10040

7. Цоколова О.И. Теория и практика задержания, ареста и содержания под стражей в уголовном процессе: Автореф. дисс. ... докт. юрид. наук. (12.00.09) / О.И. Цоколова. – М.: Всероссийский научноисследовательский институт Министерства внутренних дел Российской Федерации, 2007.

***

И. В. ГОРЯЧЕВА –

адъюнкт кафедры РП ТЮИ МВД России

ЗАКОННЫЙ, ОБОСНОВАННЫЙ, СПРАВЕДЛИВЫЙ ПРИГОВОР – ВОЗМОЖНО ЛИ ЭТО

Часть 1 ст. 297 УПК закрепляет: «Приговор суда должен быть законным, обоснованным и справедливым» [2, с. 179]. Это постулат, который является общеизвестным и, безусловно, правильным в правовом государстве, где человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства. Нарушение этих прав карается законом.

Говоря о справедливости, следует отметить, что в силу сложности общественных отношений, возникающих в ходе производства по уголовному делу, а в некоторых случаях и халатности должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство, нарушения все-таки имеют место быть.

В настоящее время сделан значительный шаг вперёд по укреплению законности, как на этапе досудебного производства, так в стадиях судебного разбирательства и на последующих возможных этапах уголовного судопроизводства. И всё же мы продолжаем вести речь о нарушениях уголовного и уголовно-процессуального закона. Следовательно, и по сей день данный вопрос остается актуальным и требующим детального рассмотрения и обсуждения.

Если вновь обратиться к ст. 297 УПК РФ, то далее в ней отмечается, что «приговор признается законным, обоснованным и справедливым, если он постановлен в соответствии с требованиями настоящего Кодекса и основан на правильном применении уголовного закона». Соответственно, даже из буквального толкования норм данной статьи, вытекает, что нарушения могут быть как уголовнопроцессуального, так и уголовного закона.

Приходя к такому выводу, нам кажется обоснованным и мнение о том, что в качестве оснований к отмене приговора могут выступать и уголовно-процессуальные, и уголовные нарушения закона. Ведь что значит справедливый приговор, это приговор в котором одним из признаков является то, что осуждён действительно виновный человек и вина его доказана, наказание определено в пределах, установленных законом, и соответствует совершённому преступлению. А все эти вопросы решаются именно в рамках уголовного права, хотя и происходит это по процедуре, предусмотренной Уголовнопроцессуальным кодексом.

Одним из видных учёных, в том числе и в области уголовного процесса, С.Г. Ольковым подробно и тщательно рассматривается вопрос о нарушениях уголовно-процессуального закона. Следует отметить, что данный вопрос разрабатывают и последователи Олега Геннадьевича, его ученики, и при всем при этом имеются ещё неразрешенные проблемы относительно определения таких нарушений, их перечня, действия на различных стадиях уголовного процесса и т.п.

Говоря о нарушениях уголовно-процессуального закона, С.Г. Ольков отмечает: «Классификация оказывает существенную помощь в уяснении природы существенных нарушений уголовно-процессуального закона и обеспечивает правильный подход правоприменителя к оценке того или иного нарушения. Их деление на виды позволяет полнее раскрыть объём содержания существенных нарушений уголовно-процессуального закона и их сущность» [12, с. 12].

Трудно не согласить с такой позицией. Нельзя все нарушения поставить в один ряд или разделить в зависимости от последствий, или обстоятельств в которых они допущены. Конечно, все эти моменты необходимо учитывать для создания объективной картины существенности таких нарушений, но не ставить их в качестве приоритетных.

Также, по нашему мнению, необходимым является установление причинно-следственной связи между совершённым нарушением и постановленным приговором суда. И выделение именно тех нарушений, которые могут выступить в качестве оснований отмены приговора.

Особенно важным это является при пересмотре дел в порядке надзора. Ведь на данном этапе решение суда уже вступило в законную силу, и его пересмотр является не нормой, а исключением. И в силу исключительности данной стадии, подход к основаниям пересмотра дел в порядке надзора так же должен быть особым.

Как отмечает В. Божьев, многолетняя практика судов России показала, что в ходе рассмотрения уголовных дел допускаются такие нарушения процессуальных норм, которые во всех случаях ставят под сомнение правосудность приговора. Поэтому законодателем они были объявлены существенными, независимо от обстоятельств уголовного дела, причин, в связи с наличием которых

31

они допущены, а также наступивших последствий. Действующий уголовно-процессуальный закон предусматривает в качестве основания отмены или изменения приговора нарушение уголовнопроцессуального закона (ст. ст. 379, 381 УПК РФ). В аналогичных случаях ранее действовавший закон (ст. ст. 342, 345 УПК РСФСР) предусматривал в качестве оснований существенные нарушения уголовно-процессуального закона. Несмотря на указанные изменения терминологии, суды РФ не отказались от выделения существенных нарушений из общего ряда процессуальных нарушений

[5, с. 4].

Федеральный закон от 14 марта 2009 г. № 39-ФЗ [2, с. 2194] внес изменения в уголовнопроцессуальное законодательство, установив, что пересмотр в порядке надзора обвинительного приговора либо определения или постановления суда в связи с необходимостью применения уголовного закона о более тяжком преступлении, ввиду мягкости наказания или по иным основаниям, ухудшающим положение осужденного, а также пересмотр оправдательного приговора либо определения или постановления суда о прекращении уголовного дела не допускаются, за исключением случаев, когда в ходе судебного разбирательства были допущены фундаментальные нарушения уголовно-процессуального закона, повлиявшие на законность приговора, определения или постановления суда. Хотя понятие фундаментального нарушения было дано лишь в общих чертах.

