книги2 / 141-1

1.2.Психологическая характеристика информационной деятельности

ине обсуждается. В результате эти понятия являются в значительной степени лишь собирательными и имеющими лишь операциональный, а не субстанциональный, то есть объяснительный характер. Они фиксируют в себе некоторые подчеркнуто функциональные сущности, формирующиесяиреализующиесякаксредстваобеспечениядеятельности,

исинтезирующие для этого в себе отмеченные выше – гетерогенные образования.

Вместе с тем, данное обстоятельство, по нашему мнению, вовсе не должно рассматриваться как причина для отказа психологией в использовании этих понятий. Оно должно быть не аргументом для их неприятия и непринятия, а основанием для необходимости концептуального осмысления сложившейся ситуации, для выявления рационального зерна этих представлений. Другими словами, необходимо определить, как же все-таки реальная практика эволюции «мира деятельности», зафиксированная в данных понятиях, может и должна быть осмыслена теоретическими представлениями в целом и психологическими представлениями, в частности, а также ассимилирована понятийной системой психологии деятельности. Это означает, что более конструктивным является не подчеркнуто критический взгляд на терминологическую некорректность – недостаточную строгость понятий hard-skills, soft-skills и digital-skills, а попытка выявления их истинного содержания и смысла, а также включения в психологические представления о деятельности.

Далее, нельзя не отметить еще одно – важное, но обычно не эксплицирующееся обстоятельство, имеющее, правда, более общий

итеоретический характер. Дело в том, что по отношению к деятельностям, базирующимся на компьютерной технике, складывается весьма специфическая и не вполне характерная для многих иных видов деятельности ситуация. То, что обозначается понятием digital-skills

ичто составляет основу – базис ее реализации, формируется у субъекта этой деятельности не в результате ее освоения, не как его продукт, а наоборот, во многом предшествует ей. Однако, как полагается аксиоматичным в психологии, навыки, вообще – операции являются продуктом освоения деятельности; субъект приходит к ним в результате освоения деятельности.

Вместе с тем, освоение компьютерных деятельностей, напротив, не только базируется на уже сформированных digital-skills, но и вообще становится возможным лишь при условии их сформи-

101

Глава 1. Информационная деятельность как предмет психологического исследования

рованности. Более того, одна из характерных особенностей «цифрового поколения» в том и состоит, что эти навыки формируются очень рано и в достаточно выраженном виде еще задолго до профессиональной деятельности – в рамках иных типов деятельности, причем, не только учебной, но и игровой. При освоении профессиональной деятельности они не столько формируются, сколько подвергаются трансформации и спецификации в соответствии с содержанием осваиваемойдеятельности,атакжесовокупноститребованийкней.Одна из ключевых проблем при этом, как известно, заключается в том, что формирующиеся на допрофессиональной стадии digital-skills далеко не всегда и не обязательно складываются в их оптимальном виде – особенно в том, который конгруэнтен требованиям профессиональной деятельности. Это вообще является одной из главных проблем

итрудностей профессиональной подготовки к ней. Тем не менее, это составляет неотъемлемый атрибут самих digital-skills и их роли в организации профессиональной деятельности. Кроме того, следует учитывать, что по самому своему существу digital-skills соотносятся не с какой-либо одной конкретной деятельностью, а со многими из них, то есть имеют наддеятельностный характер. Это в очередной раз демонстрирует важное обстоятельство, согласно которому так называемый «низший» уровень, на котором локализованы элементы какой-либо целостности (в данном случае – компетенции), вовсе не является наиболее простыми, а напротив, может являться весьма сложными. Такими и являются и digital-skills, поскольку они, фактически, обеспечивают возможность переноса средств и способов реализации деятельности с одного вида на другой, обеспечивают компьютерную мобильности личности.

Учитывая рассмотренную выше дифференциацию трех базовых понятий (digital-skills, hard-skills, soft-skills) и той реальности, кото-

рая в них зафиксирована, необходимо перейти к следующему аспекту анализа информационной деятельности – феноменологическому, необходимость в котором, напомним, была зафиксирована выше. При этом подчеркнемтакже,чтосамфеноменологическийаспектрассмотрения– феноменологический уровень (и метод) анализа в целом заслуживает несколько иной оценки, нежели та, которая сложилась традиционно

икоторая не вполне соответствует его истинному смыслу. Дело в том, чтонафеноменологическомуровнепредставленасубъективнаярепрезентация деятельности в целом – в ее несомненной данности и полно-

