!Учебный год 2024 / Жогин Н.В

С другой стороны, связь криминалистики с естественными науками — физикой, химией и т. д. — носит частный и локальный характер. Ни одна из них не может рассматриваться в качестве «материнской» науки, породившей и питающей криминалистику. Напротив, доказательственное право, следственная и судебная практика, а также правовые науки — основная питательная среда для криминалистики.

Исторически криминалистика зародилась в рамках процессуальной науки, как ее специализированное технико-тактическое ответвление и лишь позднее «отпочковалась» в самостоятельную отрасль знания2.

Все эти обстоятельства позволяют с полным основанием считать криминалистику юридической наукой.

Достижения криминалистики оказывают влияние на развитие теории доказательств, а через нее и на развитие доказательственного права, определяя практические возможности обнаружения, сохранения и экспертного исследования доказательств. Структура процесса доказывания в известной мере зависит от имеющихся технических и тактических средств оперирования доказательствами. Изменение, развитие последних в результате достижений криминалистики оказывают влияние на разработку Процессуальной наукой предложений об изменении и дополнении норм доказательственного права. Примером может служить превращение таких первоначально чисто тактических приемов, как предъявление для опознания, следственный эксперимент, проверка показаний на месте, изъятие образцов, в самостоятельные процессуальные действия. Будучи законодательно закреплены, эти действия становятся предметом теории доказательств, а криминалистика продолжает углублять и детализировать тактические условия их проведения, способы и методы достижения целей правового регулирования.

В отличие от криминалистики такие вспомогательные науки,

31

Судебная химия, обычно относят к естественным наукам, рассматривая первую и вторую как особые отрасли общей медицины, а третью как отрасль химии или фармакологии1. Этим справедливо подчеркивается, что указанные науки по преимуществу содержат данные из медицины или химии, приспособленные для разрешения вопросов, связанных с исследованием доказательств.

Переходные, пограничные науки такого типа, как судебная медицина, судебная психиатрия, возникают в тех областях, где особенно часто процесс доказывания требует привлечения данных естествознания и где обычно теория доказательств соприкасается с той или иной естественнонаучной отраслью знания.

Правда, сфера соприкосновения уголовного процесса с естествознанием значительно шире. Эпизодически судье или следователю приходится обращаться к сведениям из области метеорологии, электротехники, металлургии, связи и т. д. Но такого эпизодического соприкосновения уголовного процесса со специальными, неюридическими отраслями знания, естественно, недостаточно для образования какой-либо новой науки.

В заключение следует остановиться на взаимосвязях теории доказательств с л о г и к о й , м а т е м а т и к о й , к и б е р н е т и - к о й и п с и х о л о г и е й .

Логика, математика (а в определенном отношении также кибернетика, теория информации, теория моделирования) имеют универсальную сферу применения, так как их методы в настоящее время в большей или меньшей степени используются как в естественных науках, так и в общественных, в том числе и в правовых.

При проведении различных следственных действий — осмотра, следственного эксперимента, экспертизы — широко используются количественные характеристики различных объектов. Естественно, при этом приходится прибегать к расчетам и вычислениям, связанным, например, с определением расстояния выстрела, длиной пути торможения автомобиля, пробивной способностью пули и т. д. В таких формах применение математических методов и средств для решения отдельных технических вопросов, по существу, ничем не отличается от других случаев использования специальных приемов исследования, заимствуемых из естественнонаучной области.

Вопрос о возможности использования математических методов в процессе доказывания в более широком плане возник в современных условиях в связи с развитием теории информации и кибернетики.

1 М. И. Авдеев, Судебно-медицинская экспертиза живых лиц, М., 1968, стр. 5; «Судебная медицина», М., 1968, стр. 3.

32

Кибернетику определяют как науку о способах восприятий, хранения и переработки информации в машинах, живых организмах и их объединениях. Используется эта информация для

управления и контроля в сложных саморегулирующихся системах1.

Кибернетика предполагает глубокий анализ структуры тех процессов, в которых она применяется, теоретическое моделирование этих процессов, выявление их закономерностей (в частности, процесса мышления). Поэтому использование идей кибернетики возможно и целесообразно также и в тех сферах, где условия для применения машинной автоматики еще не созрели и где эти идеи могут служить лишь средством анализа логической структуры процессов 2.