Таким образом, сейчас при пересмотре дел в порядке надзора мы говорим о фундаментальных нарушениях. Не совсем чётко представляя себе перечень таких нарушений и критериев их отграничения от других нарушений, поскольку законодатель в ч. 3 ст.405 УПК РФ не дал полной определенности в этом вопросе. Представленная в данной статье трактовка не позволяет на практике решить вопрос о том, какие из допущенных при производстве по уголовному делу нарушений отвечают критериям фундаментального нарушения, а какие – нет.

Рассмотреть все вопросы, касающиеся фундаментальных нарушений, в рамках данной статьи не представляется возможным. Поэтому рассмотрим лишь некоторые моменты, которые по нашему мнению, позволят внести некоторую ясность в эту проблему.

Если проводить соотношение между существенными и фундаментальными нарушениями, следует заметить, что УПК РФ не содержит в себе такого понятия, как «существенные нарушения уголовно-процессуального закона». Обращаясь к толковым словарям русского языка, оказывается, что слово «существенный» надо понимать как «составляющий сущность чего-нибудь, крайне важный, необходимый». А слово «фундаментальный» трактуется специалистами русского языка как «большой и прочный, основательный, глубокий, основной, главный» [11, с. 679].

Подводя итог, В. Быков высказывает мнение о том, что законодателю не следовало вводить в

закон новый термин «фундаментальные нарушения уголовно-процессуального закона», а строго следовать формулировке, использованной Конституционным Судом РФ, а именно в законе следовало указать, что речь идет именно о существенных нарушениях уголовно-процессуального закона как основаниях отмены и изменения судебных решений в порядке надзора. Иначе это может в судебной практике породить ненужные дискуссии и неправильное толкование нового уголовно-процессуального закона [6, с. 8].

Возможно, этот подход и является правильным, тем более что он обоснован и с позиции международных правовых актов, регулирующих данные отношения. В частности профессор П. Колмаков обращаясь к Постановлению Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. [4, с. 2194] отмечает, что в нем имеется пояснение о том, что существенные нарушении, ведущие к неправильному разрешению дела, есть такие нарушения, которые подпадают под критерии, предусмотренные п. 2 ст. 4 Протокола № 7 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод (в редакции Протокола № 11) [1, с. 1514].

Согласно п. 2 ст. 4 Протокола № 7 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод положения предыдущего пункта не препятствуют повторному рассмотрению дела в соответствии с законом и уголовно-процессуальными нормами соответствующего государства, если в ходе предыдущего разбирательства были допущены существенные нарушения, повлиявшие на исход дела.

Суммируя данные положения, В. Божьев заключает, что в качестве критерия определения существенных (фундаментальных) нарушений, повлиявших на исход дела, Конституционный Суд РФ обозначил сами существенные нарушения, повлиявшие на исход дела. Таким образом, критерий (признак) тождествен термину, который определяется этим критерием (признаком) и отграничивается от смежных понятий (в данном случае от понятий нарушений несущественных (нефундаментальных), не повлиявших на исход дела). А это противоречит требованиям логики [5, с. 5].

Соглашаясь со всем вышесказанным, по нашему мнению, в дополнение необходимо исходить из расширительного понимания этапов, на которых может быть допущено фундаментальное нарушение закона. То есть включать в этот перечень и нарушения, допущенные на стадиях досудебного производства. Важно и то, что круг нарушений, которые будут служить основанием

32

пересмотра дела в порядке надзора, необходимо разграничить с основаниями пересмотра дела в апелляционном и кассационном порядке - тогда это и будут фундаментальные нарушения, выделенные законодателем после внесённых изменений.

Как уже отмечалось, некоторые учёные, говоря о нарушениях, которые могут повлечь отмену приговора в порядке надзора, о фундаментальных нарушениях, проводят аналогию с международными правовыми актами, ориентируясь например, на Конвенцию о защите прав человека и основных свобод. И.С. Дикарев же по этому поводу отмечает, что понятие «фундаментальное нарушение», в его трактовке отечественным законодателем, имеет мало общего с тем содержанием, которое вкладывали в это понятие авторы Конвенции о защите прав человека и основных свобод, и тем, что понимает под фундаментальным нарушением Конституционный Суд РФ. Как следствие, предложенная законодательная дефиниция не позволит на практике «отделить зёрна от плевел», то есть эффективно, в духе международного права, решать вопрос о том, какие из допущенных при производстве по уголовному делу нарушений отвечают критериям фундаментального нарушения, а какие нет.

И предлагает ориентироваться на то, что любое допущенное в ходе досудебного производства или судебного разбирательства нарушение закона, если только оно не было своевременно устранено, влияет на законность итогового решения по делу, т.е. фактически влечет формальное несоответствие судебного решения закону (его незаконность). Но здесь же отмечает, что несоответствие приговора, определения или постановления суда закону само по себе еще не является достаточным основанием для пересмотра вступившего в законную силу судебного решения. Причина тому - необходимость поддержания режима правовой определённости, основанной на признании законной силы судебных решений и их неопровержимости. Другими словами, каждый раз при обнаружении допущенного в ходе производства по уголовному делу нарушения закона суд надзорной инстанции должен решить, являются ли последствия допущенного нарушения столь серьёзными, чтобы ради их устранения нарушить режим правовой определённости [8, с. 50].

Если рассматривать вопрос о перечне существенных (фундаментальных) нарушений, служащих основанием пересмотра дел в порядке надзора, то здесь возникает еще больше дискуссий

ипротиворечий. Рассмотрим различные точки зрения учёных по этому поводу.

Вработе Н.Ю. Решетовой, Л.А. Курочкиной и А.Н. Разинкиной названы такие существенные (фундаментальные) нарушения, как:

вынесение судебного решения незаконным составом суда и вынесение судебного решения в соответствии с оправдательным вердиктом, принятым незаконным составом коллегии присяжных заседателей;

нарушение тайны совещания судей при вынесении решения или тайны совещания коллегии присяжных заседателей при принятии вердикта;

отсутствие протокола судебного заседания [13, с. 41].