102

1.2. Психологическая характеристика информационной деятельности

те, в ее субъективной отнесенности – как саморепрезентация деятельности. Вообще говоря, необходимо отметить и то, на первый взгляд, очевидное, но именно поэтому – обоснованное и требующее специального анализа положение, согласно которому такая саморепрезентация не просто пропорциональна сложности репрезентируемого, но ввысокойстепениизоморфнаему,выступаетеготочнымрепрезентантом. В ней полно и точно, в дифференцированном, но одновременно и интегрированном виде представлена важнейшая часть всей информации, характеризующей специфически психологическое содержание деятельности. Следовательно, ее раскрытие должно быть понято как важнейшее и, по существу, труднозаменимое средство самого психологического анализа. Вместе с тем, по понятным и естественным причинам такой анализ является существенно более сложным, нежели рассмотрение практически всех иных компонентов деятельности. Это связано с тем, что он, в отличие от их анализа, сопряжен с раскрытием имплицитных – объективно не представленных компонентов деятельности.Ониявляютсяпринципиальнонеобъективированными, тогда как первые – характеризующие внешнюю, предметно-действен- ную сторону деятельности столь же очевидно объективированы. Однако они все же принципиально субъективируемы и, более того, составляют самую суть этой субъективности, точнее субъектности как таковой. Следовательно, они могут быть использованы как средство проникновения в состав и содержание психической регуляции деятельности – но не посредством объективно-ориентированных процедур ее анализа, а посредством субъективно-ориентированных процедур.

Все сказанное означает, что содержание деятельности, особенно – взятое на обобщенном уровне ее репрезентации субъектом не только феноменологически представлено в достаточно полном и развернутом виде, но и, фактически, составляет суть самой этой феноменологической данности. Деятельность принципиально репрезентируется субъекту именно как ее феноменология; она дана ему вовсе не в ее закономерностях и механизмах, а именно в том, что и обозначается как деятельностная феноменология. Она представлена первично и исходно именно как феномен – разумеется, в широком значении данного понятия.Следовательно,именноееанализкактаковой,тоесть,фактически, анализ на феноменологическом уровне, или феноменологический анализ должен выступать не только важнейшим, но и основополагающим звеном всего ее психологического анализа. Однако, данный

103

Глава 1. Информационная деятельность как предмет психологического исследования

вывод столь же важен и необходим для его реализации, сколь и труден

вплане осуществления, а потому нередко упускается в ходе исследования деятельности. Дело в том, что он требует обращения к наиболее сложно исследуемым сущностям, которые носят имплицитный, необъективированный характер. Вместе с тем, степень такой необходимости и, фактически, незаменимости, является наибольшей именно по отношению к тем детальностям, которые практически полностью реализуются именно в этом – внутреннем плане. В них внешняя предметно-действенная сторона не только редуцирована, но и просто не релевантна задачам раскрытия ее истинного содержания; она не является их репрезентантом. По отношению к ним вообще, фактически, невозможно проникнуть через внешнее к внутреннему.

Всвязи с этим, однако, возникают три принципиальных вопроса, точнее, три проблемы достаточно общего характера. Первая из них состоит в том, что, как известно, по отношению к понятию феноменологии в целом и к феноменологическому анализу, в частности, традиционно сложилось не вполне позитивное отношение именно по причине их «феноменологичности». Полагается, что они сопряжены именно с уровнем явлений, феноменов – то есть с относительно поверхностными аспектами исследуемого объекта, которые отнюдь не обеспечивают проникновения в их сущность и не могут выступать как конструктивные гносеологические средства. Особенно явно эта традиция представлена именно в деятельностной проблематике –

вразработке процедур психологичного анализа деятельности. Сам термин «феноменологический анализ» имеет преимущественно негативную коннотацию. Вместе с тем, хорошо известно, что по отношению к целому ряду иных очень важных психологических проблем и предметов изучения он не только очень традиционен и, по существу, незаменим. Он имеетобратную – выраженно позитивную оценку и зарекомендовал себя как действенное средство их исследования. Опыт, сложившейся при этом, должен быть учтен, а существующие техники его реализации также должны ассимилироваться психологическим анализом деятельности.

