10027

5.2.Дискуссия между В. С. Соловьевым и Б. Н. Чичериным с позиций либертарно-юридического типа правопонимания

минимум нравственности»1, то есть «принудительное требование реализации определенного минимального добра, или порядка, не допускающего известных проявлений зла»2.

Таким образом, принудительной силой государства у В. С. Соловьева наделяются не нормы, основанные на четко очерченном в своих границах правовом принципе равенства, требующем лишь воздавать каждому свое, а некий минимум в рамках безграничного пространства добра, который в силу отсутствия ясных критериев определяется государством произвольно. Именно за принудительность добра, чреватую опасностью неограниченного насилия, концепция В. С. Соловьева была подвергнута обстоятельной и весьма жесткой критике со стороны Б. Н. Чичерина, на которую вскоре последовал не менее резкий ответ. Для демонстрации эмоциональной включенности авторов в казалось бы сугубо научный спор приведу заключительные пассажи из работы Б. Н. Чичерина «О началах этики» (которая представляет собой развернутую рецензию на «Оправдание добра» и ряд других произведений В. С. Соловьева), а также из написанной в ответ статьи В. С. Соловьева «Мнимая критика».

Неподдельная искренность пробивается сквозь внешний сарказм Б. Н. Чичерина, который пишет: «Грустное, невыразимо грустное впечатление оставляет после себя книга г-на Соловьева. Неужели этот возвышенный ум, этот прекрасный талант окончательно погиб для русской науки? … Не хотелось бы этому верить. При скудости умственных сил, которыми располагает русская наука, эта потеря была бы незаменима. … Хотелось бы в конце своего поприща увидеть зарю новой умственной жизни; вместо этого встречаешь все более и более сгущающийся мрак. Тяжело сходить в могилу при таких впечатлениях»3. В. С. Соловьев, завершая свой ответ оппо-

1 Соловьев В. С. Оправдание добра. С. 328, 329.

2 Там же. С. 329.

3 Чичерин Б. Н. О началах этики // Чичерин Б. Н. Избр. тр. СПб., 1998. С. 499.

231

Глава 5. Либертарно-юридическое правопонимание и другие трактовки права: сравнительный анализ

ненту, по форме и по содержанию весьма далекий от христианского смирения, предлагает Б. Н. Чичерину на самом деле вообразить себя на краю могилы. «Какие же из его мыслей, чувств и интересов, — вопрошает автор, — сохранят для него значение? … Я глубоко тронут искренней скорбью Б. Н. Чичерина о том, будто я потерян для русской науки. Но есть во времени и в вечности вещи гораздо более важные, чем «русская наука», и я твердо надеюсь, что мой критик для них не потерян»1.

Здесь хорошо видно, что В. С. Соловьев подменяет предмет спора, предлагая оппоненту вместо научной дискуссии по проблемам нравственной философии и философии права заняться экзистенциальным осмыслением жизни на пороге смерти. Подобный прием он использует и против главного тезиса Б. Н. Чичерина о том, что практическая невозможность определить границы минимального добра делает неизбежным властный произвол в этой сфере. «Разве безусловное, — справедливо спрашивает Б. Н. Чичерин, — делится на кусочки и преподносится маленькими дозами, в виде гомеопатического лекарства …? Минимум есть количественное определение, которое, по самому своему свойству, может увеличиваться и уменьшаться по произволу. … И что такое этот минимум с точки зрения совершенно нравственной? Есть ли это то, что наиболее важно, или то, что наименее важно… ? Если первое, то высшая, безусловная обязанность человека, по самой теории г-на Соловьева, есть благочестие, составляющее основание всех нравственных обязанностей. Это и есть та точка зрения, на которую становились средневековые учители церкви… именно эта точка зрения порождала истребление еретиков и костры инквизиции»2.