А.В. Волощенко считает, что существенным нарушением уголовно-процессуального закона является рассмотрение судом надзорной инстанции надзорных жалоб и представлений, материалов уголовного дела и судебных решений до вступления судебных решений в законную силу, и постановленное решение суда надзорной инстанции подлежит отмене. В связи с чем, предлагает дополнить ст. 410 УПК РФ частью 9 следующего содержания: «Рассмотрение судом надзорной инстанции судебных решений, не вступивших в законную силу, ведёт к отмене состоявшегося решения суда надзорной инстанции».

Учитывая вышеизложенное, А.В. Волощенко считает, что нельзя согласиться с тем, что существенное нарушение уголовно-процессуального закона как основание отмены кассационного определения совпадает с безусловными основаниями отмены приговора. Это иной перечень нарушений, хотя он частично совпадает с п. 1, 2, 4, 5, 8 - 10 ч. 2 ст. 381 УПК РФ. Специфика данных оснований отмены решений суда надзорной инстанции объясняется особенностями задач, стоящих перед судами надзорной инстанции, а также особенностями надзорного производства [7, с. 45].

Авторский коллектив практического пособия «Практика применения Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» причисляет к фундаментальным нарушениям уголовнопроцессуального закона также отсутствие подписи судьи на соответствующем судебном решении [4, с. 456]. Между тем, следует иметь ввиду, что в тех случаях, когда нарушения Уголовнопроцессуального кодекса повлияли на законность постановления оправдательного приговора (вынесение постановления или определения суда о прекращении уголовного дела), они в любом случае являются основаниями к пересмотру судебных решений.

Интересна позиция М.Л. Позднякова. По его мысли, «надо сузить количество оснований к возбуждению надзорного производства, исключив рассмотрение вопросов о вине, о мере наказания, о квалификации. Они должны ограничиться процессуальными нарушениями, но вместе с этим быть уже, чем ст. 381 УПК РФ. Возможность отмены приговора должна быть связана только с фактически установленными правовыми последствиями процессуального нарушения». Такое сужение надзорных

33

оснований, по мнению М.Л. Позднякова, исчерпывает проблему ст. 409 УПК РФ. П.Колмаков полагает, что такая позиция не перспективна. При рассмотрении вопроса о наличии оснований для пересмотра судебных решений, вступивших в законную силу, нельзя отказываться от иных предусмотренных законом оснований. Причем касается это в том числе и пересмотра в сторону ухудшения положения осуждённого (оправданного или лица, в отношении которого прекращено уголовное дело). Он считает, что существенными (фундаментальными) нарушениями, повлиявшими на исход дела, являются нарушения не только уголовно-процессуального закона, но и уголовного закона [10, с. 88].

Таким образом, подводя итог по данному вопросу, хочется отметить, что вопрос о перечне существенных (фундаментальных) нарушений, служащих основание пересмотра дел в порядке надзора на данный момент в науке уголовно-процессуального права и в практической деятельности суда надзорной инстанции остается открытым.

Каким же образом могут быть устранены допущенные нарушения. Ведь оставить их без внимания всё равно, что сделать шаг назад в развитии уголовного судопроизводства и развития общества в целом.

Что касается нарушений, допущенных на этапе досудебного производства, то некоторые учёные сетуют на упразднение института возвращения дел на дополнительное расследование и утверждают, что институт возвращения уголовных дел к доследованию имеет единственное предназначение - устранение обстоятельств, препятствующих суду постановить законный, обоснованный и справедливый приговор.

Необходимость восстановления возвращения института возвращения уголовных дел к доследованию они обосновывают тем, «Что следователи, как и все люди могут ошибаться, но и тем, что в расследовании уголовных дел принимают участие больше половины работников, не имеющих необходимого образования и достаточного опыта практической работы по расследованию преступлений. Эти обстоятельства не должны служить основанием к освобождению от наказания лиц, совершивших не только тяжкие, но и преступления небольшой тяжести» [9, с. 34].

Подводя итог, хочется выразить уверенность в том, что устранение нарушений уголовнопроцессуального и уголовного законодательства послужит дальнейшему укреплению законности нашего государства и повышению авторитета судебной власти в обществе, а самое главное постановлению законных, обоснованных и справедливых приговоров.

Литература:

1.Конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. с изменениями и дополнениями // СЗ РФ. 1998. № 14.

2.Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 дек. 2001 г. № 174-ФЗ: ред. от

01.07.2010 № 147-ФЗ // СЗ РФ. 2001. № 52. Ч. 1; Российская газета. 2010. 05 июля № 145.

3.Постановление Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. №5-П // СЗ РФ. 2005. № 22.

4.Практика применения Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: Практическое пособие / Под ред. В.П. Верина. М.: 2006.

5.Божьев В. Существенные нарушения норм УПК // Законность. 2009. № 1.

6.Быков В. Новые законы о производстве в надзорной инстанции // Законность. 2009. № 8.

7.Волощенко А.В. Существенное нарушения уголовно-процессуального закона как основание к отмене решений судов кассационной и надзорной инстанции // Уголовный процесс. 2008. № 9.

8.Дикарев И. С. Понятие "фундаментальное нарушение" в уголовном // Российская юстиция. 2009. № 6.

9.Ефимичев С.П., Шаруева М. В. Вопросы законности, обоснованности и справедливости приговора и решений судов кассационной и надзорной инстанции // Журн. рос. права. 2004. N 11.

10.Колмаков П. О влиянии отмены и изменения судебных решений на вывод о правосудности надзорной жалобы и представления // П. Колмаков, И. Обухов. - // Уголовное право. 2008. № 5.

