10038

наличии препятствий для выдачи данного лица в соответствии с законодательством России и ее международными договорами.

Принцип невыдачи собственных граждан

Исторически сложилось так, что конституции, законы о гражданстве, уголовные кодексы и экстрадиционные соглашения многих стран содержат правило о невыдаче собственных граждан. Впервые оно было закреплено в соглашении между Францией и Нидерландами 1736 г., где было констатировано, что жители не должны быть оторваны от юрисдикции своих судов.

Поэтому, несмотря на то, что в Европейской конвенции о выдаче говорится, о праве договаривающейся стороны отказать в выдаче своих граждан (пп. «а» п. 1 ст. 6), что может навести на мысль о факультативности данного основания для отказа в выдаче, при ратификации этой Конвенции Российская Федерация сделала специальное заявление о том, что согласно ч. 1 ст. 61 ее Конституции российский гражданин не может быть выдан другому государству120.

Выдача собственных граждан, практикуемая странами «общего права», органически связана с традиционным следованием закону домицилия, используемому для подчинения национальному праву массы эмигрантов, т. е. с предпочтением территориального принципа другим юрисдикционным критериям. В соответствии с этим обладающими юрисдикцией в отношении лиц, совершивших преступления на территории иных государств, признаются лишь их суды. В результате даже собственный гражданин выдается иностранному государству, на территории которого имело место преступление. В противном случае, совершив преступление за рубежом и вернувшись в свою страну, он может остаться безнаказанным.

Впрочем, практика последних десятилетий свидетельствует о том, что по некоторым направлениям и суды указанных стран стали ссылаться на дей-

120 См.: Федеральный закон от 25 октября 1999 г. «О ратификации Европейской конвенции о выдаче, Дополнительного протокола и Второго дополнительного протокола к ней».

191

ствие принципа национальности, претендуя тем самым на осуществление экстратерриториальной юрисдикции. Так, Верховный Суд США по одному из дел постановил, что, «предписывая стандарты поведения для американских граждан и юридических лиц, конгресс вправе допускать расширение сферы действия своих законов за пределы территориальных границ Соединенных Штатов Америки».

В ст. 6 Европейской конвенции о выдаче, делается оговорка о том, что если запрашиваемая сторона не выдает своего гражданина, она по просьбе запрашивающей стороны передает дело своим компетентным органам для возбуждения уголовного преследования, если оно будет необходимым, проинформировав последнюю о результатах ее запроса.

Правда, трудно согласиться с тем положением данной статьи, в соответствии с которым гражданство «определяется в момент принятия решения о выдаче». В этом отношении прав был С. Беди, утверждая, что «исключение своих граждан от действия договора не должно применяться к тем, кто приобрел гражданство путем натурализации или путем брака или другим способом после совершения действия, за которое требуется выдача»121.

Еще большие возражения вызывает оговорка о том, что если требуемое лицо признается в качестве гражданина запрашиваемой стороны в течение периода с момента принятия решения и до мо мента намечаемой передачи, последняя также может воспользоваться правом отказа в выдаче своего гражданина.

Безусловно, каждая договаривающаяся сторона может, как говорится в рассматриваемой статье, изложить свое понимание термина «граждане» по смыслу настоящей Конвенции в заявлении, сделанном в момент ее подписания либо сдачи на хранение ратификационной грамоты или документа о присоединении. Однако для целей экстрадиции было бы оптимальным безоговорочно определять гражданство на момент возникновения нормируемых отно-

121 Цит. по: Валеев Р.М. Выдача преступников в современном международном праве. – С. 56.

192

шений, т. е. на момент получения запроса о выдаче, оговорив недопустимость приема в гражданство или восстановления в гражданстве лиц, преследуемых в уголовном порядке компетентными органами иностранных государств за преступления, признаваемые таковыми в соответствии с законодательством запрашиваемой стороны, до вынесения в отношении таких лиц приговора суда или принятия иного решения по делу.

С точки зрения персональной юрисдикции, к российским гражданам приравниваются лица без гражданства, постоянно проживающие в Российской Федерации, т. е. апатриды, получившие вид на жительство – документ установленной формы, выданный в подтверждение их права на постоянное проживание, а также на свободный выезд и возвращение, являющийся одновременно и документом, удостоверяющим личность, который содержит следующие сведения: фамилию, имя (написанные буквами русского и латинского алфавитов), дату и место рождения, пол, номер и дату принятия решения о выдаче вида на жительство, срок его действия и наименование органа исполнительной власти, выдавшего вид на жительство.

