606

4.2.Учет транспортной составляющей

ВРоссии одна из самых высоких транспортных составляющих в цене товара (в среднем 30 %). Основные причины:

– несовершенство таможенного законодательства;

– тарифы на перевозки;

– высокие таможенные платежи.

Для эффективной логистики ВТД необходимо постоянно изучать действующее законодательство и определять для себя возможности и риски. Для этого необходим оперативный доступ к информационным источникам.

Информационное обеспечение в сфере ВЭД, логистики, таможни:

www.logistics.ru; www.logistpro.ru; www.logistic.ru; www.fastlogistics.ru; www.logist.ru; www.tamognia.ru; www.customs.ru; customs.net.ru; www.exportsupport.ru; www.klerk.ru; www.han.ru; www.gtc-s.ru; www.mdoffice.com.ua; www.greenway-ma.com; www.fstec.ru; dvtu.vladivostock.ru; www.rustec.ru; www.fondsvh.ru

Безусловно представленный обзор полностью не охватывает все факторы, учитываемые в поле рисков логистики ВТД и содержит лишь выдержки из более развернутого анализа.

С.Е. Горст

преп. кафедры «Мировая экономика и туризм» Сибирского государственного университета путей сообщения, г. Новосибирск

РОЛЬ МОРСКОГО ТРАНСПОРТА В ИНТЕГРАЦИИ РОССИИ

ВМИРОВОЕ ХОЗЯЙСТВО

Втеории современных мирохозяйственных связей важное значение отводится международной торговле и транспортным системам. Достаточно сказать, что в настоящее время торговля — одна из наиболее динамично развивающихся сфер деятельности, оборот которой ежегодно возрастает на 10 %, то есть в полтора раза быстрее, чем мировое производство.

Процесс становления новой глобальной экономики тесно связан с функционированием транснациональных корпораций, которые являются наиболее активными агентами современной мировой экономики. Главной своей целью корпорации ставят не «максимизацию прибыли», а «максимизацию рынка». В результате формируется мировая сеть производства и сбыта, которая позволяет обеспечивать глобальную мобильность факторов производства транснациональных кампаний, действует в мировом масштабе, стремясь приспособиться к трехполюсной модели мира, так называемой, «триаде» — Северная Америка – Западная Европа – Япония.

Вэтой связи Северный морской путь (СМП) приобретает для России даже большее значение, чем раньше, хотя он более 60 лет служил не только национальным символом хозяйственной деятельности в Арктике, но и ее основным инструментом. Он становится главным элементом стратегического присутствия в этом важнейшем геополитическом районе, сохраняя влияние России на перспективные процессы его экономического освоения. При этом необходимо иметь в виду, что в зоне влияния СМП сосредоточены миллиарды тонн нефти и триллионы кубических метров газа, то есть практически весь запас этих важнейших видов сырья. Что касается транспортных потоков в Арктике, в том числе транзитных, то их развитие связано не только с повышением технической возможности преодоления ледового покрова, но и глобальным потеплением климата.

Развитие международных интеграционных процессов и расширение масштабов экономического и науч- но-технического сотрудничества регионов России с зарубежными странами, органическое включение их в мировой интеграционный процесс в значительной мере определяются решением проблем логистики, транспорта и коммуникаций. Для Арктической зоны России стратегически важное геополитическое и экономическое значение имеет оживление производственно-транспортной деятельности СМП, эффективность функционирования которого в последнее десятилетие значительно снизилась из-за кризисных явлений в промышленности России и некоторых северных территорий.

Северный морской путь — кратчайший путь между Европой, Азией и Северной Америкой: традиционный (прибрежный) маршрут — 3500 миль от Мурманска до Берингова пролива; центральный маршрут — 3029 миль (от Карских ворот до Берингова пролива — 2512 миль); высокоширотный (севернее Новой Земли, Северной Земли, Новосибирских островов и острова Врангеля) — 2890 миль; околополюсный маршрут — 2700 миль.

При транспортировке генеральных и контейнерных грузов из экспортирующих портов Гамбург, Тромсе

иПеченга в порты назначения Иокогама и Шанхай расстояние при использовании Северного морского пути по сравнению с южным морским путем через Суэцкий канал сокращается на 31-67 %.

93

Экономия времени в пути составит 10 суток в пользу Северного морского пути на линии Гамбург — Иокогама и 12 суток на линии Печенга-Иокогама дня контейнеровоза при скорости па чистой воде 19 узлов, по трассе Северного морского пути — 15 узлов в период летней навигации как показано в таблице 1.

Прибыль за транспортировку одного контейнера по Северному морскому пути составит от 50 долл. США в продленные сроки навигации (до 6 месяцев) и до 200 долл. США — в период летней навигации (3 месяца). При использовании будущих российских большегрузных атомных контейнеровозов планируется создание для них фидерной транспортной системы в арктических морях от порта Печенга в качестве экспортирующего порта до порта Петропавловск-Камчатский для перевалки грузов на порт Иокогама и до порта Датч-Харбор для перевалки грузов на порт Ванкувер.

Таблица 1

* Данные ЦНИИМФ

Использование фидерной системы на Северном морском пути позволит сократить расстояние еще в большей степени и расширить сферу грузопотоков с более высокими показателями экономической выгодности (табл. 2).

*Данные ЦНИИМФ

Рост внешнеторгового оборота между крупнейшими экономическими центрами: странами Европейского союза, Северной Америки и Японии обусловил и рост внешнеторговых перевозок в целом, так и рост объемов перевозок морским транспортом, обеспечивающего три четверти всего мирового грузооборота. Так за последние 40 лет морские перевозки возросли почти в 7 раз, превысив свыше 3,7 млрд т, из которых на Северную Америку, Западную Европу и Японию приходится свыше трети мирового морского грузооборота, хотя в 1970 г. их доля составляла 27 %. Наличие столь значительных и динамично развивающихся морских грузопотоков обуславливает интерес к сокращению времени в пути и поиску новых, более удобных маршрутов. Причем с увеличением перевозок дорогостоящих и срочных грузов эта проблема приобретает особую остроту.

