33 ГПК РФ, п. 2 ч. 2 ст. 39 АПК РФ), об отложении разбирательства дела в случае принятия ими решения о проведении процедуры медиации (ч. 1 ст. 169 ГПК РФ, ч. 2 ст. 158 АПК РФ) и др. Причем в отношении указанных ходатайств закон не предусматривает обязательной письменной формы, они могут заявляться устно и заноситься в протокол судебного заседания.

О достижении соглашения по процессуальным вопросам могут свидетельствовать и действия одной из сторон, в которых прямо или косвенно проявляется поддержка процессуальных действий противоположной стороны.

Примером прямо выраженного согласия с действиями своего процессуального оппонента может служить недвусмысленно совершенное признание стороной обстоятельств, на которых другая сторона основывает свои требования или возражения.

Примером косвенного согласия является неоспаривание обстоятельств, на которые ссылается противоположная сторона в арбитражном процессе, либо отсутствие возражений ответчика относительно рассмотрения и разрешения спора в суде (в арбитражном суде), если имеется соглашение сторон о передаче данного спора на рассмотрение и разрешение третейского суда (ст. 222 ГПК РФ, ст. 148 АПК РФ).

Во всех указанных и им подобных случаях согласованная позиция сторон по процессуальным вопросам, выраженная в их процессуальных действиях или бездействии, является юридически значимым обстоятельством и обязывает суд к совершению или несовершению соответствующих ответных процессуальных действий.

Таким образом, по форме возможно выделить минимум три вида процессуальных соглашений: оформленные в виде единого документа, подписанного обеими сторонами; в форме отдельных ходатайств сторон, направленных на достижение единого результата; соглашения, о достижении которых свидетельствуют действия одной из сторон, в которых прямо или косвенно проявляется поддержка процессуальных действий противоположной стороны.

При этом, учитывая, что действия сторон могут совершаться в самых различных формах, и в том числе - в форме конклюдентных действий <293>, полагаем, что приведенный перечень не следует рассматривать как исчерпывающий.

--------------------------------

<293> См., например: Афанасьев С.Ф. К теории процессуальных конклюдентных действий // Вестник гражданского процесса. 2011. N 1. С. 79 - 85.

2. В зависимости от того, на каком этапе стороны достигают процессуальных соглашений, их возможно подразделить на процессуальные соглашения, заключенные до возбуждения гражданского судопроизводства, и соглашения, заключенные в ходе производства по делу.

Деление процессуальных соглашений по данному признаку на такие же виды допускается и на основании законодательства иных государств. Так, заключенные в суде и внесудебные процессуальные договоры принято выделять в процессуальной доктрине ФРГ <294>.

--------------------------------

<294> См., например: Брановицкий К.Л. Процессуальный договор в доктрине гражданского процесса ФРГ // Арбитражный и гражданский процесс. 2010. N 12. С. 31.

При этом в российской литературе существуют и иные взгляды относительно того, на каком этапе защиты прав допустимо заключение подобных соглашений. Например, М.А. Рожкова полагает, что процессуальный договор может быть заключен с момента возбуждения производства по делу до момента окончания рассмотрения дела, т.е. в период реально ведущегося производства по делу <295>.

--------------------------------

<295> См.: Рожкова М.А. Теория процессуального договора и сделки, направленные на защиту прав // Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. 2007. N 6 / Под ред. В.В. Яркова. СПб., 2008. С. 192.

А В.А. Гуреев, не соглашаясь с ней, отмечает, что процессуальные правоотношения могут складываться не только в рамках судопроизводства, но и на этапах, как предшествующих судебному разбирательству, так и следующих после вынесения юрисдикционного акта. Отсюда, по его мнению, вытекает потенциальная возможность заключения процессуального организационного договора как на досудебной стадии, так и в рамках исполнительного производства <296>.

--------------------------------

<296> См.: Гуреев В.А. Проблемы применения процессуальных организационных договоров в деятельности ФССП России // Законы России: опыт, анализ, практика. 2011. N 5. С. 71 - 74.

Как уже отмечалось, существование различных взглядов по тем или иным аспектам концепции процессуальных соглашений вполне закономерно, учитывая ее относительную новизну для российской правовой науки. А приведенные высказывания свидетельствуют о том, что среди основных причин расхождения во мнениях по данным вопросам можно назвать еще и различие в представлениях о том, какие правоотношения следует отнести к числу процессуальных, т.е. придерживается тот или иной автор широкого или узкого подхода к определению круга данных правоотношений.

Подразделение автором настоящего исследования процессуальных соглашений на два вида в зависимости от момента их заключения также предпринято с учетом этих двух критериев.

Несмотря на то что в § 1 главы II приводилось принципиальное обоснование позиции, согласно которой гражданские процессуальные правоотношения у всех участников гражданского процесса складываются только с судом и в связи с осуществлением производства по гражданским делам, все же представляется возможным утверждать, что заключение процессуальных соглашений возможно и на этапе, предшествующем обращению в суд. Данное убеждение основано на том, что среди их основных признаков в настоящей работе называется то, что они представляют собой юридические факты - условия реализации процессуальных прав, а также то, что момент достижения соглашения по вопросам процесса и наступление желаемых правовых последствий могут быть разделены значительным временным периодом. И это позволяет отнести к числу процессуальных третейское соглашение, соглашение о подсудности, о претензионном порядке урегулирования споров, о форме письменных доказательств и другие соглашения, которые, будучи заключенными в период, предшествующий возникновению гражданских процессуальных правоотношений, в случае их возникновения способны оказывать воздействие на их возникновение, изменение или прекращение в рамках завершенного фактического состава.

