книги / Эволюция феодализма в России

масштабы производства, соответствующие эпохе. Ведь с точки зрения современности даже самые крупные за­ воды той поры выглядят карликами. Но для своего вре­ мени они были явлением во всех отношениях примеча­ тельным.

Крупная промышленность обеспечивалась рабочей силой различными путями, каждый из которых для тех или иных отраслей и в отдельные промежутки времени имел неодинаковое значение. Так, на первых порах в тек­ стильной промышленности решительно преобладал наем­ ный труд *. Не менее 90% учтенных работников текстиль­ ной промышленности Москвы первой четверти XVIII в.— вольнонаемные, зачастую без оформления каких-либо письменных актов. В конце царствования Петра I не­ сколько возрастает число принудительно привлеченных работников «по указам». И лишь после известного указа 1736 г., объявившего всех находящихся на мануфактурах «вечноотданными» хозяевам, наметился резкий крен в сторону преимущественного применения подневольного труда. Тысячи людей оказались на положении, во многом напоминавшем крепостную зависимость.

Проведение второй ревизии податного населения в России вновь подтвердило принадлежность мануфактур­ ных кадров соответствующим владельцам. Эти и другие факты дали право некоторым исследователям говорить о «феодализации» мануфактуры и даже превращении ее в крепостную. Однако напомним, что у?ке к середине XVIII в. вольнонаемный труд вновь занимает ведущее место в текстильной промышленности России (до 60% общего числа работников)75.

кВ металлургии, наоборот, в начале XVIII в. был до­ вольно широко распространен подневольный труд (при­ писка крестьян к уральским и олонецким заводам). Но на небольших непривилегированных предприятиях попрежнему работали, вольнонаемные. Из десятилетия в де­ сятилетие на металлургических заводах внедрялся наем­

* Известно несовершенство статистики той эпохи. Не меньше затруд­ нений доставляют противоречия терминологии официальных доку­ ментов, определяющих характер труда. Так, различные виды наем­ ного труда в начале XVIII в. еще не нашли для своего воплощения новых форм, укладываясь в формы старых, ранее существовавших актов (Капустина Г. Д. Записные книги московской крепоИстной кон­ торы как исторический источник (первая четверть XVIII в.). — Про­ блемы источниковедения, вып. VII. М., 1959, с. 273).

ный труд. Однако обслуживание заводского хозяйства (и прежде всего заготовка руды, топлива и т. д.) помимо крепостных рабочих и приписных крестьян все чаще воз­ лагается' на наемных людей. Получила распространение система замены заводских повинностей денежными пла­ тежами, то есть сам подневольный труд известным обра­ зом трансформировался, в ряде случаев утрачивая самые грубые свои формы.

Недавние изыскания советских ученых заётавляют бо­ лее дифференцированно подходить'к определению неко­ торых мануфактурных работников в качестве крепостных. Ныне сфера применения принудительного труда на ману­ фактурах представляется далеко не столь всеобъемлю­ щей. Кроме того, контингент наемных людей, связанных с мануфактурой в производственном отношении, значи­ тельно расширялся благодаря тому, что множество кре­ стьян фактически обслуживали крупные предприятия, не значась юридически на них. Ведомость 1775 г., недавно опубликованная, свидетельствует, что только по Москве официальная статистика не учла почти 5,5 тыс', работни­ ков рассеянных мануфактур76. Такие «внешние отделе­ ния» централизованных мануфактур получили еще боль­ шее развитиё в первой половине XIX в.

Безраздельного господства той или иной формы экс­ плуатации рабочей силы на мануфактурах не было даже в эпоху наибольшего распространения закрепостительных тенденций (30—40-е годы XVIII в.). Наибольшее использование главным образом наемной рабочей силы характерно для кожевничества, кирпичного производ­ ства, винокурения и других отраслей так называемой «не­ указной» промышленности.