Явно задетый за живое сравнением с инквизицией, В. С. Соловьев обвиняет своего критика в том, что он сваливает с больной головы на здоровую, поскольку сам, будучи сторонником смертной

1 Соловьев В. С. Мнимая критика // Приложение к кн.: Чичерин Б. Н. Избр. тр. С. 548.

2 Чичерин Б. Н. О началах этики. С. 491.

232

5.2.Дискуссия между В. С. Соловьевым и Б. Н. Чичериным с позиций либертарно-юридического типа правопонимания

казни, «по общему характеру миросозерцания представляет существенную близость с Торквемадой и К°»1. Очевидно, что этот ответ относится не к существу спора о границах принудительного минимума добра, а к вопросу о понимании принципа правового равенства. В данном вопросе Б. Н. Чичерин, следуя гегелевской диалектике преступления и наказания, исходит из того, что преступление есть отрицание права, а наказание — отрицание этого отрицания и, следовательно, не зло, а восстановление правильного отношения между свободой и законом. С позиций такого подхода он считает, что смертная казнь как возмездие за убийство по своей правовой сути есть единственный способ восстановления нарушенного права2. Такая позиция, конечно, более логична и последовательна с правовой точки зрения в сравнении с подходом В. С. Соловьева, который, декларируя, что право есть свобода, обусловленная равенством, в таком существенном для права вопросе, как соотношение вины и ответственности, отказывается от правового принципа равенства в пользу нравственного принципа милосердия, объявляя теорию правового воздаяния «дикой, кровью пахнущей теорией возмездия»3.

По существу критики в свой адрес В. С. Соловьев пишет следующее: «… Действительное нравственное совершенствование людей происходит только тогда, когда добрые чувства отдельного человека не ограничиваются субъективной сферой его личной жизни, а перехватывают за ее пределы, сливаются с жизнью собирательного человека, создавая нравственность общественную, объективно осуществляемую через учреждения, законы и публичную деятельность лиц

игрупп. … Понятно, что такая организация собирательного добра

1 Соловьев В. С. Мнимая критика // Приложение к кн.: Чичерин Б. Н. Избр. тр. С. 546.

2 Чичерин Б. Н. Философия права. М., 1900. С. 148–162. Аналогичным образом, как я уже отмечала ранее, трактует эту проблему и В. С. Нерсесянц.

3 Соловьев В. С. Мнимая критика // Приложение к кн.: Чичерин Б. Н. Избр. тр. С. 544.

233

Глава 5. Либертарно-юридическое правопонимание и другие трактовки права: сравнительный анализ

впроцессе своего исторического развития сопряжена с большими или меньшими ограничениями и стеснениями индивидуальной свободы в тех ее проявлениях, которые нарушают человеческое общежитие … Вопрос о пределах такой принудительной организации добра (курсив мой. — В. Л.), деятельным органом которой признано у меня нормальное государство, разрешается … в том смысле, что эта организация, как служащая добру, не может иметь никаких других интересов выше нравственного и, следовательно, ее принудительное действие должно всегда и во всем подчиняться требованию нравственного начала…»1. Очевидно, что сугубо практический и жизненно важный для каждого человека вопрос о пределах государственного ограничения его свободы рассматривается автором

ввесьма гипотетической ситуации наличия некого «нормального государства», вся деятельность которого направлена исключительно на служение добру и подчинена высокому нравственному идеалу. Именно в этой оторванности от реалий и обвинял его Б. Н. Чичерин, когда писал, что г-н Соловьев, не довольствуясь отвлеченной проповедью, «хочет быть практическим человеком, а практика, как известно, низводит самые высокие стремления иногда в весьма низменные сферы»2.

Если с учетом изложенной выше полемики проанализировать позиции этих авторов с точки зрения либертарного правопонимания, то можно сказать следующее.