Приведенная классификация процессуальных соглашений в зависимости от момента их достижения как соглашений, к которым стороны приходят до или после возбуждения гражданского дела, демонстрирует закономерность, понимание которой может иметь существенное практическое значение при рассмотрении вопроса о возможности дополнения действующего законодательства положениями, предусматривающими новые, неизвестные на сегодняшний день соглашения сторон по вопросам процесса.

Во-первых, это касается формы таких соглашений. Выше мы пришли к выводу о том, что о достижении сторонами соглашений относительно отдельных правил рассмотрения и разрешения их дела (как разновидности процессуальных действий) можно судить на основании самых различных внешних проявлений, свидетельствующих о согласованности их воль. Однако это утверждение верно лишь в отношении соглашений, к которым стороны приходят после возбуждения гражданского дела. А те, которые заключаются до этого момента, способны повлечь правовые последствия только при условии их письменного оформления. Иначе просто невозможно довести содержание достигнутых договоренностей до сведения суда, к которому, возможно, одна из сторон обратится за защитой своих прав и интересов в будущем.

И, во-вторых, для применения судом правовых последствий процессуальных соглашений, достигнутых сторонами до возбуждения гражданского дела, достаточно обращения (заявления, ходатайства) только одной из них, а в некоторых случаях такого обращения вообще не требуется. Например, если имеется соглашение сторон о передаче данного спора на рассмотрение и разрешение третейского суда, для вынесения определения об оставлении заявления без рассмотрения достаточно того, чтобы только от ответчика до начала рассмотрения дела по существу поступило возражение относительно рассмотрения и разрешения спора в суде (ст. 222 ГПК РФ) или от любой из сторон - заявление о возражении в отношении рассмотрения дела в арбитражном суде (ст. 148 АПК РФ).

А для применения последствий соглашения о подсудности или об использовании досудебного претензионного порядка урегулирования споров суду может быть достаточно ознакомления с текстом договора, содержащего соответствующую оговорку. В этих случаях проявление инициативы одной из сторон не обязательно.

3. Несмотря на то что в предыдущем параграфе в качестве одного из признаков процессуальных соглашений называлось то, что возможность их заключения должна быть предусмотрена законом, в данной части работы целесообразным представляется еще раз затронуть эту проблему, подразделив процессуальные соглашения на предусмотренные и не предусмотренные законом, и несколько по-другому взглянуть на возможность существования последних.

Сегодня возможность придания правового значения процессуальным соглашениям, не поименованным в законодательстве, обсуждается лишь теоретически <297>. Подчеркнем, что и в настоящей работе (с учетом высказанного в предыдущем параграфе утверждения о том, что на сегодняшний день одним из основных признаков процессуальных соглашений является указание на возможность их заключения в федеральном законе) мы будем анализировать вопрос о возможности наступления правовых последствий достижения не поименованных в законе процессуальных соглашений лишь теоретически.

--------------------------------

<297> См.: Елисеев Н.Г. Допустимость процессуальных договоров в российском и зарубежном праве // Хозяйство и право. 2007. N 8. С. 49 - 60.

Многим авторам существование такой возможности представляется вполне логичным, и ими даже высказывается сожаление по поводу ее отсутствия <298>. В современных исследованиях осмысляется допустимость заключения процессуальных соглашений по конкретным вопросам. Например, Д.Б. Абушенко задается вопросами о том, почему бы не допустить взаимные ограничения процессуальных прав; есть ли серьезные аргументы против того, чтобы, например, стороны согласовали сокращенные сроки на апелляционное обжалование <299>. С.А. Курочкин, соглашаясь с М.А. Рожковой, полагает возможным расширить весьма скромный перечень общепризнанных на сегодня процессуальных договоров за счет договоров, в законе прямо не поименованных, и ориентиром для этого, по его мнению, может послужить опыт таких стран, как Франция и ФРГ <300>. А Е.И. Носырева соглашается с предположением Э.М. Мурадьян <301> об ограничении по соглашению сторон принципа гласности судебного разбирательства <302>.

--------------------------------

<298> См., например: Иванова Е.А. Свобода процессуальных соглашений // Арбитражный и гражданский процесс. 2015. N 4. С. 12.

КонсультантПлюс: примечание. Монография Д.Б. Абушенко "Проблемы взаимовлияния судебных актов и юридических фактов материального права в цивилистическом процессе" включена в информационный банк согласно публикации - Издатель Кондратьев А.Н., 2013.

<299> См.: Абушенко Д.Б. Проблемы взаимовлияния судебных актов и юридических фактов материального права в цивилистическом процессе: Дис. ... д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2014. С. 221.

<300> См.: Курочкин С.А. Соглашения в цивилистическом процессе // Вестник гражданского процесса. 2012. N 3. С. 64.

<301> См.: Мурадьян Э.М. Диспозитивное правосудие как этическая парадигма будущего // Современное право. 2000. N 4. С. 44.

<302> См.: Носырева Е.И. Значение и конституционно-нормативное содержание принципа гласности в гражданском и арбитражном судопроизводстве // Юридические записки. Вып. 19: Современные принципы гражданского права, гражданского процессуального и арбитражного процессуального права / Под ред. Е.И. Носыревой, Т.Н. Сафроновой. Воронеж: Изд-во ВГУ, 2005. С. 139.