11.Ожегов С.И. Словарь русского языка: Ок.57000 слов / Под ред. Чл.-корр. АН СССР Н.Ю. Шведовой. 17 изд., стереотип. – М.: Рус. яз. 1985.

12.Ольков С. Г. Уголовно-процессуальные правонарушения. - Тюмень : Тюмен. ВШ МВД РФ.

1996.

13.Решетова Н.Ю., Курочкина Л.А., Разинкина А.Н. Поворот к худшему при пересмотре уголовного дела в порядке надзора // Уголовное судопроизводство. 2006. № 2.

***

34

К.Б. ГРАНКИН –

канд. юрид. наук, доцент, адвокат Тюменской областной коллегии адвокатов;

В.Б. КОМАРОВ –

адвокат Тюменской областной коллегии адвокатов

УПРОЩЕННАЯ ПРОЦЕДУРА СУДЕБНОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА НУЖДАЕТСЯ В СОВЕРШЕНСТВОВАНИИ

Начиная с 2002 г., суд получил возможность рассматривать уголовные дела с изъятиями, установленными гл. 40 УПК РФ. Очевидно, что этот, относительно новый институт российского уголовно-процессуального права, уже успел показать свою жизнеспособность, выступая как полезный

инужный инструмент осуществления правосудия.

Кчислу положительных последствий применения особого порядка рассмотрения уголовных дел можно отнести сокращение срока с момента совершения деяния до вынесения приговора по очевидным несложным делам, когда в целом обвиняемый согласен с предъявленным ему обвинением. Подобные дела составляют значительную часть среди тех, которые поступают в суд. Признание обвиняемым, подсудимым своей вины подразумевает отсутствие спора между государством и личностью по обстоятельствам, не вызывающим сомнение в виновности, что соответственно исключает необходимость в исследовании и оценке доказательств в общем порядке.

Существующие ныне процессуальные гарантии соблюдения прав личности позволяют обвиняемому, получив квалифицированную юридическую помощь, принимать осознанное решение о согласии с постановлением приговора без проведения судебного разбирательства.

Использование подсудимым права признать свою вину и надеяться на последующее смягчение наказания со стороны государства согласуется с принципом состязательности и не допускает преобладания публичного начала в судопроизводстве. Одной из гарантий того, что обвиняемый свободен при выборе способа рассмотрения дела, является обязательное участие защитника, который в силу своих полномочий разъясняет последствия его ходатайства, в том числе и невозможность обжалования последующего судебного решения по основанию, предусмотренному п.1 ст. 379 УПК РФ.

Условием соблюдения законности и обоснованности принятия решения в порядке установленном гл. 40 УПК РФ служит и учитывание мнения потерпевшего и прокурора, которые могут

ине согласиться с ходатайством обвиняемого.

Вместе с тем, институт особого порядка судебного разбирательства нуждается в дальнейшем совершенствовании. Так, законодатель не предусмотрел возможности применения сокращенного порядка принятия решения при рассмотрении сложных или многоэпизодных уголовных дел, когда обвиняемый полностью признает вину по одному или нескольким эпизодам из числа ему инкриминируемых.

С точки зрения соблюдения разумных сроков судебного разбирательств, экономии ресурсов правосудия представляется целесообразным введение смешанной процедуры судебного рассмотрения уголовных дел, при которой часть эпизодов могла бы быть рассмотрена по правилам гл. 40 УПК РФ, а часть в общем порядке. Думается, что частичное совмещение общей и упрощенной форм рассмотрения уголовных дел могло бы сложиться в определенный механизм, применение которого не войдет в противоречие основным принципам судопроизводства.

Если бы в деле, включающем несколько эпизодов, каждое деяние рассматривалось по отдельности, как самостоятельное производство, то подсудимый, заявив ходатайство об особом порядке, мог бы рассчитывать на назначение меры наказания по правилам ч. 7 ст. 316 УК РФ. В настоящее время по многоэпизодным делам, в том числе и образованным в результате соединения нескольких производств, упрощенная процедура не применяется, и суд вынужден принимать решение

вобщем порядке.

Внашей практике имел место случай, когда подсудимый, отрицая общую сумму вмененного размера хищения средств, вместе с тем признавал отдельные факты присвоения денег из командировочных расходов. Судебное заседание по данному делу длилось более двух месяцев и включало в себя исследование более 30 деяний, составляющих в своей совокупности единое продолжаемое преступление.

При предлагаемом нами варианте изменения закона количество доказательств, которые необходимо исследовать в судебном заседании, существенно бы сократилось. Стороне обвинения по признаваемым эпизодам преступлений не нужно будет собирать и представлять суду справки, проездные документы, а также другие, необходимые для доказывания вещественные доказательства.

35

То есть процесс доказывания в результате существенно упростится, а уголовные дела будут рассматриваться в более сжатые сроки.

Можно было бы пойти еще дальше, распространив эту согласительную процедуру не только на самостоятельные эпизоды обвинения, но и на отдельные обстоятельства, входящие в предмет доказывания.

Как известно, закон требует по каждому уголовному делу в соответствии со ст. 73 УПК РФ выявлять и доказывать все обстоятельства (время, место, способ и др.), без наличия которых невозможно вынести какое-либо окончательное решение. Часто при том подсудимый не подвергает сомнению отдельные обстоятельства, входящие в предмет доказывания, но в то же время оспаривает другие. Однако, согласно ст. 240 УПК РФ в судебном разбирательстве все доказательства по уголовному делу подлежат непосредственному исследованию, за исключением случаев, предусмотренных разделом Х Уголовно-процессуального кодекса.