Установление персональных юрисдикционных оснований уголовной ответственности за преступление, учиненное такого рода лицом, осуществляется путем сопоставления времени совершения этого преступления со сроком действия вида на жительство, позволяющим судить о его включенности как правосубъектного (с точки зрения персональной юрисдикции) лица в систему отношений соответствующего государственно-организованного общества.

Для решения вопросов о распространении персональной юрисдикции на постоянно проживающих в РФ лиц без гражданства столь же принципиальное значение приобретает акт их официального уведомления о выдаче вида на жительство или о его продлении. И напротив, установление, и закрепление соответствующими решениями оснований для отказа в выдаче либо аннулирования вида на жительство само по себе уже достаточно для того, чтобы считать заявителя «выпавшим» из сферы персональной юрисдикции, даже если он об этом не знает.

193

Иной статус у неграждан. Российский Уголовный кодекс гласит на их счет следующее: «Иностранные граждане и лица без гражданства, совершившие преступление вне пределов Российской Федерации и находящиеся на территории Российской Федерации, могут быть выданы иностранному государству для привлечения к уголовной ответственности или отбывания наказания в соответствии с международным договором Российской Федера-

ции» (ч. 2 ст. 13).

Определенные затруднения могут возникнуть в данном случае лишь у третьего государства, оказавшегося перед необходимостью решать вопрос об экстрадиции лица, имеющего уголовно-правовые обязательства перед двумя государствами. Например, если лицо, обладающее гражданством Украины и России, совершит преступление или скроется после его совершения в Литве, то чье требование о его выдаче подлежит удовлетворению и как должен решаться вопрос о дипломатической защите этого лица в процессе разбирательства дела в литовском суде, а также в какое из государств возможна его передача для исполнения приговора? Ведь каждое из них (будь то Россия или Украина) имеет право оказать своему гражданину соответствующее покровительство или потребовать его выдачи, равно как и оспорить действительность подобного права на стороне другого под тем предлогом, что данное лицо имеет его гражданство, тогда как третье государство (Литва) не может не считаться с тем, что оно является фактически гражданином одного государства, но не может оспаривать и действительность другого его гражданства.

Юрисдикционные споры, связанные с двойным гражданством, могут быть двоякого рода: с одной стороны, это может быть спор в отношении бипатрида между государствами, каждое из которых рассматривает его как своего гражданина, а с другой – третье государство будет вынуждено решать, какому его гражданству отдать предпочтение.

При разрешении первого вопроса в международном праве используются два подхода.

Согласно принципу равенства, оба гражданства лица имеют равное

194

значение и ни одна из заинтересованных сторон не может рассчитывать на удовлетворение своей претензии, основанной на гражданстве такого лица, обращенной к другой стороне.

Принцип эффективного гражданства основывается на большей проч-

ности фактической связи лица с одним из государств, критериями которой являются: а) постоянное или обычное проживание лица на территории данного государства; б) проживание лица в прошлом в одном из государств, если ныне оно постоянно проживает в третьем государстве; в) государственная или военная служба, место осуществления политических прав, язык, обращение в прошлом к данному государству с просьбой об оказании дипломатической защиты, владение недвижимым имуществом.

Общего правила, устанавливающего отношение к бипатридам третьих государств, нет. Существует ряд позиций по вопросу о том, чему следует в таких случаях отдавать предпочтение: а) гражданству, приобретенному позднее; или же, наоборот, раньше; б) гражданству по выбору заинтересованного лица; в) гражданству государства, право которого наиболее близко праву третьего государства; г) эффективному гражданству, т. е. гражданству того государства, в котором оно обычно проживает или с которым сильнее связа-

но122.

Во-первых, они могут быть урегулированы в каждом отдельном случае путем дипломатических переговоров, но это обременительный, малоэффективный и потенциально конфликтный способ решения. Ибо хотя оба государства имеют в отношении бипатрида суверенные права, в конечном счете, реализовать их сможет только одно, а суверенитету другого будет тем самым причинен ущерб. Гнет этого обстоятельства, вряд ли будет способствовать справедливому и скорому разрешению подобных коллизий молодыми государствами, столь болезненно реагирующими, на какое бы то ни было ущемление своей суверенности. К тому же сотрудничество лишь на основе взаимности и международной вежливости, без какой-либо правовой базы, не да-

122 Курс международного права: В 7 т. Т. 3. – М., 1989. – С. 80 – 81.