Некоторые сферы приложения кибернетики касаются теории доказательств.

Вопрос о применимости кибернетических методов в некоторых областях криминалистической экспертизы разрешен практически. Так, советскими криминалистами разработан и создан автомат для отождествления личности человека по пальцевым узорам; разработана новая методика сравнения почерков, основанная на статистическом исследовании признаков почерка и применении принципов теории вероятностей; ведутся работы по внедрению кибернетических методов в другие виды экспертного исследования вещественных доказательств3.

Однако за пределами экспертизы, в процессе оперирования доказательствами и их оценки непосредственное использование количественных математических методов (а следовательно, и средств кибернетики, вычислительной техники) наталкивается на непреодолимые трудности. Пока нет никаких средств для количественного выражения значимости отдельных доказательств или количественной оценки их совокупности, статистическое исследование доказательств не только практически затруднительно в силу почти безграничного разнообразия доказательств, но и едва ли целесообразно. В этой области возможно лишь использование

1 А. Н. Колмогоров, Кибернетика, БСЭ, т. 51; А. А. Ляпунов,

О некоторых общих вопросах кибернетики, «Проблемы кибернетики», вып. 1, М., 1958, стр. 5; И. М. Я г л о м , Теория информации, М., 1961, стр. 3.

2 Кибернетика изучает весьма существенную сторону процессов, происходящих в природе и обществе, а именно их особенности, связанные с передачей информации, ее переработкой и использованием в целях управления. Изучение одной ив сторон действительности с отвлечением

(разумеется, условным) от других ее сторон облегчает решение специфических задач каждой конкретной науки.

3 «Кибернетика и право», М., 1970. Названным вопросам посвящены также специальные сборники научных работ: «Вопросы кибернетики и право» (М., 1967) и «Правовая кибернетика» (М., 1970),

же по всякому другому пути, мы не можем прийти ни к чему, кроме путаницы и лжи» 1.

Эта ленинская оценка общественно-экономической теории К. Маркса характеризует также роль и значение гносеологии диалектического материализма для любой сферы познания, и в частности для теории законодательного регулирования и практики

доказывания в уголовном процессе.

Теория доказательств науки советского уголовного процесса исследует закономерности процесса познания, присущие специфической сфере познавательной деятельности, — достижению истины по уголовным делам в соответствии с целями и задачами уголовного судопроизводства. Она имеет свой предмет, свои проблемы, свой понятийный аппарат и формы исследования, не растворяющиеся в теории познания, но основывающиеся на ней.

Марксистско-ленинские положения о первичности материи и вторичности сознания, о возможности познания человеком объективного мира, об объективной, относительной и абсолютной истине, о партийности гносеологии, о ступенях познания, о роли общественно-исторической практики в познании и др. полностью распространяются на познание в уголовном судопроизводстве.

Рассмотрим в связи с этим более подробно значение для теории доказательств марксистско-ленинского учения об истине.

Проблема истины в науке диалектического материализма признается центральной проблемой теории познания, важнейшей стороной основного вопроса философии.2.

Ключевое место занимают вопросы истины и в теории доказательств, законодательном регулировании и в практической познавательной деятельности органов расследования и суда по уголовным делам. Проблема истины в уголовном судопроизводстве представляет собой частный случай применения положений теории познания к одной из многих разновидностей познавательной деятельности с учетом ее специфических особенностей.

Деятельность органов предварительного расследования и суда по борьбе с преступностью может быть успешной, если их решения по каждому уголовному делу будут соответствовать тому, что произошло в действительности. Следователь и суд должны точно и полно познать картину совершенного преступления, т. е. достичь истины. Обязанность достижения истины— первоочередное и необходимое требование, без выполнения которого невозможно пра-

вильное осуществление социалистического правосудия.

В. И. Ленин неоднократно подчеркивал необходимость достоверного установления обстоятельств совершения преступления. Широко известны многие случаи, когда В. И. Ленин даже в са-

1 В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 18, стр. 146.

