zq6LheLWhQ

Так или иначе, категория игры обнаруживается в ткани самой человеческой жизни, выражая собой момент её трудной определимости, ежеминутной устремлённости к новому акценту, ускользания, исчезания1. К игре в слова и рифмы подталкивает сам язык – первейшая среда обитания Homo sapiens. Игра закономерно поставлена в центр выдающихся философских2 и художественных3 литературных произведений. Не просто Homo ludens – человек играющий, но Magister ludi – мастер игры в бисер Йозеф Кнехт, играючи ориентирующийся в пластах и течениях всей современной ему культуры, свободно владеющий «словом, звуком, цветом» – чем не философский идеал личности?

Вот ещё один аспект темы. Определения называют азартными те игры, в которых результат зависит в большей мере не от умения игрока, а от слепого случая. Но тогда к азартным играм мы обоснованно отнесём – как мы их сегодня представляем – мутационные механизмы возникновения биологического разнообразия (корректируемые естественным отбором и, возможно, номогенетическими причинами) и, более того, минералогический онтогенез, управляемый физико-химическими законами. Кто-то скажет, что это перебор. Но здесь важно то, что именно возможность такого перебора показывает высокий философский статус категории игры.

Список литературы

1.Википедия: свободная энциклопедия [Электронный ресурс]. URL: https://ru. wikipedia.org/ (дата обращения: 10.12.2017).

2.Гессе Г. Игра в бисер. М.: Изд-во АСТ, 2014. 464 с.

3.Перек Ж. Исчезание. СПб.: Изд-во И. Лимбаха, 2017. 400 с.

4.Райзберг Б.А., Лозовский Л.Ш., Стародубцева Е.Б. Современный экономический словарь. 2-е изд., испр. М.: ИНФРА-М // Словари и энциклопедии на Академике [Электронный ресурс]. URL: https://dic.academic.ru/dic.nsf/ econ_dict/17819/Игра_.. (дата обращения: 10.12.2017).

5.Хёйзинга Й. Homo ludens. Человек играющий. СПб.: Изд-во И. Лимбаха, 2017. 416 с.

1Перек Ж. Исчезание. СПб.: Изд-во И. Лимбаха, 2017. 400 с.

2Хёйзинга Й. Homo ludens. Человек играющий. СПб.: Изд-во И. Лимбаха, 2017. 416 с.

3Гессе Г. Игра в бисер. М.: Изд-во АСТ, 2014. 464 с.

31

УДК 11+13 ББК 87.5

В.М. Воронов

ФГБОУ ВО «Мурманский арктический государственный университет» г. Мурманск, Россия

ЭКЗИСТЕНЦИЯ: ИГРА И ПОВСЕДНЕВНОСТЬ

Аннотация. В статье феномен игры рассматривается в качестве особого типа отношения к Миру. Отмечается методологические трудности в понимании игры, связанные как с недооценкой её значения для человека, так и с переоценкой. Выделяются три формы игрового отношения человека к миру: 1) игра как то, что противостоит серьёзности; 2) игра как удвоение реальности, заключающиеся в создании особого игрового мира, который синхронно или диахронно сосуществует с неигровым; 3) игра как провал в игровой мир (азарта, воображения, компьютерной симуляции и др.). Отмечается экстатический и амбивалентный характер игры, который позволяет определить её как возможность раскрытия предельных черт человеческой экзистенции. В этом смысле игра понимается в качестве определённой альтернативы усреднённому порядку повседневности.

Ключевые слова. Игра, экзистенция, повседневность, игровое, игровой мир, неигровое, несерьёзность, удвоение реальности, игромания, провал, экстатичность.