Так, при рассмотрении уголовного дела о покушении на дачу взятки, подсудимый, признавая факт собирания, хранения, транспортировки денежной суммы, фигурирующей в деле как предмет взятки, оспаривает преступность передачи денег, утверждая, что желал осуществить возврат долга.

Соответственно, защита в этом случае готова признать указанные обстоятельства доказанными, что исключает необходимость производить зачастую дорогостоящие экспертные исследования, допрашивать очевидцев задержания лица, понятых, участвовавших при изъятии денег.

Представляется необходимым предоставить обвиняемому и его защитнику право заявлять ходатайство о признании достоверной части обстоятельств из числа подлежащих доказыванию.

При согласии с данным ходатайством государственного обвинителя и потерпевшего судья по правилам ст. 256 УПК РФ своим постановлением признавал бы эти обстоятельства доказанными. Соответственно в описательно-мотивировочной части приговора также бы приводилась ссылка на ранее принятое решение о признании неисследованных по согласию сторон доказательств допустимыми.

Представляется, что предложенные изменения будут способствовать усилению борьбы с преступностью, повышению эффективности в защите прав и законных интересов граждан.

***

С.М. ДАРОВСКИХ –

канд. юрид.наук, доцент кафедры УПиК ЮУрГУ

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ФОРМИРОВАНИЯ И РЕАЛИЗАЦИИ СУДЕБНЫХ ПРАВОВЫХ ПОЗИЦИЙ В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ

Появление правовых позиций Конституционного Суда РФ не только позволило юристам использовать ориентиры, которые определил Конституционный Суд РФ в своих решениях посвященным проблемам уголовного судопроизводства и в частности проблемам реализации принципа состязательности, но со временем выявило ряд серьезных проблем, требующих решения.

Ученые отмечают, что вынесенные Конституционным Судом РФ решения различны по своим результатам. В одних случаях они гармонично вписываются в правовое пространство, не породив негативных последствий [11, ст. 3185], в других правовые позиции Конституционного Суда РФ являются причиной проблем в применении норм целого института уголовно-процессуального права [12, ст. 5679]. В одном случае это «мягкое» воздействие на уголовно-процессуальное регулирование уголовного производства, а в другом «агрессивное» вмешательство. Оба названных решения принимались в одном и том же составе судей. Наиболее вероятное объяснение кроется в ярко выраженном субъективизме правовых позиций судей Конституционного Суда РФ, получившее обобщенное закрепление в его решениях, касающихся принципа состязательности уголовного судопроизводства [2, c. 121-123].

Сложившуюся вокруг принципа состязательности ситуацию, спровоцированную Конституционным Судом РФ, В.П. Божьев охарактеризовал как «тихую революцию» Конституционного Суда РФ. Критикуя деятельность Конституционного Суда РФ, В.П. Божьев пришел к выводу, что «весьма спорные решения Конституционного Суда РФ, которые не только формируют новые направления в судебной и следственной практике (что само по себе заслуживает пристального внимания), но и, как отмечалось, фактически существенно изменяют действующий федеральный уголовно-процессуальный закон. А это, в свою очередь означает подмену законодателя Конституционным Судом РФ [3, c. 11].

Попытки Конституционного Суда РФ поставить предел дискуссиям вокруг принципа состязательности, оказались неудачными. По сути, Конституционный Суд РФ взялся решать теоретический спор при сомнительной опоре на Конституцию РФ. Да и само постановление

36

Конституционного суда РФ, громоздкое и расплывчатое, представляет собой не столько акт правосудия, сколько научный трактат, постулирующий «концептуальные идеи» [4, c. 96]. Следует отметить и то, что деятельность Конституционного Суда РФ носит спонтанный характер. Его решения для правовой системы случайны, поскольку обращения в суд не запланированы, поэтому решения Конституционного Суда зачастую являются фактором, дестабилизирующим процесс, нередко ставя в тупик правоприменителей. В этой связи представляется ценным замечание Г.А.Гаджиева, отметившего, что «принимая решения о признании нормативного акта неконституционным, т.е. создавая пробельность в правовом регулировании, Конституционный Суд РФ должен учитывать, не создает ли признание акта неконституционным большие проблемы, нежели его действие» [6, c. 24].

С другой стороны ученые отмечают, что в силу специфики своей деятельности, пределов компетенции и полномочий Конституционный Суд РФ не в состоянии обеспечить своими решениями системное, последовательное и единое изменение судебной процедуры [5, c. 33].

Он не может и не должен этого делать, но с другой стороны формулирование судебной правовой позиции требует продуманности, анализа не только собственно исследуемой статьи закона в аспекте её соответствия Конституции РФ, но и учет теоретических разработок ученых, что позволило бы избежать некоторых весьма спорных высказываний, которые сейчас можно встретить в решениях Конституционного Суда РФ и которые оказывают серьезное влияние на позиции и правоприменителей и теоретиков.

Так, например, в Постановлении от 15 января 1999 года №1-П «По делу о проверке конституционности положений ч. 1 и 2 ст. 295 УПК РСФСР в связи с жалобой гражданина М.А.Клюева» [16, ст. 602] Конституционный Суд РФ высказал следующую весьма спорную мысль: «Вместе с тем и по всем иным уголовным делам потерпевший заинтересован в том, чтобы способствовать раскрытию преступления, установлению истины по делу, изобличению преступника и справедливому воздаянию за содеянное». Согласиться в целом с данным обобщением сложно. Потерпевшие по уголовным делам отстаивают свой личный интерес, имеют материальную заинтересованность, поэтому очевидно они заинтересованы в раскрытии преступления и выявлении виновного лица. В тоже время достаточно часто они своими неправильными действиями провоцируют лицо, которое в будущем приобретает статус обвиняемого и поэтому и на стадии предварительного расследования и в судебном разбирательстве желают скрыть свою незавидную роль в инциденте.