Традиционный маршрут следования судов на направлении Европа – Дальний Восток пролегает через Суэцкий канал, Индийский океан и Малаккский пролив, которые характеризуются как наиболее интенсивные районы морского судоходства с неблагоприятными погодными условиями, в частности, повышенной влажностью и высокими температурами. Маршруты через Суэцкий и Панамский каналы наиболее протяженные: расстояние от Лондона до Иокогамы составляет соответственно 11,0 и около 12,4 тыс. миль.

В этом случае наиболее выгодным представляется использование Северного морского пути, так как это позволит исключить расходы на прохождение Суэцкого канала; снизить расходы за счет сокращения сроков перевозки грузов от портов Европы в порты Дальнего Востока (в среднем 8 сут.) и увеличить провозоспособности судов за счет сокращения рейсооборота (дополнительная выгода). Развитие СМП как международной транспортной магистрали позволит получать дополнительные доходы от развития транспортной системы и интегрироваться в развивающийся высокими темпами объем торговли между странами Европы и Азии.

94

О.А. Петрова

доц. кафедры международных экономических отношений Уральского государственного экономического университета, г. Екатеринбург

РОЛЬ ИНВЕСТИЦИЙ В РЕФОРМИРОВАНИИ ИННОВАЦИОННОГО СЕКТОРА

Внедрение новшеств (инноваций) в производственные, управленческие, образовательные и прочие процессы на порядок повышает их эффективность, а также дает возможность предприятиям-новаторам значительно уйти вперед в бизнесе от конкурентов. Изобретения и новации являются интеллектуальными продуктами, которые в силу своей уникальности имеют достаточно высокую цену на мировых рынках информации и технологий. Суммарная стоимость создаваемых в мире технологий в настоящее время достигает 60 % от величины всего общественного валового продукта.

Изучение международного опыта показывает, что практически во всех странах мира в программах структурной перестройки их экономики научно-техническому потенциалу отводится значительная, если не лидирующая роль. Максимальные размеры государственного участия достигают 50–60 % финансирования науки. Доля научных расходов в бюджетах постиндустриальных стран в последние годы довольно стабильна: 6–7 % в США, 4–5 % во Франции, Германии, Великобритании, Италии, 3–3,5 % — в Японии1. Опыт показывает, что вложения в исследования и разработки в размере 2–3 % от ВВП позволяют странам чувствовать себя уверенно на рынке высоких технологий.

В том, что инвестиции в НТП в целом повышают эффективность хозяйства можно убедиться на сопоставлении темпов послевоенного развития стран Латинской Америки и Юго-Восточной Азии. Первые тратили на науку не более 1 % ВВП. И результатом стала стагнация хозяйства. В то же время благодаря государственной политике стимулирования расходов на НИОКР некоторые страны Юго-Восточной Азии получили возможность направлять до 2,7 %2 ВВП в науку, обогнав по этому показателю в какой-то момент и Германию, и даже США. В результате «Новые Тигры» стали абсолютно конкурентоспособными игроками на рынках программного обеспечения и биотехнологий, компьютеров и бытовой электроники.

Определяя вклад технического прогресса в рост ВВП той или иной страны, современные экономисты отводят этому фактору долю в 70–80 %. Исходя из этого, можно утверждать, что российская экономика не сможет добиться высоких темпов роста в течение длительного времени при сегодняшнем уровне вложений

внауку — не более 1 % ВВП. Ограниченные возможности государства, живущего за счет продажи сырьевых ресурсов и во многом зависящего от конъюнктуры на мировом рынке нефти, не в состоянии обеспечить

вкратко- и среднесрочной перспективе устойчивое развитие даже значительно уменьшившегося научного комплекса.

Причины нынешних проблем инновационной сферы в России отчасти кроются и в политике государства в отношении науки советской эпохи. Структура советской науки была такова, что с началом реформ главными участниками инновационного рынка оказались бывшие советские отраслевые и академические НИИ (их насчитывалось несколько тысяч), которые находились в определенной изоляции от промышленности, а финансирование со стороны государства значительно снизилось.

Краткосрочность целей экономических субъектов в тот период и ориентация на «быстрые» деньги привели к тому, что сформировавшейся платежеспособный спрос на науку со стороны наиболее благополучных отраслей был значительно ниже, чем предложение, а инновационного менеджмента не существовало как такового, и цены на интеллектуальные продукты упали. Как следствие, произошел отток наиболее квалифицированных кадров, уменьшилось количество научных организаций и учреждений, уменьшился объем научных исследований, изменился профиль деятельности многих организаций.

Отличая недостатки, сложившиеся в инновационном секторе экономики, следует подчеркнуть, что Россия по-прежнему сильна во многих передовых областях науки. По оценкам экспертов в России сосредоточено 12 % ученых и разработчиков всего мира. Имеется неплохая исследовательская база, доставшаяся в наследство от советской эпохи. В последние годы появились законы, регулирующие отношения с интеллектуальной собственностью. Поэтому для выхода из кризиса государство как основной координатор инновационной политики должно разработать стратегию сохранения и развития научно-технического и инновационного потенциала страны, которая бы включала различные формы поддержки инновационной деятельности: прямое финансирование, предоставление индивидуальным изобретателям и малым инновационным фирмам беспроцентных банковских ссуд, реализацию права на ускоренную амортизацию, налоговые льготы.

Важной проблемой, с которой приходится сталкиваться российским ученым и изобретателям, является почти полное отсутствие в России инновационных менеджеров и технологических брокеров, чья прямая задача продвигать изобретения на рынки и искать заказчиков на исследования. Сейчас отечественным ученым приходится сочетать научно-исследовательскую деятельность с предпринимательской и учиться «на ходу» методам поиска клиентов, маркетингу, менеджменту. Поэтому через систему образовательных учреждений необходима подго-

1 Иванова Н. Инновационная сфера // МЭ и МО. 2005. № 8. С. 45.

2 Столяров Б. Сколько потратить на науку // Эксперт. 2005. № 16. С. 30.

