582
.pdfдовательно, профессия мостостроителя для него – исключена. А жизнь человека во всем ее многообразии задается профессией, именно она определяет цели и задачи человека, другими словами – его утилитарный интерес. Донести названную проблему до студенческой аудитории во всей полноте должны общественные науки философского цикла.
Что в связи с этим хочется оговорить? Общественные, в том числе и философские науки никогда не станут главными в структуре интересов технического вуза. Для смягчения ситуации в процессе преподавания обществоведения следует выбрать ряд философских проблем, касающихся каждого человека. Подобный прием следует принимать при изложении проблем утилитаризма как составной части мировоззрения. Лучше всего критику утилитаризма связывать с понятиями «счастья», «богатство», «смерть». Без этих феноменов нет человеческой жизни, а потому они интересны всем и каждому.
Счастье – суть осуществления самореализации сущностных сил человека, его способностей, целей и задач. Это совсем не отрицает роли материального достатка, без него нет самореализации, материальный достаток для счастья есть условие необходимое, но недостаточное. Превращение богатства в конечную цель жизни исключает счастье, богатство в накоплении замыкается само на себя и тогда самореализация исключает стремления, направленные на всеобщие блага, или отодвигает их далеко на задний план, побеждает «мещанская часть» утилитаризма в виде «вещизма», то есть меркантилизма. Утилитаризм в таком случае, перешедший в меркантилизм, суживает личность до предела, что негативно сказывается на ее развитии. Критика утилитаризма не должна не полностью отвергать меркантилизм: материальный достаток нужен человеку, и он должен уметь его добывать, используя для этого окружающий мир. Великий мыслитель и писатель Максим Горький четко определил: «Если я не за себя, то кто же за меня?»
Чтобы это положение не зафиксировалось как единственное и неоспоримое, необходима его диалектическая критика. Счастье, как самореализация, предполагает по определению обязательный выход за рамки вещизма, к отношениям человеческих характеров, темпераментов, любви и ненависти, ибо счастье не вещь и не сумма денег, счастьем нельзя владеть только «в себе», в одиночку. Меркантилизм ставится в надлежащие нравственные рамки утилитаризма. Разум в таком случае оказывается восприимчивым к гуманистическим ценностям, что, безусловно, углубляет и развивает сущностные силы человека, ибо «…если я только за себя, то зачем я?» – заключил М. Горький. Но опять-таки, если абсолютизировать содержание этой фразы, то утилитаризм превращается только в долг, а это обязательно приводит к обеднению личности: игра жизненных сил подменяется функционированием. Желание – гипнозом
33
дела. Становится необходим возврат а самому себе, к положению, что я не только «для других» но и «для себя» – тоже. Такова диалектика утилитаризма, несущего в себе противоречивые тенденции личной и общественной пользы.
Другая проблема, которая открывает новые грани из вечного человеческого утилитаризма – это страх смерти. Он сопровождает человека на всех ступенях его жизни. Объяснение феномена смерти производит большое впечатление как на чувства, так и на разум. Почему человек боится смерти? Ведь он ее никогда не увидит: покуда жив, смерти нет, а когда смерть придет – тебя уже нет. Но боятся смерти и не принимают ее все. Обыденное сознание, но фиксирует, что человек существо утилитарное, а значит деятельное. В нашем контексте – извлекает пользу из других, но и сам приносит пользу другим. Именно в этом общественном процессе человек самореализуется, проявляет творчество. Смерть – это уход из общества, прекращение самореализации. Даже веря в загробную жизнь, человек понимает, что там нет творчества и самореализации, там человек, хотя и в вечном блаженстве, но – никто. В этом трагизм смерти, который будет существовать всегда и у всех. Философская трактовка смерти, основанная на анализе утилитаризма, выглядит несколько иначе и не так трагично. Утилитаризм, как мы уже говорили, имеет две стороны: польза себе от использования других и польза другим от использования тебя. А ушедший уже никакой пользы ни из кого не извлечет и никому, так же и обществу, пользы не доставит. Все! Какой тут утилитаризм? На этом обыденное сознание и останавливается.
