274_p2090_D19_10481

Социокультурная солидарность

Сама культура, как практика повседневности, наделяется такими качествами, как предсказуемость, тривиальность, понятность, стереотипность. В данном аспекте социальные представления конструируют сферу повседневного и культуру как таковую. Соотношение «типичности» и «традиционности» наиболее полно выражается на бытовом уровне культуры, так как это способность социума зафиксировать постоянное, неизменчивое качество. Бытовая культура, как правило, понятна и одобряема членами конкретного социума, также может пониматься или не пониматься представителями иных социальных кругов.

Повседневная культура формирует некие шаблоны, попадая в которые человек, применяя их, вписывается в окружающую среду, становится своим (будь то ребенок, усваивающий нормы и правила, либо чужестранец), так как он идентифицирует себя с уже готовой социокультурной ролью. По А. Шюцу, готовый репертуар типичных ролей и ситуаций, образов мышления, стратегий поведения, используемых в повседневности, – это своеобразный культурный инструментарий, позволяющий выстроить понятный и упорядоченный мир вокруг.

Устойчивые формы повседневных практик приводят к следующему: 1) эти практики являются продуктом социальных отношений, поэтому легко передаются друг к другу, понятны и одобряемы всеми членами общества и в дальнейшем становятся базисом для формирования «неповседневных» практик в сфере искусства, религии и т. д.; 2) будучи привычными формами деятельности, они легко вовлекаются и закрепляются в иных сферах деятельности (политике, экономике, культуре, идеологии и т. д.).

Из вышесказанного следует, что повседневные культурные практики однородны во всем современном развитом социальном пространстве, они локализуются в формах культуры как фрагментарные структуры личного, индивидуального опыта, так как позволяют «пережить» разнообразные ситуации в привычном контексте. Таким образом, фрагментарность и всеобщность повседневного пространства формирует базовые способы восприятия мира.

Сохранение и воспроизводство повседневного опыта позволяет функционировать локальной социокультурной матрице, од-

71

О. А. Полюшкевич

новременно, это объединяет людей вокруг определенных вещей, программ действий и т. д. (когда понятно без слов, как приветствовать друг друга, как готовить то или иное блюдо, что означает цвет одежды и проч.). Иначе говоря, повседневная культура выступает средой формирования социокультурной солидарности на бытовом уровне.

Управление социокультурными процессами также происходит через повседневную культуру, с использованием гибких способов управления, в которых допускается некоторая вариативность норм и правил, что в обыденной жизни называется свободой выбора. В этом отношении культура, а особенно бытовая культура, это способ управления людьми, манипулирование их представлениями и детерминация поведения.

В качестве импульса к формированию социокультурной солидарности выступает эмоционально-психологическая посылка или состояние неудовлетворения, вызванное отчуждением от социальных форм, образов или знаков (в виде быта, политиков, других людей и т. д.). Такой подход соответствует классической линии философии от Декарта до Канта и Гегеля, в которой процесс познания и проявления нового опыта гораздо больше связывается с духовными переживаниями, страстями, эмоциями или аффектами. Идеи Э. Гуссерля, К. Поппера, в рамках которых авторы говорили о депсихологизации гносеологии, сведения о мире артикулированного объективного знания, мире фактов и теорий, значительно принижая интуитивное, чувственное, эмоциональное восприятие реальности, во многом не позволяют понять формы развития мира.

Основные характеристики культуры определяют глубинные структуры, формирующие на протяжении длительного времени национальное и этническое своеобразие, мировоззренческую структуру. Глубинные структуры базируются на стабильных ментальных характеристиках, на которые опираются идеологические, политические, религиозные или иные факторы. Благодаря им мы можем идентифицировать ту или иную культуру на протяжении всей ее истории. Национальное своеобразие Японии и сейчас остается таким, каким было и 500 лет назад, и 2000 лет назад. То же мы можем сказать и про русскую культуру, китай-

72

Социокультурная солидарность

скую, индийскую. Хотя, конечно, каждая из них в ходе истории претерпевала изменения.

Духовные ценности являются непременным элементом культуры. Повседневный, бытовой опыт влияет на них напрямую. Духовные ценности – это обязательное условие, а не только свойство и сущность культуры. Они присутствуют в традиционной культуре, нормах, ритуалах и обычаях; в мировоззренческоидеологических концепциях и т. д.

Еще одной характеристикой культуры является геополитический фактор. Важное место занимают географические условия. На это указывали В. Ключевский, Н. Гумилев, когда рассматривали историю народов, где политические или экономические процессы обусловливались климатическими, географическими или демографическими факторами (высыхание рек, увеличение численности населения и т. д.). Сочетание социальных и биологических составляющих формирует неповторимый образ социокультурной матрицы и формы объединения людей.