195

ет возможности рассчитывать на стабильный результат.

Во-вторых, можно пойти по пути заключения двусторонних соглашений о правовой помощи, но при этом надо иметь в виду , что далеко не все вопросы выдачи преступников-бипатридов могут быть решены на двусторонней основе. Например, применение принципа эффективного гражданства внутригосударственными судами противоречит международному праву (поскольку, отдавая предпочтение гражданству одного государства, они посягают на суверенитет другого), но вполне допустимо в международном судопроизводстве. Следовательно, и здесь мы сталкиваемся с потребностью иметь не только какое-то единообразие в решении вопросов экстрадиции, не только договорно-правовой механизм ее осуществления, но и соответствующие наднациональные органы.

Наконец, третий и наиболее предпочтительный путь видится в заключении многостороннего соглашения, в котором бывшие союзные республики, добровольно ограничив свои суверенные права, закрепили бы взаимоприемлемые для всех общие правила и механизмы (подходы и процедуры) разрешения юрисдикционных коллизий, возникающих в подобных ситуациях.

Более сложная ситуация имеет место в тех случаях, когда запрашивающему государству, уже вынесшему приговор в отношении запрашиваемого лица, отказывается в выдаче на том основании, что оно является гражданином России. Образцом для ее разрешения может послужить Конвенция о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ, которая содержит следующее положение об исполнении приговора иностранного суда: «Если в выдаче, которая запрашивается в целях приведения приговора в исполнение, отказано, поскольку разыскиваемое лицо является гражданином запрашиваемой Стороны, запрашиваемая Сторона – если это допускает ее законодательство и в соответствии с его положениями по заявлению запрашивающей Стороны – рассматривает вопрос о приведении в исполнение приговора или оставшейся части приговора, который был вынесен в соответствии с законодательством запрашивающей Сто-

196

роны» (п. 10 ст. 6).

Вопросы исполнения такого приговора могут решаться пока в рамках рассмотренного выше института передачи осужденных. В перспективе же весьма желательным является заключение многостороннего соглашения о передаче лиц, осужденных за преступления международного характера к тюремному заключению или другим видам лишения свободы, их странам, с тем, чтобы они могли там отбывать наказание, для чего необходимо всеобъемлющее решение вопроса о признании приговоров иностранных судов, вынесенных в отношении тех деяний, которые государства обязались объявить преступными во исполнение международных обязательств.

Относительно общеуголовных преступлений обозначенная выше ситуация интересна тем, что она позволяет выйти из тупика, когда выдача лица, осужденного судом иностранного государства, но укрывшегося в отечественном государстве, недопустима в силу принципа невыдачи собственных граждан, а его передача в государство гражданства невозможна в силу того, что это лицо и так уже находится в своем отечестве. Поэтому если бы договоры о передаче осужденных содержали положение, позволяющее компетентным властям государства гражданства принимать на себя ответственность за исполнение приговора, вынесенного в другом государстве, вне процедуры физического перемещения осужденного из этого гocyдapcrвa, то это давало бы возможность государству вынесения приroвора прекратить его исполнение и «снять» свои требования о выдаче данного лица. При таком подходе институт передачи осужденных весьма удачно дополнял бы институт выдачи преступников.

Обращаясь же к собственно международным преступлениям, нельзя не затронуть вопрос о соотношении ст. 61 Конституции РФ, запрещающей выдачу российских граждан, и ч. 1 ст. 89 Римского статута Международного уголовного суда, требующей от государств-участников исполнения любой просьбы об аресте и передаче лица в распоряжение Суда и не предусматривающей никаких оснований для отказа в этой передаче.

197

Гипотетически рассматривая этот вопрос в связи с ратификацией Статута и необходимостью проведения работы по приведению национального законодательства в соответствие с его требованиями, некоторые специалисты приходят к выводу, что в к аких-либо изменениях российской Конституции нет необходимости.

Объясняется это тем, что ст. 102 Статута четко разграничивает выдачу лица другому государству и передачу лица Международному уголовному суду. Следовательно, при внешней схожести этих понятий они представляют собой разнотипные юридические явления. Выдача (экстрадиция), как она понимается в международной практике и российской Конституции, означает предоставление лица иностранному государству, а передача, как это вытекает из Статута, - предоставление лица международному судебному органу, что далеко не равнозначно. Соответственно, выдача гражданина России иностранному государству невозможна, тогда как его передача Международному уголовному суду, юрисдикция которого в отношении совершенного этим гражданином преступления не оспаривается, российской Конституцией не запрещается, ибо в ней говорится только о том, что гражданин Российской Федерации не может быть выдан «другому государству».