Но дело в том, что, во-первых, биологическая смерть человека – одно из условий развития общества (один освобождает место другому), тем самым смерть индивида в совокупности с другими смертями организует движение общества. Вполне можно сказать: исчезнет смерть, исчезнет и общество, да и биологически бессмертный человек превратится во что-то другое «Смертью смерть поправ», – индивид делает общество бессмертным. Таким образом, имеем положительное значение индивидуальной смерти по отношению к обществу (одна часть утилитарного отношения).
Во-вторых, индивид – продукт общества, а потому индивид – носитель общего, коим и является общество. Общее никуда не исчезает, но только трансформируется; за счет включения в себя результатов материальной и духовной деятельности, а также биологического бытия индивида. Индивид, хочет он или нет, продолжается в обществе через живущих потомков и через результативность своей материальной и интеллектуальной деятельности. И в этом смысле приобретает социальное бессмертие. Имеем в итоге положительное значение общества к биологической смерти человека: именно общество, будучи не в состоянии
34
ликвидировать биологическую смерть человека, трансформирует ее в социальное бессмертие индивида. Таким образом, утилитаризм дарит людям смягчение трагизма смерти, возможность или, быть может, только призрак вечной жизни. Если бессмертие мыслимо, то оно есть. В какой форме – в этом загадка человеческого бытия. Утилитарные отношения функционируют в обществе объективно, поэтому человек, как производное общества, в своих нравственных установках не может быть свободен от утилитаризма. «Я – тебе, ты – мне», – сказал еще великий Гомер. Педагогика – род науки и деятельности, не терпящей формализма и раз и навсегда найденных решений, абсолютно обязательных рекомендаций. Метод критики утилитаризма может быть иным: другой преподаватель осуществит его критику на материале других социологических и философских категорий. Ввиду многоплановости и многослойности проблемы утилитаризма все это закономерно.
Д.Ю. Ануфриева (НГПУ)
ГЕРМЕНЕВТИЧЕСКОЕ ПОНЯТИЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ
Традиционно интерпретация считается одним из ключевых понятий философской герменевтики. В герменевтике сложилось два способа интерпретации: объективный способ, когда мнение интерпретатора не учитывается, главное понять смысл чужого (В. Дильтей, Хирш, Ф. Шлейермахер) и субъективный, требующий учета мнения интерпретатора (Х-Г. Гадамер, П. Рикер). Поэтому и задачи интерпретации могут быть различны, при объективном подходе толкователь должен понять авторскую концепцию, сформулировать авторское намерение (П.Д. Джуль).
При объективном способе интерпретация состоит в расшифровке смыслов, скрытых в культуре. Расшифровать смысл, значит увидеть все богатство возможных смыслов. Интерпретировать значит идти от явного смысла к смыслу скрытому, глубинному. Для этого необходимо преодолеть отчужденность читателя от чуждого ему текста. Читатель должен поставить текст на один уровень с собой, включить смысл этого текста в свое понимание. В процессе интерпретации конструируемый мир событий, соприкасаясь с реальным внутренним миром читателя, изменяет его.
Ф. Шлейермахер основатель этого направления в герменевтике высказал идею, что интерпретация заключается в постижении общего смысла текста, что требует достижения полного сходства с автором текста. Ф. Шлейермахер подчеркивал важность в процессе истолкования текста знать жизнь автора произведения, для этого следует изучать эпоху автора, свойственный ей язык, стилистические особенности, перевоплотиться в личность автора и этот процесс может привести к тому, что
35
интерпретатор может освоить то, что осталось неосознаваемым самим автором, узнать больше автора.
В. Дильтей полагал, что интерпретация направлена на постижение смысла текста, который заложен автором, это реконструкция объективно заданного смысла, проникая в душевную целостность текста, человек познает и свою индивидуальность.
Ф. Шлейермахер и В. Дильтей исходили из понимания интерпретации как процесса воссоздания авторского смысла текста, это действие требует от читателя отождествления себя с автором произведения, вживание, вчуствование, знание исторического, субъективного аспекта.