Принято считать, что основными носителями ценностных основ являются образованные люди, которые сохраняют и преумножают информацию о прошлом, настоящем и будущем. Трансформируясь и упрощаясь, она проникает в ментальность народа, закрепляясь уже на века. Но не менее важные пласты социокультурного развития закладываются в повседневные практики простых людей. Их действия закрепляются в бессознательном поведении потомков. Например, отношения между мужем и женой, старшими и младшими родственниками, как бы ни изменялись под воздействием эмансипации или смены места проживания, в любом случае соответствуют тому типу культуры, в котором воспитаны конкретные представители (мигранты из Алжира или Марокко во Франции, из Турции в Германии соблюдают нормы своей культуры, особенно тех ее аспектов, которые касаются внутреннего уклада семьи и гендерных ролей).

На уровне ментальности отражаются образы индивидуального и общественного сознания, в которых нет системности и критичности, они представляют собой неосознанные установки представителей той или иной эпохи, которые впоследствии дают

73

О. А. Полюшкевич

основу для возникновения рациональных концепций и идеологических схем.

Социальное конструирование реальности, по мнению П. Бергера и Н. Лукмана, это процессы, «с помощью которых лю-

бая система «знания» (имеется ввиду как повседневного, так и специализированного знания) становится социально признанной в качестве “реальности”»1 (курсив мой. – О. П.). Бергер и Лук-

ман акцентируют свое внимание на условности и неоднородности этого понятия по отношению к повседневному сознанию. Повседневное сознание, по их мнению, обладает высоким уровнем знаний и разнообразной информацией, позволяющей структурировать и понимать социальную реальность (через систему вненаучных знаний, получаемойв бытовом, повседневном взаимодействии).

Благодаря традиции (памятью людей о прошлом, передаваемой из поколения в поколение) может воспроизводиться повседневность, бытовая культура. Это определенный порядок, кото-

рый понятен и близок. «Повседневное знание – это знание, которое я разделяю с другими людьми в привычной самоочевидной обыденности повседневной жизни»2.

Такое знание часто определяется как культура, как символическая программа жизнедеятельности. Культура воспринимается как своя и чужая, прежде всего таким образом, что своя культура представляется само собой разумеющейся или естественной, тогда как в чужой всегда находятся признаки неестественности, вычурности, то есть признаки другой реальности. Даже в условиях стабильности наличие других реальностей (других культур, ценностей, присущих другому обществу или тому же самому по причине раскола и противоречий в культуре) порождает ощущение относительности реальности, в том числе относительности представлений о том, какое общество является хорошим.

Солидарность общества не может быть одинакова между всеми классами. Идеология оперирует разным уровнем знания для каждой группы, каждого класса (даже уровень профаниче-

1Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М. : Медиум, 1995. С. 112.

2Там же. С. 41, 43, 44.

74

Социокультурная солидарность

ских знаний будет неодинаков). Тем самым, конструирование реальности не тождественно среди разнообразных групп.

Знание – это способ выражения социальных интересов, и хотя повседневный опыт для всех одинаков, понимание его смысла и сути не одинаково. Знание противопоставляет интересы и дает право одним управлять другими. В хижинах мыслят иначе, чем во дворцах. Но при этом глобальная матрица влияет на всех, и национальные чувства, коллективная память, музыка и другие архетипы будут одинаково важны для всех. Изменение традиционного пространства, где распространялось знание, влечет изменение как самого знания, так законов его распространения.

Виртуализация реальности заставляет сомневаться в происходящих процессах, в идентичности людей, в реальности событий и поступков. Виртуализация изменяет повседневное пространство. Приобретая новый опыт, человек или народ меняется, он уже не может оставаться таким, каким был раньше. Новый опыт может быть болезненным и тяжелым, многими учеными сравнивается с аномией (отсутствие норм или их рассогласование) или травмой. П. Штомпка говорит о травме1. Даже поляки, в большинстве своем ненавидевшие коммунизм, в посткоммунистический период испытали травму, на преодоление которой им не хватило десятилетия. Ученый полагает, что для народов, для которых коммунизм обрел значение повседневности, преодоление этой травмы потребует гораздо большего времени.

Целое общество может быть аномично. Р. Дарендорф в начале 90-х поставил диагноз посткоммунистическим обществам: аномия вместо прежней гиперномии (сверхнормированности периода коммунистических режимов)2. Происходящее последние 25 лет социальное расслоение раскололо общество, что привело к потере культурных образцов и идеалов. Произошла серьезная подмена смыслов и понятий – в результате чего любая ценностная интеграция, консолидирующая общество, воспринимается враждебно – как проявление тоталитаризма. Это происходит по-

1Штомпка П. Социальное изменение как травма (статья первая) // Полис. 2001. № 1; Он же. Культурная травма в посткоммунистическом обществе (статья вторая) // Полис. 2001. № 2.