Определение В. С. Соловьевым права как синтеза свободы и равенства, которое, на первый взгляд, находится в русле либер- тарно-юридической трактовки права как формы и меры свободы, оказывается у него декларацией, потому что и свобода, и равенство предстают в учении В. С. Соловьева как категории вовсе не правового, а нравственного порядка: речь идет о свободе и равенстве исключительно в сфере нравственно должного. Тем более это

1 Там же. С. 519.

2 Чичерин Б. Н. О началах этики. С. 490.

234

5.2.Дискуссия между В. С. Соловьевым и Б. Н. Чичериным с позиций либертарно-юридического типа правопонимания

относится к справедливости, которая, по его мнению, имеет «свою живую основу в чувстве жалости»1. Корни такого подхода лежат, на мой взгляд, в непризнании автором имманентной взаимосвязи права как нормативной формы свободы и государства как ее институциональной формы, благодаря которой правовое равенство оказывается не просто равенством перед законом (например, перед законом об умерщвлении младенцев), а равенством перед правовым законом. Ведь только в правовом государстве право, формирующееся в результате равносправедливого баланса воль всех участников правового общения и получающее свое выражение в форме правового закона, действительно может быть равной мерой свободы, то есть предстает как свобода, обусловленная равенством субъектов правового взаимодействия.

Когда В. С. Соловьев делает вывод, что правовое («правое» в его терминологии) значение закона определяется не самим по себе равенством, а соответствием требований закона нравственному существу справедливости, «которое вовсе не связано с отвлеченным понятием равенства вообще»2, то он говорит не о правовом законе как равносправедливом балансе воль, достигаемом в процессе правотворческой деятельности правового государства, а о нравственном законе, возможном в рамках нравственного государства как «собирательно-организованной жалости», которую он отождествляет со справедливостью. Между тем, если требования к правовому государству, соответствие которым гарантирует правовую природу создаваемого им закона, в целом поддаются формализации и могут быть достаточно четко очерчены, то понятие нравственного государства остается неопределенным, то есть допускающим произвольную интерпретацию, что на практике всегда чревато реальным произволом. Конечно, высоконравственный

1 Соловьев В. С. Мнимая критика // Приложение к кн.: Чичерин Б. Н. Избр. тр. С. 540.

2Соловьев В. С. Определение права в его связи с нравственностью // Власть

иправо. С. 101.

235

Глава 5. Либертарно-юридическое правопонимание и другие трактовки права: сравнительный анализ

фараон может издать закон, не ущемляющий (а, возможно, даже

ирасширяющий) свободу поданных, но это будет случайность, не гарантированная институционально и зависящая лишь от его произвола. Главное, что для адресатов закона, которые не участвовали в его создании, такая норма, по сути дела останется приказом, то есть волей, навязанной им отчужденной от них властной инстанцией. В правовом же государстве процесс законотворчества организован так, что отнюдь не высоконравственные люди принимают тем не менее правовой закон, то есть закон, основанный на равносправедливом балансе воль всех субъектов правового регулирования, обеспечивающем и гарантирующем их свободу. В таком законе (каковым по определению не может быть закон об умерщвлении младенцев) не может быть наказания без вины, степень вины будет соразмерна ответственности, будет соблюдена координация прав

иобязанностей и т. д.

Стремление уйти от легистского принципа равенства перед произвольным законом, не опираясь при этом на концепцию правового государства и правового закона, неизбежно подчиняет право нравственности, выразителем которой оказывается государство. Позиция Б. Н. Чичерина, который возражал против подобного отождествления права с нравственностью (подчеркивая при этом, что различия между этими двумя сферами, коренящимися в духовной природе человека, носят не количественный, а качественный характер1) и считал, что принуждение граждан к минимуму нравственного совершенства означает произвольное насилие над ними со стороны государства, значительно ближе к либертарно-юридическому правопониманию.

