272_p2098_D19_10483

социально-экономического развития Иркутской области на период до 2020 года» – 52 % (менее узнаваема жителями Ир- кутской области, чем аналогичная программа для России!). Наименее узнаваемы: Программа «Освоение и использование Арктики», о которой не имели ни малейшего представления 68 % опрошенных, «Федеральная космическая программа России на 2006–2015 годы» – 63 % непосвященных респонден- тов, ФЦП «Глобальная навигационная система» (ГЛОНАСС), в неведении о которой оставались 57 % опрошенных граждан России, и Программа «Развитие гражданской авиационной техники России на период до 2015 года», о существовании ко- торой и не подозревали 57 % наших респондентов.

Ощущают ли себя бенефициариями данных общероссий- ских программ опрошенные нами граждане России – налого- плательщики, обеспечивающие собственно материальную часть реализации данных проектов федерального правительства?

Наиболее узнаваемая ФЦП «Развитие образования» в сумме вариантов «отвечает интересам наиболее полно» и «в целом отвечает интересам» получила всего 23 % «голосов» опрошенных нами сограждан. В то же время, варианты «в целом не отвечает интересам» и «совсем не отвечает интере- сам» собрали в сумме по данной программе 45 %. ФЦП «Жи- лище» нашла 26 % бенефициариев среди наших респонден- тов, 41 % в то же время, ничего от этой программы не ждет. От «Концепции долгосрочного социально-экономического развития России» ждут благ 25 % опрошенных жителей Ир- кутской области, в то же время от «Концепции социально- экономического развития Иркутской области» ждут их 24 % опрошенных жителей региона.

Таким образом, идентификация с государственными программами социально-экономического развития россий- ского общества и, тем более, какая-то эмпатия относительно них – незначительны у большей части опрошенных нами граждан России. Подавляющее большинство респондентов убеждены в том, что данные правительственные проекты никоим образом не связаны с улучшением их жизни, и не отвечают их жизненным интересам. Программы существуют как бы «для самих программ», и реформирование осуществ- ляется для него же. По крайней мере, в качестве бенефициа-

171

риев этих федеральных инициатив рассматривает себя ми- нимальное количество сограждан – наших респондентов.

Входе исследования восприятия новых социальных

иэкономических институтов респондентам было пред-

ложено оценить ряд институтов с точки зрения того, на- сколько их введение в российском обществе улучшило жизнь человека. Список включил в себя такие институты, как: ры- нок, конкуренция, монетизация льгот, медицинское страхо- вание, реформа образования, снижение срока службы в ар- мии до 1 года, отмена выборов губернаторов, «материнский капитал», Единый государственный экзамен (ЕГЭ).

Больше половины наших респондентов считают, что «пожалуй» и «однозначно улучшили» жизнь человека сле- дующие нововведения: «материнский капитал» (68 %), рынок (52 %), конкуренция (51 %) и снижение срока службы в ар- мии до 1 года (50 %). «Пожалуй, не улучшили» и «однозначно не улучшили» жизнь, по мнению большей части респонден- тов: реформа образования (70 %), ЕГЭ (65 %), отмена выборов губернаторов (52 %) и медицинское страхование (50 %). Тем самым, известный консенсус присутствует и в данной сфере – большинство респондентов отказали большинству новых ин- ститутов в их ориентированности на улучшение жизни чело- века. Естественно, что идентификация и эмпатия относитель- но данных социально-экономических институциональных структур и практик не являются статистически значимыми.

Для установления особенностей идентификации

граждан с новыми политическими институтами

респондентам было предложено сформулировать их отноше- ние, то есть степень их эмпатического присоединения к та- ким ключевым институтам политической сферы российского общества, как Президент, Правительство, Федеральное Соб- рание, Губернатор, Законодательное Собрание.

Входе исследования первой позиции был задан вопрос: «Можете ли Вы сказать про действующего президента РФ: “Это – МОЙ президент!”?». Отрицательно ответили на него 78 % наших респондентов, утвердительно – 22 %. На вопрос: «Можете ли Вы сказать про действующее Правительство РФ: “Это – МОЁ правительство!”?», утвердительно ответи-

ли 16 %, и отрицательно – 84 % наших респондентов. На во-

172

прос: «Можете ли Вы сказать про действующее Федераль- ное Собрание (Госдума + Совет Федерации) РФ: “Это – МОЙ парламент!”?», доля утвердительных ответов составила 8 %, отрицательных – 92 % от общего числа опрошенных.

Ситуация с региональными властями практически эк- вивалентна предыдущим позициям. На вопрос «Можете ли Вы сказать про действующего губернатора Иркутской об- ласти: “Это – МОЙ губернатор!”?», утвердительный ответ дали 22 %, и отрицательный – 78 % опрошенных жителей Иркутской области. Вопрос «Можете ли Вы сказать про дей- ствующее Законодательное Собрание Иркутской области: “Это – МОЙ парламент!”?» принес 12 % позитивных и 88 % негативных ответов.

