582
.pdfКак и любая религия, христианство и его ветвь – православие – основана на любви. В религиозно-нравственных учениях христианства содержится постулат элементарных норм нравственности, возникших вместе с людьми на заре первобытного общества в процессе их совместной трудовой и социально-нравственной жизни, сохранившихся практически во всех мировых религиях обычаями, обрядами и различными соци- ально-нравственными нормами вплоть до наших дней и оказывающих существенное влияние на поведение как верующих, так и, в определенной мере, неверующих. Использовать этот факт в патриотическом воспитании не только можно, но и должно [2].
В России, по данным переписи 1915 г. из 182 млн населения православных было 115 млн., 64 епархии, около 40 викариатсв, более 50 тыс. церквей, 100 тыс. духовенства, примерно 1000 монастырей, 4 духовные академии, 55 семинарий, 100 духовных училищ и 100 епархиальных училищ. Вся эта армия была брошена на воспитание патриотизма у населения с началом Первой мировой войны.
Как и с началом Первой мировой войны, так и сейчас отмечается усиление эсхатологических настроений, усилению которых способствовала пропаганда церковников, что война есть «божье наказание за земные грехи».
Общая политика РПЦ в годы Первой мировой войны – сохранить свое монопольное право на удовлетворение духовных потребностей населения, ограничить пробуждение политического сознания. Такая политика вызвала естественный, хотя и стихийный протест среди населения, особенно среди молодежи. Упадок религиозных чувств и доверия к авторитету власти становились одинаково неизбежными.
Начавшаяся война вызвала прилив патриотических настроений во всех слоях российского общества. В меньшей степени они захватили рабочий класс, но в целом и он не избежал шовинистического угара. На этой волне война была объявлена Отечественной войной по образу 1812 г. Осенью 1914 г. была развязана шумная кампания по оказанию помощи по уборке урожая семьям, призванных на фронт и запасных, а весной 1915 – при проведении посевных работ. Осенью 1914 г. эта кампания принесла положительный результат, а весной 1915 г. провалилась.
Ситуацию четко изложил епископ Елисейский и Красноярский Никон: «Прошел год, один только год и не хочу обманывать ни себя, ни других, где это казалось глубокое и полное единение всех нас, всей русской земли? Этого единения почти нет, оно очень и очень уменьшилось, сильно и сильно ослабело. Очевидно, объединение было не внутреннее, а больше внешнее, не бессмертное и вечное, а тленное и преходящее, временное… везде слышим: война великая, все патриоты, везде сознание воевать до конца, до победы… кто был нынешнем летом в деревне, кто разго-
83
варивал с крестьянами, тот не ответит со спокойной совестью на этот вопрос утвердительно. Много нелепого и убийственного в этих мужицких суждениях и речах, но вы эти речи услышите в каждой деревне» [3].
За такую резкую и точную характеристику положения дел в России и результат патриотического воспитания населения работниками РПЦ епископ подвергся острейшей критике со стороны руководства РПЦ. Но ведь важно отметить здесь и другое. Епископ Никон видит причины упадка веры среди населения в том что, во-первых, платежная сила ушла на фронт, во-вторых, жизнь подорожала и, в-третьих, подати увеличились. «Это отрицательное явление, – отмечал епископ – стало особенно сказываться в последнее время (лето 1915 г. – В.Ш.), когда первый подъем прошел, конечно, и сейчас народ верит и молится, и сейчас из его глаз текут слезы веры и религиозные чувства, и сейчас даются пожертвования, но это делается уже не с тем подъемом, не с тем воодушевлением» [4].
Вот оно оказывается в чем дело. Жизнь навалилась всей своей тяжестью на плечи простых людей. Утомленные кампаниями по оказанию помощи армии в сборе продуктов питания, одежды, раненным в лазаретах и т.д. крестьяне не только отказываются от них, но все более задаются вопросом: а сам-то батюшка, что дал? Представителей церкви здесь нет, а вот за каждое их «Господи помилуй» приходится гривенник выворачивать.