Второй из возникающих при этом вопросов и атрибутивно сопряженный с только что рассмотренным, состоит в следующем. Действительно, как только что констатировано, по отношению к понятию феномена сложилось мнение, которое не только имеет преимущественно негативную в плане его гносеологических возможностей

104

1.2. Психологическая характеристика информационной деятельности

коннотацию, но и в значительной мере граничит с еще одной его трактовкой. Она означает его понимание в качестве своего рода эпифеномена – как того, что только сопровождает нечто иное, более существенное и достойное изучения, локализованное на уровне сущности. Это, впрочем, давняя гносеологическая проблема, которая имеет длительную историю своего развития и множество вариантов ее решения. Однако, по отношению к деятельностной проблематике (равное как и по отношению ко многим иным предметам психологического исследования) возникает следующий вполне естественный вопрос. Если деятельностная феноменология столь содержательна и развернута, если деятельность, действительно, очень полно и точно отображается на уровне ее субъектной репрезентации, то, по-видимому, это не только не случайно, но вполне закономерно и, более того, выступает как важнейшее операционное средство ее реализации.

Иными словами, деятельностная феноменология – это отнюдь не совокупность эпифеноменов, лишь сопровождающих ее, а закономерный и необходимый арсенал реально действующих детерминант и, возможно, средств и даже базовых механизмов ее осуществления. Сами феномены, фиксируемые в ходе анализа деятельности, не исключено, могут выступать и реально вступают как операционные средства ее реализации, как средства организации и регуляции деятельности. На первый взгляд, такое предположение представляется чересчур смелым, однако, не будем торопиться с выводами и обратимся к его верификации ниже. Пока же отметим еще одно обстоятельство, препятствующее трактовке деятельностных феноменов в этой функции. Оно, как известно состоит в принципиальном возражении против возможности выполнения феноменами как таковыми каких-либо функций по отношению к сущностным основам того или иного образования, структуры, процесса, качества. Данное возражение может быть сформулировано в следующем виде. Как проявление, понятое как принципиально вторичное (феномен), может управлять явлением, выступающим первичным по отношению к нему и обусловливающим его, то есть к его сущностным основам? Как следствие может управлять причиной?10

10 Мы сознательно представили эту трудность в предельно заостренной формулировке, в связи с чем далее возвратимся к тому, каким образом она может быть преодолена.

105

Глава 1. Информационная деятельность как предмет психологического исследования

Третья и наиболее общая трудность, имеющая, фактически, уже не только психологическое, но и философское содержание, состоит в следующем. В собственно философском плане она, как известно, зафиксирована в общей проблеме соотношения феноменального и ноуменального в гносеологии. Однако она имеет и столь же важное психологическое содержание, поскольку сопряжена с одной из наиболее «жгучих» проблем всей психологии – с проблемой самосензитивности психики, самоданности ее себе посредством механизмов сознания. Сама суть сознания, его атрибутивная природа такова, что в нем и через него психика репрезентирована себе именно как феномен, но не как ноумен. Это означает, что она дана именно как некоторая совокупность, точнее, система итоговых, результативных проявлений и эффектов, но не как совокупность тех механизмов, в которые лежат в их основе. В самом деле, как мы неоднократно отмечали в предыдущих работах [76, 86, 95], важнейшая и, по существу, атрибутивная особенность психики состоит в принципиальный неданности субъекту – неосознаваемости тех механизмов и вообще сущностных детерминант, по которым она функционирует. Однако именно это же проявляется и в организации деятельности, а не только психики, вернее – постольку и в деятельности, поскольку в самой психике (так как последняя выступает как ее регулятор). Несмотря на это, все же каким-то образом оказывается возможным очень эффективное управление, регуляция, точнее саморегуляция психикой самой себя в целом и деятельности, в частности.

Иначе говоря, каким-то образом феноменальная данность оказывается достаточной для реализации операционных функций. Однако это возможно только в том случае, если сами феномены могут выступать в качестве собственно операционных средств, преодолевать свой статус как феноменов и эпифеноменов, а поэтому локализуются уже не только на уровне явлений, но и на уровне сущности, выступают как элементы ее сущностных основ. Естественно, что при том возникает еще более сложный вопрос – как это возможно и как такая функция реализуется?Покананегоотсутствуетразвернутыйответ,ноужесама его постановка может являться стимулом для дальнейших исследований. Понятно также, что данная проблема сопряжена и еще одной важной проблемой – соотношения декларативных и процедуральных знаний, а в еще более общем плане – с проблемой соотношения познания и действия.