(ТГсобую категорию кадров крупной промышленности с 1721 г. составляли посессионные работники, прикреп­ ленные к предприятиям на основе покупки деревень к ма­ нуфактурам. Указ 1736 г. был подтвержден в 1744 г., а при восшествии на престол Екатерины II (1762 г.) его отменили. Несмотря на отдельные колебания в этом во­ просе, последующее законодательство достаточно твердо придерживалось запретительной линии. Дозволением приобретать деревни к заводам и фабрикам воспользова­ лись купцы-мануфактуристы и дворяне-предпринимате­ ли. По состоянию на 1762 г., покупных к текстильным фабрикам числилось до 18 тыс. мужчин, а в частной ме­ таллургии Урала (к 1751 г.) — около 6 тыс.

Промышленники всеми мерами стремились закрепить за своими предприятиями в первую очередь квалифици­ рованные кадры, в которых почти всегда ощущался недо­ статок. Поэтому хозяева часто предпочитали принуди­ тельные, крепостнические пути комплектования этого контингента работников свободному договору и повы­ шенной оплате труда.

Впоследнее столетие существования крепостного пра­ ва соотношение вольнонаемного и принудительного труда

вкрупной промышленности не оставалось неизменным. Наиболее быстро росло применение наемного труда пу­ тем распространения капиталистической работы на дому

вобрабатывающей (прежде всего текстильной) промыш­ ленности. Медленнее этот процесс развивался в метал­ лургии, хотя и здесь к середине ^С1Х в. на уральских заво­ дах около половины работников были вольнонаемными. Вотчинная мануфактура изживала себя. Приходят в упа­ док и посессионные предприятия. К моменту проведения реформы подавляющее большинство посессионных работ­ ников было уволено из этого состояния и перешло на положение вольнонаемных или же записалось в государ­ ственные крестьяне, а также в городские сословия (ме­ щанство и купечество).

Вусловиях крепостнической России возникали при­ чудливые формы промышленных заведений, когда пред­

приниматель — буржуа вступал в те или иные отноше­ ния с помещиком — феодалом. Кроме отдачи крепостных по контрактам для работы на мануфактурах бытовали такие отношения, при которых барин выступал в роли »надсмотрщика за своими крестьянами, работавшими на дому на потребу капиталиста, получая за это вознагра­ ждение77. Купеческое предпринимательство окончатель­ но одерживает верх, знаменуя победу буржуазных форм крупного промышленного производства.

Социальный состав мануфактурных работников пре­ терпел существенные перемены. Наряду с крестьянами и горожанами все более заметной становится прослойка потомственных рабочих, а также выходцев из новых со­ словных групп лично свободного населения (солдатские дети и пр.). Широко применялся труд малолетних. Усло­ вия работы и жизни на мануфактурах были сплошь и рядом самые незавидные. Однако сюда шли в поисках пропитания. По данным переписи рабочихтекстильных мануфактур 1737—1739 гг., из 1688 опрощенных о причин

нах их поступления на предприятие 665 (почти 40%) ука­ зали: «за скудостью» и «для прокормления», а остальные одновременно назвали два обстоятельства: «для прокор­ мления и обучения»78.

Низкий уровень оплаты труда большинства работии- ,ков мануфактур, едва достаточный для их существова­ ния, неоднократно отмечался современниками (русскими и иностранцами). Тем не менее денежная заработная плата, более или менее гарантированная при нормальной деятельности предприятия, являлась притягательным фактором для обездоленного люда города и деревни. К тому же денежные расчеты с частичной компенсацией отбываемых в порядке повинностей работ на мануфак­ туре стали повсеместной практикой. Это была хотя и роб­ кая, но уступка новым веяниям, действие которых на фео­ дально-крепостнический уклад жизни стало ощущаться в изучаемое время.

При характеристике природы русских мануфактур, как это показали дискуссии на страницах научной пе­ чати, важно учитывать все стороны их деятельности, при­ нимать во внимание совокупность различных показате­ лей. Поэтому представляется недостаточным определение характера эксплуатации на мануфактурах, в зависимости от которого предприятие квалифицируется крепостниче­ ским (принудительный труд) или буржуазным (труд вольнонаемный). При всей важности данного признака им еще не определяется тип мануфактуры. Только опре­ делив цель производства, можно с гораздо большей долей уверенности решать поставленный вопрос.