Обеспокоенный такой ситуацией ДП МВД в циркуляре от 14.10.1915 губернаторам и градоначальникам указывал, что несоответственная постановка внешкольного образования служит основанием к упадку в народе религиозного чувства и доверия к авторитету правительственной власти. По этому циркуляру церкви предписывалось определять направления политико-воспитательной работы, тем более, что заметно участились случаи уклонения от службы в армии по религиозным убеждениям (переход в различные секты – В.Ш.). Характерно в этой связи заявление крестьянина Т. Храмкова, уроженца деревни Морозовой Верхотомской волости Кузнецкого уезда об отказе служить: «война дело антихриста задавшегося целью перебить всех людей, а что касается веры, то он хотя и православный, но в церковь не ходит, а довольствуется службой при начетнике». Уход населения из православия в протестантские секты – это поиск ответа на вопросы как жить, а не во что веровать [5].
А жизнь становилась все труднее и труднее и привила к обострению отношений между причтами и прихожанами. С одной стороны жалобы на неуплаты прихожанами жалования причтам, а с другой – жалобы прихожан на поборы со стороны причта. Споры светским начальством в подавляющем большинстве решались в пользу причта.
Война обнажила со всей откровенностью пропасть между словами священников и деятельностью как самой церкви, так и реальной жизнью.
84
«Сейчас, (весной 1916 г. – В.Ш.) – писал священник И. Ильигорский, – особенно своевременно нам подумать о себе и своем служении, – не случилось бы с нами того, что было в 1905–1906 гг. В глубине народных масс глухо раздается недовольство нами, возникает гнев и враждебные чувства и Бог знает, что мы получим, если не изменимся к лучшему» [6].
Мысль о мире осенью 1915 г. становится доминирующей и проповеди в необходимости продолжения ее до победного конца не находят отклика в сердцах населения. Не небесные, а земные дела все больше и больше волнуют сельское население.
«Через несколько дней, – наставлял уходящих на фронт представитель церкви, – вы увидитесь с нашими дорогими защитниками… близко познакомитесь с их настроением, думами и надеждами… и поймете, что там, на передовых позициях нет наших жалких разговоров о непобедимости немцев, о необходимости хоть как-нибудь закончить войну, нет словом усталости от войны» [7]. Если бы так. На фронте была такая же картина.
Бурное развитие кооперативного движения вызвало крайнюю обеспокоенность властей. В лице руководителей кооперативов власть усмотрела готовые кадры руководителей для борьбы с ней. Проводится политика, направленная на контроль со стороны церкви за деятельностью руководителей кооперативов, что вызвало крайне негативное отношение
кработникам церкви со стороны населения.
Косени 1916 г. недовольство прихожан своими пастырями приобретает массовый характер. «Недовольство прихожан своими пастырями заключается в мысли, что пастырство ничего не делает в отношении жизненного приложения истин. Прихожане целиком винят пастырство в расхождении действительной жизни с заветами религии и церкви… У народа открылись глаза на страшную зияющую пропасть между положениями религии и действительной жизнью. Отсюда – вместо веры – всюду безверие, вместо любви – вражда» [8]. Как в этой связи не отметить, что на лекции по православной культуре в университете священник, читающий лекцию, заявляет о сотворении мира Богом за 6 дней. А эмиссар кафедры богословия А. Кураев заявляет слушателям, что всенародные государственные праздники День защитника Отечества и Международный день 8 марта не имеют фактического прецедента!
История никого не учит. Она только жестоко наказывает тех, кто ее не знает, либо, как в данных примерах, сознательно ее искажает.
Так кто же он русский человек? Богоносец, как старалась утверждать официальная православная церковь, или же вопросы веры для него безразличны? Одновременно верующий и неверующий?
«До приезда в Сибирь, – писал дьякон Дикуссар, – я не мог представить себе простого русского крестьянина, сколько-нибудь в значи-
85
тельной массе равнодушного к религии. В моем представлении «русский мужик» означал православного простолюдина, характерной чертой которого являлась трогательно-глубокая вера в Бога, умилительное благоговение к святыне, и христианская жизнь… К своему ужасу я встретил мужика, настоящего русского мужика, совершенно индеферентного к религии. Мало того, я встретил мужика, отрицающего бытие Бога…сибирский мужик – это не русский мужик», а действительно «Сибирник» (т.е. безбожник – В.Ш.) [9].