95

товка кадров в этой области. Во всем мире коммерциализацией технологий занимаются специалисты в области инновационного менеджмента, представленные венчурными фирмами, организациями занимающимися коммерческим трансфертом технологий, что на порядок увеличивает эффект от научной деятельности и дает возможность ученым заниматься наукой, не отягощаясь проблемами купли-продажи своих изобретений и ноу-хау.

Н.В. Лукьянович

д-р пед. наук, проф., заместитель завкафедрой «Мировая экономика и международные валютно-кредитные отношения» Финансовой академии при Правительстве РФ г. Москва

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИННОВАЦИОННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В ВЫСОКОТЕХНОЛОГИЧНЫХ ОТРАСЛЯХ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ

Инновационная деятельность, как реальное отражение инновационной политики государства, предприятий и фирм различных форм собственности является определяющим фактором успешного экономического развития современных стран, характерной чертой постиндустриальной экономики. Основной характеристикой современного экономического роста стал переход к непрерывному инновационному процессу во всех сферах экономики. Усиливается значение государственной инвестиционной, научно-технической, инновационной и образовательной политики, определяющей направление и динамику социально-экономических процессов.

Гипертрофированное развитие добывающих отраслей в России и отсутствие на протяжении длительного времени инвестиций в обрабатывающую промышленность и, соответственно, стимулирования инновационной деятельности в наукоемком и высокотехнологичном производстве являются, с одной стороны, следствием экономических реформ 1990-х гг., а с другой стороны, закрепляют положение нашей страны в современной мировой экономике в роли поставщика природных ресурсов, в первую очередь энергоносителей, то есть товаров с невысокой добавленной стоимостью. Вся экономика России, по образному выражению бывшего премьер-министра М. Касьянова, разделилась на «сырьевую и прочую», то есть в максимальной степени зависящей от конъюнктуры мирового рынка.

В западном понимании Россия, прежде всего экспортер энергоносителей. «Особенное внимание западных газет, вполне естественно, привлекает нефтегазовая промышленность (в частности, деятельность «Газпрома») то, с чем Россия в основном выходит на мировой рынок. В «Берлинер цайтунг» слово «нефть» в публикациях о России повторялось 169 раз» [8].

«Россия навсегда останется внешним, чуждым для Европы государством — сибирской Нигерией или Алжиром». Этот вывод сделал А. Мошес, руководитель программы «Россия — ЕС» Финского института международных отношений. В своей статье о политике Евросоюза к России он дает такое заключение: «В значительной степени логичным становится проведение по отношению к ней (к России) эгоистичной политики, сводящейся к получению доступа к ее источникам сырья и транзитным путям, лишению страны естественных конкурентных преимуществ и одновременным мерам по ограждению себя от возможных рисков в сфере «мягкой безопасности». Все это может с успехом прикрываться дипломатической обходительностью, проявляемой в ходе саммитов» [10].

Такое положение, конечно, не может удовлетворять основную часть российского общества и его политической элиты, ориентированной на самостоятельное развитие страны. Как заметил Президент РФ В. В. Путин: «В условиях жесткой международной конкуренции экономическое развитие страны должно определяться главным образом ее научными и технологическими преимуществами. Но, к сожалению, большая часть технологического оборудования, используемого сейчас российской промышленностью, отстает от передового уровня даже не на годы, а на десятилетия. А эффективность использования энергии, даже со ссылкой на климатические условия, у нас в разы ниже, чем у прямых конкурентов России на мировых рынках» [2].

И далее он продолжил: «не нарушая достигнутую финансовую устойчивость, нам надо сделать серьезный шаг к стимулированию роста инвестиций в производственную инфраструктуру и в развитие инноваций. Россия должна в полной мере реализовать себя в таких высокотехнологичных сферах, как современная энергетика, коммуникации, космос, авиастроение, должна стать крупным экспортером интеллектуальных услуг» [2]. Таким образом, инвестиционная и инновационная деятельность в высокотехнологичных отраслях впервые с 1991 г. поставлена во главу угла экономической политики государства.

Вместе с тем необходимо отметить, что существуют серьезные препятствия для проведения полномасштабной инновационной политики в российских условиях.

Во-первых, как известно инвестиционный цикл подразумевает непрерывный процесс взаимодействия предприятий реального сектора экономики и науки, как фундаментальной, так и прикладной. Даже в советское время данное взаимодействие было далеко от идеала, а в 1990-х гг. оно было практически утрачено. «Лишь 10–12 % предприятий инновационно активны, высокотехнологичные отрасли находятся на грани утраты своего потенциала, малый бизнес, связанный с научными организациями, слаб». [5]. Для сравнения:

96

в ЕС таких предприятий более 50 %, в США более 30 %. Реформирование науки в рамках единого министерства образования и науки пока не дает положительного эффекта. Поэтому резко снизилась инновационная активность предприятий. Если в конце 80-х годов доля промышленных предприятий, ведущих разработку и внедрение нововведений в СССР, составляла около 70 %, то во второй половине 1990-х гг. она снизилась до 22,4 % (в развитых странах эта доля обычно превышает 70 %). Производительность труда уменьшилась примерно на треть, на эту же величину увеличилась энергоемкость производства.

Во-вторых, падение производства и сворачивание инновационной деятельности в высокотехнологичных отраслях оказалось намного выше, чем в среднем по промышленности, что легко установить по статическим данным. Данное положение, в сущности, противоречит классической трактовке экономического кризиса, когда в результате падения производства в устаревших отраслях часто наблюдается рост производства принципиально новых товаров и услуг, подъем инвестиционной и инновационной активности в перспективных научно-технических направлениях и, соответственно, создаются условия для перехода промышленности к новому технологическому укладу.