1 «То, что требуется правом, — справедливо отмечает Б. Н. Чичерин, — может быть безнравственным и наоборот…» (Чичерин Б. Н. Философия права / Чичерин Б. Н. Избр. тр. СПб., 1998. С. 68). Различие между правом и нравственностью определялось им как качественная разница между законом правды (справедливости), требующим воздавать каждому свое, и законом любви, предписывающим жертвовать собой во имя ближнего.

236

5.2.Дискуссия между В. С. Соловьевым и Б. Н. Чичериным с позиций либертарно-юридического типа правопонимания

Другой принципиальный момент, сближающий правовые взгляды Б. Н. Чичерина с либертарно-юридидическим правопониманием, — трактовка справедливости как правовой категории, ведущей свое начало от понятия равенства. В концепции В. С. Нерсесянца сущность права как формальное равенство включает в себя не только равную меру свободы, но и справедливость, которая предстает не в качестве внешнего по отношению к праву — надправового и внеправового — критерия его оценки, а как основополагающее правовое начало, являющееся одним из модусов самого права. Однако это ключевое для либертарной концепции В. С. Нерсесянца (как, впрочем, и для любой либерально ориентированной концепции права) понятие формального равенства Б. Н. Чичерин трактовал слишком узко, сводя его по сути дела лишь к равенству перед законом.

Правовое равенство, пишет он, является «отвлеченным или формальным началом, во имя которого общий закон одинаково распространяется на всех. … Закон устанавливает общие для всех нормы и одинаковые для всех способы приобретения прав. Самое же осуществление этих прав и пользование ими предоставляются свободе»1. Увязывая такое понимание равенства со справедливостью (правдой), Б. Н. Чичерин далее отмечает: «Как свободные лица все люди равны, и закон должен быть один для всех; в этом состоит основное требование правды»2. С позиций такого узкого понимания правовой справедливости (лишь как равенства перед единым для всех законом, правовая природа которого никак не оговаривается) он критикует трактовку В. С. Соловьевым права как свободы, обусловленной равенством. Такая формула, по мнению Б. Н. Чичерина, является не точной, ибо «взаимность права может быть и между неравными людьми: отец имеет право наказывать сына и отдавать его в учение, а сын не имеет тех же прав в отношении к отцу; офицер

1 Там же. С. 73.

2 Там же. С. 78.

237

Глава 5. Либертарно-юридическое правопонимание и другие трактовки права: сравнительный анализ

может приказывать солдату, но не солдат офицеру. Точным образом, резюмирует он, право может быть определено как свобода, определенная законом»1.

На приведенных Б. Н. Чичериным примерах хорошо видно, что в его понимании формальное правовое равенство — это не равенство сторон правового общения (то есть не формальное равенство между отцом и сыном, офицером и солдатом, выступающими в качестве субъектов права), а равенство адресатов нормы перед ее требованиями (то есть равенство всех сыновей или всех солдат перед произволом отцов или офицеров). И хотя сам автор говорит о справедливости (правде) как равенстве, основанном на пропорциональном «распределении прав и почестей сообразно со способностями, заслугами и назначением лиц»2, в данных случаях он почему-то не видит подобного пропорционального равенства. Конечно, пример с отцом и сыном не вполне корректен, поскольку относится к той сфере семейных отношений, которая во времена Б. Н. Чичерина не была еще охвачена правом, и «право» как наказывать сына, так и отдавать его в учение по сути своей было не правом, а сложившимся в рамках института семьи неправовым (точнее — внеправовым) обычаем. Что касается взаимоотношений солдата и офицера, то об их правовой природе говорить можно и нужно, но только в ситуации, когда офицер становится над солдатом и получает право приказывать ему в силу наличия у него адекватных этому статусу достоинств или, говоря словами Б. Н. Чичерина, «сообразно со способностями, заслугами и назначением».