Автор настоящего исследования также не настаивает на категорической невозможности придания правовых последствий процессуальным договоренностям сторон, не предусмотренным в процессуальном законодательстве. До определенных пределов это, видимо, допустимо. И зарубежный опыт в этом плане, безусловно, довольно интересен. Но более эффективным и целесообразным расширение перечня процессуальных соглашений может оказаться в первую очередь на основе учета реалий современной российской правоприменительной практики. Тем более что новейший опыт реформирования процессуального законодательства располагает примерами такого взвешенного подхода, учитывающего фактические процессуальные интересы материально заинтересованных лиц.

Так, отсутствие фактического интереса лиц, участвующих в деле, в том, чтобы заново исследовать все доказательства по делу после его отложения, как того требует соблюдение принципа непрерывности судебного разбирательства, позволило включить в ст. 169 ГПК часть 4, согласно которой "в случае, если стороны не настаивают на повторении объяснений всех участников процесса, знакомы с материалами дела, в том числе с объяснениями участников процесса, данными ранее, состав суда не изменился, суд вправе предоставить возможность участникам процесса подтвердить ранее данные объяснения без их повторения, дополнить их, задать дополнительные вопросы".

Причем заметим, что суд именно вправе поступить так, как на то согласны стороны. Иными словами, их согласованное волеизъявление освобождает его от необходимости исполнения обязанности, которая существовала бы в отсутствие такого соглашения.

Другим примером недавнего освобождения суда от исполнения им обременительной и затратной по времени обязанности на основании соглашения сторон является положение ч. 3 ст. 199 ГПК РФ, согласно которой мировой судья может не составлять мотивированное решение по рассмотренному им делу. Существенное отличие данного соглашения от предыдущего заключается в том, что законодатель исходил лишь из обладающего довольно высокой степенью вероятности предположения о том, что стороны (и иные лица, участвующие в деле) не нуждаются в получении полного текста решения по подсудным мировым судьям малозначительным спорам, основанного на анализе и обобщении правоприменительной практики. Прямого согласованного волеизъявления здесь не происходит, оно осуществляется косвенным образом, путем бездействия. Если же в конкретном деле данное предположение оказывается неверным, сторона (стороны) или любое другое лицо, участвующее в деле, в порядке и в сроки, предусмотренные ч. 4 ст. 199 ГПК РФ, вправе обратиться с заявлением о составлении мотивированного решения, которое мировой судья обязан составить в течение пяти дней со дня такого обращения.

Приведенные примеры соглашений сторон отличаются от иных примеров развития гражданских процессуальных правоотношений на основании согласованных (прямых или косвенных) волеизъявлений заинтересованных лиц тем, что они не обязывают суд к определенному поведению, не оставляя ему выбора, как действовать в той или иной ситуации. Наоборот, приведенные положения ГПК РФ управомочивают его по собственному усмотрению определять, есть ли необходимость исполнять предписания процессуального законодательства, в соблюдении которых материально заинтересованные лица фактически не нуждаются.

В данных ситуациях в отсутствие единственно допустимого законом варианта поведения судья как лицо, в силу своего статуса наделенное правом осуществлять правосудие по гражданским делам, самостоятельно решает: 1) возможно ли достижение общих и (или) промежуточных целей гражданского судопроизводства в конкретном деле без соблюдения указанных предписаний; 2) способен ли лично он (она) вынести по делу законное и обоснованное решение без их соблюдения. Например, необходимо ли ему заново исследовать все доказательства после отложения дела для того, чтобы сделать правильные выводы по обстоятельствам дела.

То же самое, в принципе, происходит и в ситуации, когда лицо, участвующее в деле, в одностороннем порядке отказывается от реализации принадлежащего ему процессуального права, освобождая тем самым суд от необходимости исполнения корреспондирующей с ним обязанности. Например, признание иска ответчиком и принятие признания судом освобождает его от обязанности по установлению всех обстоятельств дела и отражению своих выводов в мотивировочной части судебного решения.

Помимо приведенного примера как одного из наиболее масштабных примеров отказа от процессуальных прав, существуют и более частные. И среди последних возможно назвать такие, когда отказ от осуществления права происходит "фактически", т.е. в случае, не предусмотренном законом. Например, когда сторона, имеющая юридическое образование или участвующая в судебном заседании вместе со своим представителем, не настаивает на разъяснении ей процессуальных прав.

Изложенное наводит на мысль о том, что высказываемая в литературе идея о возможности расширения круга процессуальных соглашений за счет соглашений, прямо не поименованных в процессуальном законодательстве, в принципе заслуживает поддержки и дальнейшего осмысления как имеющая под собой теоретическое и практическое основание. Представляется возможным допустить достижение таких соглашений и применение их правовых последствий, если в рамках этих соглашений стороны не создают для суда обязанностей, не предусмотренных федеральным законом, а путем согласованного волеизъявления освобождают его от той или иной процессуальной обязанности, так как фактически не нуждаются в тех гарантиях, которые данная обязанность в себе заключает.

Помня при этом о необходимости соблюдения баланса частных и публичных интересов в гражданском судопроизводстве, следует обратить внимание на оговорку, которую делает Е.И. Носырева, внося предложение о допущении договорного ограничения принципа гласности судебного разбирательства, и которую можно рассматривать в качестве общего правила (критерия) при решении вопроса о допустимости применения правовых последствий непоименованных процессуальных соглашений: "...такое соглашение нельзя рассматривать как обязательное для суда" <303>.