В-третьих, российские инновации и технологии ориентированы не на внутреннего потребителя, а, как правило, на иностранных заказчиков, особенно в электронной промышленности, станкостроении, приборостроении и оборонно-промышленном комплексе, что, в свою очередь, негативно отражается на состоянии базовых отраслей экономики. Одной из причин данного явления является отсутствие внятно сформулированной промышленной политики и стратегии. Например, согласно оценке Министерства связи, объем экспорта услуг по программному обеспечению вырос в 2004 г. почти на 50 % относительно предыдущего года, составив 560 млн долл. Следовательно, отечественная экономика не в состоянии принять на вооружение данные современные разработки. Усугубляет положение и то обстоятельство, что торговля технологиями носит явно неэквивалентный характер: в рамках заключаемых соглашений технологии, импортируемые из-за рубежа, оцениваются значительно дороже технологий, создаваемых в России. В среднем цена покупки технологий в 3,2 раза превышает цену продажи, а в отдельных случаях и почти в 80 раз [7]. Необходимо еще отметить, что многие иностранные технологии имеют российское происхождение. Так, по данным экспертов из Роспатента, в США запатентованы российские разработки в области электронной, лазерной, волоконно-оптической техники, технологий переработки нефти и газа, органической химии, медицинской и экологической техники. Только в 1992–2000 гг. в США зарегистрировано более 1000 патентов на технологии военного и двойного назначения, где авторами являются российские изобретатели, а обладателями патентов и, следовательно, исключительных прав — иностранные юридические и физические лица [11].

Особенно неблагоприятная ситуация сложилась в сфере оборонно-промышленного комплекса. Сокращение государственного заказа вынудило предприятия ОПК наладить экспорт самой современной техники за рубеж. «Разрушительные тенденции 90-х гг. во многом остались характерными и для современного облика ОПК: существующая госпрограмма вооружения на 2001–2010 гг. ориентирована в основном на ремонт и модернизацию вооружения и военной техники, а не на серийные закупки. В результате низкие объемы гособоронзаказа не позволяют загрузить производственные мощности более чем на 58 %. В наиболее сложной ситуации остаются предприятия, не задействованные в сфере ВТС» [4]. Таким образом, создается парадоксальная ситуация, когда современное российское оружие получают не ее вооруженные силы, а иностранные государства. При этом, как, например, при поставках военной техники в Китай, оно в значительной мере оплачивается иностранными товарами и услугами. Кроме этого предусматривается «желтая сборка» — из 250 поставляемых в Китай истребителей СУ-21 для около 200 машин предусмотрена местная сборка. К тому же Китай намерен самостоятельно производить до 70 % комплектующих, используемых при сборке военных самолетов. Вопрос о закупке в России гражданских самолетов там даже не обсуждается.

Вследствие исторически сложившейся в России системы приоритета военных технологий около 75 % НИОКР выполняют предприятия ОПК. Из этого следует, что в ближайшее время без модернизации оборонной промышленности невозможно развитие высокотехнологичных отраслей. Осознавая данное положение, руководство ОПК производит консолидацию активов и финансовых потоков, формируя единые отраслевые холдинги под контролем государства. Еще в 2001 году были приняты концептуальные и программные документы, обозначившие пути развития оборонно-промышленного комплекса на предстоящую перспективу, «Основы политики Российской Федерации в области развития оборонно-промышленного комплекса на период до 2010 года и дальнейшую перспективу» и федеральная целевая программа «Реформирование и развитие обо- ронно-промышленного комплекса (2002–2006 гг.)». «Согласно им, в основу развития ОПК легла оптимизация его структуры путем формирования системообразующих интегрированных структур (ориентированных на выпуск высокотехнологичной продукции военного, двойного и гражданского назначения) для эффективного решения всего комплекса проблем от загрузки мощностей, обновления основных производственных фондов до диверсификации производства, обеспечения правовой защиты результатов интеллектуальной деятельности и др.» [4].

Несмотря на данные государственные нормативно-правовые документы, и вопреки им продолжается политика «удушения» предприятий ОПК. Утвержденный Президентом России перечень стратегических предприятий и акционерных обществ (Указ Президента Российской Федерации от 04.08.2004 г. № 1009) подвергается де-факто ревизии, продолжается процесс бесконтрольной приватизации и банкротства предприятий и организаций ОПК, в том числе стратегических. Наблюдается тенденция к снижению уровня государственного участия в формируе-

97

мых оборонных интегрированных структурах [4]. Кроме этого по-прежнему не преодолена тенденция к снижению возрастных характеристик работающих в ОПК, сегодня на предприятиях и в организациях отрасли практически нет профессионально подготовленной молодежи. Не работает система подготовки инженерных кадров по многим оборонным направлениям.

В-четвертых, попытки в современной России повторить путь Советского Союза, то есть быть лидером во всех высокотехнологичных отраслях, с высокой вероятностью обречены на провал. Для восстановления хотя бы тех технологических позиций, в которых Советский Союз был бесспорным лидером необходимо восстанавливать кооперационные между странами СНГ, а это наталкивается в свою очередь на геополитические проблемы. Второй путь развития — увеличивать наукоемкость существующего экспорта, как, например, широкое внедрение разработки новосибирского Института катализа им. Г.К. Борескова Сибирского отделения РАН. В отличие от традиционного многоступенчатого процесса перерабатывается за одну стадию и на выходе получаются высокооктановый бензин и высококачественное дизельное топливо, которые удовлетворяют даже ужесточенным экологическим стандартам, недавно введенным в Европе. Производство топлива по новой технологии обходится намного дешевле, чем по классической многоступенчатой схеме и решает проблему высокосернистой российской нефти. Следовательно, такие же инновации следует внедрять и в другие отрасли добывающей промышленности, в частности, связанные с использованием угля в энергетике и т.д. Но и здесь существуют проблемы: «Нефтяные и газовые компании сами строят отношения с предприятиями нефтемаша, строительными и металлургическими предприятиями, стратегией смещения акцентов в направлении производства продукции более высоких переделов никто не занимается» [3].

Таким образом, невозможно наладить инновационный процесс без создания соответствующей системы инноваций и главное инновационной среды. «Нам в целом нужна сегодня такая инновационная среда, которая поставит производство новых знаний на поток. Для этого нужно создать и необходимую инфраструктуру: технико-внедренческие зоны, технопарки, венчурные фонды, инвестиционный фонд — все это уже делается, создается. Нужно сформировать благоприятные налоговые условия для финансирования инновационной деятельности» [1].