Это горькое признание еще раз напоминает: как бы не наступить снова на одни и те же грабли.
И последнее. На первой сессии Томского губернского Народного собрания, проходившей с 20.04.1917 г. только один делегат из 135 записал в анкете, что его избиратели ждут от Учредительного Собрания, чтобы жить было лучше, были бы школа и церковь. Это единственный случай упоминания о церкви! Она сама отстранила себя от населения за годы Первой мировой войны.
Литература
1.Из передачи по радио «Национальная безопасность».
2.Советская Сибирь, 2010, 24 марта.
3.Енисейские епархиальные ведомости, 1915, 15 сентября.
4.Там же.
5.Тобольские епархиальные ведомости. 1915, 1 октября.
6.Енисейские епархиальные ведомости. 1916, 1 мая.
7.Томские епархиальные ведомости. 1917, 15 февраля.
8.Томские епархиальные ведомости. 1916, 8 декабря.
9.Енисейские епархиальные ведомости. 1916, 15 июня.
С.В. Санников (мэрия г. Новосибирска)
СООТНОШЕНИЕ ЭЛЕМЕНТОВ ПОЛИТИЧЕСКОЙ, ПОТЕСТАРНОЙ И ЭТНОГЕНЕТИЧЕСКОЙ МИФОЛОГИИ
ВЛИТЕРАТУРНЫХ ПАМЯТНИКАХ ЭПОХИ ПОЗДНЕЙ АНТИЧНОСТИ
ИРАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ: К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ
Мифологическая составляющая произведений эпохи поздней античности представляет собой классический предмет исследования как зарубежных, так и отечественных специалистов по истории культуры. Новизна исследований в данном проблемном поле на сегодняшний день обусловливается, во многом, эффективностью и новизной методологии, поскольку литературные памятники архаической европейской культуры, достаточно глубоко изученные с источниковедческой точки зрения, яв-
86
ляются, в то же время, необычайно продуктивным полигоном для апробации новых междисциплинарных подходов.
В данной статье рассматривается мифологическая составляющая отдельных произведений эпохи поздней античности и раннего средневековья с точки зрения соотношения элементов политической, потестарной и этногенетической мифологии. Подобный анализ требует соответствующего методологического обоснования, поскольку изучение данных разделов мифологии является относительно новым исследовательским направлением, не получившим пока широкого применения.
Прежде всего, нуждается в уточнении принцип дифференциации современной политической и архаической сакральной мифологии. Одним из первых на отличия современного «логического» от первобытного мифологического сознания обратил внимание в своих работах Люсьен Леви-Брюль [1]. Проводя дистанцию между первобытностью и цивилизацией, автор положил в основу критерий логичности сознания и рациональности психических процессов. Данная парадигма успешно существовала вплоть до второй мировой войны, пока основные ее положения не были скорректированы Эрнстом Кассирером, выявившим огромное знание иррационального и мифологического начала в психическом мире современного человека [2].
После появления работ Э. Кассирера активно начинается разработка теории современной политической мифологии. Политический миф определяется исследователями как «идеологически окрашенный нарратив (повествование), который нацелен на то, чтобы дать правдивое объяснение некоторых прошедших, настоящих или предсказываемых политических событий, который принят в своих сущностных составляющих в качестве убедительного социальной группой» [3]. Концепция «политического мифа» была изначально ориентирована на изучение обществ новейшего времени, однако, некоторые западные исследователи уже в 1970-е годы отмечали важную политическую роль, которую также играли архаические сакральные мифы в древнем обществе [4]. Отечественные авторы также неоднократно обращались к вопросам политического значения и содержания архаических сакральных мифов [5]. А в настоящее время успешно применяют концепцию «политического мифа» к изучению средневековых обществ [6]. Все это указывает на целесообразность более четкой классификации и определения политической функции архаических мифов.