Если В. С.Соловьев видел справедливость в нравственной категории жалости, благодаря которой право как минимум нравственности сглаживает несправедливости судьбы (именно так он понимал право каждого человека на достойное существование), то Б. Н. Чичерин, отрицая нравственный характер справедливости, сводил ее

1 Чичерин Б. Н. О началах этики // Чичерин Б. Н. Избр. тр. С. 494. 2 Чичерин Б. Н. Философия права // Чичерин Б. Н. Избр. тр. С. 75.

238

5.2.Дискуссия между В. С. Соловьевым и Б. Н. Чичериным с позиций либертарно-юридического типа правопонимания

лишь к равенству перед законом, правовая природа которого при этом им не оговаривалась и не предполагалась. С позиций такой трактовки справедливости он выступал против права на достойное существование, относя государственную поддержку социально слабых главным образом к области неправовой государственной благотворительности, которая, по его мнению, должна иметь весьма ограниченную сферу применения.

Так, соглашаясь с необходимостью законодательно ограничить время детского и женского труда, он решительно возражал против ограничения рабочего дня взрослых мужчин двенадцатью часами1. При этом Б. Н. Чичерин игнорировал то обстоятельство, что и взрослые мужчины могут оказываться в зависимых, то есть неравных с точки зрения права отношениях с работодателями, если

впроцессе законотворчества не было обеспечено надлежащее (а именно равносправедливое) согласование их воли с совокупной волей работодателей. Ведь, как подчеркивает в данной связи В. С. Нерсесянц, чтобы частные воли были свободны, нужна общая норма о равных и одинаково справедливых условиях их свободы, — в этом по существу и состоит смысл так называемой «общей воли»...»2. Однако такая общая норма, гарантирующая свободу частных воль всех субъектов правового регулирования, может быть лишь результатом согласования этих воль в процессе правотворческой деятельности правового государства. Но для подобного государства в царской России не было ни политических условий, ни социальной базы.

Отсюда и консервативно-охранительный, антидемократический характер либерализма Б. Н. Чичерина, стремившегося разработать такое учение о праве и государстве, которое могло бы быть применимо для совершенствования политико-правовой системы страны

вданный конкретно-исторический период ее развития. Поэтому

1 Там же. С. 284.

2 Нерсесянц В. С. Философия права. С. 99.

239

Глава 5. Либертарно-юридическое правопонимание и другие трактовки права: сравнительный анализ

он не распространял правовой принцип свободы и равенства на взаимоотношения между индивидом и государством, отдавая государству приоритет перед индивидом1. Но главным проявлением консервативно-охранительного характера его философии права стало то обстоятельство, что Б. Н. Чичерин, трактовавший право как внешнюю свободу человека, определяемую общим законом, связывал отличительный признак права не с правовой природой закона (то есть не с соответствием закона, ограничивающего свободу человека, тому или иному правовому принципу), а лишь с его принудительным характером. Для В. С. Нерсесянца же право — это результат деятельности правового государства по выработке решения той или иной социальной проблемы на основе согласования свободных воль участников правового общения в рамках правового закона. Право у него — это равенство в свободе, когда свобода воли одних субъектов правового регулирования может быть реализована до тех пор, пока она не нарушает свободу воли других субъектов. А в концепции Б. Н. Чичерина право — это равенство свободных (обладающих свободной волей и не подвергнутых прямому давлению чужого произвола) субъектов перед общим для них законом, правовая природа которого не гарантирована наличием правового государства.

5.3.Концепция права Р. Дворкина:

между позитивизмом и юснатурализмом

Специального внимания в контексте нашего анализа заслуживают также взгляды Р. Дворкина, в широко известной работе которого «О правах всерьез» «излагается и отстаивается, — как подчеркивает

1 В своем понимании роли государства как начала, доминирующего над индивидом и обществом, Б. Н. Чичерин следовал традициям гегелевского этатизма. Как и Гегель, он отрицал демократическую идею народного суверенитета в пользу суверенитета конституционного монарха и считал, что любое право человека может быть ограничено для защиты общественной пользы.

240