2Дарендорф Р. Письмо польскому другу // Путь. 1994. № 3.

75

О. А. Полюшкевич

тому, что социальное знание (память, традиции, опыт) осталось, но смысл его существенно исказился (в результате деятельности СМИ и политических рокировок).

Таким образом, социокультурная солидарность строится на трех аспектах: ментально-психологический аспект, характеризующий исторически сложившиеся черты народов; антропологический аспект, дающий характеристику людям (своим и чужим); институциональный аспект, объясняющий, почему в обществе были поддержаны те или иные идеи.

Ментально-психологический определяет ставшее устойчивым отношение к окружению, помощи и поддержки. Антропологический объясняет доминирование в общественном сознании идеи справедливости. Институциональный раскрывает организационную, правовую и моральную поддержку на уровне общественного мнения. Все три аспекта реализуются на уровне элиты, образованного круга лиц благодаря социальной стратификации.

До возникновения глобализационных тенденций, общество сегментировалось по вертикали (через вертикальную социальную стратификацию), с возникновением виртуального пространства, глобальных изменений в реальном пространстве трансформируется и система дифференциации: от вертикального типа к горизонтальному. При всей неравномерности глобализации в нее вовлечены все. Американский социолог Дж. Ритцер называет ее «макдональдизацией»1, она включает в себя эффективность, калькулируемость, предсказуемость, контроль)2.

Мы говорим об этих тенденциях в силу того, что культурная матрица человека также претерпевает серьезные изменения. Образ и символ нашего современника серьезно отличается даже от своего сверстника в прошлом веке, но при этом он обладает схожими чертами с жителями Иркутска, Лиссабона и Нью-Йорка.

Культурная матрица трансформирует традиционные ценности, заменяя их новыми мировоззренческими доминантами, кото-

1Так названа потому, что ее принципы были апробированы в сети ресторанов «Макдональдс».

2Ritzer G. The Mcdonaldization of Society. An Investigation into the Changing Character of Contemporary Social Life. Thousand Oaks, California; L., New Delhi, 1996.

76

Социокультурная солидарность

рые воспринимаются как непреложные истины. Ориентация человека на социальный прогресс порождает ожидание перемен и движение к будущему в том контексте, который определяется религиозной, интеллектуальной, волевой и любой другой доктриной. Вторая доминанта в новом образе человека – это ориентация на понимание мира как неупорядоченный объект. Третья доминанта – это творческая индивидуальность, формируемая в результате солидарности.

Изменение системы ценностей в современном мире аналитики связывают с распространением новых интеллектуальных технологий, глобальных сетей, виртуальных информационных сред. Движущей силой социального развития становится производство информационного, а не материального продукта. Поэтому важно проследить основные механизмы формирования социокультурной солидарности – об этом речь пойдет в следующем параграфе.

1.3. Основы формирования социокультурной солидарности

Основной характеристикой культуры является ее интегративная функция – способность объединения людей в группы. Солидарность – это конечный результат процессов, происходящих в обществе. Солидарность – это результат структурного единства, когда она достигнута, значит, преодолены разобщающие тенденции данной группы. Я. Асман говорит о «коннективной структуре», которая возникает в любой культуре и связывает между собой ее членов. Она «действует соединяющим, связующим действием в двух измерениях – социальном и временном»1. Асман говорит о символических мирах смысла, конституируемого и передаваемого через социальное взаимодействие между современниками, предками и потомками. Общие смыслы и ценности соз-

1 Асман Я. Культурная память : Письмо память о прошлом и политичская идентичность в высоких культурах древности. М. : Язык славянской культуры, 2004. C. 21; Assmann A u. J. Schrift, Tradition and Kultur // W. Raible (Hrsg) Zwiscben Fesstag und Alltag. Tubingen,1988. Р. 25–50.

77

О. А. Полюшкевич

дают общий опыт, общие ожидания и убеждения1. Членами группы люди могут стать только тогда, когда сформировалось общее поле смыслов – понятных и разделяемых всеми (именно это поле смыслов Я. Асман и называет «коннективной структурой»). Принадлежность к определенной группе обеспечивает когерентность индивидуального и общественного мышления (образ мысли, стиль жизни зачастую задаются извне из сферы представлений данной группы о том, «как правильно», «как надо или не надо» и т. д. Память человека значительно шире его личного опыта. Социокультурная солидарность в большей степени опирается на этот неличностный ресурс, так как он универсален для большой группы людей и им можно манипулировать, тогда как личный опыт не всегда показателен для окружающих. Поэтому коллективная память и социальная идентичность человека лежат в основе развития социокультурной солидарности.