V.M. Voronov

Murmansk Arctic State University

Murmansk, Russia

EXISTENCE: GAME AND EVERYDAY ROUTINE

Abstract. In the article, the phenomenon of the game is viewed as a specific type of attitude towards the World. The article points out methodological challenged in understanding of the game. These challenges are connected with both overestimation and underestimation of its importance for people. There are three forms of game attitude of a person towards the world: 1) the game as opposed to seriousness; 2) the game as duplication of reality creating a specific game world that coexists with the non-game world synchronically of diachronically; 3) the game as a dive into a game world (of thrill, imagination, computer simulation, etc.). The article shows the ecstatic and ambivalent nature of the game that helps determine it as a way to expose the ultimate features of human existence. In this sense, the game is understood as a certain alternative to the smooth order of everyday routine.

Key words. Game, existence, everyday routine, game-related, game world, not game-relate, а lack of seriousness, duplication of reality, game addition, dive, ecstaticity (ecstatic state).

32

И у каждого есть своё поле для игры.

М. Пушкина, «Тореро»

Игра сопротивляется попыткам философского категориальнопонятийного схватывания в различных формах: видо-родового определения, различения, диалектической спекуляции. Причина заключается в многоликости, изменчивости и всеохватности феномена. Очень не просто понять то, где начинается и заканчивается игра, или что общего у различных типов игр, или где проходят границы между игровым и неигровым и др. При этом конкретные определения игры имплицитно или эксплицитно зависят от оценки значимости феномена. В предельных случаях мы сталкиваемся либо с его недооценкой, либо, напротив, с переоценкой.

Так, в советской философской и психолого-педагогической традиции игра понималась в качестве особой формы деятельности (видо-родовое определение), которая (форма) воспринималась как что-то недостаточно серьёзное по сравнению с трудом или учёбой. В этом смысле ей приписывались атрибуты непроизводительности и детскости1. Думается, что такой подход явным образом ограничивает поле нашей рефлексии. Речь идёт о том, что если мы понимаем нечто в качестве своего рода «недо-» мы, скорее, показываем то, чем является для нас эталонный феномен, чем проясняем определяемую сущность. Такой подход предполагает форматирование того языкового порядка бытия2, которым по крайне мере пользуемся мы – русские. Речь идёт о том, что если в повседневном дискурсе мы можем говорить об игре актёра, музыканта, профессионального футболиста, карточного шулера и пр., то в рамках такой парадигмы речь уже идёт о трудовой, спортивной или преступной деятельности, но уже не об игре. Ещё в меньшей степени такое форматирование может нам помочь, если мы задумаемся о связи концептов «игра» и «жизнь». Эта связь проявляется в русском языке, например, в расхожих выражениях: «жизнь – это игра» или «сыграй (самого) себя». Подобные примеры есть и в английском языке: “play the man”3, “life is a gamble”.

1Достаточно вспомнить, например, теорию А.С. Макаренко, в которой игра рассматривалась как воспитательное средство для формирования трудовой личности. См.: Макаренко А.С. О воспитании молодёжи: игра // Хронос. URL: http://www.hrono.ru/ libris/lib_m/makarnk_igra.php (дата обращения: 01.05.2018). В рамках советской теории деятельности (Выготский Л.С., Леонтьев А.Н., Эльконин Д.Б. и др.) игра понималась как ведущая деятельность характерная для детского возраста.

2Здесь можно опереться на мысль М. Хайдеггера о связи порядка языка и порядка вещей (бытия, мышления). См.: Хайдеггер М. Что зовётся мышлением? М.: Академический проект, 2010. С. 112.

3“Play the man, Master Ridley” известная фраза, сказанная английский протестантским церковным деятелем Хью Латимером в день казни (путём сожжения) своему сотоварищу Николасу Ридли с целью ободрить того. Широкую известность выражение приобрело после его использования в романе Р. Бредбери «451 градус по Фарингейту».

