Раздел 2. Теоретические и практические проблемы применения законодательства о процессуальных соглашениях в гражданском судопроизводстве

Глава I. Соглашения, определяющие компетенцию

Государственных судов

§ 1. Соглашения о подведомственности

Наименование настоящей главы "Соглашения, определяющие компетенцию <314> государственных судов" подразумевает анализ проблем законодательной регламентации и практического применения довольно различных соглашений сторон как материальных правоотношений, не перешедших в состояние правового конфликта, так и сторон уже возникшего и переданного на разрешение суда спора - истца и ответчика.

--------------------------------

<314> Понятие "компетенция", как известно, по-разному понимается различными учеными и по-разному определяется в различных отраслевых источниках. В связи с этим полагаем необходимым пояснить, что в наименовании настоящей главы, как следует из заглавия параграфов, данный термин используется в том же смысле, что и в наименовании главы 4 АПК РФ и главы 3 Концепции единого ГПК РФ, и раскрывается через понятия подведомственности и подсудности.

Содержание действующего российского законодательства позволяет отнести к таким соглашениям соглашения о применении претензионного порядка урегулирования споров, арбитражное соглашение, соглашение об окончательности арбитражного решения, соглашение об уплате алиментов, соглашение о подсудности и ряд других соглашений сторон. Они могут выступать основанием возникновения, изменения или прекращения самых различных отраслевых правоотношений. При этом общим для них является то, что в рамках завершенного фактического состава они позволяют суду решать сугубо процессуальные вопросы: нет ли препятствий для вынесения определения о возбуждении гражданского дела и (или) его дальнейшего рассмотрения и разрешения данным судом.

Среди соглашений, определяющих компетенцию государственных судов, наиболее сложными и имеющими межотраслевой характер представляются соглашения о подведомственности. Межотраслевыми они являются в связи с тем, что в большинстве случаев их заключение, с одной стороны, создает препятствия для возбуждения, рассмотрения и разрешения гражданского дела судом. А с другой - достигая данных соглашений, стороны выбирают иной предусмотренный законом альтернативный судебному способ разрешения или урегулирования спора.

Поэтому соглашения о подведомственности выступают одновременно в качестве юридических фактов и процессуального и материального права, регламентирующего тот или иной альтернативный способ устранения разногласий.

В главе III мы уже останавливались подробно на том, какое влияние способно оказывать на отношения различной отраслевой принадлежности арбитражное (третейское) соглашение. И, несмотря на то что многие вопросы, связанные с данным видом соглашений сторон, остаются одними из наиболее дискуссионных в российской правовой науке, можно утверждать, что оно достаточно подробно изучено в ходе специально посвященных ему исследований <315> и детально урегулировано в специальном законодательстве, на основе которого сложилась весьма обширная судебная практика. По многим вопросам, так или иначе связанным с арбитражными соглашениями (их формой, содержанием, толкованием условий, переменой лиц в данном соглашении, их действительностью и др.), свою точку зрения высказывали ведущие современные ученые. Поэтому в рамках настоящей работы, как представляется, нет необходимости (как и возможности) предпринимать попытку сформулировать новые и отличные от уже существующих идеи, связанные с данным видом соглашений.

--------------------------------

<315> См., например: Ануров В.Н. Третейское соглашение: Монография. М.: Проспект, 2009. 368 с.; Курочкин С.А. Третейское разбирательство гражданских дел в Российской Федерации: теория и практика. М.: Волтерс Клувер, 2007. 272 с.; Скворцов О.Ю. Третейское разбирательство предпринимательских споров в России: проблемы, тенденции, перспективы. М.: Волтерс Клувер, 2005. 704 с.

Важно лишь повторить высказанное в главе III утверждение о том, что предложенное в настоящем исследовании понимание процессуальных соглашений как юридических фактов, имеющих процессуальное значение, не исключает ни материально-правовой, ни процессуальной, ни смешанной концепции арбитражного соглашения. Напротив, при таком подходе все три концепции лишь дополняют друг друга и раскрывают сущность арбитражного соглашения с самых разных сторон.

То же самое можно утверждать и в отношении отраслевой принадлежности соглашений о применении претензионного порядка урегулирования споров. Они также неоднократно становились предметом научных исследований <316>. Правовые нормы, регламентирующие порядок заключения данных соглашений, а также процессуальные последствия несоблюдения их условий уже многие годы содержатся в российском законодательстве и широко применяются как в предпринимательской, так и в иных сферах деятельности. На их основе сформировалась обширная, довольно единообразная и предсказуемая судебная практика. И можно оптимистично утверждать, что и материально-правовое и процессуальное значение соглашений о применении претензионного порядка урегулирования споров вполне очевидно для современного юриста.

--------------------------------

<316> См., например: Каллистратова Р.Ф. Претензионный порядок разрешения споров между социалистическими организациями. М.: Госюриздат, 1963. 109 с.; Нехороших А.М. Претензионное производство как институт предварительного судебного урегулирования споров, возникающих из правоотношений по железнодорожной перевозке грузов: Дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2004. 190 с.; Носырева Е.И. Досудебный порядок урегулирования спора как условие права на предъявление иска // Проблемы иска и исковой защиты нарушенных прав: Материалы Всерос. науч.-практ. конф. Краснодар: Краснодар. гос. аграрный ун-т, 2005. С. 158.

Материально-правовая сторона устранения разногласий посредством использования данного института регламентируется гражданским законодательством и может детализироваться соглашением сторон гражданских правоотношений. Процессуально-правовое значение претензионного порядка урегулирования разногласий заключается в том, что его соблюдение является одним из условий реализации права на обращение в суд. И в случае, если истец не подтверждает выполнение данного условия, суд возвращает его исковое заявление или оставляет заявление без рассмотрения. Наличие соглашения сторон о необходимости соблюдения претензионного порядка является юридическим фактом, который в рамках завершенного фактического состава обязывает суд выносить такие определения.

Вполне очевидно и социально-экономическое значение данного института. Необходимость соблюдения претензионного порядка вынуждает участников частноправовых разногласий предпринимать самостоятельные попытки их устранения без обращения в суд, что экономит время, материальные средства и иные ресурсы как самим сторонам, так и государству в лице суда, который освобождается от обязанности по рассмотрению и разрешению бесспорных дел.