Таким образом, уровень макросоциальной консолида- ции российского общества, судя по полученным нами дан- ным, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Степень со- циальной комплементарности – идентификации с ведущими политическими фигурами, программами развития общества, новыми социально-экономическими и политическими инсти- тутами крайне низка. Практически отсутствует эмпатическое присоединение к субъектам власти – агентам социального реформирования («модернизации»), и институтам, обеспечи- вающим как это реформирование, так и повседневное функ- ционирование социума. Отсутствие эмпатии на макросоци- альном уровне является не менее опасным, нежели на уров- не микросоциальных интеракций. Положение ещё более усу- губляется тем обстоятельством, что системы базовых общест- венных отношений отечественного социума, фактически, не санкционированы доминирующими нормами, что вынуждает всех нас жить и мыслить пресловутыми «двойными стандар- тами». Становится ясным, что эмпатическое санкционирова- ние может распространяться только на приемлемое как с точки зрения идентификации, так и с точки зрения нормы.

Очевидно, что без должного уровня эмпатии и социаль- ной комплементарности и необходимого уровня соответствия между нормой в представлениях и нормой в социальной фактичности нельзя говорить о достаточной полноте и на- пряженности вертикального потока социальной консолида- ции в современной России, что проблематизирует как соци-

173

альную повседневность, так и планы социально- экономического развития и проекта модернизации нашей страны.

3.3. Микросоциальный уровень и специфика горизонтального потока консолидации в России

Итак, макросоциальная солидарность в сегодняшнем российском обществе переживает далеко не лучшие време- на – в витальных сферах социума можно констатировать просто драматическую редукцию вертикального потока со- циальной консолидации. Связано это, помимо прочего, и с тем, что при попытках копировать устаревшие модели демо- кратии и рынка, упускались из виду самые последние тен- денции общественного развития, связанные с проблемами современности, проанализированными нами в предыдущей главе. В результате, по мнению отечественного исследовате- ля А. В. Кулинченко, выйдя из тоталитарного прошлого, гражданин новой России попал в очередные путы. И рынок, и политическая демократия порождают у нас, по его мнению, такие «связанности», создают такие фундаментальные огра- ничения, что многие «самопроизвольные процессы впору именовать не самоорганизацией, а самоуничтожением. Ме- ханизмы рынка, участие в политике, в деятельности органи- заций гражданского общества (как политических, так в большинстве случаев и неполитических) усредняют челове- ка, сводят многообразие индивидуальных потребностей, спо- собностей и интересов к некой обобщенно-суммарной воле. В социуме превалирует активность не человеческих лично- стей, а неких агрегатов социальных атомов. “Служение себе” ведет к восприятию других либо в качестве средства, либо в ка- честве помехи на пути к достижению цели. Бесконечный рост

174

притязаний и требований подрывает все временные коалиции, отсутствие подлинной солидарности разрушает общество»271.

Означает ли это, что российское общество обречено на возрастающую социальную энтропию и дезинтеграцию? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо проанализи- ровать – какие формы принимают сегодня консолидацион- ные процессы в российском обществе на микроуровне, какую функцию они выполняют и по каким направлениям разви- ваются, если развитие вообще имеет место.

3.3.1. Формы горизонтальной солидаризации в сегодняшнем российском обществе

По мнению отечественного исследователя С. П. Черно- зуба, не вполне корректно оценивать уровень солидарности в нашем обществе по его способности к порождению политиче- ских партий, общественных движений и союзов, способных лоббировать свои интересы так, как это принято в странах, где уровень солидарности принято считать высоким. «Если социум в целом изменяется в сторону опрощения, деграда- ции, то и формы солидарности его граждан должны нести на себе отпечаток общего. В таком случае, – по мнению исследо- вателя, – следует оценивать уровень гражданской солидар- ности по тем ее проявлениям, которые свойственны общест- вам более примитивного устройства. Можно рассматривать, например, темпы роста общественных организаций типа банд, то есть неформальных объединений молодых людей и подростков – от криминальных до квазиполитических. К со- ответствующему типу гражданской солидарности следует отнести и клановость нашего общества во всех формах ее

271 Кулинченко А. В. Государственная власть и процессы общественной самоорганизации. (К вопросу о государственном строительстве в современ- ной России) // Полит. исслед. 2004. № 6. С. 110.

175

проявления. …Поэтизация всякого рода “бригад” и “братьев” в массовом искусстве 1990-х гг. как раз подобно юнгианскому “смерчу” показывает, что за архетипы российского сознания оказались восприимчивыми к пропаганде экономического опрощения и какого рода формы солидарности возникают в подобной простоте общественных отношений»272.