106

1.2. Психологическая характеристика информационной деятельности

Обобщая вышеизложенное, можно заключить, что сама деятельностная феноменология, составляющая основное содержание ментальной репрезентации деятельности и образующая внутренний план деятельности, не только может, но и должна быть понята как носитель собственно операционных средств и механизмов деятельности, как система реально действующих и сильных детерминант ее реализации. Следовательно, она также должна с необходимостью составить один из аспектов психологического анализа деятельности как средства раскрытия ее содержания. Выявление и интерпретация феноменологии деятельности выступает как одна из важных, но традиционно не вовлекаемых в ее анализ процедур. Данный пробел, разумеется, должен быть минимизирован, а в перспективе и ликвидирован. Без этого трудно рассчитывать на должную глубину проникновения в истинное – имплицитное содержание деятельности, в базовые субъектные детерминанты ее осуществления – во все, что составляет данность деятельности самому субъекту, ее внутреннюю картину, зафиксированную в понятии ментальной репрезентации деятельности.

Наконец, необходимо подчеркнуть еще одно обстоятельство, имеющее столь же общий характер. Нетрудно видеть, что все изложенные выше аргументы и соображения приводят, в итоге, к очень общей и традиционной проблеме адекватности интроспективных техник и метода самонаблюдения в целом. В этом плане следует зафиксировать двойственную ситуацию. С одной стороны, в настоящее время существует целый ряд приемов и методов, которые в той или иной мере базируются на интроспективных техниках (см. обзор в [126]). С другой стороны, не менее характерно, что понятие интроспекции, в основном, связывается с совершенно иными сферами психологического исследования, чем деятельностная проблематика, особенно в ее прикладном проявлении. До настоящего времени, фактически, отсутствует своего рода интроспективная психология деятельности, хотя все необходимые и естественные предпосылки для этого имеются (и они были отчасти эксплицированы выше). Есть основания полагать, что она может оказаться не менее конструктивной, чем сама интроспективная психология, сыгравшая, как известно, определяющую роль в развитии психологии в целом. В свете изложенного выявляется настоятельная необходимость включения деятельностной феноменологии в качестве обязатель-

107

Глава 1. Информационная деятельность как предмет психологического исследования

ной «составляющей» психологического анализа информационной деятельности и тех последствий, которые влечет использование компьютерной техники.

Специальный анализ данного вопроса, проведенный нами в [126], позволил установить достаточно развернутую – комплексную и многоплановую картину феноменологических проявлений, имеющих место в информационной деятельности, реализуемой на основе компьютерной техники. Она структурируется в несколько основных уровней, на каждом из которых эксплицируется определенная группа таких проявлений; это – феномен метакогнитивных чувств, так называемые процессуальные феномены, феномен метакогнитивных эвристик,

компетнтностные феномены, метакомпетентностные феномены.

Прежде чем перейти к их характеристике, необходимо сделать следующее пояснение. В параграфе 1.1. показано, что одной из наиболее специфических особенностей деятельности субъектно-информацион- ногокласса,базирующейсянакомпьютернойтехнике,являетсято,что она выступает атрибутивно метакогнитивной. В силу этого, важным методологическим средством ее исследования должна выступить реализация тех базовых положений, которые сформулированы в самом метакогнитивизме. И именно в этом плане очень показательно, что

внем оформилось и приобрело статус одного из важнейших то направление, которое сопряжено именно с выявлением и объяснением феноменов метакогнитивного плана – феноменологическое направление. Метакогнитивные феномены – это один из наиболее известных

внем предметов изучения, а некоторые из них стали практически элементами общей культуры, вошли в естественный язык (например, это феномен «на кончике языка»). В целом оно является достаточно разработанным и его результаты, безусловно, также должны быть учтены при экспликации феноменологии информационной деятельности.

Общая палитра выявленных к настоящему времени метакогнитивных феноменов достаточно широка. Наиболее известными среди них являются, в частности, следующие феномены [64, 251, 271, 301, 302, 318, 319, 328, 338, 366, 377, 379, 403]: Feeling of Knowing – FOK (чувство знания); основной метакогнитивный парадокс – эффект Дан- нинга-Крюгера; Ease-of-learning – EOL (стратегии дифференциации усваиваемого материала по параметру «легкости-трудности» и их выстраивание от первых ко вторым); феноменологические характеристики двух базовых метакогнитивных процессов – метамышления