Простота, экономичность и многие иные преимущества соглашений о применении досудебного претензионного порядка урегулирования споров, подтвердившего свою эффективность за многие годы практического применения, наводят на закономерную, как представляется, мысль. Суть ее сводится к тому, что в случае, если законодатель сочтет необходимым придать обязательную силу соглашениям о применении иных досудебных способов урегулирования споров (а их развитие, как показывает опыт зарубежных государств, предполагает применение подобных мер со стороны государственной власти <317>), вряд ли возникнет необходимость вносить изменения и дополнения в уже действующее процессуальное законодательство с целью регламентации каких-либо неизвестных на сегодняшний день последствий их несоблюдения. Здесь вполне применим оправдавший себя на практике институт возвращения искового заявления. Полагаем, что в этой части гражданская процессуальная форма вполне способна проявить характерное для нее свойство универсальности.

--------------------------------

<317> См., например: Медиация: Крат. курс / Кимберли Ковач; пер. с англ. [Е.И. Носырева и др.]. 2-е изд. М.: Инфотропик Медиа, 2013. 316 с.

Независимо от того, соблюдению какой из досудебных процедур урегулирования споров законодатель сочтет возможным придать обязательное значение (процедуре медиации или какой-либо иной процедуре), процессуальную составляющую этих соглашений целесообразно оставить неизменной.

Заключение сторонами соглашения о применении в принципе любой досудебной примирительной процедуры и попытку ее использования в реальной спорной ситуации следует рассматривать в качестве условия реализации права на обращение в суд. Иными словами, юридическим фактом, от наличия или отсутствия которого будет зависеть решение судом вопроса о возбуждении гражданского дела или о возвращении заявления.

Более подробно в настоящем параграфе представляется целесообразным остановиться на соглашениях сторон, которые также оказывают непосредственное воздействие на решение судами вопроса относительно своей компетенции, однако предметом детального изучения в науке гражданского процессуального права так и не явились, несмотря на то что представляют собой весьма необычные и интересные правовые конструкции.

Речь в данном случае идет о положениях главы 16 СК РФ, предусматривающих возможность заключения соглашений об уплате алиментов, а также о положениях ст. 17 СК РФ "Ограничение права на предъявление мужем требования о расторжении брака", которая предусматривает, что "муж не имеет права без согласия жены возбуждать дело о расторжении брака во время беременности жены и в течение года после рождения ребенка".

Соглашение об уплате алиментов, представляющее собой соглашение плательщика и получателя алиментов об условиях их выплаты, можно назвать одним из наиболее значимых нововведений, вошедших в семейное законодательство с принятием Семейного кодекса РФ 1995 года. Являясь несудебным способом урегулирования разногласий частноправового характера, данный институт распространяет свое позитивное влияние на различные сферы общественных отношений. Он позволяет сторонам алиментного обязательства самостоятельно согласовывать наиболее приемлемые для них условия предоставления содержания нуждающемуся члену семьи. Возможность уплаты алиментов на условиях, согласованных их плательщиком и получателем, и в отсутствие судебного принуждения позволяет сторонам данного обязательства сохранить нормальные, а возможно, и близкие отношения. Использование нотариальной формы защиты прав позволяет в некоторой степени снизить нагрузку на судей и тем самым предоставить им возможность сосредоточиться на более сложных и конфликтных делах и т.п.

Вместе с тем институт соглашения об уплате алиментов является относительно новым для российского законодательства. И его новизна породила различные точки зрения по ряду вопросов, связанных с его практическим применением. В частности, по вопросу о том, как следует поступать суду в случаях предъявления иска о взыскании алиментов, относительно которых сторонами уже заключено и нотариально удостоверено соглашение. Должен ли суд в такой ситуации выносить определение об отказе в принятии искового заявления (прекращении производства по делу), или же он должен рассматривать дело по существу и выносить решение об отказе в удовлетворении заявленных требований? Иными словами, если материально-правовая составляющая соглашения об уплате алиментов подробно регламентирована положениями главы 16 СК РФ, то в отношении их процессуальной составляющей нет определенности: есть ли она в принципе, и если есть, то в чем заключаются процессуальные последствия заключения соглашений об уплате алиментов?

Анализ представленных в литературе точек зрения позволяет утверждать, что к настоящему времени сложились материально-правовой и процессуальный взгляды по обозначенной проблеме. И, видимо, на их формирование оказало влияние расхождение во мнениях более общего характера - об отраслевой принадлежности института соглашения об уплате алиментов.

Одной из первых свою точку зрения о его отраслевой принадлежности высказала М.В. Антокольская. По ее утверждению, которое разделяют многие авторы <318>, алиментные соглашения следует относить к гражданско-правовым договорам, так как они соответствуют всем признакам договора. И, по ее же мнению, вытекающему из утверждения о гражданско-правовой природе алиментного соглашения, если соглашение об алиментах не исполняется плательщиком, их получатель вправе обратиться в суд с иском о принудительном исполнении соглашения. Если же он обращается в суд с иском о взыскании алиментов в судебном порядке, его иск не подлежит удовлетворению <319>.

--------------------------------

<318> См., например: Гражданское право: Учебник. 3-е изд. / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М.: Проспект, 2001. Т. 3. С. 485; Кружалова Л.В., Морозова И.Г. Справочник юриста по семейному праву. СПб.: Питер, 2007. С. 149.

<319> См.: Антокольская М.В. Семейное право: Учебник. М.: Юристъ, 1996. С. 252.

Сходные утверждения встречаются и в более поздних комментариях семейного законодательства. В частности, комментируя положения ст. 106 СК РФ, в соответствии с которой при отсутствии соглашения об уплате алиментов члены семьи вправе обратиться в суд с требованием об их взыскании, многие авторы высказывают соображения следующего содержания: при наличии действующего соглашения об уплате алиментов предъявление иска о взыскании тех же алиментов (но уже на основании закона) должно влечь отказ в удовлетворении заявленных требований по существу <320>. И, таким образом, положениям данной нормы придается только материально-правовое значение, суть которого сводится к тому, что, заключая соглашение об уплате алиментов, стороны самостоятельно урегулируют их алиментные отношения и исключают возможность применения к ним норм СК РФ, регламентирующих условия алиментных обязательств.