В-пятых, к сожалению, в России практически не работают венчурные фонды, которые являются основой стимулирования инновационных процессов в развитых странах. Венчурный инновационный фонд (ВИФ), созданный в соответствии с распоряжением Правительства Российской Федерации от 10 марта 2000 г. № 362-р с целью формирования организационной структуры системы венчурного инвестирования недостаточно финансируется государством. Директор Объединенного института ядерных исследований А. Сисакян, который выступил с предложением создать в Дубне Центр венчурного капитала, подчеркнул, что приток венчурных денег кроме всего прочего необходим для успешного функционирования особых экономических зон, одна из которых учреждена в Дубне. «Самым слабым звеном является отсутствие венчурного финансирования в том смысле, как его понимают во всем мире… В США, например, существует два центра венчурного капитала. Один из них находится в Кремниевой долине, и там расположено более 160 управляющих компаний, второй — недалеко от Бостона, где сосредоточилось около 80 компаний. Однако чтобы эта идея была реализована на практике, сделать нужно очень многое — построить в Дубне первоклассное жилье и офисные помещения, а затем заманить в них венчурных капиталистов» [5]. Одобренный Правительством Российской Федерации и администрацией Московской области проект создания Российского центра программирования предусматривает создание в границах г. Дубны кластера, специализирующегося на разработке и производстве продукции в сфере информационных технологий. Финансирование проекта (более 10 млрд р.) предполагается в основном из внебюджетных источников.

Существенный потенциал развития инновационной деятельности в России заложен в такой форме инновационной инфраструктуры, как наукограды. В настоящее время статус наукограда Российской Федерации присвоен г. Обнинску Калужской области (2000 г.), городам Королеву и Дубне Московской области (2001 г.), рабочему поселку Кольцово Новосибирской области (2003 г.), г. Мичуринску Тамбовской области (2003 г. ), городам Реутову и Фрязино Московской области (2003 г.), г. Петергофу Санкт-Петербурга (2005 г.), г. Пущино Московской области (2005 г.).

Объемы финансирования наукоградов Российской Федерации за счет субвенций федерального бюджета составляют: 2000 г. — 15 млн р., 2001 г. — 195 млн р., 2002 г. — 280 млн р., 2003 г. — 310 млн р., 2004 г. — 500 млн р., 2005 г. — 700 млн р. На 2006 г. запланировано выделение 825 млн р. Естественно, данных средств недостаточно для реализации полномасштабных высокотехнологичных проектов.

Как положительный фактор следует отметить то обстоятельство, что ставившаяся ранее в программах развития наукоградов цель достижения бездотационного развития муниципальных образований, созданных

всвое время с целью аккумулирования интеллектуальных ресурсов страны (включая формирование соответствующих градообразующих предприятий), сейчас рассматривается лишь как задача первого этапа их развития.

В-шестых, необходимо также отметить, что призывы к усилению инновационной деятельности прежде всего

всфере услуг, поскольку в российской экономике она менее развита, чем в развитых странах с рыночной экономикой, не выдерживают критики. Сфера услуг в данных странах развивалась, прежде всего, на базе современной наукоемкой промышленности, что позволяет с одной стороны освободить часть квалифицированной рабочей силы, с другой стороны обеспечить высокую производительность труда.

98

И, наконец, самое главное препятствие к разворачиванию полномасштабной инновационной деятельности — кадры. Ядро будущего технологического уклада, формирующегося в развитых странах составляет «экономика знаний» и инвестиции в образование, здравоохранение и социальную инфраструктуру будут определяющими в нынешнем столетии. В России, невзирая на высокий уровень образования, наблюдается неутешительная картина — большинство выпускников вузов работают не по специальности, следовательно, отсутствует связь вузовской школы с реальной экономикой. И в этом нет вины высшей школы — подавляющая часть высококвалифицированных кадров перешла в сырьевые отрасли и крупнейшие нефте- и газодобывающие компании, вследствие резкого перепада в заработной плате. Растущее социальное расслоение в России связано с изменением экономической модели, ее ориентацией на сырьевые отрасли. В 2001 г. средняя начисленная зарплата оставляла по РФ в целом 3376 р., в газовой промышленности 17397 р., а в сфере образования 1519 р. [9]. Ситуация с тех пор практически не изменилась, поэтому премьер-министр России М. Фрадков в ноябре 2006 года заявил, что рост зарплат в естественных монополиях должен быть подконтролен государству.

Таким образом, при разворачивании инновационной деятельности в высокотехнологических отраслях России необходимо учитывать данные проблемы для того, чтобы преодолеть реальные препятствия как экономического, так и политического характера при переходе к инновационной модели развития национальной экономики.

Литература

1.Федеральный закон «Об особых экономических зонах в Российской Федерации» от 22.06.2005 г. № 116-ФЗ.

2.Послание Президента РФ Федеральному собранию 10 мая 2006 г. http://www.kremlin.ru/mainpage.shtml.

3.Александров Д. Только без рук // ttp://www.bossmag.rn/view.php7icN2457.

4.Бурутин А. Российский оборонно-промышленный комплекс на современном этапе. http://www.rosprom.gov.ru/news.php7icH485.

5.Куприянов П. Ассоциация менеджеров представила первый национальный доклад, посвященный инновациям. http://www.osp.ru/text/302/1323590.

6.Российские наукограды станут опорными элементами национальной инновационной системы. http://www.findaily.ru/news/print/7460.

7.Нам бы ваши инновации // Политический журнал. 31.12.2005.

8.Колосов В.А., Бородулина Н.А., Вендина О.И., Галкина Т.А., Заяц Д.В., Юр Е.С. Геополитическая картина мира в средствах массовой информации // Полис. 2003. № 3. С. 47.

9.Белая книга. Экономические реформы в России. 1991–2001. М.: Алгоритм, 2002. С.119.