Принцип невыдачи лиц, преследуемых по дискриминационным признакам

Предоставление лицу, в отношении которого поступил запрос о выдаче, убежища в России в связи с возможностью преследований его в запрашивающем государстве по признаку расы, вероисповедания, гражданства, национальности, принадлежности к определенной социальной группе или по политическим убеждениям как обстоятельство, препятствующее экстрадиции (п. 2 ч. 1 ст. 464 УПК РФ), в более узком значении известно как принцип не-

выдачи политических преступников. Последние пользуются правом убежи-

ща, которое относится к числу важнейших прав свободной личности. Действующее российское уголовное законодательство такого рода

198

норм не содержит. Тем не менее, в соответствии с п. 5 Положения о порядке предоставления Российской Федерацией политического убежища, утвержденного Указом Президента PФ от 21 июля 1997 г. к основаниям для отказа

впредоставлении политического убежища относится и ситуация, когда «лицо прибыло из страны развитыми и устоявшимися демократическими институтами в области защиты прав человека». При наличии указанного основания ходатайства о предоставлении политического убежища вообще не принимаются к рассмотрению, а необходимый для констатации данного основания список стран «с развитыми и устоявшимися демократическими институтами

вобласти защиты прав человека» ежегодно составляет и представляет в Комиссию по вопросам гражданства при Президенте PФ и Федеральную миграционную службу Министерство иностранных дел РФ.

Вст. 3 Европейской конвенции о выдаче говорится:

1.Выдача не осуществляется, если преступление, в отношении которого она запрашивается, рассматривается запрашиваемой стороной в качестве политического преступления или в качестве преступления, связанного с политическим преступлением.

2.То же правило применяется и в том случае, если запрашиваемая сторона имеет достаточные основания считать, что запрос о выдаче в связи с обычным уголовным преступлением был подан с целью преследования или наказания лица в связи с его расой, религией, национальностью или политическими убеждениями, или, что положению этого лица может быть нанесен ущерб по любой из этих причин.

В современной России положение о недопустимости выдачи лиц, которым предоставлено убежище, занимает подобающее место в соответствующих международных соглашениях. Для наглядности можно сослаться на Договор о выдаче между Россией и КНР 1995 г., в котором в ряду исключающих экстрадицию обстоятельств особо оговаривается предоставление запрашиваемой стороной права убежища лицу, в отношении которого поступила просьба о выдаче (п. 2 ст.3).

199

Тем не менее, некоторые конвенции и договоры о выдаче все же предусматривают отказ в выдаче лиц, совершивших не только политические, но и воинские, а также таможенные, налоговые и другие финансовые нарушения. В частности, ст. 4 Европейской конвенции о выдаче прямо указывает: «Выдача в связи с воинскими преступлениями, которые не являются преступлениями в соответствии с обычным уголовным правом, исключается из сферы применения настоящей Конвенции».

На фоне отчетливого движения международного права в сторону сужения круга политических преступлений, исключающих выдачу, достаточно убого выглядит Европейская конвенция о выдаче 1957 г., которая применительно к рассматриваемому вопросу первоначально ограничилась лишь известной оговоркой о том, что «убийство или попытка убийства главы государства или члена его семь не рассматривается политическим преступлением для целей на стоящей Конвенции» (ст. 3).

Потребовалось два десятка лет, чтобы дать более широкий круг рассматриваемых преступлений в Дополнительном протоколе 1975 г., ст. 1 которого гласит о том, что для целей применения ст. 3 данной Конвенции следующие преступления не считаются политическими:

а) преступления против человечества, указанные в Конвенции предупреждении преступления геноцида и наказании за него (1948 г.);

b) нарушения, указанные в ст. 50 Женевской конвенции об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях, ст. 5 Женевской конвенции об улучшении участи раненых, больных лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооруженных сил на море, ст. 130 Женевской конвенции об обращении с военнопленными и ст. 147 Женевской конвенции о защите гражданского населения во время войны (1949 г.);

с) любые сравнимые нарушения законов войны, действующих при вступлении настоящего Протокола в силу, и обычаев войны, существующих на это время, которые еще не предусмотрены вышеупомянутыми положениями Женевских конвенций.

200