--------------------------------

<320> См., например: Власова М.В. Постатейный комментарий к Семейному кодексу Российской Федерации. М.: ГроссМедиа; РОСБУХ, 2007. С. 241.

Однако представляется, что алиментному соглашению не в полной мере свойствен основной признак договора - оно не обязательно должно служить основанием для возникновения, изменения или прекращения материально-правовых отношений его сторон. В отличие, например, от брачного договора, обязательным признаком и, собственно, смыслом которого является изменение режима имущества супругов, установленного законом, алиментное соглашение не обязательно должно изменять алиментное правоотношение, существующее в силу указания закона. В частности, по данному соглашению один из родителей может принять на себя обязательство ежемесячно выплачивать алименты на содержание своего несовершеннолетнего ребенка в размере одной четверти заработка и (или) иного дохода, как это предусмотрено положениями ст. 81 СК РФ.

Такое соглашение, хотя и не оказывает материально-правового воздействия на алиментное правоотношение, возникшее в связи с наступлением обстоятельств, указанных в семейном законодательстве, все же имеет существенное правовое значение. Заключая его, стороны, во-первых, устраняют спорность или неопределенность алиментного правоотношения. И, во-вторых, они выбирают несудебный способ защиты прав получателя алиментов.

Алиментное соглашение является уникальным для российского законодательства, так как оно представляет собой единственное внесудебное соглашение частноправового характера, которому сразу же после его нотариального удостоверения придается свойство исполнимости с применением принудительной силы государства. В развитие положений ст. 100 СК РФ, предусмотревшей, что нотариально удостоверенное соглашение об уплате алиментов имеет силу исполнительного листа, в п. 3 ч. 1 ст. 12 Федерального закона от 2 октября 2007 г. N 229-ФЗ "Об исполнительном производстве" указывается, что нотариально удостоверенные соглашения об уплате алиментов или их нотариально удостоверенные копии относятся к числу исполнительных документов. Такие соглашения предъявляются к исполнению в том же порядке, что и исполнительные листы, выдаваемые на основании решений суда о взыскании алиментов.

Это означает, что, заключив соглашение об уплате алиментов и удостоверив его нотариально, стороны тем самым не только устанавливают условия алиментного обязательства, но и исключают необходимость обращения в суд с иском о принуждении к исполнению этого обязательства. Обращение в суд в такой ситуации является абсолютно бессмысленным.

Изложенное дает основание многим авторам считать правовую норму, содержащуюся в ст. 106 СК РФ, процессуальной <321> и рассматривать заключение соглашения об уплате алиментов в качестве юридического факта, имеющего в том числе и процессуальное значение. Это значение состоит в том, что наличие алиментного соглашения исключает судебную подведомственность дел о взыскании тех же алиментов <322>. А последствием обращения в суд с нарушением правил подведомственности является не отказ в удовлетворении заявленных требований по существу, а отказ в принятии искового заявления или прекращение производства по уже возбужденному гражданскому делу.

--------------------------------

<321> См., например: Жуйков В. ГПК РФ и другие источники гражданского процессуального права // Российская юстиция. 2003. N 4. С. 10 - 14.

КонсультантПлюс: примечание. Учебник "Гражданский процесс" (под ред. М.К. Треушникова) включен в информационный банк согласно публикации - Городец, 2007 (2-е издание, переработанное и дополненное).

<322> См., например: Гражданский процесс: Учебник / Под ред. М.К. Треушникова. М.: Городец, 2003. С. 98.

И, возвращаясь к вопросу о последствиях заключения алиментного соглашения, полагаем целесообразным присоединиться к мнению тех авторов, которые утверждают, что наличие такого соглашения препятствует обращению получателя алиментов в суд с иском об их взыскании <323>. Встретившись с такой ситуацией, мировому судье следует выносить определение об отказе в принятии заявления <324>.

--------------------------------

<323> См., например: Низамиева О.Н. Договоры и соглашения как средства индивидуально-правового регулирования семейных отношений // Семейные правоотношения: вопросы теории и практики: Материалы Международной научно-практ. конф. (Воронеж, 8 декабря 2006 г.) / Под ред. О.И. Величковой, О.Н. Шеменевой. Воронеж: ИПЦ Воронежского государственного университета, 2007. С. 119 - 120; Звенигородская Н.Ф. Взаимосвязь формы алиментного соглашения и порядка его исполнения // Исполнительное право. 2009. N 2. С 47 - 48.

<324> См.: Особенности рассмотрения и разрешения отдельных категорий гражданских дел (исковое производство) / Под ред. И.К. Пискарева. М.: Городец, 2005. С. 363.

Примеры из судебной практики свидетельствуют о том, что такого же мнения придерживаются и многие правоприменители. Например, Кемеровский областной суд указал следующее. При принятии к производству заявления о взыскании алиментов мировому судье следует обратить внимание на то, не имеется ли между сторонами алиментного обязательства соглашения об уплате алиментов, так как в этом случае в принятии заявления должно быть отказано <325>. Аналогичную позицию занял Пермский краевой суд, обратив также внимание на то, что если истец одновременно с требованием о взыскании алиментов в судебном порядке ставит вопрос о расторжении соглашения об уплате алиментов, о признании его недействительным, то исковое заявление, включающее эти требования, подлежит принятию к рассмотрению мировым судьей <326>.

--------------------------------

<325> См.: Обзор о практике применения судами Кемеровской области Семейного кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел об установлении отцовства и дел, вытекающих из алиментных обязательств, от 7 мая 2008 г. N 01-19/260 // СПС "КонсультантПлюс".

<326> См.: Справка Пермского краевого суда от 10 марта 2008 г. "По вопросам применения законодательства об алиментных обязательствах" // СПС "КонсультантПлюс".