Так, например, Э.Д. Хирш определял цель интерпретации как создание из знаковой системы текста его оригинальное (первоначальное) значение, для чего реконструируя текст, необходимо соотносить интерпретацию с авторской интенцией. Интерпретация заключается в том, чтобы передать значение и дать возможность понять то, что предполагалось передать. Призыв к восстановлению оригинального авторского замысла не означает игнорирование предпочтений интерпретации. Интерпретаций текста множество, поскольку в выборе своего значения интерпретатор руководствуется собственными этическими нормами и системой ценностей. Понимание текста является постижением его значения, исследованием, а не просто чтением.
П. Рикер развивая герменевтические традиции, в контексте субъективного подхода описывает интерпретацию на стыке лингвистического языка и жизненного опыта личности. Воздействие языка на бытие и бытия на язык достигается различными способами. В силу своей связи с объектом опыт – восприятие, но одновременно и активность, поскольку свойственен свободно ориентирующему вниманию. Процесс интерпретация представляет собой герменевтический круг – начало берется в жизни, проходит через произведение и его читателя и возвращается снова в жизнь. Проговаривание, словесное выражение жизненных ситуаций представляет собой непременное условие человеческого опыта. На второй стадии интрига становится посредницей между произведением и его интерпретацией и на третий стадии выявляются духовные ценности и идеалы, заключенные в тексте. Этот этап предполагает пересечение мира текста и мира слушателей. Мир – это горизонт ожиданий. В процессе интерпретации перед человеком высвечиваются новые перспективы отношения. Исполнение художественного произведения завершается в создании новой жизненной позиции, в новом самопонимании читателя, и в последующей деятельности, в которой, в конечном итоге, и реализуется произведение – оно возвращается в жизнь. Но возвращается произведение не в ту точку, в которой оно началось, а в другую, смещенную по
36
отношению к исходной благодаря приобретению читателем нового опыта и приведение его в действие.
По мнению П. Рикера интерпретация совершается в двух пластах: прошлом (времени традиций) и в настоящем. Чтобы понять взаимосвязь прошлого и настоящего нужно связать их смыслом, присваивая чужой смысл, интерпретатор делает его своим, собственным, происходит «понимание себя через понимание другого». Человек является субъектом интерпретации,эта процедура включает человека в контекст культуры. Цель интерпретации – преодолеть расстояние между культурной эпохой, которой принадлежит текст и интерпретатором. Преодолевая это расстояние, интерпретатор становится современником текста. Это своеобразный процесс игры близости и расстояния. Повествование вписывается в повседневный мир опыта интерпретатора, придает ему новый смысл.
Х-Г. Гадамер полагает, что в процессе интерпретации необходимо учитывать мнение интерпретатора, т.к. прошлое нельзя понять, не изменив его связи с настоящим. Он не считает мнение интерпретатора предвзятым. Интерпретировать это значит понять суть проблемы, ее смысл и лишь во вторую очередь – выделить и понять чужое мнение в качестве такового. Интерпретация предполагает взаимосвязь текста и мнения толкователя. Х-Г. Гадамер вводит понятие пред-мнения – насколько смысл текста соответствует собственным мнением и ожиданием читателя. Требуется открытость к мнению другого или текста. Открытость предполагает, что интерпретатор приводим чужое мнение в соответствие с целостностью собственных мнений и ли наоборот.
Интерпретация определяется смыслоожиданием, вытекающим из прошлого опыта. Это ожидание подлежит коррекции, если того требует текст. Ожидание перестраивается, и текст объединяется в целостность определенного мнения при ином смыслоожидании.
Подлинный смысл текста или художественного произведения никогда не может быть исчерпан полностью, приближение к нему – бесконечный процесс, который зависит от социальных условий.
Таким образом, если ранняя герменевтика указывала на необходимость при интерпретации сочетать аналитический, рациональный подход с вживанием, вчуствованием, то поздняя обосновывает возможность существования множественности интерпретаций, которые могут привести к конфликту между ними. При постижении смысла текста становится важным и необходимым понимание социального, субъективного аспекта, интерпретации мнения читателя, его позиции, мнения.