108

1.2.Психологическая характеристика информационной деятельности

иметапамяти (metatinking и metamemory); Metacognitive reasoning –

установление и приписывание причинности усваиваемым явлениям; Judgments of Learning – JOL (стратегии личностной репрезентации усваиваемого материала); Region of Proximal Learning – основная метакогнитивная стратегия, предполагающая максимизацию уже извест- ныхзнанийвусваиваемомматериале;StudyTimeAllocation–стратегии распределения времени в процессе обучения в ходе освоения того или иного материала; феномены «метакогнитивной петли» (Metacognitive Loop) и гиперкоррекции (Hypercorrection effect); показатели уровня субъектности (level of аgency); предикторы метакогнитивного мониторинга – «планирование действий» и «самопроверка эффективности»; Action monitoring – выявление различий между получившимися в итоге показателями деятельности и ожидаемыми результатами; Metacognition in Computation – феномен, состоящий в использовании различных приемов и стратегий, в частности, мнемотехник, в процессе решения задач; Metalanguage – понятия, характеризующего выработку и реализацию различных стратегий построения высказываний; self-system–самооценочноепредставлениесубъекта,представляющее интегрированную подсистему личности, поддерживающую ее метакогнитивные функции; метакогнитивные чувства (МКЧ), а также феномены метакогнитивной блокады (metacognitive block) и моратория рефлексивности (moratorium reflexivities).

Вметакогнитивизме и в ряде смежных с ним областей уже достаточно давно оформилась специфическая группа явлений, которые весьма полно и точно удовлетворяют критериям, сформулированным по отношению к феноменам как таковым. Кроме того, они должны рассматриваться как исходные, то есть относительно наименее слож- ныеипотому–базовые.Это,разумеется,группафеноменов,обознача- емых чаще всего понятием метакогнитивных чувств – МКЧ ([288, 338, 403],атакжесм.обзорв[251]).Онимогутпо-разномуопределяться,но имеют очевидную общность своей атрибутивной природы, которая состоит в том, что ими являются именно чувствами, ощущениями. Наиболее известными среди них являются следующие феномены: феномена «на кончике языка» (tip of the tongue; ТОТ); чувство знакомости

(feeling of familiarity); чувство знания (feeling of knowing); чувство незнания/чувство сомнения (feeling of not knowing/feeling of uncertainty); чувство на кончике носа (tip of the nose; olfactory metacognition); ощущение пробела в памяти (blank-in-the-mind experience); суждения

109

Глава 1. Информационная деятельность как предмет психологического исследования

олегкости изучения (ease of learning judgements); суждения о выученном (judgments of learning); суждения второго порядка о суждениях

овыученном (second-order judgments about judgments of learning);

чувство компетентности (feelings of competence); оценка решаемости

(judgment of solvability); чувство сложности (feeling of difficulty); чув-

ствоблизостикрешению/чувствотеплоты(feelingofwarmth);инсайт, «Ага!»-переживание (insight, Ahaexperience); субъективное пережи-

вание тупика (subjective impasse); чувство уверенности (feeling of confidence); чувство контроля (sense of agency); чувство удовлетворенности (feeling of satisfaction); отслеживание источника монито-

ринг реальности (source monitoring / reality monitoring); суждения «помню»/«знаю» (remember/know judgments); чувство правильности (feelings of rightness); чувство ошибочности (feeling of error); ложное озарение/чувство «я знал это заранее!» (hindsight bias / the knew-it-all- along effect); дежавю (déjà vu); дежавекю (déjà vécu) жамевю (jamais vu);дежареве(déjàrêvé)[301,302,318,319,328,338,366,377,379,403].

По отношению к этой группе феноменов можно дифференцировать два основных подхода к их общей трактовке и, соответственно, два способа их определения. Первый – это «жесткий» подход, подразумевающий их строгое определение и, соответственно, эксплицирующий их узкое значение. Он состоит в том, что в данную группу включаются лишь те феномены, которые обладают ярко выраженной специфичностью и автономностью – своего рода самодостаточностью, а также широкой сферой действия. Второй – «мягкий» подход состоит в том, что в данную группу включаются, фактически, все феномены, которые так или иначе сопровождают многие иные процессы и явления и которые выступают как феноменологические репрезентанты последних. Это – все то, что составляет феноменологический фасад, точнее – обеспечивает чувственную данность многих иных (а не исключено и всех) психических процессов и структур, качеств и свойств, состояний и явлений. Складывается ситуация, когда очень трудно, если вообще возможно, дифференцировать какое-либо значимое из них, которое не сопровождалось бы их ощущением и, соответственно, не составляло бы «чувство о них» как метакогнитивное. К этому важному, по нашему мнению, обстоятельству мы также возвратимся ниже. Можно видеть, что здесь в очередной раз проявляется очень характерная для метакогнитивизма особенность, состоящая в наличии двух значений у целого ряда его базовых понятий – узкого и широкого. Такая ситуация, в свою

110