Действительно, сам по себе крепостной или вольно­ наемный труд еще не может объяснить, какую цель пре­ следует производство — создание потребительной или меновой стоимости? В первом случае даже высокая сте­ пень применения наемной рабочей силы еще не свиде­ тельствует о капиталистическом предпринимательстве. И напротив, эксплуатация подневольного труда на ману­ фактуре в целях обслуживания прямого или косвенного рыночного спроса (включая и такую форму реализации продукта, как поставки в казну с соответствующей денеж­ ной компенсацией) уже может рассматриваться как сту­ пень в буржуазной эволюции производства. И это вполне объяснимо, ибо товарное производство на закате феода­ лизма в своем естественном саморазвитии с неизбежно­ стью порождает капиталистическое производство. Если

рассматривать под этим углом зрения русскую мануфак­ туру позднефеодального периода, то придется признать, что в большинстве случаев это предприятия, продукция которых предназначена для рыночного сбыта.

Дальше всего от буржуазного типа стояли мануфак­ туры дворцового ведомства. Казенные предприятия в ря­ де случаев правомерно рассматривать как прообраз госу­ дарственно-капиталистического уклада в социально-эко­ номическом строе России. Не стремясь к внешним ана­ логиям, заметим, что признание системы государствен­ ного капитализма, по-видимому, дает основание и для отнесения казенных предприятий (и прежде всего тех, где наемный труд получил постоянные позиции) к раз­ ряду государственно-капиталистических *.

Один из вариантов ответа на вопрос о причинах инте­ реса к подневольному труду со стороны нарождающейся русской буржуазии заключается в том, что окружающая феодальная среда обеспечивала государству и частным предпринимателям дополнительные рычаги эксплуатации и подавления рабочих кадров мануфактур, сокращения издержек производства, повышения прибыли. На этой ранней стадии промышленного развития абсолютистское государство использовало разнообразный арсенал на­ сильственных средств. Не следует переоценивать узость рынка рабочей силы в период позднего феодализма. Про­ цессу закрепощения и «привязки» работника к месту со­ путствовали явления обратного порядка, когда суще­ ствующий с.трой доджен рыл узаконить практику отход­ ничества из крепостной деревни, в том числе отхода для работы в крупной промышленности.

Таким образом, по нашему мнению, метаморфоза рус­ ской мануфактуры вряд ли может квалифицироваться как «феодализация». Можно говорить о воздействии фео­ дальной системы на мануфактуру, о существовании сме­ шанных социально-экономических признаков, но не бо­ лее. Мануфактура со всеми ее противоречиями и наслое­ ниями эпохи являла собой уклад капиталистического об­ щества в недрах феодализма79.

* Как постановку вопроса об этом см.: Преображенский А. А. Раз­ витие мануфактуры в России (конец XVII — первая полоинна XVIII в.). — В км.: Ремесло и мануфактура в России, Финляндии. Прибалтике. Л., 1975, с. 59.

Важнейшим компонентом перемен в крупной промыш­ ленности явилось распространение наемного труда. Он доказал свою более высокую производительность и посте­ пенно вытеснял различные виды подневольного труда. Так, за одно и то же время на мануфактурах суконных и полотняных наемный рабочий давал продукции вдвое больше крепостного, на хлопчатобумажных — в 3 с лиш­ ним раза, на кожевенных — в 4 раза больше80. Разумеет­ ся, в условиях применения машинной техники эти пре­ имущества были еще очевиднее.

4. Начало фабричкой промышленности

Предреформеиные десятилетия ознаменовались в об­ ласти крупного промышленного производства постепен­ ным, но неуклонным внедрением фабричной, машинной индустрии. Это означало начало промышленного пере­ ворота в условиях России, завершение и наиболее интен­ сивное течение которого относится уже к последующему пореформенному времени.

Сколь бы значительны ни были успехи мануфактур­ ного производства, оно не могло обеспечить широкого массового выпуска продукции. Узость технической базы ручного труда со временем давала себя знать все явст­ веннее. Как в странах Западной Европы, вступавших в стадию капиталистической фабричной промышлен­ ности, так и в России возникла эта проблема. Конкурен­ ция на мировом рынке теперь усугубилась расширивши­ мися возможностями проникновения более дешевых и не­ редко более высококачественных товаров на внутренние рынки стран, отстававших в своем экономическом разви­ тии. Регулирование обстановки путем протекционистских внешнеторговых тарифов было далеко не всегда эффек­ тивным, на что указывают колебания государственной политики России в этом вопросе на протяжении первой половины XIX в. Борьба протекционистского и фритредерского принципов внешнеторговой политики тех лет хо­ рошо известна по литературе.