10.«Газовая Нигерия»: трезвый взгляд на энергетический диалог России и ЕС. http://www.rustrabprom.ru/view.php

11.Толстун Э. Россию постоянно обманывали // West East, Канада. Торонто, 10 ноября 2006. http://www.inosmi.ru/translation/230991.html

Е.Ф. Авдокушин

д-р экон. наук, проф. Российского университета кооперации, директор Института новой экономики

Е.Н. Иванова

зам. главного бухгалтера ООО «Фирма» Барс г. Москва

СТАБИЛИЗАЦИОННЫЙ ФОНД И ЗОЛОТОВАЛЮТНЫЕ РЕЗЕРВЫ: СХОДСТВО И РАЗЛИЧИЕ*

Динамичное развитие отечественной экономики, характерное для последних лет, неизбежно предполагает наличие различного рода неустойчивых ситуаций в том или ином временном периоде, в том либо ином структурном объекте национального хозяйства. При этом даже небольшая неустойчивость способна в любой момент перерасти в экономический кризис, современный вид которого почти исключительно имеет валютнофинансовые корни. Время наступления, глубина и последствия подобного, пока гипотетического, кризиса зависят как от объективных, так и субъективных причин. К объективным относятся: внешнеторговая конъюнктура (в частности, цены на нефть), текущее состояние отечественной кредитно-денежной системы, величина валютных резервов. К субъективным причинам — величины рисков, сопровождающих принятие того либо иного решения на правительственном уровне по упреждению кризиса или компенсации его последствий, амбициозность международных валютных спекулянтов, уровень психической дезадаптации руководящих финансовой сферой отечественных политиков, а также возможный уровень паники кредиторов. При этом можно констатировать, что в последнее же время вероятность возникновения валютно-финансового кризиса в России постоянно растет.

Во-первых, это намечающееся снижение цен на нефть на мировых рынках. И как бы оптимистично не звучали прогнозы отечественных экономистов, но и они оговаривают, что при этом «власти будут придерживаться взвешенной экономической политики»1. И более того, даже такие прогнозы не отражают возможных структурных изменений экономики в долгосрочном периоде вследствие падения цен на нефть. Кстати,

* Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ, проект № 05-02-02336 «а». 1 Фроловская Т. Кризиса не будет // РБК daily. № 18. 18.10.2006 г. С. 1.

99

заметим, что прогноз, обещающий прохождение Россией через ухудшение внешнеэкономической конъюнктуры без существенных потрясений, основывается на фактах наличия Стабилизационного фонда (СФ) и большом объеме золотовалютных резервов (ЗВР). То есть приравнивая их друг к другу функционально.

Во-вторых, вызывает большие опасения сегодняшнее состояние валютного курса рубля. Так Президент Владимир Путин на встрече в Сочи в августе 2006 года, обращая внимание на проблему чрезмерного укрепления рубля, сказал министру финансов Алексею Кудрину следующее: «Статистика и реальное положение

в экономике показывают, что оно может быть критическим в этом году для нашей национальной экономики»1. Дело в том, что динамика повышения конкурентоспособности отечественного производства должна строго соответствовать динамике укрепления реального эффективного курса рубля, а корректировать последнюю, точнее удерживать рубль от чрезмерного укрепления, в последнее время Центробанку РФ уже в полной мере не удается. И это при реальном сегодняшнем курсе рубля на уровне предкризисного года — 1997-го. А если еще учесть, что в ближайшие 15 лет как минимум следует ожидать трех критических моментов, в которых возможен перелом сложившихся трендов, причем вероятные кризисы связаны, в частности, с особенностями политических циклов, с динамикой рисков, с внешними и внутренними вызовами2, то можно сказать, что предкризисная ситуация уже не за горами.

Что же касается субъективных факторов, влияющих на созревание условия для валютного кризиса именно в России, то здесь тоже есть все основания для беспокойства. В первую очередь — это усиление неустойчивости системы отношений на сегодняшний день в российском бизнесе, связанное с общим ужесточением конкуренции и усугубленное недоверием к судам и несовершенством закона. Все это усиливает психическую дезадаптацию у россиян всех уровней социальной лестницы, а значит и у высшего эшелона чиновников, решения которых определяют, в частности, масштабы возможных валютных кризисов.

Теперь относительно международных валютных спекулянтов. Валютно-финансовый кризис в странах Восточной Азии показал незащищенность их финансовых рынков от атак таких спекулянтов и привел к реформированию деятельности существующих международных финансовых организаций в этом регионе мира. Началось активное формирование регионального механизма покупки и выкупа валют для борьбы с возможными кризисами в будущем. В частности, в рамках Чиангмайской инициативы была достигнута договоренность о создании расширенной региональной системы конвертации национальных валют3 с целью покупки и выкупа валют для борьбы с возможными кризисами. При этом ключевую роль здесь играет Япония при возрастающей финансовой активности Китая, т.е. страны Северо-Восточной Азии, на которые приходится более 90 % совокупных восточноазиатских резервов. Из всего этого следует, что у валютных спекулянтов сильно уменьшились возможности спекулятивных атак в указанном регионе. А значит, они будут активизироваться в других местах. Россия для этого — наиболее подходящая для их атак цель сегодня. Здесь же стоит заметить, что ни Япония, ни Китай, имеющие nes&irno триллиону долларов ЗВР, не считают их достаточными для отражения возможных спекулятивных атак на финансовые системы их стран. Так что уж говорить о России с ее ЗВР в разы меньшими, чем у названных двух стран в отдельности, которые, тем не менее, формируют соглашения о валютных своп-операциях для использования их при временной нехватке ликвидных средств. И защитные финансовые механизмы в этом регионе считаются настолько важными, что, в отличие от Европейского союза здесь формируется сначала не таможенный союз, а именно валютный. И причина здесь — качественное изменение роли субъективного фактора в валютно-финансовых вопросах.

В этом плане следует рассматривать активы СФ РФ, хранящиеся в ликвидных формах (в валютах и ценных бумагах зарубежных стран) в качестве части ЗВР страны. Хотя за рубежом средства таких фондов сплошь и рядом «приравниваются к золотовалютным резервам страны»4, но делается это лишь формально. А практически же это должно означать, что собственно оптимальную величину ЗВР следует рассчитывать как раз с учетом ликвидной части СФ. Напомним, что такие резервы в первую очередь необходимы для устранения причин возможного валютного кризиса, в том числе — для исключения девальвации национального валюты в подобных условиях5. Кроме того, они необходимы и для устранения неизбежных экономических последствий такого кризиса. Хотя подобное использование средств СФ, ни в каких документах напрямую не прописано, тем не менее, возможность дополнительного финансирования наиболее важных статей бюджетных расходов всегда имеется в виду6, в особенности на финансирование структурной, административной и военной реформ. Санация посткризисной ситуации — это отнюдь не покрытие текущих бюджетных расходов (сбалансирование бюджета Пенсионного фонда РФ, повышение заработной платы бюджетников и т.д.), что категорически исключается в отношении использования СФ.