33

Впротивовес такой «трудоцентричной» позиции можно вспомнить и обратный полюс – концепцию И. Хёйзинги. Согласно нидерландскому фи-

лософу, сама человеческая культура во многом основывается на игровом начале (игровом духе), которое само же имеет докультурную природу1. При этом до конца определить его в логических формах, а значит и достаточно чётко выразить в языке – невозможно. В связи с этим И. Хёйзинга ограничивает своё исследование тем, что он называет социальными играми, очерчивая их от игр детей и животных. При этом в его весьма длинном определении игры фиксируются следующие атрибутивные характеристики: свобода, отличие от обыденности («ненастоящность»), захват, недетерминированность прямыми материальными интересами, наличие специального пространства, организованного по правилам, наличие специаль-

ных сообществ, часто тяготеющих к покрытию своей игровой деятельности завесой тайны и/или к подчёркиванию своей инаковости2. В этом определении, на наш взгляд, представлена попытка синтеза философскоантропологического и социокультурного (культурологического) взгляда на проблему. К этому надо добавить третий аспект понимания – содержа- тельно-смысловой, идущий от самого феномена игры. Речь идёт о выделенных нидерландским философом трёх возможных смыслах (функциях) игры: борьба, показ или же борьба за лучший показ. В нашей статье акцент анализа делается именно на играющем, а если говорить точнее, на его отношении, которое и делает игру – игрой.

Вцелом же подход Й. Хёйзинги, на наш взгляд, можно определить как романтико-культурологический. Поясняя эту мысль, нужно отметить два момента.

Во-первых, в тексте “Homo Ludens”, чувствуется практически влюблённость автора в тему исследования. Влюблённость предполагает, что мы видим предмет любви в идеализированном виде, который может резко отличаться от видения других. Можно конечно сказать, что такой романтический образ, наоборот, является наиболее точным и чистым отражением сути. Однако проблема состоит в том, что такой идеализированный образ всегда является некой возможностью. В частности, игра может быть и часто бывает свободной, но всегда ли? Насколько, например, был свободен раб-гладиатор или насколько свободен современный игроман? Говоря в целом, надо признать, что игра является одним из оснований человеческого существования. Но является ли игра единственным таким основанием? Многого ли мы добьёмся, заменив ментальную призму “homo faber” на призму “homo ludens”? Нельзя ли вместе с игрой выделить ещё ряд ключевых феноменов?

1Хёйзинга Й. Homo Ludens. Человек играющий. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2011.

С. 22–57.

2Там же. С. 39.

34

Во-вторых, что для нас более важно, «древний игровой дух» понимался нидерландским философом как более «игровое» (более выражающее суть игры) начало по сравнению с современными агональными практиками (спорта, бизнеса, политики и проч.). Соответственно, современные игры понимались И. Хёйзингой в качестве неполноценных по сравнению с играми древности1. Такой ход мысли – один из паттернов, свойственных человеческому мышлению, и ярко выраженный именно в романтической традиции. В этом смысле рай (или золотой век) для нас – это всегда потерянный рай (потерянный золотой век), и мыслить его можно только в утраченном прошлом. Однако насколько перспективен такой путь для осмысления ключевых феноменов человеческого бытия? Ведь в таком случае современные практики всегда будут пониматься в качестве чего-то неполноценного в отличие от эталонов в прошлом. Думается, что аналитика основных феноменов человеческого существования возможна и исходя из настоящего как относительно устойчивого положения дел в условной точке здесь-и-сейчас, и исходя из будущего как открытой, но, тем не менее, осмысляемой возможности.

На пути анализа настоящего положения дел существует соблазн последовать за поздним Л. Витгенштейном. Согласно австрийскому философу, точное определение игры дать невозможно, но можно описывать конкретные практики со словами «вот это и ему подобное мы и называем “играми”»2. Вместо точной дефиниции мы получаем возможность указывать на родственные практики, переплетённых сетью подобий и, одновременно, различий. При этом такой показ сам основывается на своеобразной игре – а, именно, на языковой игре. В свою очередь в рамках такой методологии любой синтез слов и действий следует понимать в качестве языковой игры. Например, слова «вира» и «майна» могут нам ничего не говорить, но в процессе строительных, портовых или морских работ они несут конкретные смыслы, конституирующие конкретные действия. В таком смысле игры в узком смысле получают свою определённость на основании конкретного вида игр – языковых игр, которые делают возможным понимание мира. Можно сказать, что у нас нет иного способа взаимодействовать с миром и с самим собой помимо языковых игр.