Таким образом, нотариально удостоверенное соглашение об уплате алиментов представляет собой как соглашение материально-правового характера, так и процессуальное соглашение. Оно является выражением согласованной воли сторон и обязывает суд выносить определения об отказе в принятии искового заявления (о прекращении производства по делу) о взыскании тех же алиментов, по поводу которых сторонами уже достигнуто соглашение.

Достоинства данного упрощенного способа защиты прав привели к появлению точки зрения о том, что по аналогии с соглашением об уплате алиментов в качестве исполнительных документов могли бы выступать практически все нотариальные договоры, которым стороны заранее придают исполнительную силу <327>.

--------------------------------

<327> См.: Ярков В.В. Будущее нотариата: попытка прогноза // Российская юстиция. 1999. N 11. С. 32; Решетникова И.В., Ярков В.В. Гражданское право и гражданский процесс в современной России. М.: Норма, 1999. С. 23, 85, 218 - 219; Жуйков В.М. Нотариат "разгружает" суды // Российская юстиция. 2000. N 3. С. 31 - 32.

Однако вплоть до настоящего времени идея о расширении круга нотариально удостоверенных соглашений сторон, подлежащих принудительному исполнению, остается нереализованной. Отчасти это, видимо, объясняется довольно длительным обсуждением проекта Федерального закона "О нотариате и нотариальной деятельности в Российской Федерации", отчасти - некоторой утратой научного интереса к данной идее, отчасти - иными причинами. И в частности, отсутствием конкретных обоснованных предложений о том, какие именно нотариально удостоверенные соглашения возможно было бы считать исполнительными документами.

С ростом в Российской Федерации интереса к процедуре медиации как к альтернативному способу урегулирования споров в одном из широко обсуждаемых проектов Федерального закона о медиации <328> была отражена идея о том, что именно медиативное соглашение могло бы стать таким соглашением, которому допустимо придавать свойство исполнимости после его нотариального удостоверения, с тем чтобы стороны не сталкивались с необходимостью обращаться в этих целях в суд. Данное положение проекта нашло широкую поддержку среди ученых и практиков <329>. И, несмотря на то что в действующий Закон оно включено не было, аргументы в его поддержку продолжают высказываться на страницах процессуальной литературы <330>.

--------------------------------

<328> См.: ч. 3 ст. 20 проекта Федерального закона "О примирительной процедуре с участием посредника (медиации)". Подготовлен рабочей группой ТПП РФ в редакции от 19 сентября 2005 года // Третейский суд. 2006. N 5. С. 11.

<329> См., например: Ярков В., Медведев И., Трушников С. Некоторые проблемы интернационализации цивилистического процесса и гражданских юрисдикций в России // Арбитражный и гражданский процесс. 2006. N 1. С. 43; Носырева Е.И. Пояснительная записка к проекту Федерального закона "О примирительной процедуре с участием посредника (медиации)" // Третейский суд. 2006. N 5. С. 12 - 17; Скворцов О.Ю. О законопроекте Федерального закона "О примирительной процедуре с участием посредника (медиации)" // Третейский суд. 2006. N 5. С. 27 - 28; Пояснительная записка Федеральной нотариальной палаты: О проекте Федерального закона "О примирительной процедуре с участием посредника (медиации)" // Третейский суд. 2006. N 5. С. 19 - 22; Ярков В.В. К проекту Федерального закона "О примирительной процедуре с участием посредника (медиации)" // Третейский суд. 2006. N 6. С. 20 - 22.

<330> См., например: Калашникова С.И. Медиация в сфере гражданской юрисдикции. М.: Инфотропик Медиа, 2011. С. 132 - 135; Ярков В.В. Юридические факты в цивилистическом процессе. М.: Инфотропик Медиа, 2012. С. 507 - 509.

Весомым аргументом в поддержку рассматриваемого предложения является то, что оно соответствует смыслу рекомендаций, содержащихся в Директиве N 2008/52/EC Европейского парламента и Совета Европейского союза <331>, согласно которой "государства - члены ЕС должны гарантировать сторонам или одной из сторон при полном согласии других сторон возможность требовать исполнения содержания письменного соглашения, достигнутого в результате медиации" (ст. 6), а также в Типовом законе Комиссии Организации Объединенных Наций по праву международной торговли о международной коммерческой согласительной процедуре <332>, согласно которому, "если стороны заключают соглашение об урегулировании спора, это мировое соглашение имеет обязательную силу и может быть приведено в исполнение [государство, принимающее типовой закон, включает описание порядка приведения в исполнение мировых соглашений или указывает положения, регулирующие такое приведение в исполнение]" (ст. 14).

--------------------------------

<331> Директива N 2008/52/EC Европейского парламента и Совета Европейского союза от 21 мая 2008 г. "О некоторых аспектах посредничества (медиации) в гражданских и коммерческих делах" // СПС "КонсультантПлюс".

<332> Типовой закон Комиссии Организации Объединенных Наций по праву международной торговли о международной коммерческой согласительной процедуре (принят в г. Нью-Йорке 24.06.2002 на 35-й сессии ЮНСИТРАЛ) // СПС "КонсультантПлюс".

И, как уже замечено, в России есть потребность в таких нормативных предписаниях, так как стороны не устраивает то, что соглашение, достигнутое ими по результатам медиации, не является основанием для выдачи исполнительного листа при нарушении условий соглашения <333>. А неясность правовых последствий соглашений, заключаемых в рамках использования примирительных процедур, называется одним из факторов, препятствующих более широкому использованию альтернативных методов разрешения споров в России <334>.

--------------------------------

<333> См.: Авакян А.В. Вопрос-ответ // СПС "КонсультантПлюс".

<334> См.: Ярков В., Медведев И., Трушников С. Некоторые проблемы интернационализации цивилистического процесса и гражданских юрисдикций в России // Арбитражный и гражданский процесс. 2006. N 1. С. 43.

В то же время со своей стороны хотелось бы высказать сомнения относительно возможности придания исполнительной силы медиативным соглашениям по тем же правилам, что и нотариально удостоверенным соглашениям об уплате алиментов.