--------------------------------

<303> Носырева Е.И. Значение и конституционно-нормативное содержание принципа гласности... С. 139.

Иными словами, со значительной долей условности такие соглашения можно считать трехсторонними, так как решение об отсутствии фактической потребности в совершении тех или иных процессуальных действий принимают не только истец и ответчик, но и судья.

Важно также добавить и то, что действия сторон, связанные с достижением процессуального соглашения, видимо, могут быть только лишь осознанными и волевыми, и стороны должны понимать значение и последствия данных действий.

4. Продолжая тему судейского усмотрения и его роли в решении вопроса о воздействии процессуальных соглашений на возникновение, изменение или прекращение гражданских процессуальных правоотношений, рассматриваемые соглашения возможно подразделить на соглашения, для достижения которых достаточно волеизъявления сторон и (или) иных лиц, участвующих в деле, и соглашения, для достижения и наступления правовых последствий которых дополнительно необходимо усмотрение судьи.

Подразделение процессуальных соглашений по данному основанию (в зависимости от роли усмотрения судьи) приводится в развитие высказанной в § 1 главы II идеи о том, что суд - это обобщенное понятие, за которым скрываются право- и дееспособные в общетеоретическом понимании субъекты: государство, которое в процессуальных правоотношениях является обязанным субъектом по отношению к лицам, участвующим в деле, и судья, который, с одной стороны, обязан по отношению к наделившему его соответствующим статусом государству совершать процессуальные действия, составляющие обязанность последнего, а с другой - в силу своего статуса обладает правом в предусмотренных законом случаях принимать решения в соответствии со своими индивидуальными убеждениями, что составляет понятие судейского усмотрения.

Анализ действующего законодательства позволяет утверждать, что данная закономерность обнаруживает себя и при регламентации порядка достижения процессуальных соглашений.

Некоторые процессуальные действия, направленные на применение последствий достигнутых соглашений сторон, судья как должностное лицо, действующее от лица суда-государства, обязан совершать, руководствуясь нормами процессуального законодательства, предписывающими ему единственно верный вариант таких действий. Например, выносить определение об оставлении заявления без рассмотрения в случае поступления от ответчика возражения относительно рассмотрения и разрешения спора в суде до начала рассмотрения дела по существу, если имеется соглашение сторон о передаче данного спора на рассмотрение и разрешение третейского суда; выносить определение о возбуждении гражданского дела или о возвращении искового заявления при наличии соглашения о подсудности и т.п.

А при совершении других действий в ответ на достигнутые процессуальные соглашения сторон и иных лиц, участвующих в деле, нормы процессуального законодательства предоставляют судье право самостоятельно, исходя из внутреннего убеждения и с учетом индивидуальных особенностей мышления, стиля работы и даже личного удобства, применять или не применять последствия процессуальных соглашений в зависимости от своего усмотрения. Например, суд может отложить разбирательство дела на срок, не превышающий шестидесяти дней, по ходатайству обеих сторон в случае принятия ими решения о проведении процедуры медиации.

Причем подчеркнем, что это право именно судьи - человека, у которого в каждой конкретной ситуации формируется свое убеждение и проявляется своя воля.

5. В зависимости от того, какое влияние соглашения сторон оказывают на сроки рассмотрения и разрешения гражданских дел, их можно подразделить, во-первых, на соглашения, заключение которых направлено на ускорение производства по делу и его скорейшее завершение (например, мировое соглашение, соглашение по обстоятельствам дела и др.), и, во-вторых, действующему законодательству известны процессуальные соглашения, которые способны как сократить, так и значительно увеличить сроки рассмотрения и разрешения гражданских дел и судебные расходы, которые в связи с этим будут вынуждены понести стороны. К таким соглашениям можно отнести соглашение о проведении процедуры медиации и последующее за ним совместное ходатайство сторон об отложении судебного разбирательства; совместное ходатайство сторон о передаче дела в другой суд по месту нахождения большинства доказательств и др.

Обоснование целесообразности оптимизации гражданского судопроизводства посредством как отказа от совершения не имеющих практического значения в конкретной ситуации процессуальных действий, так и разработки дополнительных альтернативных процедур приводилось в § 4 главы I. Поэтому в настоящей части исследования подробно останавливаться на данной классификации, полагаем, нет необходимости.

6. В зависимости от того, возникновение, изменение или прекращение каких правоотношений способно повлечь достижение соглашений, обладающих признаками соглашений, рассматриваемых в настоящем исследовании как процессуальные, их возможно подразделить на соглашения, являющиеся юридическими фактами одновременно и процессуального, и материального права, а также соглашения, имеющие исключительно процессуальное значение.

К первым из них, высказав свою собственную точку зрения, а также согласившись с мнением некоторых иных авторов, обращавшихся к этому вопросу, возможно отнести мировое соглашение, арбитражное (третейское) соглашение, соглашение о допустимой форме доказательств в арбитражном процессе, нотариально удостоверенное соглашение об уплате алиментов и др. Ко вторым - соглашения о подсудности, соглашения по обстоятельствам дела и др. Хотя, конечно же, многие могут не согласиться с таким видением приведенных в качестве примера соглашений и относить их к другим группам, выделенным по отраслевому признаку.