Кроме того, потерпевшие могут проявлять корыстную заинтересованность, увеличивая размер вреда причиненного им преступлением. Неслучайно законодатель включил характер и размер вреда причиненного потерпевшему в предмет доказывания по любому уголовному делу.

Высказанная Конституционным Судом РФ правовая позиция априори предполагает воспринимать потерпевшего как незаинтересованного, объективного участника процесса, что не соответствует действительности и вступает в противоречие с уголовно-процессуальным законом, позиционировавшим потерпевшего как сторону обвинения. А такое понимание не способствует полной реализации принципа состязательности в уголовном судопроизводстве.

Можно привести еще одно весьма спорное утверждение, суть которого в том, что принцип состязательности распространяется на все стадии уголовного судопроизводства. В Постановлении от 14 февраля 2000 года № 2-П «По делу о проверке конституционности положений ч. 3, 4 и 5 ст. 377 УПК РСФСР в связи с жалобами граждан А.Б. Аулова, А.Б. Дубровской, А.Я. Карпинченко, А.И. Меркулова, Р.Р. Мустафина и А.А. Стубайло» [17, ст. 991], Конституционный Суд указывает что «одной из гарантий применительно к уголовному судопроизводству является закрепленное в статье 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации положение об осуществлении судопроизводства на основе состязательности и равноправия сторон. Принципы состязательности и равноправия сторон распространяются на все стадии уголовного судопроизводства».

Такая трактовка данного вопроса вызывает возражение.

Оба указанных замечания относятся к теоретическим проблемам уголовно-процессуального права однозначно в науке не решенным. Представляя сами по себе определенную ценность, как мнение известных ученых по проблемному вопросу, в контексте решения по вопросам конституционности положений нормы УПК РФ их существование не определяется необходимостью. Нам представляется, что поскольку предмет исследования определяется более чем конкретно, правовые позиции Конституционного Суда РФ должны носить более прикладной, конкретизированный характер и не быть излишне теоретизироваными.

Следующая проблема реализации правовых позиций Конституционного Суда РФ связана с порядком их опубликования. Правовые позиции могут быть в определениях, подлежащих опубликованию и в определениях которые не публикуются. В статье 78 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ» закреплено правило в соответствии с которым, все постановления и заключения Конституционного Суда подлежат немедленному опубликованию в официальных изданиях. В отношении публикации определений вышеупомянутый закон умалчивает, они публикуются на основании указания самого Конституционного Суда РФ изложенного в тексте определения. Нам не

37

представляется правильным такой подход к вопросу об опубликовании определений Суда, хотя бы потому, что в своих Постановлениях и Определениях Конституционный Суд РФ повсеместно ссылается на те решения, в которых уже излагалась какая-то определенная правовая позиция. Мотивируя свой взгляд на правовую проблему, в качестве аргументов Суд ссылается или приводит свои правовые позиции, сформулированные им при решении либо аналогичных вопросов, либо схожих взаимосвязанных проблем ранее и при этом он указывает и на те определения, доступа к которым у правоприменителя нет. Безусловно, это вызывает негативные последствия, в какой-то мере создает ситуацию неопределенности. Пример можно привести следующий: рассматривая жалобы граждан Никитиенко А.Н., Плотникова И.В. и Хырхырьяна М.А. на нарушение их конституционных прав ч. 2 ст. 258 и п. 3 ч. 5 ст. 355 УПК РФ, Конституционный Суд в своем определении от 15 января 2009 года № 106-О-О [9, c. 54-57] указал, применимо к статье 258, что «..данная статья не лишает подсудимого права на защиту своих прав и свобод всеми способами, не запрещенными законом, в том числе с помощью приглашенного им адвоката, исключая лишь возможность злоупотребления последним предоставленными ему правами» и сослался при этом на свои определения от 22 апреля 2005 года N 204-О, от 15 ноября 2007 года N 821-О-О и от 21 февраля 2008 года N 131-О-О. Однако выяснить содержание определений от 15 ноября 2007 года № 821- О-О и от 21 февраля 2008 года № 131-О-О не представляется возможным, поскольку в Вестнике Конституционного Суда РФ они не опубликованы и к ним нет доступа в системе «КонсультантПлюс». Таких примеров можно привести еще. Это отрицательным образом сказывается на деятельности правоприменителей и деятельности ученых, так как большой массив правовых позиций, их востребованность и перманентное использование выявили определенные затруднения у правоприменителей в поиске необходимых решений Конституционного Суда РФ и соответственно определенных правовых позиций. Для устранения данной проблемной ситуации, предлагается закрепление в ФКЗ «О Конституционном Суде РФ» положения обеспечивающего свободный доступ ко всем решениям Суда, т.е. обязательность опубликования всех определений Конституционного Суда РФ в официальных изданиях и их систематизация, поскольку Конституционный Суд РФ распространяет свои правовые позиции сформулированные в постановлениях, определениях направленных на урегулирование проблемных вопросов в других отраслях права, на уголовное судопроизводство. Например, в Постановлении от 20 ноября 2007 года № 13-П «По делу о проверке конституционности ряда положений ст. 402, 433, 437, 438, 439, 441, 444, и 445 УПК РФ в связи с жалобами граждан С.Г. Абламского, О.Б. Лобашовой и В.К. Матвеева» в п. 3.2 делается ссылка на правовые позиции изложенные в Постановлении от 20 февраля 2006 года № 1-П. При ознакомлении с данным постановлением выясняется, что оно вынесено по делу о проверке конституционности статьи 336 ГПК РФ в связи с жалобами граждан К.А. Инешина, Н.С. Никонова и открытого акционерного общества «Нижнекамскнефттехим».