Дело в том, что медиативное соглашение имеет комплексный характер, и его невозможно определить как договор определенного вида или даже определенной отраслевой принадлежности. В понятие "медиативное соглашение", видимо, следует вкладывать не столько содержательный смысл, сколько деятельностный и рассматривать его как успешный результат состоявшейся процедуры медиации. В частности, таким образом его определяет С.К. Загайнова, которая пишет о том, что "медиативное соглашение - это результат (выделено мной. - О.Ш.) переговоров сторон, которые они провели при помощи медиатора" <335>.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание. Комментарий к Федеральному закону "Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)" (отв. ред. С.К. Загайнова, В.В. Ярков) включен в информационный банк согласно публикации - Инфотропик Медиа, 2012.

<335> Комментарий к Федеральному закону "Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)" / Под ред. С.К. Загайновой, В.В. Яркова. М.: Инфотропик Медиа, 2011. С. 41 (автор комментария к ст. 2 - С.К. Загайнова).

Одно из первых обобщений российского опыта применения данной процедуры сразу же показало, что она используется для урегулирования не только споров, возникающих из гражданских правоотношений (в том числе в связи с осуществлением предпринимательской и иной экономической деятельности), но и споров, возникающих из трудовых и семейных правоотношений <336>.

--------------------------------

<336> Справка о практике применения Федерального закона "Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)". Утверждена Президиумом Верховного Суда РФ 6 июня 2012 г. // СПС "КонсультантПлюс".

Соответственно, отраслевая принадлежность медиативного соглашения не сводится к гражданско-правовой сделке, как это указывается в ч. 4 ст. 12 Закона о медиации. На это обращается внимание многими исследователями данного института <337>. Поэтому следует согласиться, что термин "медиативное соглашение" - собирательный и условный для права, и последовательным было бы сделать его правовое регулирование в полной мере отсылочным к нормам материального и (или) процессуального права <338>.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание. Комментарий к Федеральному закону "Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)" (отв. ред. С.К. Загайнова, В.В. Ярков) включен в информационный банк согласно публикации - Инфотропик Медиа, 2012.

<337> См., например: Калашникова С.И. Медиация в сфере гражданской юрисдикции. С. 126; Комментарий к Федеральному закону "Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)". С. 142 - 143 (автор комментария к ст. 12 - Е.А. Соломеина).

<338> См.: Поротикова О.А. Особенности правового регулирования соглашений, заключаемых для проведения процедуры медиации // Развитие медиации в России: теория, практика, образование: Сб. ст. / Под ред. Е.И. Носыревой, Д.Г. Фильченко. М.: Инфотропик Медиа, 2012. С. 170.

Одновременно важно заметить, что разнообразие спорных правоотношений, которые могут быть урегулированы посредством заключения медиативных соглашений, является одной из основных причин сомневаться в целесообразности придания исполнительной силы таким соглашениям. Во многих из этих правоотношений в той или иной степени присутствуют публичные интересы, и, соответственно, исключать возможность рассмотрения споров, связанных с исполнением таких соглашений, в судебном порядке вряд ли допустимо.

Другая причина того, что нотариально удостоверенные медиативные соглашения не следует включать в число исполнительных документов наряду с соглашениями об уплате алиментов, тесно связана с предыдущей. Она заключается в том, что из-за неясной отраслевой принадлежности и отсутствия каких-либо определенных требований, предъявляемых к соглашениям сторон по поводу их разногласий, условия медиативных соглашений могут быть самыми непредсказуемыми. В частности, такими, что их принудительное исполнение может оказаться невозможным по различным причинам. Например, если медиативное соглашение будет заключено "под условием" (т.е. его вступление в силу и исполнимость будут зависеть от наступления или ненаступления тех или иных фактических обстоятельств, установление которых не входит в компетенцию службы судебных приставов); если оно будет регламентировать отношения, которые не подлежат правовому регулированию или правовой защите (в частности, если одна из сторон пообещает не обращаться в суд с теми или иными требованиями); если оно будет предусматривать сложный порядок исполнения, предполагающий последовательное совершение ряда действий сторонами, а возможно, и иными лицами и т.п.

Очевидно, что такие медиативные соглашения, несмотря на то что они являются позитивным и желательным результатом процедуры медиации (в данном случае имеются в виду соглашения, которые не противоречат закону), не могут отвечать требованиям, предъявляемым к исполнительным документам.

В то же время идея о расширении круга нотариально удостоверенных соглашений, которым могло бы придаваться свойство исполнимости без обращения в суд, требует дальнейшего серьезного осмысления.

Анализ единственного на сегодняшний день соглашения сторон, подлежащего принудительному исполнению и исключающего судебную подведомственность споров, связанных с принуждением к исполнению обязательств, порядок и условия исполнения которых урегулированы этим соглашением, - соглашения об уплате алиментов является примером обдуманного и профессионального подхода к решению рассматриваемого вопроса. Во-первых, соглашение об уплате алиментов содержит одностороннее обязательство, исполнение которого не ставится в зависимость от наступления или ненаступления тех или иных юридически значимых обстоятельств (которые судебный пристав-исполнитель, как уже отмечалось, самостоятельно установить не может). Во-вторых, на момент заключения соглашения алиментное обязательство уже существует в силу указания закона. Основанием его возникновения является не договор, а реально существующие жизненные обстоятельства, указанные в семейном законодательстве, а стороны лишь уточняют приемлемые для них условия исполнения этого обязательства (форму выплат, размер, порядок, периодичность выплаты алиментов и т.п.). В-третьих, ч. 2 ст. 103 СК РФ содержит довольно строгие требования в отношении минимально возможного размера содержания, которое должно быть предоставлено несовершеннолетним детям.

Очевидно, что не все из перечисленных особенностей соглашения об уплате алиментов следует учитывать при решении вопроса о возможности придания свойства исполнимости иным соглашениям (договорам), удостоверенным нотариусами.

Общими для таких соглашений, видимо, должны стать требования, которым они должны отвечать как исполнительные документы. А критерии материально-правового характера (круг правоотношений, споры из которых могут урегулироваться сторонами без последующей возможности их передачи на разрешение суда; гарантии соблюдения прав слабой стороны данных правоотношений, если существует вероятность какого-либо неравенства участников соглашения, и др.) могут обладать определенной спецификой.