Коллективная память

исоциокультурная солидарность

Осуществовании надындивидуальных структур задумывались жившие в разное время мыслители: Платон, Бл. Августин, М. Хальбвакс и др. И уже современные ученые размышляют о данных структурах и процессах, ими контролируемых, как о естественных и само собой разумеющихся, особенно в области консолидации.

Социокультурная солидарность – это форма согласия людей между собой, но она не образуется сиюминутно. Для того чтобы люди поняли друг друга – необходимо время. Коллективная память является условием передачи не только культуры, традиций и норм, представлений и установок, но и внутреннего принятия или отторжения, понимания или вражды между народами и государ-

1О причинах возникновения и механизмах функционирования множества символических миров, миров общественных ценностей и т. д.: Anderson B. Imagened Communities: Reflections on the Origin and Spread Nationalism. Revised Edition. Verso. London; N. Y., 1991; Burke P. History as social memory // Memory.

History. Culture and Mind/Th. Bulter (ed.). Basil ; Blackwell, 1989. P. 97–113.

78

Социокультурная солидарность

ствами. Солидарность проявляется на бессознательном уровне. Социокультурные нормы ее определяют и направляют.

О прошлом вспоминают во времена перемен и потрясений. Это внимание может быть разнообразно выражено: от собирания информации о своем роде до знания конкретных исторических событий прошлого.

Коллективная память включает в себя разделяемые людьми воспоминания, представления о событиях прошлого, которые имеют свойства оживляться, актуализироваться, конструироваться заново в межличностном дискурсе. Коллективная память является способом конструирования представлений людей об их прошлом, через идеологическую пропаганду, осуществляемую посредством образовательных институтов, СМИ, разнообразных форм коммуникации и т. д.

Одним из первых, кто обратил внимание на коллективное сознание, был Эмиль Дюркгейм. «Общее сознание – очень медленно устанавливается и очень медленно изменяется, так как оно – продукт прошлого»1. Коллективное сознание через коллективные представления определяет формы и методы, цели и задачи преемственности знаний, умений и навыков, необходимых для выживания поколения. По мнению Э. Дюркгейма, коллективное сознание определяет индивидуальные представления членов его общества.

Идеи Дюркгейма развивал один из его учеников Морис Хальбвакс. Ему принадлежит одно из первых упоминаний о собственно коллективной памяти. Он полагал, что память – это наша сегодняшняя жизнь, пролонгированная в прошлое. Память имеет социальную природу и не распространяется дальше конкретной социальной группы. Благодаря памяти происходит непосредственная связь между личностью и различными событиями во вне.

Коллективная память – это атрибут социальной группы, это ресурс из которого разными индивидами или группами индивидов извлекаются различные события, которые впоследствии поновому трактуются, интерпретируются, заново понимаются и в целом осмысливаются. Это «система координат (горизонт) коллективного самоотождествления: мы запоминаем что-то как важ-

1 Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. М. : Наука, 1991. С. 272.

79

О. А. Полюшкевич

ное вместе со значимыми для нас другими людьми и в отношении к этим «другим», так что память объединяет нас в своего рода запоминательное сообщество»1. Качество, уровень и значимость интерпретации будут зависеть от места, которое занимает тот или иной человек в данной социальной группе. В данном контексте коллективная память поддерживает границы общества, сохраняет его сплоченность.

В конце 1980-х французский историк Пьер Нора предложил иное понимание коллективной памяти – как системы трансляции представлений и опыта от поколения к поколению: функции памяти тут связаны именно с передачей и трудностями этой передачи, с разными ее механизмами и способами, угрозой искажений, потерь, конъюнктурных поправок2.

Проблемы коллективной памяти одновременно важны и болезненны для современной России. Коллективная память помогает людям обрести социальную идентичность через интернализацию общих традиций и коллективных представлений, разделяемых группой. Помимо этого, коллективная память связана с целями и потребностями группы – то есть коллективная память помогает воссоздать прошлое, в соответствии с целями настоящего, в жизни данной группы. Хотя память и конструирует индивидуальное воспоминание – она воспроизводится с учетом социального контекста. Анализируя современную ситуацию в обществе, можно заметить, что те или иные факты из жизни различных групп извлекаются из прошлого и заново переоцениваются, то есть происходит переосмысление влияния прошлого на нашу сегодняшнюю жизнь. К примеру, оценка политики Сталина, участие во II Мировой войне, перестройка начала 90-х – это идеологически сконструированные представления различных социальных групп об этих событиях. Коллективная память народа – избирательна и бинарна (белое/черное, хорошее/плохое, герой/злодей и т. п.). Она не воспринимает противоречий, сложностей и переходных форм реальной жизни, она категорична и од-

1Хальбвакс М. Коллективная и историческая память // Неприкосновенный за-

пас. 2005. № 2–3. С. 8–27

2Нора П. Поколение как место памяти // Новое литературное обозрение. 1998.

№2(30).

80