Но перед нами все равно останется открытым вопрос о границах подобия игр. Показ ведь может и не означать понимания, даже если люди «играют» в одну языковую игру. Безусловно, в знаменитом примере Витгенштейна с рукой – «вот это рука» – сложно усомниться относительно похожести одной руки на другую. Но с играми так просто не получится! Проясняя нашу мысль, надо сказать, что не всегда можно увидеть в игре игру, даже имея на вооружении опыт языковой игры, в которой есть этот

1Хёйзинга Й. Указ. соч. С. 273–278.

2Витгенштейн Л. Философские исследования // Витгенштейн Л. Философские работы. Часть I. М.: Гнозис, 1994. С. 112.

35

концепт. В частности, это происходит, когда мы говорим о действиях человека, которые не являются игрой в узком смысле, но несут в себе игровой характер. Первичным для понимания здесь окажется то, как мы определим его отношение. Для этого необходимым является понимание характера действий и интенций в качестве игровых или не игровых.

В данном смысле игра может быть промаркирована в качестве одного из типов отношения человека к миру. Причём речь не идёт о жестких бинарных оппозициях. Игровое начало может проявляться в совершенно разных практиках, и, напротив, игровая практика может превращаться в нечто другое (например, в труд, ритуал и др.). Наша позиция близка к фи- лософско-антропологическому подходу Е. Финка1. С точки зрения немецкого философа, игра понимается в качестве одного из пяти основных феноменов человеческого бытия, которые включают в себя: игру, смерть, труд, власть, эрос2. Эти формы жизни определяются в качестве коэкзистенциалов. Они, с одной стороны, связаны со структурой индивидуальной экзистенции, а с другой, имеют интерсубъективный характер3. Важно, что связь игры с другими формами существования человека не похожа на простое соседство. Игра отчасти объемлет, а отчасти пронизывает их4. Например, мы можем говорить об игровом отношении к труду или о любовной игре, также как и об игре в любовь или об игре в карьеру. В чистом же виде игра понимается Е. Финком в аспекте удвоения реальности. Важно, что он понимает игру преимущественно в качестве игры воображения, приводя в качестве примеров в основном театральную игру актера или игры детей. В этом смысле игровое отношение понимается немецким философом как нечто единое. На наш же взгляд, игровое отношение человека к миру можно условно разделить на три модуса.

Во-первых, игра выступает в качестве противопоставления серьёзности (в негативном модусе такое противопоставление может переходить в имитацию и обман). В этом смысле игровое может быть понятно как то,

1В практике перевода работ этого немецкого философа существуют три варианта передачи его имени Eugen на русский язык: Евгений, Ойген, Эйген.

2Обоснование несводимости этих феноменов друг другу и прояснение самого принципа отбора. См.: Финк Е. Основные феномены человеческого бытия. М.: Канон+РООИ «Реабилитация». С. 404–405.

3Проект Е. Финка – это проект ко-экзистенциальной (со-экзистенциальной) аналитики. М. Хайдеггер в «Бытии и Времени» использует концепт «экзистенциалы» и акцентирует внимание именно на собственном характере ключевого феномена человеческого бытия – смерти. Но вместе с тем обретение собственного (подлинного) бытия, понималось Хайдеггером не как воспарение над Другими, а как обретение своих возможностей в бытии с ними. Ситуация здесь-бытия (присутствия, Da-sein) не возможна без

со-здесь-бытия (со-присутствия, Mit-Dasein). Поэтому в данном случае позиция Е. Финка не противоречит проекту аналитики Dasein, а скорее акцентирует интерсубъективный характер нашего существования.

4 Финк Е. Указ. соч. С. 380.