Полагаем, что вряд ли даже самый пытливый исследователь, правоприменитель, пытаясь выявить мнение Конституционного Суда РФ по проблемам, возникающим в уголовном судопроизводстве, будет подряд изучать постановления данного судебного органа направленные на урегулирование вопросов гражданского судопроизводства. Поэтому для облегчения доступа к правовым позициям следует ввести их систематический учет и обязательное опубликование в официальных изданиях либо издание систематизированных сборников правовых позиций по определенным направлениям, институтам уголовно-процессуального права.

Кроме того, следует учитывать, что на официальном сайте Конституционного Суда РФ нет информации о реквизитах официально опубликованных постановлений и определений Конституционного Суда РФ, да и законодатель не определил статус сайта как источника официальных опубликований.

Следующий проблемный момент, на который следует обратить внимание, это различная редакция текстового содержания правовых позиций. Можно привести следующие примеры. В Постановлении от 4 марта 2003 года № 2-П [13, ст. 1176], рассматривая вопрос о конституционности ч. 3 ст. 232 УПК РСФСР (при направлении дела для дополнительного расследования судья обязан разрешить вопрос о мере пресечения в отношении обвиняемого), Конституционный Суд РФ, мотивируя возможность суда применять меру пресечения, так как это полномочие не выходит за рамки возлагаемой на суд функции правосудия, ссылается на другое Постановление вынесенное им ранее: «Кроме того, поскольку в ходе производства в судебных стадиях уголовного процесса именно суд является тем единственным органом, который вправе принимать обязательные решения, обеспечивающие дальнейшее движение дела и определяющие права и обязанности участников уголовного судопроизводства, наделение суда полномочием применять, изменять или отменять в отношении обвиняемого меру пресечения не выходит за рамки возлагаемой на суд функции правосудия (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 2 июля 1998 года по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 331 и 464 УПК РСФСР)» [15, ст. 3393]. При изучении указанного Постановления, на которое ссылается Конституционный Суд, выясняется, что ссылка некорректна. В тексте решения Суда аналогичной формулировки нет. Более

38

того, вопрос о применении мер пресечения судом в данном Постановлении рассматриваются в ином ракурсе: повлияет ли на независимость суда обжалование принятых им промежуточных решений, которые не находятся в прямой связи с содержанием приговора, в кассационную инстанцию. Никаких сомнений по поводу выходят ли полномочия суда по применению мер пресечения за рамки функции правосудия, Конституционный Суд в данном постановлении не высказывает, поэтому непонятна причина, по которой Суд ссылается на решение, содержание которого не подтверждает сформированную позицию.

Нам не представляется данный подход правильным и последовательным. Влияние правовых позиций в уголовном судопроизводстве очевидно, включение их как комментарии к тексту УПК РФ в официальные издания кодекса, использование их в правоприменительной деятельности требуют особо тщательного подхода к редактированию текстов правовых позиций на предмет их единообразного понимания и применения.

Следующая проблема, требующая внимания, это превышение Конституционным Судом своих полномочий, определенных в ФКЗ «О Конституционном Суде РФ». В частности это касается ситуаций, когда суд, выходя за пределы содержания обращения о проверке конституционности ряда статей УПК РФ, сам дополняет этот перечень. В тоже время в статье 74 данного закона установлено правило согласно которому: «Конституционный Суд Российской Федерации принимает постановления и дает заключения только по предмету, указанному в обращении, и лишь в отношении той части акта или компетенции органа, конституционность которых подвергается сомнению в обращении. Конституционный Суд Российской Федерации при принятии решения не связан основаниями и доводами, изложенными в обращении».

Тем не менее, из текста Постановления от 14 января 2000 года №1-П Конституционный Суд РФ можно установить, что поводом к рассмотрению дела явилась жалоба гражданки Смирновой И.П. на нарушение ее конституционных прав ч. 1, 2 и 4 ст. 256 УПК РСФСР и запрос Верховного Суда РФ о проверке конституционности положений п. 6 ч. 1 ст. 108 ч. 1, 2 и п. 1 ч. 3 ст. 109 п. 4 ч. 1 ст. 232 и ч. 1, 2 и 4 ст. 256 УПК РФ. В резолютивной части Постановления, принятого по данному запросу и обращению Конституционный Суд РФ признал не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статьям 10, 46, 49, 120 и 123 (часть 3), единые по своему нормативному содержанию статью 3, пункт 6 части первой статьи 108, части первую, вторую и пункт 1 части третьей статьи 109, статьи 112 и 115, пункт 4 части первой статьи 232 и части первую, вторую и четвертую статьи 256 Уголовно - процессуального кодекса РСФСР в той части, в какой они предусматривают или допускают полномочия суда возбуждать уголовное дело, в том числе в отношении нового лица, и применять к нему меру пресечения. Т.е. кроме оспариваемых Суд признал неконституционными еще и статьи 3, 112 и 115 УПК РФ. Это «противоречит предписаниям указанного Федерального конституционного закона, который не предусматривает возможность возбуждения конституционного судопроизводства по собственной инициативе. Именно против такой возможности применительно к судам общей юрисдикции, соответствующим образом интерпретируя положения Конституции Российской Федерации и раскрывая содержание принципов состязательности, независимого объективного и беспристрастного суда, как раз и выступает Конституционный Суд в данном Постановлении. Иными словами, данным Постановлением начат процесс "развязывания" инициативы Суда, и это не может не влиять на деятельность Суда в аспекте интерпретации его полномочий в настоящем и будущем»

[10, ст. 611].