Например, представляется возможным придавать исполнительную силу соглашениям о рассрочке погашения задолженности, соглашениям о способе и порядке исполнения обязательства вследствие причинения вреда имуществу (можно предположить, что заключение таких соглашений могло бы получить довольно широкое распространение как условие примирения потерпевшего с обвиняемым в уголовном процессе) и другим соглашениям, особенности которых позволяли бы рассматривать их в качестве исполнительных документов, а также исключать судебную подведомственность споров, возникающих из урегулированных ими правоотношений.

При этом реализация высказанного предложения потребует обязательного закрепления возможности заключения соглашений, одновременно являющихся исполнительными документами и исключающих судебную подведомственность, в тексте федерального законодательства (процессуального, о нотариате и нотариальной деятельности, об исполнительном производстве).

Еще одно положение, позволяющее определять компетенцию государственного суда, содержится в ст. 17 СК РФ "Ограничение права на предъявление мужем требования о расторжении брака", которой предусматривается, что "муж не имеет права без согласия жены возбуждать дело о расторжении брака во время беременности жены и в течение года после рождения ребенка". Ее формулировка, дословно воспроизводящая положение ст. 31 КоБС РСФСР "Недопустимость предъявления мужем требования о расторжении брака" <339>, не подвергалась редактированию около 50 лет и нуждается в существенной корректировке, так как существующая редакция порождает множество вопросов, на которые с учетом современных правовых реалий могут быть даны самые противоречивые ответы.

--------------------------------

<339> Кодекс о браке и семье РСФСР (утв. ВС РСФСР 30.07.1969) // Ведомости ВС РСФСР. 1969. N 32. Ст. 1397 (утратил силу).

Во-первых, из текста ст. 17 СК РФ остается неясной отраслевая принадлежность содержащегося в ней предписания. Является оно процессуальным или материально-правовым? Ограничивает ли оно публичное право мужа на обращение в суд или его частное право на расторжение брака определенным периодом времени? Во втором случае это означало бы, что у мужа отсутствует право не на возбуждение гражданского дела по его иску о расторжении брака, а на удовлетворение данного материально-правового требования. Иными словами, по результатам рассмотрения заявления мужа по существу судам следовало бы выносить решения об отказе в удовлетворении заявленных требований о расторжении брака.

Именно такое, а не процессуально-правовое значение рассматриваемой норме предлагает придать Л.А. Грось, которая считает, что положение ст. 17 СК РФ в соответствии с его семейно-правовым характером следует сформулировать следующим образом: "Без согласия жены не может быть расторгнут брак во время ее беременности и в течение года после рождения ребенка" <340>.

--------------------------------

<340> См.: Грось Л.А. О значении правильного определения отраслевой принадлежности правовых норм, применяемых в гражданском судопроизводстве // Арбитражный и гражданский процесс. 2011. N 5. С. 3.

Предложенная редакция ст. 17 СК РФ действительно существенно превосходит по качеству существующую и устраняет множество вопросов, о которых речь пойдет ниже. И в случае принятия за основу материально-правового подхода она могла бы быть вполне эффективной. Особенно если дополнить ее положениями о том, что "суд вправе в этом случае не составлять мотивированное решение, ограничившись лишь указанием на несогласие супруги на расторжение брака", а также о том, что "решение суда об отказе в иске о расторжении брака по данному основанию не препятствует повторному обращению в суд с теми же требованиями".

Однако преобладающим и в теории, и на практике является мнение о том, что норма ст. 17 СК РФ - это процессуальная норма. И именно в таком качестве она и представляет наиболее существенный исследовательский интерес, так как в этом случае она являет собой пример постановки вопроса о подведомственности дела суду в зависимость от согласия ответчицы. Или, иными словами, - от соглашения сторон, выраженного в их направленных на достижение единого процессуального результата волевых действиях, являющихся юридическими фактами - условиями возбуждения гражданского дела о расторжении брака. А речь в данном случае идет именно о специальном правиле подведомственности <341>, так как по смыслу ст. 17 СК РФ требование мужа о расторжении брака в отсутствие согласия жены, находящейся в состоянии беременности или родившей ребенка менее года назад, является неправовым. Иными словами, не подлежащим судебной защите <342>.

--------------------------------

<341> См., например: Шерстюк В.М. Категории отдельного, общего и особенного в гражданском процессуальном праве // Вестник гражданского процесса. 2015. N 3. С. 8 - 27; Кострова Н.М. Теория и практика взаимодействия гражданского процессуального и семейного права. Ростов-на-Дону, 1988. С. 73 - 83.

<342> См.: Борисова В.Ф. Определение надлежащего суда как условие доступности правосудия по гражданским делам // Арбитражный и гражданский процесс. 2013. N 12. С. 29.

Данное правило, в отличие от рассмотренных выше правил применения в процессе арбитражных соглашений и соглашений о применении претензионного порядка урегулирования споров, не исключает судебную подведомственность в связи с выбором альтернативного способа разрешения или урегулирования спора, а наоборот, наличие совпадающих по своей направленности волеизъявлений мужа и жены является необходимым условием для того, чтобы у суда появилось право возбудить гражданское дело, рассмотреть его и вынести решение.

Именно такой "процессуальный" подход к толкованию рассматриваемой нормы следует из названия ст. 17 СК РФ. Он сформировался в судебной практике еще на основании положений ст. 31 КоБС РСФСР <343> и на сегодняшний день нашел отражение в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 05.11.1998 N 15, согласно которому "при отсутствии согласия жены на рассмотрение дела о расторжении брака судья отказывает в принятии искового заявления, а если оно было принято, суд прекращает производство по делу" <344>.

--------------------------------

<343> См., например: Обзор судебной практики Московского городского суда "Практика рассмотрения межмуниципальными народными судами г. Москвы гражданских дел по спорам, вытекающим из семейных правоотношений" // Хозяйство и право. 1995. N 9.

<344> О применении судами законодательства при рассмотрении дел о расторжении брака: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 05.11.1998 N 15 (Пункт 1) // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1999. N 1.