Герменевтическая интерпретация предполагает обнаружение явлений, которые не проявляются прямо в описании испытуемого, толкователь обязан проникнуть за пределы того, что ему дано непосредственно. Цель герменевтической интерпретации не просто в формулировании
37
конструктивного вывода, но в раскрытие скрытых значений. Не все значения человеческого опыта доступны сознанию непосредственно, они являются расплывчатыми и неопределенными, поэтому необходим доступ к феноменам, находящимся за пределами непосредственной достижимости.
По мнению А.Н. Славской, интерпретация есть индивидуальное толкование действительности во всей совокупности ее социальных процессов, событий, структур, человеческих отношений, поступков личностей и собственной жизни» [6, с. 63].
Интерпретация текста предполагает в первую очередь раскрытие внутреннего смысла, который содержится в тексте.
Р.Ш. Мухомадиев подразделяет тексты на герменевтические и негерменевтические. К негерменевтическим он относит информативные, служебные тексты, развлекательную литературу. Такие тексты не несут смысловую нагрузку, содержание информации в них однозначное и открытое, эти тексты не обладают сложной структурой, в них за каждым знаком устанавливается определенное смысловое значение. Герменевтические тексты нуждаются в интеллектуальном усилии, интерпретации, они имеют многозначный характер, содержат различные смыслы – внешний смысл, который сразу можно определить в процессе первичного прочтения текста и внутренний, скрытый смысл, который нуждается в расшифровке. К герменевтическим текстам исследователь относит научную, философскую, религиозную и художественную литературу.
Некоторые ученые смысл рассматривают как ответ на поставленный вопрос. Понять некоторое высказывание – значит выяснить тот исходный вопрос, на который оно отвечает. «Смыслами я называю ответы на вопросы. То, что ни на какой вопрос не отвечает, лишено для нас смысла» [1, с. 350].
Х-Г. Гадамер описывал вопросно-ответную процедуру через герменевтический круг: текст задает вопрос интерпретатору и понять вопрос, правильно ответить на него значит понять смысл текста. «Исполнение завершается в создании новой жизненной позиции, в новом самопонимании читателя («понять себя значит понять себя до текста и получить от текста условия иного Я»), и в последующей деятельности, в которой, и реализуется произведение – оно возвращается в жизнь. Но возвращается произведение не в ту точку, где оно началось, а в другую, смещенную по отношению к исходной благодаря приобретением читателем нового опыта и приведения его в действие».
Интерпретация возникает, когда читатель формулирует свой собственный вопрос к тексту. Знакомство с текстом начинается с нахождения в тексте своего, то, что интересует читателя. Интерес этот всегда связан с вопросом, поскольку сам интерес основан на том, что еще пока не ясно в предмете. Текст дает возможность читателю познать и изме-
38
нить самого себя, а значит, интерпретация представляет собой процесс поиска в тексте своих собственных смыслов.
Все вышеперечисленное позволяет определить основную процедуру интерпретации текста:
–содержание текстового материала должно вызывать вопросы у интерпретатора,
–несовпадение опыта автора и читателя определяет противоречия в тексте, которые должны быть устранены при интерпретации,
–в процессе работы над текстом необходимо различать смысл, который заложил в текст его автор и смысл, который постигает читатель в процессе интерпретации,
–смысл текста постигается только в контексте,
–интерпретация считается завершенной, когда у читателя больше не возникает вопросов к тексту.
Литература
1.Бахтин М.М. Человек в мире слова / М.М. Бахтин. М.: РОУ, 1995. 140 с.
2.Гадамер Х-Г. Актуальность прекрасного / Х-Г. Гадамер. М.: Искусство, 1991. 336 с.
3.Гадамер Х-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики / Х-Г. Гадамер; общая ред. и вступит. ст. Б.Н. Бессонова. М.: Прогресс, 1988. 700 с.
4.Дильтей В. Герменевтика и теория литературы. Т. 4. Собрание сочинений
в6 т. / В. Дильтей. М., 2001. 531 с.