При всем том имелись глубокие внутренние причины, диктовавшие переход к более передовым производствен­ ным формам в крупной промышленности. Одна из них состояла в ограниченности энергетической базы для ряда отраслей промышленности. Так, успешно развивавшаяся в XVIII столетии металлургия (особенно на Урале) стала

испытывать острые затруднения по этой части. К концу века снижаются темпы заводского строительства в этом районе. Увеличение мощности заводов требовало новой энергетики, а усовершенствованная технология — непре­ рывности производственного процесса. Мельничное ко­ лесо, плотина, неустойчивый напор воды — все это уже не отвечало потребностям времени. Даже попытки всемерно усовершенствовать мануфактурную технику и техноло­ гию в уральской металлургии не давали желаемого эф­ фекта. Лишь там, где вводилась машинная техника и применялся вольнонаемный труд, наблюдались опреде­ ленные сдвиги в производстве, предвещавшие утвержде­ ние новых, капиталистических форм хозяйства81. В не­ меньшей мере ощущалось отставание ручного труда от машинного в текстильной промышленности.

Медленные, очень постепенные сдвиги в промышлен­ ности становились все явственнее из десятилетия в деся­ тилетие. Раньше всего они коснулись текстильного про­ изводства. Механический ткацкий станок, вытеснявший ручной, резко повысил производительность труда; так же отражалось введение машин в других производственных сферах. По некоторым исчислениям, к середине XIX в. машины сделали излишним труд почти 3 млн. работни­ ков ручного труда. Ситцепечатная машина цилиндриче­ ского действия, по подсчетам С. Г. Струмилина, заменяла 100 или даже 200 ручных набойщиков. Сотни прядиль­ щиков заменяла одна мюль-машина82.

Введение бумагопрядильных машин в России отно­ сится к началу XIX в. Центром бумагопрядения до по­ жара 1812 г. была MocквaJ затем особенно выделялась Александровская мануфактура в Петербурге, который к 30-м годам XIX в. стал ведущим пунктом механиче­ ской выработки бумажной пряжи. Со второй половины 30-х годов бумагопрядильная промышленнрсть делает крупные успехи, распространяясь на Центральнопро­ мышленный район. За 1843—1860 гг. число веретен на бумагопрядильнях увеличилось в 5,1 раза (с 350 тыс. до 1 784 тыс.). Обрабатывающая промышленность России (без металлургии) уже к 1860 г. имела 423 фабричных заведения с продукцией в 113,4 млн. рублей — втрое боль­ ше, чем на мануфактурах83.

Отечественное машиностроение не имело больших пер­ спектив в феодально-крепостнической стране. Однако и здесь наметились сдвиги, особенно с 40-х годов XIX в.,

когда в Англии был снят запрет на экспорт машин. Изве­ стно, что гениальное изобретение Иваном Ползуновым в 1765 г. паровой машины пришлось не ко двору при тог­ дашних условиях. Та же участь постигла многих людей пытливой мысли в России. Технический прогресс проби­ вал себе дорогу с величайшим трудом. Выпуск паровых двигателей был налажен с конца XVIII в. в ,Петербурге (Александровская мануфактура). Хорошие отзывы да­ вали современники о паровых машйнах* Лнэдиновского завода Мальцева..

В 1849 г. вступил в строй Сормовский судостроитель­ ный завод, строивший пароходы. Железнодорожное стро­ ительство лишь только начиналось. К началу 60-х годов Россия имела всего 1626 верст железных дорог. В 1861 г. в России действовали восемь акционерных компаний по строительству железных дорог с капиталом в 178 млн. рублей. За 1850—1860 гг. число заведений в области ма­ шиностроения увеличилось почти в 4 раза (с 25 до 99), количество рабочих — почти в 8 раз (с 1470 до 11600), а продукция в стоимостном выражении — с 423,4 тыс. до 7954 тыс. рублей, то есть почти в 19 раз84.