Однако процитированное Постановление на сегодня значительно устарело и содержит досадные терминологические неточности, которые можно объяснить тем, что содержащиеся в нем разъяснения были даны в период действия ГПК РСФСР 1964 года, не знавшего разграничения последствий несоблюдения условий права на обращение в суд, на отказ в принятии заявления и возвращение искового заявления. При этом в Постановлении подразумевается именно возвращение искового заявления, а не отказ в его принятии, о чем свидетельствует появившаяся в нем 6 февраля 2007 года оговорка о том, что определения об отказе в принятии искового заявления мужа или о прекращении производства по делу не являются препятствием к повторному обращению в суд с иском о расторжении брака, если впоследствии отпали обстоятельства, перечисленные в ст. 17 СК РФ <345>. А эти обстоятельства, без сомнения, рано или поздно отпадут, что говорит о том, что и рассматриваемое Постановление Пленума Верховного Суда не лишено внутренних противоречий в рамках интересующего нас вопроса и тоже нуждается в редакционной правке.

--------------------------------

<345> Об изменении и дополнении некоторых постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации по гражданским делам: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 06.02.2007 N 6 // БВС РФ. 2007. N 5 (Пункт 7).

Более того, институты отказа в принятии искового заявления и возвращения искового заявления в ближайшее время претерпят еще некоторые изменения в связи с предстоящей унификацией гражданского процессуального и арбитражного процессуального законодательства <346>.

--------------------------------

<346> См.: Концепция единого Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (одобрена решением Комитета по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству ГД ФС РФ от 08.12.2014 N 124(1)) // СПС "КонсультантПлюс".

Соответственно, в случае, если законодатель посчитает целесообразным сохранить ст. 17 СК РФ как публично-правовую норму, он уже в ближайшее время столкнется с острой необходимостью приведения ее в соответствие с положениями иных, принятых в более поздние периоды нормативных актов, с современной юридической терминологией, тенденциями развития семейного и гражданского процессуального законодательства и т.п., так как уже сегодня правоприменителю крайне сложно определить действительный смысл содержащегося в ней предписания.

Для того чтобы данное правило было понятно настолько же, насколько и другие положения действующего законодательства, предусматривающие те или иные условия реализации права на обращение в суд, оно в совокупности с нормами процессуального законодательства должно давать ясное представление о том, кому адресуется согласие супруги на возбуждение и рассмотрение дела о расторжении брака (мужу или суду), в какой форме оно может быть выражено, на каком этапе выяснится его наличие или отсутствие, и др.

От ответов на эти вопросы зависят и процессуальные последствия несоблюдения рассматриваемого предписания. И они могут быть гораздо более разнообразными и приспособленными к конкретной ситуации, чем те, о которых идет речь в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 05.11.1998 N 15, учитывая, что процессуальное законодательство значительно изменилось с 1998 года, когда было сформулировано анализируемое правило. Ведь, как известно, гражданская процессуальная форма защиты прав универсальна, и она разработана с учетом самых различных интересов сторон спорного материального правоотношения.

Ответ на первый вопрос очевиден, если последовательно придерживаться "процессуальной" концепции ст. 17 СК РФ. Постольку поскольку речь идет о согласии жены на возбуждение дела о расторжении брака и (или) его дальнейшее рассмотрение, супруга может адресовать его только суду (как и любое другое процессуальное действие), так как совершение ответных процессуальных действий находится именно в его компетенции. Муж не может "возбуждать дело"! Это довольно грубая и досадная терминологическая ошибка семейного законодательства, из-за которой и возникают проблемы его толкования, практического применения, а также преподавания студентам юридических вузов и факультетов.

В связи с этим более удачной представляется, например, такая редакция ст. 17 СК РФ: "Суд не возбуждает и не рассматривает дело о расторжении брака по заявлению мужа при отсутствии согласия жены, находящейся в состоянии беременности, и в течение года после рождения ребенка".

Данная формулировка позволит суду выбирать наиболее подходящий вариант процессуальных действий в ответ на предъявленное супругом требование о расторжении брака при наличии указанных в ст. 17 СК РФ обстоятельств, которые соответствовали бы конкретной ситуации: стадии, на которой выяснилось их наличие или отсутствие, доказательств, которыми располагает суд на том или ином этапе, и др. Современное процессуальное законодательство, повторимся, дает возможность своевременно и экономично реагировать на самые различные препятствия к возбуждению и рассмотрению гражданского дела. Причем по-разному, в зависимости от того, какими будут ответы на два следующих поставленных выше взаимосвязанных вопроса: о том, на какой стадии гражданского судопроизводства и как (в какой форме) суду становится известно о согласии либо несогласии супруги на возбуждение и дальнейшее рассмотрение и разрешение дела о расторжении брака.

I. На момент предъявления супругом иска о расторжении брака, когда судья решает вопрос о возбуждении дела, он может располагать сведениями о беременности супруги и (или) о наличии детей, не достигших одного года, только из доказательств, приложенных к исковому заявлению. И здесь возможны два варианта.

1. Из представленных доказательств усматривается наличие обстоятельств, препятствующих возбуждению дела о расторжении брака без согласия супруги, что, в свою очередь, предполагает возможность двух ситуаций:

1.1) супруга не возражает против возбуждения и рассмотрения судом дела о расторжении брака, но муж не представил доказательств этого согласия, которое на данном этапе может быть выражено исключительно в письменной форме. Возможно, если законодатель сочтет необходимым, согласие (подпись на нем) также может быть заверенным у нотариуса или иным способом. Отсутствие данного письменного доказательства согласия супруги, согласно ст. 136 ГПК РФ, является основанием для оставления заявления без движения и предоставления истцу (мужу) разумного срока для устранения допущенного нарушения. И, если согласие жены будет представлено в установленный судом срок, заявление считается поданным в день первоначального представления в суд, и суд возбуждает гражданское дело;

1.2) если же согласие супруги в установленный судом срок не представляется (что опять же может означать одно из двух: она принципиально не согласна на возбуждение дела, или муж так и не позаботился о получении ее письменного согласия), суд возвращает исковое заявление и разъясняет, как устранить обстоятельства, препятствующие возбуждению дела.