5.Рикер П. Конфликт интерпретаций: Очерки о герменевтике / П. Рикер; пер. с фр. И.С. Вдовина. М.: Канон-Пресс-Центр: Кучково поле, 2002. 622 с.
6.Славская А.Н. Личность как субъект интерпретации / А.Н. Славская. Дубна: Феникс, 2002. 239 с.
7.Мухомадиев Р.Ш. Круг основных проблем герменевтики / Р.Ш. Мухомадиев. М.: Соц-полит. мысль, 2007. 250 с.
А.С. Акопьянц (СибУПК)
СОЦИАЛЬНАЯ РЕКЛАМА: ИСТОРИЯ И ПЕРСПЕКТИВЫ
Используемый в России термин «социальная реклама» является дословным переводом с английского public service advertising (PSA). В международной практике ему соответствуют понятия «некоммерческая реклама» (реклама, спонсируемая некоммерческими институтами или в их интересах) и «общественная реклама» (пропагандирующая, в отличие от коммерческой, общественно значимое явление).
Социальную рекламу можно определить как вид коммуникации, ориентированный на привлечение внимания общества к самым актуальным социальным проблемам и общественным явлениям, а в перспекти-
39
ве – на создание новых социальных ценностей и изменение поведенческих моделей [1].
Вотличие от США (где в начале XX в. появился этот термин) и других наиболее развитых стран, в которых социальная реклама существует многие десятилетия, для России это все еще относительно новое
инедостаточно изученное понятие. Между тем она имеет достаточно длинную историю.
Социальной проторекламой можно считать лубочные картинки, вошедшие в повседневную жизнь русского народа в XVII в. Содержание лубков отражало злободневные проблемы российской жизни и формировало негативное отношение к поступкам, неодобряемым обществом [2].
Социальная реклама в современном понимании получила распространение лишь в начале XX в. с появлением плаката и листовки. Широкое использование социальной рекламы относится к годам Первой мировой войны, когда возникла необходимость обеспечения моральной
иматериальной поддержки населения. Основные сюжеты социальной рекламы в дореволюционной России были связаны с благотворительной тематикой, фронтовыми буднями, бытовыми проблемами.
Всоветский период социальная реклама имела статус государственной рекламы и занимала подавляющую часть рекламного пространства. Во время Гражданской войны социальная реклама использовалась в целях популяризации Советской власти, мобилизации населения в Красную Армию, сбора средств и пожертвований. В 1920–1930-е гг. тематика социальной рекламы становится более разнообразной. В ней можно выделить следующие направления: борьба с классовыми врагами и инакомыслием; пропаганда ценностей нового, социалистического строя (коммунистические идеалы, любовь к Отечеству, укрепление авторитета власти и политического режима); утверждение актуальных общественных ценностей (борьба за всеобщую грамотность, помощь голодающим, преодоление вредных привычек и пережитков прошлого, пропаганда культуры труда и быта, стимулирование видов деятельности, необходимых обществу и т.д.).
Социальные плакаты периода Великой Отечественной войны использовали темы патриотизма, героизма, ненависти к немецко-фашист- ским захватчикам.
С конца 50-х гг. XX в. социальная реклама становится менее политизированной; появляется больше тем, обращенных к интересам граждан (здоровый образ жизни, физкультура и спорт, экология и т.д.). По мнению специалистов, советская социальная реклама была весьма эффективной [3].
Современная российская социальная реклама появилась в конце 80-х – начале 90-х гг. XX в. Одним из первых стал телеролик «Позвони
40
родителям», который приобрел массовую известность. Отличие современной социальной рекламы состоит прежде всего в том, что, в значительной степени, изменились ценности и установки общества. В проблемах, затрагиваемых в социальной рекламе, хотя они требуют вмешательства государства, нет явного политического подтекста. Созданием социальной рекламы занимаются не только государственные, но и некоммерческие организации, профессиональные и гражданские ассоциации. Тематика социальной рекламы стала более разнообразной и лежит в сфере деятельности не только государства, но и межличностных отношений граждан.