Для решения указанной методологической проблемы мной предложено в рамках архаической сакральной мифологии помимо космогонических, антропогонических и теогонических представлений выделить потестарную мифологию – сферу мифологических представлений о сверхъестественном происхождении публичной власти [7]. Как правило,
87
данный комплекс мифов связан с представлениями об изначальном правлении богов среди людей, что отражает индоевропейскую модель происхождения публичной власти. В частности, в произведении Макробия присутствует следующее описание: «Предки постановили, чтобы храм Сатурна был казной римлян, потому что говорят, когда Сатурн жил в Италии, никакого воровства в его владениях не совершалось» [8]. Сходные представления обнаруживаются, например, в древнескандинавской мифологии: «При Фрейре… были урожайные годы во всех странах. Шведы приписывали их Фрейру...а когда Фрейр умер, они тайно перенесли его в курган и сказали шведам, что он жив, и сохраняли его там три года. Все подати они ссыпали в курган, в одно окно – золото, в другое – серебро, а в третье – медные деньги. И благоденствие и мир сохранялись» [9]. Вероятно, в приведенных выше примерах речь идет об одном и том же индоевропейском мифе, в различных его вариациях.
Потестарная мифология является частью архаической сакральной мифологии, которая зарождается в рамках догосударственных обществ, и не создается по воле интерпретатора – ее природа священна, а ее содержание транслируется прорицателями или жрецами в процессе некоего сакрального откровения, и хранится как предание. К потестарной мифологии, по всей видимости, также относится генеалогия древних королевских родов, возводивших свои фамильные корни к племенным божествам.
Данный раздел мифологии граничит с этногенетической мифологией – комплексом мифологических представлений о происхождении народа, в котором наиболее ярко проявляется партиципационная функция мифа. Распространенным является миф о происхождении народа от божественного прародителя. Данный миф выражен во многих архаических преданиях, например, в отраженном в произведении Видукинда Корвейского представлении о том, что германский народ готов получили название по имени своего вождя Гота: «Они называются готами по имени собственного своего вождя Гота» [10]. Вероятно, в данном заключении Видукинд следует достаточно древней германской мифологической традиции, поскольку этимологически наименования Гот, Геат, Гаут восходят, вероятно, к прагерманскому *Guñan – божество.
Данное свидетельство Видукинда интересным образом перекликается с упомянутой в произведении Иордана особенностью поклонения готов Одину (Годану) как «родителю»: «геты были восхвалены до такой степени, что говорилось, будто бы некогда Марс, провозглашенный в вымыслах поэтов богом войны, появился именно у них… Этого Марса готы постоянно ублажали жесточайшим культом (жертвою ему было умерщвление пленных), полагая, что возглавителя войн пристойно умилостивлять пролитием человеческой крови. Ему посвящалась первая до-
88
быча, в его честь подвешивали на стволах деревьев трофеи. Готы более, чем другие, проникнуты были религиозным к нему горением, и казалось, что поклонение их воздается родителю» [11].
Впроизведении Вергилия этногенетическая мифология занимает важное место, соответствующее сути основной сюжетной линии: «Роком ведомый беглец… в Лаций богов перенес, где возникло племя латинян, города Альбы отцы и стены высокого Рима… годы пройдут, и от крови Тевкра старинной, там, в Италии, род победителей-римлян восстанет…» [12].
Политическая мифология носит более узкий по сравнению с этногенетической и потестарной мифологией характер, является продуктом цивилизации, и возникает в результате интеллектуального синтеза. Данная мифология может носить заказной характер, является продуктом творчества, направлена на решение какой-либо конкретной политической задачи. Политическая мифология активно интегрирует элементы этногенетической и потестарной мифологии, при этом может успешно соседствовать с ними в рамках одного и того же произведения. Характерно, что создатели политической мифологии, как правило, – не жрецы или прорицатели, а, скорее, – интеллектуалы, преследующие определенные политические цели.
Примером политического мифа может служить возведение Аврелием Кассиодором правящего остготского рода Амалов через этногенетические мифы к библейской и античной истории. В одном из сохранившихся писем король остготов Аталарих объявляет сенату: Кассиодор «направил свои усилия на [разыскания] о древнем нашем роде, изведав путем чтения все то, что едва еще удержалось в седых записях предков. Он вывел из долгого забвения готских королей, скрытых в убежище старины. Он восстановил Амалов со всем блеском их рода, с очевидностью показав, что мы имеем королевские корни в семнадцатом поколении. Он сделал римским происхождение истории готов» [13].