2. Если доказательства, подтверждающие беременность жены или наличие детей в возрасте до одного года, к исковому заявлению не приложены, судья обязан вынести определение о возбуждении гражданского дела при отсутствии к этому иных препятствий. Сам он эти обстоятельства знать просто не может.

II. В последней ситуации о беременности жены или о наличии у нее ребенка в возрасте до одного года суду может стать известно на последующих стадиях: подготовки дела к судебному разбирательству и судебного разбирательства. На этих стадиях ситуация может складываться различным образом.

1. Супруга, находящаяся в состоянии беременности или имеющая ребенка в возрасте до одного года, узнав о возбужденном деле, возражает против его дальнейшего рассмотрения, о чем ставит в известность суд. И следует оговориться, что суду необходимо разъяснять ей право заявлять такие возражения, например в определении о подготовке дела к судебному разбирательству. Говоря процессуальным языком, выясняется, что существовало препятствие к возбуждению гражданского дела на момент вынесения соответствующего определения, и суд должен был возвратить исковое заявление. А это является основанием для вынесения определения об оставлении заявления без рассмотрения, которое не препятствует повторному обращению в суд с тождественными требованиями после устранения обстоятельств, послуживших основанием для его вынесения.

2. Если же супруга согласна на рассмотрение дела о расторжении брака, очевидно, что оно продолжается. Однако на этом этапе возникает вопрос, на который процессуальное законодательство не дает однозначного ответа применительно к данному конкретному случаю: в какой форме должно быть выражено это согласие? Дело в том, что процессуальные действия могут совершаться в самых различных формах в зависимости от того, насколько значительно, по мнению законодателя, это действие влияет на развитие гражданских процессуальных правоотношений и на результат гражданского судопроизводства по конкретному делу: от направления адресованного суду письменного документа, содержащего установленные законом обязательные сведения, до конклюдентных действий (бездействия). Поэтому, если руководствоваться положениями и смыслом исключительно процессуального законодательства, согласие жены на практике может быть выражено:

2.1) прямо - в адресованных суду письменных или устных объяснениях, в которых она недвусмысленно заявляет о своем согласии участвовать в деле;

2.2) косвенно - в случаях, когда ее согласие более или менее очевидно следует из иных ее действий или бездействия. Например, вывод о таком согласии может быть сделан судом в случае, если она просто дает объяснения по существу заявленных требований (письменно или же в устных объяснениях в судебном заседании). Или, будучи надлежащим образом извещенной о времени и месте судебного заседания, не является по вызову суда, что по общему правилу означает, что суд вправе рассмотреть дело в ее отсутствие, и т.п.

Соответственно, решение вопроса о форме выражения согласия на возбуждение и (или) дальнейшее рассмотрение дела о расторжении брака супругой, находящейся в состоянии беременности или имеющей ребенка, не достигшего возраста одного года, как представляется, находится в области материально-правового регулирования. Оно зависит от того, насколько императивно законодатель подходит к запрету на рассмотрение дела о расторжении брака в рассматриваемый период без согласия жены. И если это его принципиальная позиция, то в тексте закона нужна специальная оговорка о необходимости получения прямого волеизъявления супруги. В этом случае предложенную формулировку ст. 17 СК РФ ("Суд не возбуждает и не рассматривает дело о расторжении брака по заявлению мужа при отсутствии согласия жены, находящейся в состоянии беременности, и в течение года после рождения ребенка") следует конкретизировать указанием на то, в какой форме должно быть выражено это согласие.

Например, так, как, это предусмотрено в ст. 5 Федерального закона от 3 ноября 2015 г. N 297-ФЗ "О юрисдикционных иммунитетах иностранного государства и имущества иностранного государства в Российской Федерации" <347>, согласно которой иностранное государство не пользуется в Российской Федерации судебным иммунитетом, если оно явно выразило согласие на осуществление судом Российской Федерации юрисдикции в отношении конкретного спора в силу: 1) международного договора; 2) письменного соглашения, не являющегося международным договором; 3) заявления в суде Российской Федерации, письменного уведомления суда Российской Федерации или письменного уведомления, переданного Российской Федерации по дипломатическим каналам, в рамках судебного процесса в отношении конкретного спора.

--------------------------------

<347> Федеральный закон от 3 ноября 2015 г. N 297-ФЗ "О юрисдикционных иммунитетах иностранного государства и имущества иностранного государства в Российской Федерации" // СЗ РФ. 2015. N 45. Ст. 6198.

В качестве согласия иностранного государства на осуществление судом Российской Федерации юрисдикции в отношении конкретного спора не рассматриваются: 1) вступление иностранного государства в судебный процесс или осуществление какого-либо иного процессуального действия с единственной целью заявить о юрисдикционных иммунитетах или представить доказательства наличия права в отношении имущества, которое является предметом спора; 2) согласие иностранного государства на применение законодательства Российской Федерации в отношении конкретного спора; 3) неучастие иностранного государства в судебном процессе в суде Российской Федерации; 4) явка представителя иностранного государства в суд Российской Федерации для дачи свидетельских показаний или в качестве эксперта.

Несмотря на то что процитированные положения Закона о юрисдикционных иммунитетах имеют принципиально иную материально-правовую основу, нежели положения семейного законодательства, процессуальный порядок установления наличия или отсутствия согласия лица, обладающего судебным иммунитетом, на возбуждение и (или) дальнейшее рассмотрение гражданского дела совсем не нуждается в существенных различиях.

Подводя итог рассмотрению вопроса о роли процессуальных соглашений сторон в определении судебной подведомственности, отметим, что изложенное в настоящем параграфе являет собой подтверждение тому, что соглашения сторон играют значительную роль в разграничении подведомственности гражданских дел между судами и иными органами. При этом их потенциал в данной сфере еще далеко не исчерпан. И поиск новых возможностей в области договорной подведомственности, а также совершенствование действующего законодательства и правоприменительной практики в данной сфере возможно рассматривать в качестве одного из эффективных направлений оптимизации гражданского судопроизводства и развития альтернативных способов разрешения и урегулирования частноправовых споров.