Предложения по использованию средств СФ должны отвечать ряду требований и, первую очередь, они должны полностью соответствовать денежной политике Правительства страны и содержать гарантии того, что реализация этих предложений не приведет к росту инфляции и дестабилизации экономической и финан-

1 Петрачкова А. Центробанк сделал выбор // Ведомости. С. АЗ, 28 августа, 2006 г.

2 Степашин С.В. Российская экономика — слагаемые успеха // Вестник Российской академии наук, 2006. Т. 76. № 4. С. 296–308. 3 Потапов М. Куда идет экономическая интеграция в Восточной Азии? // МЭиМО. 2006 г. № 9. С. 59–73.

4 Афанасьев М. Инструментарий стабилизационного фонда: опыт и перспективы // Вопросы экономики, 2004. № 3. С. 65–75.

5 Авдокушин Е., Иванова Е. Выбор параметров паритетного курса и золотовалютных резервов // Вопросы экономики, 2004. № 11. С. 76–91.

6 Саватюгин А.Л. Стабилизационный фонд: формирование и использование // Финансы, 2004. № 12. С. 3.

100

совой системы, как звучит позиция Минфина России. Но если в условиях кризиса средства фонда тратятся как раз на восстановление дестабилизированной этим кризисом системы, то здесь нет противоречия. На сегодня неоднозначность ситуации со СФ самая различная.

Например, сейчас в СФ сосредоточены деньги в эквиваленте примерно в 50 млрд долл. Формально тратить можно сверх 19 млрд, но главный экономист Европейского банка развития и реконструкции считает, что в российском СФ должно быть не менее 100 млрд долл. в качестве «подушки», защищающей от падения цен на нефть. Наши же экономисты считают в качестве такой величины достаточно только 40 млрд1. А министр финансов считает, что вообще любое использование средств СФ на внутренние цели приведет к росту инфляции, что сегодня для России недопустимо. С другой стороны председатель Счетной палаты РФ говорит, что в 2006 г. в СФ закладывается на «стерилизацию» 78 млрд долл. (в конвертируемой валюте и иностранных гос. облигациях), и примерно столько же наши компании берут за рубежом в качестве кредитов. Такое впечатление, что это одни и те же деньги, но зарабатывают на них иностранцы. Но иностранцы, может быть, и зарабатывают на наших деньгах, но рискуют своими, поскольку указанные кредиты в основном торговые. Мы же рисковать СФ

—не имеем права2. Более того, считается, что поступления денег из СФ экономика нашей страны не выдержит, так как тотальная коррупция сформировала неблагоприятный инвестиционный климат в России. И именно поэтому удовлетворить требованиям Минфина в отношении критериев по использованию средств СФ фактически не представляется возможности в ближайшем будущем. А это, кроме уже указанных (устранение инфляции и недопущение сверхмерного укрепления рубля), следующие требования:

а) эффект от вложений должен быть значительно выше от досрочного погашения внешнего долга (а это 7–8 %);

б) объем средств под проекты должен быть фиксированным, не допускающие неучтенные вложения и, наконец;

в) необходимо наличие институтов по отбору инвестиционных проектов, проведение анализа, принятие решений, контроль расходования и возврата, сопровождение таких проектов.

Сегодня ни таких институтов, ни самих проектов нет. Тем не менее, без волевых, а точнее «болевых» решений все же не обойтись. В качестве исключения средства СФ все же переводятся на финансирование дефицита Пенсионного фонда. Но и это еще не все, что касается принципиальных проблем. Оказывается, в связи с реализацией программы СФ у вступления России в ВТО появилась новая преграда, — на этот раз ею стали экспортные нефтяные пошлины, из которых, в том числе, формируется СФ. На переговорах в Женеве нашей стране предложено отказаться от их взимания.

Опыт функционирования СФ в других странах показывает, что позитивных результатов в экономике добивались только те страны, которые наряду с созданием фондов ограничивали объем расходов бюджета, например, обеспечивали сохранение расходов в реальном выражении на постоянном уровне или наращива-

ли их в меру увеличения объема ВВП (то есть за счет доходов, связанных с приростом экономики, а не с повышением цен на сырье), либо вводили различные «бюджетные правила»3. Снижение цен на нефть приводит к существенному бюджетному дефициту, резкому росту государственного долга и последующему неизбежному финансовому кризису. Долгосрочная стратегия бюджетной политики должна учитывать риски как низких, так и очень высоких цен на нефть. При высоких ценах соблазн воспользоваться возможностью увеличения расходов приводит к ухудшению качества планирования и исполнения бюджета, в результате чего расширяется государственный сектор, вытесняются частные инвестиции, ухудшается качество экономического роста.

Следует также иметь в виду, что деньги сегодня дороже денег завтра, а скорость их обесценения обратно

пропорциональна норме эффективности капитальных вложений или норме процента для каждой нации, которая предполагает работать дальше и не становиться «нацией-рантье»4. Наш СФ, к сожалению, не может выполнить одну из своих задач — межвременной стабилизации уровня жизни, поскольку это будет означать консервацию социального развития на крайне низком уровне. Уровень жизни в России существенно ниже потенциально возможного при современном уровне экономического развития и производства ВВП, что является симптомом неэффективного распределения произведенного ВВП или неэффективного социальноэкономического управления государством. Инфляция, которая имела место в России в последнее время, не носит преимущественно монетарного характера и может быть охарактеризована как инфляция издержек. Поэтому создание СФ как способа борьбы с инфляцией не эффективно. Парадоксальность ситуации со СФ

—изъятие средств из экономики ведет к еще большему технологическому отставанию и закреплению сырьевой структуры производства.