36

что делается «не всерьёз», а «понарошку». Основания такой несерьёзности (на уровне индивидуальной мотивации) могут быть различны: от невинного желания развеяться и подурачиться (окунуться в детство) до сознательно выстраиваемых схем и комбинаций обмана своих ближних. Важно, что граница серьёзности и игры, часто не осознаётся заранее, а скорее проясняется в ситуациях предельного выбора. Так для некоторых людей, в 1990-е гг. занимавшихся криминальными и около-криминальными практиками, своеобразным моментом истины (поворотной точкой) становилась необходимость принятия определённых жёстких решений или же ухода «из дела». Любой выбор в данном случае означал «выход из игры», но в разном смысле. Либо человек «завязывал» с этим практиками, либо они становились частью его новой, но уже серьёзной жизни.

Во-вторых, игру можно понять как создание особого игрового мира («поля для игры»), который синхронно или диахронно сосуществует с неигровым миром. Второй смысл нашего понимания игрового отношения близок к тому, как понимает игру Е. Финк. Здесь мы можем говорить не просто об уходе из серьёзной реальности в специальное пространство (физическое или ментальное) как в отдушину, а скорее об удвоении реальности. Очень точно эта ситуация проявляется как раз в актерской игре, которая во многом строится на принятии «предлагаемых обстоятельств», т.е. условий жизни театрального персонажа, телеили киногероя. Такое удвоение является своеобразной срединой между имитацией и провалом в воображаемый мир. Так плохой актёр в роли Отелло будет просто изображать удушение Дездемоны, а сумасшедший действительно поверит в то, что его партнерша – это неверная жена, и попробует её задушить. Хороший актёр в этом смысле окажется в ситуации двойной реальности, т.е. будет видеть и актрису, и неверную жену одновременно. Помимо синхронной двойственности мира, которую может дать нам игра, можно говорить и о диахронной. В этом смысле показателен образ профессионального спортсмена1, который полностью погружён в спорт в период соревнований и подготовки, но может рассматривать свой игровой мир в качестве чего-то отдельного от мира повседневной жизни. При этом вопрос сравнительной значимости этих миров в каждом конкретном случае остаётся открытым. Решение этого вопроса возможно в широком диапазоне от чисто утилитарного подхода к игровому (средство для жизни вне игры) до явного преобладании значения игрового над неигровой жизнью. Очень хорошо в поэти-

1 В широком смысле любой спорт – это игра. Тяжелоатлеты и пауэрлифтеры – соревнуются (т.е. играют в игру) кто сильнее, бегуны – кто быстрее, поединки единоборцев подчинены правилам и помимо результата ориентированы на «показ» и др. Не говоря уже о том, что серьёзный спорт пронизан духом азарта со стороны всех заинтересованных сторон: участников, зрителей, комментаторов, букмекеров, спонсоров и др. Примечательно, например, то, что неплохой знаток бокса своего времени – Джек Лондон назвал свою повесть, посвящённую этому спорту, – “The Game” (Игра).

37

ческой форме последняя возможность представлена в прозаическом отрывке песни «Тореро»1:

Тореро был слишком стар для быков. Он сам знал об этом. Он был богат – какой смысл ему ходить на арену к животным, Назначение которых – убить его?

“А что мне еще делать? – спрашивал он.

– Ведь это мое поле для игры. И у каждого есть свое поле для игры. Мне это поле необходимо. И я буду защищать его”2.