О практическом значении данной классификации речь уже, в принципе, шла в предыдущем параграфе, где утверждалось, что правильное определение того, каким то или иное соглашение является по своей отраслевой принадлежности - материально-правовым или процессуальным, необходимо для определения применимого права; для решения вопроса о допустимости заключения соглашений, не предусмотренных законом; для определения полномочий суда по оказанию содействия в их заключении; а также для правильного выбора форм и способов защиты прав, вытекающих из данных соглашений.

Однако в случаях, когда одно и то же соглашение, как в приведенных примерах, представляет собой межотраслевую конструкцию, ситуация осложняется тем, что оно влечет (само по себе либо в рамках завершенного фактического состава) возникновение, изменение или прекращение правоотношений, урегулированных нормами различных отраслей права и складывающихся между различными субъектами: процессуальных - с судом, материально-правовых - между заключившими его лицами.

Собственно, эти смешанные соглашения и представляют основной интерес в рамках настоящей классификации.

Методика определения того, какая норма права подлежит применению к данным договоренностям сторон в том или ином случае - материально-правовая или процессуальная, а также какой способ защиты прав подлежит применению - материально-правовой или процессуальный, на первый взгляд довольно проста и ничем не отличается от случаев квалификации соглашений сторон как чисто материально-правовых или чисто процессуальных. Стоит лишь определить, кто является управомоченным и обязанным субъектом на основании конкретного соглашения сторон или его части; кто и от кого вправе требовать того или иного поведения со ссылкой на достигнутое соглашение; публично-правовые или частные права заинтересованных лиц способно нарушить достигнутое соглашение в случае применения его правовых последствий и т.п.

И все же выделение смешанного вида соглашений сторон имеет практическое значение в связи с тем, что от законодателя, устанавливающего порядок и последствия заключения тех или иных соглашений, а также от реализующих данные правила поведения на практике правоприменителей требуется еще более ясное понимание того, о применении норм какой отраслевой принадлежности идет речь в конкретной ситуации.

И значительную ясность в данные вопросы способна внести теория, так как при решении именно таких сложных проблем правоприменители вынуждены к ней обращаться в поисках ответов на практические, прикладные вопросы.

А в теории, как известно, единства во мнениях нет в отношении очень многих соглашений, заключая которые, стороны выбирают наиболее приемлемые для себя формы защиты своих прав, порядок или отдельные правила рассмотрения их споров в суде и (или) во внесудебном порядке и т.п. И в этом плане она существенно отстает от потребностей практики, где уже многие годы юристы вынуждены искать ответы на обозначенные вопросы, с которыми они сталкиваются в своей ежедневной рутинной работе. Некоторые варианты их решения оказываются довольно удачными, в то время как другие порождают дополнительные противоречия.

Так, в отличие от описанной в предыдущем параграфе довольно противоречивой практики использования как материально-правовых, так и процессуальных способов защиты прав лиц, заключивших соглашение о подсудности, такая же практика, сложившаяся в отношении арбитражных (третейских) соглашений, представляется вполне оправданной.

Данное соглашение в отличие от соглашения о подсудности явно обладает признаками и процессуального, и материально-правового <304>. Его заключение способно повлечь как процессуальные последствия, так и материально-правовые. Соответственно, вполне закономерно то, что в зависимости от того, каких из этих последствий желает избежать заинтересованная сторона, полагающая, что арбитражное соглашение заключено с нарушением закона, она может выбрать различные способы защиты своего права, нарушенного, по ее мнению, этим соглашением.

--------------------------------

<304> См., например: Ярков В.В. Юридические факты в механизме реализации норм гражданского процессуального права. Екатеринбург: Изд-во Свердловского юрид. ин-та, 1992. С. 24; Рожкова М.А., Елисеев Н.Г., Скворцов О.Ю. Договорное право... С. 218 (автор главы - О.Ю. Скворцов).

Если сторона арбитражного соглашения желает защитить свое публичное право на судебную защиту, она может обратиться непосредственно в государственный суд, проигнорировав арбитражное соглашение и обосновав его недействительность, в случае если ответчик заявит возражения относительно рассмотрения дела в суде, сославшись на заключение с истцом данного соглашения.

Если же сторона имеет целью обосновать отсутствие у нее материально-правовой обязанности использовать арбитражную форму разрешения спора и подчиняться решению третейского суда, она может обратиться в государственный суд с иском о признании третейского соглашения недействительным. Данное правомочие представляется не только обоснованным теоретически, но и целесообразным с практической точки зрения. Устранение неопределенности в вопросе о действительности арбитражного соглашения позволит избежать значительных материальных и временных затрат, которые сторона вынуждена будет понести в случае обращения противоположной стороны в арбитраж, арбитражного разбирательства и последующего за ним производства об оспаривании решения арбитража.

У автора есть сомнения в том, что правоприменители руководствовались (и руководствуются сегодня) теми же соображениями, что были изложены выше. Однако, как бы то ни было, сложившаяся практика представляется вполне последовательной.

К сожалению, того же нельзя утверждать в отношении мирового соглашения - еще одного соглашения, которое, по мнению абсолютного большинства его исследователей, представляет собой комплексный институт, содержащий в себе материально-правовые и процессуальные составляющие <305>. Несмотря на принципиальное согласие по поводу межотраслевого характера этого правового института, масса разногласий возникает при решении многих вопросов, связанных с практическим применением положений закона о мировом соглашении и требующих ясного понимания того, о реализации какого права в данный конкретный момент идет речь:

--------------------------------

<305> См., например: Давыденко Д.Л. Мировое соглашение как средство внесудебного урегулирования частноправовых споров (по праву России и некоторых зарубежных стран): Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. С. 15.