2 См. «Ленинская теория отражения и современность», Москва — София, 1969, стр. 340,

36

мне трудные моменты для молодого Советского государства запрашивал органы юстиции, ВЧК о том, установлена ли, доказана ли виновность привлеченных к уголовной ответственности, сурово осуждая незаконные и необоснованные аресты. Для В. И. Ленина требование достижения истины при осуществлении правосудия было очевидным и необходимым требованием, не знающим каких-либо исключений и полностью свойственным социалистическому правосудию по любому делу. Как «нелепость» оценил В. И. Ленин высказывание на страницах журнала «Красный Террор» М. И. Лациса, «который хотел сказать, что красный террор есть насильственное подавление эксплуататоров, пытающихся восстановить их господство, а вместо того -написал..: «не ищите (!!?) в деле обвинительных улик о том, восстал ли он против Совета оружием или словом» 1.

Развитие советского уголовно-процессуального законодательства, теории доказательств в советском уголовном процессе последовательно направлено на совершенствование процессуальных форм, средств, гарантий, обеспечивающих органам предварительного расследования и суду наиболее благоприятные условия для достижения истины. В этом отношении, как и в других, целенаправленность и содержание развития советского и буржуазного доказательственного права, теории доказательств, судебной и следственной практики принципиально, качественно различаются.

Для б у р ж у а з н о й п р а в о в о й н а у к и характерно отрицание объективной истины, отрицание возможности ее достижения в области судебной деятельности. Буржуазные юристы при этом ссылаются на особенности судебного исследования, которые, по их мнению, позволяют установить лишь юридическую формальную истину или же распространяют на деятельность суда общие положения агностицизма о невозможности познания объективной действительности.

Дореволюционный русский юрист И. В. Михайловский прямо указывал, что «задачей всякого, а значит и уголовного, суда должно быть не стремление к отысканию безусловной материальной истины, а стремление к истине юридической» 2.

Другие ту же мысль выражали в иной форме; «...о полной несомненности не может быть и речи в области судебного исследования, и в делах судебных судья вынужден по несовершенству средств человеческого правосудия удовлетворяться по необходимости лишь более или менее высокой степенью вероятности»3.

1 В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 37, стр. 410.

2 И. В. Михайловский, Основные принципы организации уголовного суда, Томск, 1905, стр. 93; Н. Н. Розин, Уголовное судопроизводство, Петроград, 1914, стр. 303.

3 В. Случевский, Учебник русского уголовного процесса, СПб., 1913, стр. 397; см. там же, Д. Г. Тальберг, Русское уголовное судо-

37

Аналогичными суждениями, часто в еще более резких и неприкрытых формах, пестрят и работы (посвященные как общей теории права, так и теории уголовного процесса) многих буржуазных ученых, относящиеся к более позднему времени.

Цу-Дона: «Лучше допустить, чтобы кто-нибудь пострадал от несправедливости, чтобы какое-нибудь преступление осталось без возмездия, чем идти к идеальной цели прогресса ценой... неизбежной неуверенности»2.

Английский юрист Г. Ноукс, противопоставляя научное и практическое знания, приходит к категорическому выводу о недоступности для суда достоверного познания происшедшего в действительности. Заменителем достоверности, по его мнению, должна быть только вероятность3.

Таким образом, буржуазная правовая наука в вопросах понимания истины, ее достижимости в судебной деятельности всегда стояла на антинаучных позициях. Философскую мировоззренческую основу ее теорий составляли различные формы идеализма, агностицизма. От мировоззрения, как известно, зависят подход к изучению явления, характер познания, выводы.

Характеризуя принцип партийности в науке, В. И. Ленин писал о реакционных буржуазных ученых: «Ни единому из этих профессоров, способных давать самые ценные работы в специальных областях химии, истории, физики, нельзя верить ни в едином слове, раз речь заходит о философии. Почему? По той же причине, по которой ни единому профессору политической экономии, способному давать самые ценные работы в области фактических, специальных исследований, нельзя верить ни в едином слове, раз речь заходит об общей теории политической экономии. Ибо эта последняя — такая же партийная наука в современном обществе} как и гносеология»4.

производство, т. II, М., 1891, стр. 83; С. И. В и к т о р с к и й , Русский уголовный процесс, М., 1912, стр. 53—54; И. Я. Ф о й н и ц к и й , Курс уголовного судопроизводства, т. И, СПб., 1910, стр, 172—180; С. В. П о з н ы ш е в , Уголовный процесс, М., 1913, стр. 182. Излагая вопрос об истине, И. Я. Фойницкий прямо ссылается на Д. С. Милля (стр. 175—178) и Д. Локка (стр. 179), которые, как известно, считали, что в основе судебной деятельности лежит «практическая достоверность», как вид вероятности.