В-третьих, игра раскрывается как мания, одержимость и провал в игровой мир. Человек оказывается в том модусе бытия, который в философской проекте молодого М.М. Бахтина определялся как одержимость3. В этом смысле играющий как бы теряет себя и ныряет в определённый порядок бытия как в некую тотальность. Можно привести много примеров разных ситуаций заигрывания, «занесения» человека. Так, в романах Ильфа и Петрова периодически заносит сына «турецко-поданного» – великого комбинатора Остапа Бендера, хотя в других случаях он в достаточной мере просчитывает свои комбинации. Игра в данном смысле это то, что может тотально или на время захватить и подчинить себе человеческое существо. Хорошая поэтическая иллюстрация этого захвата представлена в стихотворении Н. Гумилёва «Крест». Лирический герой, проигравший всё и оставшийся только с золотым крестом, вроде бы решает жить нищенством и заклинать людей «святыней креста». Однако вместо этого золотой крест становится очередной (последней?) ставкой:

Мгновенье… и в зале веселой и шумной Все стихли и встали испуганно с мест, Когда я вошел, воспаленный, безумный, И молча на карту поставил мой крест4.

В этом смысле, думается, что «законченному» азартному игроку («игроку до мозга костей») интересна именно сама игра, а не выигрыш или проигрыш. Можно сказать, что нас в той или иной степени притягивается сама постоянная ситуация обнуления, риска, азарта. В этом смысле очень

1Текст М. Пушкиной, исполнение рок-групп «Ария», «Кипелов».

2Пушкина М.А. Тореро. URL: https://alllyr.ru/lyrics/song/160819-ariya-torero-maniya- velichiya/ (дата обращения: 10.05.2018).

3Бахтин М.М. К философии поступка // Бахтин М.М. Собрание сочнений в 7 т. Т. 1: Философская эстетика 1920-х гг. М.: Языки славянской культуры, 2003. С. 7–68. Авторское понимание этой проблематики в философии М.М. Бахтина. См.: Воронов В.М. Философия поступка М.М. Бахтина как проект экзистенциальной философии: размышление о поступке и участности, идентичности и смысле // И. Кант и М. Бахтин: вечный мир и диалог: cборник мат. межд. науч. семинар. Мурманск,

МГГУ, 2014. С. 40–43.

4Гумилев Н. Крест (июнь 1906) // Николай Гумилёв: электронное собрание сочинений.

URL: https://gumilev.ru/verses/410/ (дата обращения: 10.05.2018).

38

сомнительно, что такой персонаж как тот же Остап Бендер смог бы действительно просто наслаждаться жизнью обычного богача в весёлом Рио-де- Жанейро.

Используя эвристическую метафору глубины можно сказать, что различие трёх модусов игрового отношения состоит в глубине погружения в игру. При этом «фишка» заключается в том, что в любом случае мы можем говорить о некой попытке разрыва с ситуацией повседневности – т.е. с ситуацией пребывания в усреднённом здесь-бытии.

Здесь – это то, что подручно, т.е. находится под рукой и, наоборот, то, что под рукой, то и находиться здесь1. Экзистенциал подручности и определяет наше отношение к повседневности. При этом не важно под рукой ли находятся вещи с точки зрения владения и контроля или же ситуация не владения ими допекает нас своей назойливостью. Однако всегда ли человек находится «здесь» в пространственном смысле? Например, где мы находимся, когда предаёмся мечтам? «Здесь» мы или «Там»? В этом смысле интересен опыт некоторых художников, связанный с ситуациями переживания резкого смещения зрительного восприятия. Речь идёт об историях, в которых люди описывают, как они внезапно начинают видеть (на какое-то время) и себя и окружающее будто бы с другой точки (с другого берега, сверху, со стороны и др.). В игровых практиках мы также смещаемся из ситуации «Здесь» в ситуацию «Там». Сложно, например, сказать, где в большей степени находится человек, сильно увлечённый компьютерной игрой, в доме или в игре. В каком-то физическом смысле он, конечно, пребывает за столом, ну, а в смысле его озабоченности? Пока он играет, телефонные звонки могут быть не слышны, еда, поставленная на плиту, может подгорать, а налитый в кружку чай благополучно остынет, да и саму его позу, скорее всего, будет отличать неестественная статичность. Игра воображения, также создаёт некое пространство там-бытия. Актёр оперирует и с предметами, и с другими людьми, видя их одновременно в двух планах бытия. То же происходит и в играх ребёнка, поэтому, например, ветка, одновременно, может стать шпагой (мечом, саблей и др.) и остаться при этом веткой. Зрители представления также оказываются в этой перемешанности игрового и неигрового мира. Так, если мы спросим зрителя театральной постановки: «Что ты видишь в руках Гамлета шпагу или бутафорию?». Что он нам ответит? И в каком случае его ответ будет точнее? А искреннее?