1) частного (материального) права сторон на урегулирование спора, реализация которого осуществляется на основе принципа диспозитивности в его материально-правовом понимании, и в том числе - с учетом принципа свободы договора; или

2) публичного (процессуального) права сторон на утверждение материально-правового соглашения судом, придание ему свойства исполнимости и наступление иных последствий вступления в законную силу определения суда, которым утверждается данное соглашение. С этим правом корреспондируют соответствующие обязанности суда, которые уже устанавливаются не на основании соглашений, а предусматриваются процессуальным законодательством, и стороны вправе либо выбрать предоставленную им законом возможность, либо нет.

Единообразного представления об этом нет ни в теории, ни на практике. И, как следствие, вопросы о возможности выхода за пределы заявленных исковых требований при достижении мирового соглашения, о необходимости окончательного урегулирования разногласий сторон таким образом, чтобы заключенное мировое соглашение не смогло послужить основанием для предъявления новых исков, о возможности принудительного исполнения достигнутых договоренностей как об обязательном требовании к мировому соглашению, о допустимости заключения мирового соглашения под условием о возможности включения в него санкций за неисполнение его условий в предусмотренные сроки и многие другие вопросы, связанные с практическим применением института мирового соглашения, также уже многие годы не находят единообразного решения ни в теории, ни на практике.

Анализу обозначенных и иных проблем применения законодательства о мировом соглашении будет посвящена отдельная часть настоящего исследования.

В отношении же всех соглашений сторон, имеющих и материально-правовое, и процессуальное значение, повторим, что от законодателя, правоприменителя и от научных исследований требуется ясное понимание того, в роли какого факта соглашение выступает в конкретной ситуации. Причем заметим, что такой взгляд на соглашения сторон и иных заинтересованных лиц, направленные на определение порядка защиты их прав и интересов (как на юридические факты), не предполагает поиска единственно верного ответа на вопрос об их отраслевой принадлежности, а позволяет раскрыть их значение в самых различных сферах и проявлениях.

7. Практически во всех исследованиях, так или иначе затрагивающих вопросы, связанные с процессуальными соглашениями, априори подразумевается, что субъектами, которые вправе заключать такие соглашения, являются стороны - истец и ответчик или же субъекты материальных правоотношений, которые в случае возникновения спора потенциально способны занять данное процессуальное положение. И для этого есть довольно веские основания, так как в процессуальном законодательстве, допускающем соглашения по поводу отдельных правил рассмотрения гражданских дел, речь идет лишь о сторонах как о возможных участниках таких соглашений.

Со своей стороны в продолжение вопроса о практическом значении подразделения процессуальных соглашений на соглашения, имеющие сугубо процессуальное значение, и соглашения, являющиеся юридическими фактами и процессуального, и материального права, полагаем возможным утверждать, что к субъектам таких соглашений возможно (или даже необходимо) во многих случаях относить и иных лиц, участвующих в деле, что было отражено в предложенном выше понятии процессуальных соглашений.

И, соответственно, в зависимости от субъектного состава процессуальные соглашения можно подразделить на соглашения, которые вправе заключать только стороны или потенциально возможные стороны (например, соглашение о подсудности, о соблюдении досудебного порядка урегулирования спора, о рассмотрении дела в порядке упрощенного производства и т.п.), и соглашения, для наступления правовых последствий которых необходимо выяснять согласие и иных лиц, участвующих в деле. Иногда необходимость такого согласия очевидна, и получение его ото всех лиц, участвующих в деле, для совершения того или иного процессуального действия прямо предусматривается законом. Например, при решении вопроса о повторном рассмотрении арбитражным судом дела в том же судебном заседании, в котором было отменено решение на основании новых или вновь открывшихся обстоятельств (ч. 3 ст. 317 АПК РФ). В других ситуациях это может показаться ненужным, однако в большинстве случаев все же привлечение к участию в процессуальных соглашениях сторон иных лиц, участвующих в деле, очень важно.

В основе данного убеждения лежит то, что указанные субъекты гражданских процессуальных правоотношений, как отмечалось в главе I настоящего исследования, обладают собственной юридической заинтересованностью в исходе дела, которая полностью или частично не совпадает с заинтересованностью сторон - истца и ответчика.

Причем относительно того, имеет ли заинтересованность конкретных лиц материально-правовое или исключительно процессуальное значение, т.е. оказывает ли решение (или иной заключительный судебный акт) влияние на материальные права и интересы того или иного лица, участвующего в деле, или же имеет для него исключительно процессуальные последствия, в теории нет единого мнения в силу причин, которые также подробно анализировались в главе I.

Тем не менее именно в соответствии с характером заинтересованности лица, участвующие в деле, наделяются необходимым для них объемом прав, позволяющим влиять на содержание заключительного судебного акта в интересующей их части.

Действующее процессуальное законодательство, содержащее исчерпывающий перечень таких прав, не могло не испытать влияния различных концепций, объясняющих характер и значение юридической заинтересованности лиц, участвующих в деле. А потому не лишено отдельных, зачастую значимых противоречий и пробелов, связанных с наличием или отсутствием некоторых процессуальных прав или их разумных ограничений. В данном контексте имеются в виду самые различные проблемы современного процессуального законодательства и правоприменительной практики. Например, проблема защиты прав и интересов третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований относительно предмета спора, при совершении сторонами распорядительных действий; проблема допустимости окончания дел, возникающих из административных и иных публичных правоотношений, в связи с примирением и многие другие проблемы, решение которых требует ясного и полного представления о характере заинтересованности каждого из лиц, участвующих в деле.