Следующая проблема - это проблема реализации решений Конституционного Суда РФ. Решения Конституционного Суда считаются окончательными, вступают в законную силу немедленно после провозглашения, обжалованию не подлежат (ст. 79 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ»). Законодатель в ст. 79 данного закона указал, что «в случае, если решением Конституционного Суда РФ нормативный акт признан не соответствующим Конституции РФ полностью или частично либо из решения Конституционного Суда РФ вытекает необходимость устранения пробела в правовом регулировании, государственный орган или должностное лицо, принявшие этот нормативный акт, рассматривают вопрос о принятии нового нормативного акта, который должен, в частности, содержать положения об отмене нормативного акта, признанного не соответствующим Конституции Российской Федерации полностью, либо о внесении необходимых изменений и (или) дополнений в нормативный акт, признанный неконституционным в отдельной его части. До принятия нового нормативного акта непосредственно применяется Конституция Российской Федерации». Сроки рассмотрения и устранения пробелов и нарушений государственными органами установлены в статье 80 данного Федерального Конституционного Закона.

К сожалению, законодатель не спешит восполнять пробелы, созданные признанием Конституционным Судом РФ норм уголовно-процессуального закона неконституционными. По имеющимся данным решения Конституционного Суда РФ Федеральным Собранием исполняются не ранее, чем через год – полтора [7, c.11], а иногда и дольше. Можно привести следующий пример, Конституционный Суд РФ пришел к выводу, что ст. 405 УПК РФ не соответствует Конституции РФ [14, ст. 2194]. В своем Постановлении от 11 мая 2005 г. № 5-П он подчеркнул «необходимость

39

законодательного установления точных и четких оснований, условий и порядка пересмотра вступивших в законную силу судебных решений» и что законодателю «надлежит внести соответствующие изменения и дополнения в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, с тем, чтобы не допустить произвольный, не ограниченный по времени и основаниям пересмотр вступивших в законную силу судебных решений, влекущий ухудшение положения осужденного или оправданного». Изменения были внесены в УПК РФ, но только через 4 года, в 2009 году. Это не единичный случай подобной «расторопности» отечественного законодателя. На данное обстоятельство неоднократно указывали как практические работники, так и ученые-правоведы. В частности, Н.Н. Ковтун отмечает, что довольно значительная часть актов конституционного правосудия «не удостоилась «внимания» законодателя и в силу ч. 3 ст. 79 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» осталась непосредственно действующей, не найдя своего места в системе УПК РФ» [8, c. 3]. Причину этого мы видим в том, что ответственность, установленная в ст. 81 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» за неисполнение, ненадлежащее исполнение либо воспрепятствование исполнению решения Конституционного Суда РФ в данном случае носит чисто декларативный характер.

Литература:

1.Батуев Н.В. Решения Конституционного Суда РФ в механизме уголовно-процессуального регулирования. Дисс…канд. юрид. наук. Ижевск. 2003. С. 121-123

2.Божьев В.П. «Тихая революция» Конституционного Суда РФ в уголовном процессе Российской Федерации // Российская юстиция. 2000. №10. С. 11

3.Бойков А.Д. Опасность негативного правотворчества.// Уголовное право. 2000. № 3. С. 96.

4.Бурмагин С. Принцип состязательности в теории и судебной практике.// Российская юстиция. 2001. № 5. С. 33

5.Гаджиев Г.А. Непосредственное применение судами конституционных норм //Российская юстиция. 1995. №12. С. 24.

6.Гуревич Г.С. Роль решений Конституционного Суда РФ в совершенствовании законодательства//Актуальные проблемы реформирования экономики и законодательства России и стран СНГ – 2001. Материалы Межд. науч. практ. конф. 12-13 апреля 2001 года. Челябинск. 2001.

С. 11.

7.Ковтун Н.Н. Акты конституционного правосудия как фактор декодификации УПК РФ// Уголовный процесс. 2008. № 11. С. 3.

8.Определение Конституционного Суда РФ от 15 января 2009 № 106 –О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гр. Никитенко А.Н., Плотникова И.В. и Хырхырьяна М.А. на нарушение их конституционных прав ч. 2 ст. 258 и п. 3 ч. 5 ст. 355 УПК РФ// Вестник Конституционного Суда РФ. 2009. №4. С. 54-57.

9.Особое мнение судьи Конституционного Суда РФ Б.С.Эбзеева к Постановлению Конституционного Суда РФ от 14 января 2000 года № 1-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений УПК РСФСР, регулирующих полномочия суда по возбуждению уголовного дела

всвязи с жалобой гр. И.П. Смирновой и запросом Верховного Суда РФ»// СЗ РФ. 2000. № 5. Ст. 611.

10.Постановление Конституционного Суда РФ от 13 июня 1996 года № 14-П «По делу о проверке конституционности ч. 5 ст. 97 УПК РСФСР в связи с жалобой гражданина В.В. Щелухина» //

СЗ РФ. 1996. № 26. Ст. 3185.

11.Постановление Конституционного Суда РФ от 28 ноября 1996 года № 19-П «По делу о проверке конституционности ст. 418 УПК РСФСР в связи с запросом Каратузского районного суда Красноярского края»// СЗ РФ. 1996. №50. Ст. 5679

12.Постановление Конституционного Суда РФ от 4 марта 2003 года № 2-П «По делу о проверке конституционности положений п. 2 ч. 1 и ч. 3 ст. 232 УПК РСФСР в связи с жалобами гр-н Л.И.Батищева, Ю.А.Евграфова, О.В.Фролова и А.В. Шмелева»// СЗ РФ. 2003. №12. Ст. 1176.

13.Постановление Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. № 5-П «По делу о проверке

конституционности статьи 405 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Курганского областного суда, жалобами Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, производственно-технического кооператива «Содействие», общества

сограниченной ответственностью «Карелия» и ряда граждан» // СЗ РФ. 2005. № 22. ст. 2194.

14.СЗ РФ. 1998. №28. Ст. 3393.

15.СЗ РФ. 1999. №4. Ст. 602.

16.СЗ РФ. 2000. № 8. Ст. 991

***

40