Другим ярким примером политической мифологии является разработка Вергилием сюжета о происхождении рода Юлия Цезаря и Октавиана Августа от потомков Энея: «Будет и Цезарь рожден от высокой крови троянской, власть ограничит свою Океаном, звездами – славу, Юлий – он имя возьмет от великого имени Юла» [14]. Примером сакрализованного политического мифа является, по всей видимости, транслированное Григорием Турским предание о сверхъестественных способностях принявшего христианство вождя франков Хловдига: «Господь наделил Хлодвига такой небесной благодатью, что при одном его взгляде стены сами собой рушились» [15].
Вцелях верификации высказанной мной гипотезы о правомерности подобного методологического разделения политической, потестарной и этногенетической мифологии в рамках архаического мифологического
89
пространства целесообразно прибегнуть к методу дополнения синхронного и диахронного анализа, представленному в работах А.Я. Гуревича [16]. Оценки современников рассматриваемых произведений дают возможность понять, воспринимали ли они содержание этих произведений как неделимое целое, или осознавали различную природу содержательных компонентов данных произведений.
Прекрасным материалом для анализа является комментарий к Вергилию, выполненный Мавром Сервием Гоноратом, римским автором конца IV века н.э. [17]. Комментируя «Энеиду», он отмечает следующее: «Особенности поэмы ясны… в ней участвуют божественные и человеческие персонажи; она объединяет в себе реальные [события] с вымышленными. Ибо очевидно, что Эней прибыл в Италию. А то, что Венера разговаривает с Юпитером и что послан на землю Меркурий, – это вымысел… Замысел же Вергилия состоит в том, чтобы подражать Гомеру и восхвалить Августа, прославляя его род, ибо он – сын Атии, матерью которой была Юлия, сестра Цезаря. А Юлий Цезарь ведет свое происхождение от Юла, сына Энея, как и подтверждает сам Вергилий: «Имя, происходящее от самого Юла…» (magno demissum nomen Iulo)» [18]. Таким образом, оценка критика эпохи поздней античности подтверждает правомерность предложенного в настоящей статье разделения архаического мифологического комплекса на несколько составляющих.
Подводя итоги, отметим, что сочетание элементов потестарной, этногенетической и политической мифологии в литературных произведениях эпохи поздней античности и раннего средневековья отражает процесс эволюции общественного сознания и дискурсивных практик, соответствующих определенным этапам общественного развития. Для архаических обществ характерно наличие потестарной мифологии, транслируемой, преимущественно, в рамках устной традиции, тогда как на этапе становления крупных этнополитических образований большое значение приобретает этногенетическая мифология, а на этапе развитой государственности определяющее значение начинают играть элементы политической мифологии, активно проникающие в произведения истори- ко-эпического цикла, и интегрирующие элементы потестарной и этногенетической мифологии.
Литература
1.Леви-Брюль Л. Мыслительные функции в низших обществах. 1910; ЛевиБрюль Л. Первобытное мышление, 1922.
2.Cassirer E. The Myth of the State. New Heaven, 1946.
3.Flood C. Political Mythology. New York, 2002. P.44.
4.Cuthbertson G. Political Myth and Epic. Michingan, 1975.
5.См., напр.: Кнабе Г.С. Рим Тита Ливия – образ, миф, реальность // Тит Ливии. История Рима от основания города. М., 1994; Чернышев Ю.Г. Социаль-
90
но-утопические идеи и миф о «золотом веке» в Древнем Риме. Новосибирск, 1992.
6.Шестов Н.И. Политический миф: теперь и прежде. М., 2005.
7.Санников С.В. Образы королевской власти эпохи Великого переселения народов. Новосибирск, 2009. С. 13–18.
8.Цит. по: Кофанов Л.Л. Lex и Ius: возникновение и развитие римского права в VIII–III вв. до н. э. М., 2006. С.191.
9.Сага об Инглингах, X. Русскоязычный перевод: Стурлусон С. Круг Земной. М., 1980.
10.Видукинд Корвейский. Деяния саксов (I, 18). Перевод Г.Э. Санчука.
11.Иордан. О происхождении и деяниях гетов (Getica). Перевод Е.Ч. Скржи-
нской.
12.Вергилий. Энеида, 2–7, 234–237. Перевод С. Ошерова.