Важно, что хронотопичность нашей жизни означает, что игровое смещение происходит не только в пространственно-вещественном, но и во временном смысле. Игра конституирует своё время – «время игры», которое может вступать в разные отношения со временем жизни: поглощая,

1Здесь можно опереться на анализ экзистенциалов «подручность», «мирность», «бы- тие-в…» и аналитику пространственного смысла Da-sein (здесь-бытия), представленные в «Бытии и времени». См.: Хайдеггер М. Бытие и время. СПб.: Наука, 2006.

С. 66–113.

39

раскрашивая, изменяя его. В этом смысле можно сказать, что игровым было отношение к раскрытию преступлений у великого литературно сыщика – мистера Шерлока Холмса. Примечателен кардинальный разрыв между его образом жизни вне расследований и в период их. Резко поменять течение жизни может как крупный выигрыш, так и крупный проигрыш. В предельных примерах на игровую «карту» может ставиться само время нашей жизни. Здесь достаточно вспомнить такую игру, как русская рулетка, которая может идти как в компании, так и в полном одиночестве (в таких случаях человек играет один на один со смертью).

Резюмируя, надо сказать, что игровое отношение в любой степени глубины – это тип экстатического отношения к действительности. Соответственно, расхожая фраза – «человек по природе игрок», может быть понята ещё и в том смысле, что человек по природе экстатичен. Экстатичность, которую дарует нам игра, может иметь совершенно разные выражения: мы можем обрести как подъём к вершинам духа, мужества, телесной ловкости, интеллекта и пр., так и, напротив, провал и не только в смысле серьёзного проигрыша, а ещё и в смысле обнажения темных сторон и слабостей нашей натуры. В этом смысле игра очень похожа на жизнь именно своей амбивалентностью. Экстатика игры, таким образом, это обнажение предельных возможностей жизни, которые часто скрыты от нас (иногда до поры до времени) усреднённой повседневностью здесь-бытия. В свою очередь, прожить свою жизнь как игру, найти своё поле для игры, жить играючи, не говоря уже о том, чтобы сыграть самого себя, мы способны в той мере, в какой мы готовы на смещение из нашей повседневности.

Список литературы

1. Бахтин М.М. К философии поступка // Бахтин М.М. Собрание сочинений в 7 т. Т. 1: Философская эстетика 1920-х гг. М.: Языки славянской культуры, 2003. С. 7–68.

2.Витгенштейн Л. Философские исследования // Витгенштейн Л. Философские работы. Часть I. М.: Издательство «Гнозис», 1994. С. 75–319.

3.Воронов В.М. Философия поступка М.М. Бахтина как проект экзистенциальной философии: размышление о поступке и участности, идентичности и смысле // И. Кант и М. Бахтин: вечный мир и диалог: cборник мат. межд. yауч. семинар. Мурманск, МГГУ, 2014. С. 40–43.

4.Гумилев Н.С. Крест (июнь 1906) // Николай Гумилёв: электронное собрание сочинений [Электронный ресурс]. URL: https://gumilev.ru/verses/410// (дата обращения: 10.05.2018).

5.Макаренко А.С. О воспитании молодёжи: игра // Хронос [Электронный ре-

сурс]. URL: http://www.hrono.ru/libris/lib_m/makarnk_igra.php (дата обраще-

ния: 01.05.2018).

6.Пушкина М.А. Тореро [Электронный ресурс]. URL: https://alllyr.ru/lyrics/song/ 160819-ariya-torero-maniya-velichiya/ (дата обращения: 10.05.2018).

40