Основным источником социальной рекламы является общественная жизнь. Поэтому к темам современной российской социальной рекламы можно отнести всю совокупность актуальных социальных проблем или явлений, требующих разрешения. Одни из них имеют общемировое значение (например, угроза терроризма), другие – характерны для текущей социально-экономической и политической обстановки в нашей стране (рост алкоголизма и наркомании, социальная апатия, неблагополучие семьи, увеличение детей-сирот).
В социальной рекламе в настоящее время можно выделить следующие темы:
•реклама законопослушания и правопорядка: разъяснение конституционных прав и обязанностей, борьба с правонарушениями, терроризмом, преступностью и насилием, безопасность дорожного движения, личная безопасность граждан, профилактика чрезвычайных ситуаций
ит.д.;
•реклама здорового образа жизни: борьба с наркоманией, алкоголизмом (в том числе, и детским), курением, пропаганда физкультуры и спорта, правильного питания, гигиены, профилактика СПИДа и других болезней, вакцинация против вирусных заболеваний, безопасный секс и т.д.;
•реклама защиты природы и экологии: предупреждение экологических катастроф, лесных пожаров, охрана окружающей среды (лесов, водоемов, заповедников) и природы (животных, растений), забота о чистоте города, места проживания и т.д.;
•реклама, направленная на укрепление семьи: защита и планирование семьи, профилактика разводов, охрана материнства и детства, предупреждение абортов, увеличение рождаемости, усыновление/удочерение, детская беспризорность, насилие в семье и т.д.;
•реклама милосердия и благотворительности: спонсорство, меценатство, пожертвования, сбор средств в детские дома, помощь социально незащищенным категориям граждан, поддержка инвалидов, береж-
41
ное и уважительное отношение к старшим, к ближнему, к животным и т.д.;
•событийная реклама: пропаганда общественно значимых событий (праздники, юбилейные торжества, спортивные мероприятия), укрепление культурных традиций, участие в переписи населения и т.д.;
•реклама приоритетных человеческих ценностей: здоровье, работа, карьера, семья, дети, материальное благополучие, счастье, комфорт, безопасность и т.д. Своеобразие такой рекламы в том, что она носит абстрактный характер.
Анализ тематики современной российской социальной рекламы позволяет сделать вывод о том, что темы, нашедшие отражение в социальной рекламе за последние 20 лет, в основном, отражают всю совокупность проблем, с которыми столкнулась страна за это время. Что же касается рейтинга тем, то наиболее значимые из них не всегда занимают высокую планку в ходе проводимых опросов. В перечне тем, которые, по мнению респондентов, должны быть отражены в социальной рекламе, наибольший отклик вызывают, например, такие, как «милосердие к животным», «охрана окружающей среды» [4]. В то же время совершенно отсутствует тема борьбы с таким социальным пороком как проституция. Весьма терпимо относятся эксперты к курению. Не являются приоритетными для наших соотечественников, к сожалению, темы «семья» и «дети».
Обращает внимание и отсутствие интереса к спектру проблем, актуальных для социальной рекламы на Западе: борьба с нищетой, голодом в странах третьего мира, межнациональная и расовая рознь, религиозная нетерпимость, проблемы беженцев и лиц без гражданства, торговля детьми, дети-дауны, переработка радиоактивных отходов и т.д. Значительно меньшее внимание уделяется, например, по сравнению с США профилактике таких заболеваний, как рак, туберкулез, диабет, эмфизема.
Следует отметить, что, несмотря на повышение интереса общественности к вопросу о месте и роли социальной рекламы, она пока не стала эффективным инструментом социальной политики, фактором, серьезно влияющим на российское общество. Причин этому несколько.
На уровне теории социальной рекламы можно констатировать недостаточно высокую степень изученности социальной рекламы (не только в России, но и за рубежом). По сравнению с коммерческой и политической рекламой публикации, посвященные социальной рекламе, не многочисленны. Правда, в последние годы количество работ, анализирующих различные ее аспекты, увеличилось. Объектом научного исследования стали сущность, цели и функции социальной рекламы; история ее возникновения и развития; эффективность ее использования; сравнительный анализ российского и зарубежного опыта ее создания;
42