Есть предложения вместо выведения национального денежного капитала из внутреннего экономического

оборота обеспечить создание инфраструктуры для конвертации национальной валюты за пределами внутреннего валютного рынка5. Из логики перспективности — это самый разумный способ использования

1 Гурвич Е. Формирование и использование стабилизационного фонда // Вопросы экономики, 2006. № 4. С. 31–52.

2О порядке управления средствами Стабилизационного фонда Российской Федерации // Постановление Правительства РФ от 30.09.2004 г.

№508.

3 Кудрин А. Стабилизационный фонд: зарубежный и российский опыт // Вопросы экономики, 2006. № 2. С. 28–45.

4 Дмитриева О. Формирование стабилизационных фондов: предпосылки и следствия // Вопросы экономики, 2006. № 8. С. 17–30. 5 Рогова О. Денежно-кредитная система и экономический рост // Экономист, 2006 г. № 3. С. 34-40.

101

средств, однако здесь автор явно недооценивает временной фактор. Хоть сегодняшний рубль, как уже говорилось, и дороже завтрашнего, но ведь и беда сегодняшняя (в виде валютного кризиса из-за нехватки резервов и галопирующей инфляции) всегда страшнее беды завтрашней, поскольку до завтра еще надо дожить, да и воды сколько утечет…

Из всего сказанного выше следует, что декларированные правительством РФ цели создания СФ весьма уязвимы с точки зрения критики на предмет перспективности его для развития национальной экономики России. Бесспорным положительным моментом на наш взгляд в отношении СФ является лишь возможность использования его средств для противодействия спекулятивным атака на рубль, т.е. аналогично тому, для чего создаются ЗВР. И в этом состоит сходство этих двух типов финансовых активов. А поскольку вопрос о достаточности собственно ЗВР на сегодня открыт для России, а борьба с инфляцией и чрезмерным укреплением рубля остается на повестке дня, то накопление валютных активов, пусть в виде СФ — ни в коем случае не должно рассматриваться как тенденция, противоречащая конструктивной финансовой политике страны.

Теперь перейдем к отличительному признаку между СФ и ЗВР. Безусловно, формальных отличий в отношении этих активов достаточно, но нам бы хотелось выявить именно то, которое бы дало основание считать СФ не только не излишним в сегодняшних условиях России, но и очень полезным.

Сразу предвосхитим ответ — основное отличие нами видится в том, что ЗВР и СФ как две доли в портфеле государственных валютных резервов являются независимыми (поскольку управляются различными государственными структурами) и неизбежно именно поэтому характеризуются различными уровнями рисков. Но если для двухдольного линейного портфеля диверсификационный эффект (возможность снижения суммарного уровня риска) вообще-то невозможен, то для нелинейного портфеля этот эффект действует. То есть наличие в активе страны одновременно ЗВР и СФ не только позволяет рассматривать уже их сумму в качестве резервов для противодействия спекулятивным атакам на рубль, но и снизить при этом неизбежные

изначительные риски, всегда сопутствующие финансовым проектам, тем более проектам разовым и поэтому сугубо индивидуальным.

Остановимся более детально на изложенных положениях. Что такое финансовый риск применительно к проектам противодействия валютно-финансовому кризису? Это неопределенность величины возможного от такого кризиса ущерба, выраженная в виде вероятностной характеристики — среднеквадратичного отклонения ожидаемой величины такого ущерба. Общая методология расчета оптимальной величины ЗВР предусматривает выбор рациональной точки на минимизированной кривой распределения «эффективность–риск». Сама же минимизация кривой распределения как раз и происходит на основе эффекта диверсификации портфеля активов, входящих в состав ЗВР. И, что важно, любое расширение портфеля, т.е. добавление в него еще одной независимой доли, обязательно дает диверсификационный эффект, даже если в итоге получа-

ется всего лишь двухдольный портфель, но с нелинейными долями. При этом нелинейность каждой доли может быть как по структуре, так и по собственно эффективности1. В нашем же случае доля собственно ЗВР

идоля СФ в составе суммарного портфеля государственных резервов будут нелинейными одновременно и по структуре, и по эффективности, т.е. будут обладать неоднородной нелинейностью. Таким образом, поле диверсификационных решений в этом случае будет непрерывным, в отличие, например, от решения для двухдольного портфеля с нелинейными долями только по эффективности, т.е. с однородной нелинейностью. Для последнего случая диверсификационное решение дается лишь двумя дискретными точками для каждого значения выбираемой эффективности.

Еще раз подчеркнем, что наличие двух независимых (некоррелирующих по эффективности) долей в составе портфеля всегда дает снижение риска при заранее выбранной величине эффективности. Либо, при выбранном риске, — позволяет повысить ту же эффективность. Для случая использования резервов для противодействия кризису — эффективность понимается как минимизация ущерба от последствий такого кризиса.

Здесь может возникнуть еще дополнительно два вопроса а) насколько независимыми долями можно рассматривать долю ЗВР и долю СФ;

б) насколько значителен может быть эффект снижения фактического ущерба от возможного кризиса при наличии двух независимых долей при фиксированном суммарном объеме валютных резервов.

ЗВР распоряжается ЦБ РФ, который, как кредитор последней инстанции, хоть и является государственным звеном финансовой системы, но по своему статусу ни правительству, ни самому Президенту, ни напрямую, ни косвенно не подчиняется. Единственный рычаг управления у последних — влиять на политику ЦБ через назначения руководства его. Но и то лишь один раз в несколько лет. СФ же находится всецело в ведении Минфина РФ, а значит — почти напрямую может подчинять и Президенту, и правительству. Таким образом, в управлении ЗВР и СФ участвуют не только совершенно разные люди, но и имеющие совершенно разный статус, не говоря уже об их принадлежности к различным государственным структурам. И именно поэтому возможные их решения следует считать сугубо некоррелирующими, а риски при управлении указанными долями — независимыми.

Теперь — относительно возможного выигрыша. Вследствие неизбежного наличия психической дезадаптации при принятии решений по противодействию надвигающемуся кризису, величины среднеквадратич-

1 Иванова Е. Неоднородный нелинейный портфель // Экономические исследования молодых ученых. 2005. № 1. МГУ им. М.В. Ломоносова. С. 18–26.

102