13.Variae, IX, 25. Перевод Е.Ч. Скржинской.
14.Вергилий. Энеида, 286-288. Перевод С. Ошерова.
15.Григорий Турский. История франков (II, 37). Перевод В.Д. Савуковой.
16.Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972.
17.Вергилий. Энеида. С комментариями Сервия. М., «Лабиринт», 2001. Перевод с латинского Н.А. Федорова.
18.Электронный текст доступен на интернет-сайте http://ancientrome.ru
П.В. Саблина (СГУПС)
РОЛЬ ОТРЯДОВ ПОИСКОВОЙ РАБОТЫ
ВПАТРИОТИЧЕСКОМ ВОСПИТАНИИ МОЛОДЕЖИ
ИЗАПОЛНЕНИИ БЕЛЫХ ПЯТЕН ИСТОРИИ
Сегодня изучение истории России в годы Великой Отечественной Войны дает большое количество новых исторических фактов. Большинству из них способствует работы поисковых отрядов. К примеру, на сегодняшний день точный вопрос о потерях наших солдат в годы войны не решен. Поисковые отряды позволяют уточнить эту проблему.
Роль поисковых отрядов сегодня важная составляющая исторического обоснования событий, происходивших в годы ВОВ. Помимо этого существует ряд причин, благодаря которым целесообразно считать поисковую работу весьма важной в вопросе патриотического и исторического воспитания молодежи сегодня:
1.Работа в поисковых отрядах способствует противостоянию вандалам и черным копателям, что позволяет сохранять большее количество исторических находок и останков.
2.Важен также краеведческий аспект. Поисковые работы на местах сражений, где бились земляки, в частности для нас, сибиряки позволяют лично убедиться в правдивости тех или иных мифов, воспоминаний о событиях войны.
91
3.Морально-этический аспект. При работе поисковых отрядов обретение потомками своих предков играет важную роль и оставляет глубокий след в душе каждого молодого человека. Таким образом, происходит важный процесс для патриота: воспитание внуков и правнуков на примере героя-деда.
4.В социально-психологическом плане такая форма работы с молодежью наиболее приемлема, так как объединяет в себе все вышеперечисленные тезисы.
Работа в поисковых отрядах соответствует следующим принципам:
– тяге к объединению среди патриотической молодежи, имеющей активную гражданской позицией и ответственностью перед народом и страной;
– способствует тяге к действию, к активной работе;
– отвечает христианским принципам и нормам морали;
– способствует тяге к справедливости;
– совместное проживание в суровой военной остановке способствует воплощению романтики и усиливает чувство единства.
Поисковое движение началось в 80-е гг. прошлого столетия. В Новосибирске существует несколько таких отрядов. Один из них – поисковый отряд ВПШ “Десант”, руководителем которого является Бондаренко Сергей Дмитриевич.
Военно-патриотическая школа «Десант» была учреждена Новосибирской областной организацией «Ветераны Афганистана» 23 февраля 1988 года в честь 70-летия Советской Армии и Военно-морского Флота.
ВПШ «Десант» с 1988 года ежегодно проводит поисковые экспедиции в районах боевых действий: г. Ельня, г. Дорогобуш, г. Вязьма, г. Гагарин Смоленской области, г. Юхнов Калужской области, г. Ржев, г. Белый Тверской области. Кроме этого, последние 7 лет с 2001 г. курсанты ВПШ «Десант» участвуют в поисковых экспедициях в Волгоградской области под населенными пунктами: Суровикино, Россошки, Вертячий, Песковатка, Калач-на-Дону, Голубинский, Самофаловка; Мясной бор, Спасская Полисть и Старая Русса Новгородской области, Западная Лица Мурманской области, Витебск (Республика Беларусь).
Ежегодные поиски привели к следующим результатам: 1990 г. – более 1000 погибших советских солдат; 1991 г. – 82 воина, прочитано 6 медальонов;
1992 г. – более 500 павших воинов, прочитано 20 медальонов; 1994 г. – 83 воина, прочитано 8 медальонов; 1995 г. – 480 воинов; 1996 г. – около 10 воинов;
1997 г. – 20 медальонов прочитано; 1998 г. – 573 бойца, найдено 57 медальонов, 18 прочитано;
92