И получению такого представления во многом может способствовать ответ на вопрос о том, каким на сегодняшний день является воздействие судебного решения или иного заключительного судебного акта на материальные правоотношения сторон и иных заинтересованных лиц.

Ответ на него пытались дать очень многие выдающиеся представители науки гражданского процессуального права <306>. При этом преобладающая точка зрения сводится к тому, что судебное решение, выступая правоприменительным, заключительным актом правосудия по гражданским делам, защищает права, свободы и законные интересы конкретных субъектов материальных правоотношений путем установления предписаний о совершении или воздержании от совершения определенных действий, вытекающих из подтвержденных судом правоотношений (юридических фактов), и служит предпосылкой для возникновения, изменения или прекращения процессуальных, а в предусмотренных законом случаях - и материальных правоотношений <307> (выделено мной. - О.Ш.). То есть речь в данном контексте идет только о конститутивных судебных решениях, специально направленных на преобразование материальных правоотношений сторон <308>. В большинстве же случаев суд лишь устраняет спорность материальных правоотношений, фактически сложившихся к моменту обращения к нему с иском (или с заявлением), а не создает их, не изменяет и не прекращает.

--------------------------------

<306> Обзор основных взглядов по данному вопросу см., например: Загайнова С.К. Судебные акты в механизме реализации судебной власти в гражданском и арбитражном процессе. М.: Волтерс Клувер, 2007. С. 230 - 234.

<307> См.: Гражданское процессуальное право России: Курс для специалистов, магистрантов и аспирантов / Под ред. С.Ф. Афанасьева. М.: Юрайт, 2013. С. 506.

КонсультантПлюс: примечание. Статья С.Н. Хорунжего "Преобразовательные иски и конститутивные решения суда" включена в информационный банк согласно публикации - "Издательство юридического факультета С.-Петербургского государственного университета", 2007.

<308> См., например: Хорунжий С.Н. Преобразовательные иски и конститутивные решения суда // Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. 2006. N 5. С. 235 - 247.

Однако следует сделать оговорку о том, что последнее утверждение можно считать абсолютно верным только в случае установления в судебном решении действительных фактов и правоотношений сторон. А будучи реалистами, нельзя не отметить, что после вступления решения в законную силу оно, а соответственно, и установленные в нем факты и правоотношения лишь предполагаются истинными. Заметим также, что степень вероятности данного предположения в последние десятилетия значительно снизилась.

Причины этого широко известны. Максимально обобщенно они могут быть сведены к изменениям процессуального законодательства, которые, с одной стороны, повлекли снижение активности суда, а с другой - повышение значимости инициативы сторон и их ответственность за выбранную ими модель поведения в процессе. На законодательном уровне это нашло объективное отражение в ч. 2 ст. 9 АПК РФ, согласно которой "лица, участвующие в деле, несут риск наступления последствий совершения или несовершения ими процессуальных действий". Это положение в полной мере относится к гражданскому судопроизводству, осуществляемому по правилам ГПК РФ. И, более того, видимо, является верным вне зависимости от содержания процессуального законодательства любого государства и любого периода. По верному замечанию Гольдшмидта, между правовой нормой и решением, принятым на ее основе, находится процесс выработки такого решения. Связанная с этим судебная деятельность несет с собой неопределенность, непредсказуемость, источник которых не только в свободе судейского усмотрения, но и в субъективности, неизбежно обнаруживаемой при индивидуальной оценке фактов и права <309>.

--------------------------------

<309> Цит. по: Елисеев Н.Г. Понятие процессуального правового отношения в российском и зарубежном праве // Арбитражный и гражданский процесс. 2006. N 1. С. 18.

Эта непредсказуемость сегодня в очередной раз нашла отражение в работах представителей российской науки гражданского процессуального права, в которых ясно обозначается реальность процессуального риска как выбора варианта процессуального поведения в условиях правовой неопределенности <310>. Как и ранее, этот риск обусловлен: 1) собственным поведением того или иного лица, участвующего в деле; 2) поведением иных участников процесса; 3) ограниченными возможностями суда влиять на поведение лиц, участвующих в деле <311>.

--------------------------------

<310> См., например: Юдин А.В. Категория "риск" в гражданском судопроизводстве // Вестник гражданского процесса. 2014. N 5. С. 31.

<311> См., например: Решетникова И.В. Теория процессуального риска // Закон. 2012. N 6. С. 117 - 122; Юдин А.В. Категория "риск" в гражданском судопроизводстве. С. 33 - 34.

Приведенные причины довольно высокой степени вероятности несоответствия конечного судебного акта фактически сложившимся правоотношениям, из которых возник спор, а также побочным правоотношениям, влияние на которые судебного акта было убедительно обосновано в работе Д.Б. Абушенко <312>, наводят на закономерный вопрос. Не следует ли подвергнуть переосмыслению привычное теоретическое положение о том, что этот акт не изменяет (создает или прекращает) данное правоотношение? Вопрос тем более актуален, что сегодня мы наблюдаем последовательное усиление таких свойств вступивших в законную силу судебных актов, как их неопровержимость и окончательность, и являемся свидетелями развития принципа правовой определенности.