Технический переворот затронул и металлургию. Уста­ ревший кричный способ в'ыработки черного металла стал

в40—50-х годах заменяться пудлингованием. На юге еще

впредреформенное время завязались ростки будущего

угольно-металлургического района Донбасс — Кривой Рог, который затем стал быстро обгонять Урал.

Некоторые, хотя и крайне слабые, перемены выяви­ лись в обеспечении сельского хозяйства машинной тех­ никой. Перед реформой 1861 г. значилось всего 53 пред­ приятия (главным образом небольших размеров), выпус­ кавшие сельскохозяйственные машины85.

Довольно быстро внедрялись механизмы в сахарова­ ренном производстве, включая и паровые установки. За 30—50-е ^оды главным образом на Украине возникло око­ ло 400 заводов с производством в год свыше 2 млн. пудов

сахарного песка 8б. В этом производстве довольно быстро росло применение машин и паровых двигателей. В муко­ мольном деле, заготовке леса, производстве бумаги, в по­ лиграфии также обозначалась тенденция применения па­ ровых машин. Раньше, чем на сухопутном, пар стал при­ меняться на водном транспорте. За 1815—1833 гг. на

русских заводах и верфях было построено 56 парохо­ дов 87.

Внедрение паровых двигателей увеличивало энерго­ обеспечение крупной промышленности. Ко времени паде­ ния крепостного пфава мощность паровых машин состав­ ляла в России около 60 тыс. лошадиных сил в стационар­ ных установках, 100 т ы с . н а железных дорогах и до 40 тыс. — на пароходах, итого около 200 тыс. лошадиных сил88.

Гозоря о промышленном перевороте в условиях Рос­ сии дореформенного периода, мы не склонны преувеличи­ вать его глубину и интенсивность. И одновременно труд­ но согласиться с мнением М. Ф. Злотникова, А. М. Пан­ кратовой, а также П. Г. Рындзюнского, не считающих возможным признать, что весьма важный этап этого про­ цесса приходится на крепостную эпоху89. В этом отно­ шении взгляды С. Г. Струмилина, В. К. Яцунского и дру­ гих историков представляются нам более обоснованными. В поддержку этой точки зрения высказался и Н. М. Дру­ жинин 90.

Бросая общий взгляд на развитие промышленности в России XVII — первой половины XIX в., можно выде­ лить несколько циклов, характеризующихся большой не­ равномерностью промышленного прогресса в целом. В XVII столетии происходит весьма заметный сдвиг: ши­ рокое развитие получает мелкое товарное производство, мануфактура становится устойчивой формой крупной про­ мышленности. С этого времени можно говорить о процес­ се генезиса капиталистических отношений. Резкий скачок наблюдается в первой четверти XVIII в., когда мануфак­ тура расширяет и укрепляет свое место в экономической жизни страны, что подтвердилось при преемниках Пет­ ра I, несмотря на известные перемены в политике госу­ дарственной власти.

Наиболее быстрыми темпами развивались металлур­ гия и текстильное производство, достигнув во второй по­ ловине XVIII в. достаточно высокого уровня. Замедлен­ ность технического переворота в условиях постоянного давления феодально-крепостнической системы отрица­ тельно сказалась на промышленном состоянии России в первой половине Х1Х_в| Несмотря на определенный рост промышленности, Россия все больше и больше отставала от передовых стран Европы, а к середине XIX в. утратила и военное превосходство, что с полной очевидностью пока-

зала Восточная война 1853—1856 гг. Кризис российской экономики усугублялся крайне заторможенным перехо­ дом от ручного производства к машинному, от мануфак­ туры к фабрике. Капиталистический уклад стал разви­ ваться интенсивнее с внедрением новой техники и техно­ логии.

Развитие машинной индустрии имело революционизи­ рующее влияние не только на производство. Оно привело к становлению классов буржуазного общества. С этого времени происходит формирование промышленного про­ летариата России, вступающего с момента своего рож­ дения на путь борьбы против капиталистической эксплу­ атации и царского деспотизма.