38

Буржуазная правовая наука, как партийная, классовая, не могла и не может признать достижимость объективной истины, ибо подобное признание оказалось бы в резком противоречии со всей практикой буржуазных судов, не способствовало бы убеждению народных масс в «справедливости» буржуазного правосудия.

В зависимости от периодов развития буржуазного общества, от соотношения классовых сил менялись, приспосабливались к изменившимся условиям как философские, так и правовые теории, но суть гносеологической позиции буржуазной теории и практики доказывания оставалась неизменной. В период так называемой свободной конкуренции в буржуазной науке уголовного процесса господствовала концепция буржуазной законности, как реального средства обеспечения классовых интересов, осуществления буржуазной справедливости. «Конечно, — указывал Ф. Энгельс, — для буржуа закон свят: ведь он является его собственным творением, издан с его согласия для защиты его личности и его интересов. Буржуа знает, что если один какой-нибудь закон и причиняет ему неудобства, то все законодательство в целом направлено к защите его интересов, а главное, что святость закона, неприкосновенность порядка, установленного активным волеизъявлением одной части общества и пассивным — другой, является самой надежной опорой его социального положения» 1. Это относилось и к цели доказывания в процессе. Поэтому взгляд Ч. Беккариа на деятельность судьи, сущность которой он усматривал в точном применении закона при помощи силлогизма2, получил широкое распространение в буржуазной правовой науке3, хотя и претерпел с того времени изменения. В частности, в последующем господствующая доктрина буржуазной правовой науки рассматривала деятельность судьи по применению закона прежде всего как интеллектуально-логическую. По мнению представителей этой доктрины, правильность разрешения уголовных дел не подлежала сомнению, если судья делал логический вывод из общей абстрактной посылки (истолковав ее при необходимости) и конкретного деяния. Такой взгляд на деятельность судьи полностью соответствовал интересам буржуазии, так как позволял ее

39

идеологам вуалировать служебную роль судебной деятельности, определяемой классовыми интересами буржуазии.

Изображая деятельность буржуазного 'суда как интеллектуальный процесс применения норм права, теоретики буржуазного права лживо объявляли правосознание буржуазных судей «народным» правосознанием. Классики марксизма-ленинизма до конца разоблачили этот прием идеологов буржуазии, которые

права, нравственности и т. п.1 .

С переходом капитализма в стадию империализма, по мере обострения классовых противоречий появляются различные буржуазные философские школы, направления, теории, в задачу которых входят поиски новых путей и средств идеологического подкрепления власти монополистической буржуазии.

Философии эмпириокритицизма, критического реализма, эмпириомонизма, прагматизма и другие не представляют собой принципиально новых направлений философской мысли. Для борьбы с диалектическим материализмом — философской основой мировоззрения пролетариата — эти школы, теории берут на вооружение все то реакционное, что было в истории философии, облекая в новые одежды старые идеи, отрицавшие закономерности развития, присущие природе и обществу, объективный характер истины и возможность ее достижения.

Эти философские теории были положены и в основу правовых школ, направлений, которые начали наступление против традиционных взглядов на сущность деятельности суда, буржуазнодемократической законности и других принципов правосудия.

Уже в 80-х годах XIX в. Оскар Бюлов (автор теории процесса как юридического отношения) заявил, что закон еще вовсе не действующее право, он только план, проект будущего желаемого правопорядка или подготовка к осуществлению, попытка осуществления определенного правопорядка. Бюлов принижает значение закона, ставит решение суда выше закона.

Дальнейшее развитие этот взгляд получил в работах сторонников «свободного права»2, попытавшихся научно обосновать право судей судить не на основании закона, а по своему усмотрению. Представители этого направления в теории права последовательно выражали стремление империалистической буржуазии «избавиться от ею же созданной и для нее ставшей невыносимою законности...»3;

Сторонники «свободного права» рассматривали судебное реше-

1 В. И. Ленин, Поли. собр. соч., т. 11, стр. 102; т. 41, стр. 309.

2 Идеи «свободного» права были высказаны и в русской правовой литературе, но широкого распространения не имели.

3 В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 20, стр. 16.

40