--------------------------------

<312> См.: Абушенко Д.Б. Проблемы взаимовлияния судебных актов и юридических фактов материального права в цивилистическом процессе: Монография. Тверь: Издатель Кондратьев А.Н., 2013. С. 31 - 36.

Но воздержимся от таких концептуальных выводов и оставим эту проблему для более глубоких исследований. Ограничимся лишь признанием того, что состояние материально-правовых отношений как минимум преломляется через процессуальное поведение лиц, участвующих в деле, которое строится на началах процессуального риска <313> и последствия которого распространяются на всех лиц, на которых так или иначе распространяются последствия законной силы судебного решения или иного судебного акта.

--------------------------------

<313> См.: Категория "риск" в гражданском судопроизводстве. С. 46.

А поскольку риск искажения в таком судебном акте существа спорного материального правоотношения и, как следствие, возникающих из него правоотношений (сопутствующих ему, побочных и т.п.) довольно высок, то и участникам таких "неосновных" спорных правоотношений должно быть предоставлено право влиять на содержание этого акта как материально заинтересованным лицам.

В контексте настоящего исследования это означает, что в тех случаях, когда процессуальные соглашения одновременно выступают и в качестве юридических фактов, имеющих материальное значение (мировые соглашения, соглашения о подведомственности и др.), либо способны оказать влияние на верность вывода суда о содержании спорного материального правоотношения сторон (соглашения по обстоятельствам дела), им следует придавать правовое значение лишь при условии согласия на то лиц, чьи материальные права так или иначе могут быть затронуты заключительным судебным актом, вынесенным по результатам рассмотрения данного гражданского дела. Иными словами, этих лиц наряду со сторонами следует рассматривать в качестве полноправных субъектов процессуальных соглашений.

Данный вывод с наибольшей очевидностью относится к третьим лицам, не заявляющим самостоятельных требований относительно предмета спора. Однако полагаем возможным утверждать, что он в полной мере распространяется и на любых участников неисковых производств: как заявителей, так и заинтересованных лиц. Независимо от того, какой способ защиты используется в каждом конкретном деле неискового производства: установление ли факта, изменение ли правового состояния, подтверждение бесспорного права, проверка законности акта публичной власти или др., - любая фактическая и (или) правовая неточность влечет деформацию сложившегося (или, наоборот, несложившегося) правоотношения, а также служит препятствием для защиты действительного права или интереса.

Приведенные в данном параграфе примеры процессуальных соглашений и соглашений, имеющих одновременно и материально-правовое, и процессуальное значение, в очередной раз свидетельствуют о том, что перед правовой наукой и законодателем сегодня стоит задача определения понятных и очевидных для обычного правоприменителя критериев того, с каким соглашением он имеет дело в том или ином случае.

По этой проблеме в литературе имеется значительное количество весьма обоснованных мнений, зачастую прямо противоположных. Поэтому, видимо, следует признать, что в настоящее время как материально-правовая, так и процессуальная наука подошли к новому этапу, на котором задача научных исследований (как и соответствующих изысканий практического характера) в рассматриваемой сфере состоит не в том, чтобы тот или иной ученый обосновал свою единственно верную позицию по вопросу о том, к какому блоку отраслей относится исследуемое им соглашение.

Сегодня в условиях усложнения частноправовых отношений и, как следствие, усложнения регламентирующего их законодательства, в условиях возникновения и развития новых форм и способов защиты частных прав, в которых значительная роль отводится инициативе и сотрудничеству сторон, ценность представляет не противопоставление научных концепций, а осознание комплексного характера существующих правовых связей, возникающих в связи с осуществлением и защитой частных прав.

Кроме того, подводя итог изложенному в настоящем параграфе и в целом в главе III, можно констатировать, что соглашений сторон, отвечающих признакам соглашений, рассматриваемых в настоящем исследовании в качестве процессуальных, довольно много.

Приведенная классификация, которая, конечно же, не является исчерпывающей, наглядно свидетельствует о том, что рассматриваемые соглашения еще и довольно разнообразны, и различные соглашения могут оказывать самое различное влияние на процессуальные и материальные права заключивших их лиц.

При этом практическая востребованность каждого из упомянутых и многих иных процессуальных соглашений, а также существующие проблемы применения положений закона о данных соглашениях свидетельствуют:

- во-первых, о верности сделанного в конце главы I предположения о том, что лица, участвующие в деле, могут не обладать фактическим интересом в соблюдении всех процессуальных норм, которые, по замыслу законодателя, призваны служить гарантией защиты их прав, свобод и законных интересов;

- во-вторых, о перспективности дальнейшего расширения круга альтернативных правил и процедур, совместное право выбора которых возможно предоставить материально заинтересованным участникам гражданского судопроизводства;

- и, в-третьих, о необходимости совершенствования действующих положений процессуального законодательства и правоприменительной практики, касающихся соглашений сторон, направленных на выбор наиболее оптимального для них порядка рассмотрения и разрешения конкретного дела.

Определение понятия и признаков процессуальных соглашений, а также выявленное на основе анализа известных российскому законодательству соглашений многообразие их видов, различающихся по форме, субъектному составу, степени обязательности для суда и т.п., позволяют приступить к исследованию практических проблем регламентации и применения последствий конкретных процессуальных соглашений, а также выявлению ситуаций, в которых соглашения сторон целесообразно рассматривать в качестве обстоятельств, влекущих возникновение, изменение или прекращение гражданских процессуальных правоотношений.