Речь ведется о процессах консолидации именно горизон- тального – микросоциального уровня. На этом уровне под солидарностью следует, на наш взгляд, понимать взаимодей-

ствие между индивидами, основанное на общности жиз- ненно важных интересов и разделяемых символических структурах сообщества, и ориентированное как на стра- тегическое воспроизводство данных структур, так и на тактическую реализацию повседневных интересов и целей данного сообщества. Мы также убеждены в том, что соли- дарность в современном российском обществе не может не носить также современного характера, то есть являться в значительной степени результатом индивидуального и группового дискурса, осознания индивидуальных и группо- вых целей, и рефлексивного принятия решения о необходи- мости такой консолидации – с группой (любого стратифика- ционного уровня) или с государством.

Какие же формы принимает сегодня горизонтальная консолидация в нашем обществе, и насколько они соответст- вуют выделенным критериям? Карин Клеман, французская исследовательница, работающая в России, характеризуя властные отношения в нашей стране, отмечает значение межличностного доверия, особенно по сравнению со слабым доверием к институтам власти (что наглядно подтверждает- ся и нашим исследованием). Клеман отмечает важность микросетей взаимной поддержки и обмена услугами в сего- дняшнем российском обществе, которые опираются на меж- личностные неформальные отношения, что позволяет гово- рить о группах «своих» или микрогруппах, для описания ко- торых используется даже термин «клики» (А. Д. Хлопин), ко- торым определяются сообщества неформальных связей, ин- тегрирующие «своих» людей на основе взаимного доверия и

272 Чернозуб С. П. Образ науки как фактор самоорганизации научного со- общества // Обществ. науки и современность. 2007. № 6. C. 145–146.

176

готовности ради «общего дела» пренебречь моральными и правовыми нормами в отношении других граждан. С этой общей чертой российского общества применительно к классу политических управленцев перекликается, по мнению Кле- ман, и понятие «клан», причем опросы чиновников среднего уровня выявляют тот же тип межличностной солидарности, что и у политико-экономического «клана», к которому при- надлежат высокопоставленные чиновники. Преданность своему «клану» даже выступает как единственный фактор, ограничивающий власть политических управленцев, когда последние, по их собственным признаниям, отказываются принимать в расчет «низовые» требования и могут с легко- стью «уладить проблемы» с законом и прочими формальны- ми ограничениями273, то есть в полной мере пожинают пло- ды той самой «эмансипации от общества», которой мы касались выше.

С точки зрения социальной активизации проблема, по Клеман, состоит в «слабости общей солидарности, основан- ной на добровольных организациях. А ведь данный тип со- лидарности является основополагающим для участия в кол- лективном действии, прежде всего гражданского типа. Меж-

личностная солидарность, какой она предстает в России, позволяет решить индивидуальные проблемы членов груп- пы, которые очень далеки от общественных вопросов или даже прямо противоречат общему благу. Более того, эта солидарность управляется крайне специфическими нефор- мальными правилами, в большинстве случаев навязанными главой группы, которые никак не распространяются на внешних для этой группы индивидов. Тем самым, – подчер- кивает французская исследовательница, – такой тип соли-

дарности отдаляет людей не только от коллективного действия, но и от минимальной реализации ими своей гражданственности»274. Вместе с тем социолог обнаружива- ет и, так сказать, более здоровые формы вертикальной соци- альной консолидации в нашем обществе. «Сейчас во всех го- родах России, – говорит ученый, – можно насчитать десятки,

273Клеман К. Вызов властным отношениям // Свободная мысль-XXI. 2007.

№ 1. С. 88–89.

274Там же. C. 89.

177

если не сотни групп граждан (“низовые гражданские ини- циативы”), выступающих в защиту очень разнообразных и практических интересов. Целью их выступлений могут быть реконструкция или снос домов, защита школ, которым гро- зит закрытие, сохранение парка или детских площадок и т.п. Конечно, в результате этих коллективных действий еще не появляются социальные движения. Тем не менее, они пред- ставляют собой шаг вперед в достижении более высокой сте- пени активности. Возникают определенные организацион- ные структуры, способные к координации действий, прояв- лению солидарности. Их характеризуют более явная и ши- рокая коллективная идентичность, более общие требования, которые затрагивают общественные блага, и более масштаб- ные цели, связанные с определенным взглядом на общество и власть»275.

Мотивации людей при возникновении таких микроформ солидарности, в общем, самые простые; в нашем обществе равнодушном к политической сфере, чтобы обладать дейст- вительной мотивационной силой, всякое совместное действие должно обладать значимостью для человека, озабоченного, преимущественно своими повседневными проблемами. Не- обходимо «всего лишь», чтобы к ощущению угрозы прибави- лось понимание невозможности разрешить проблему в оди- ночку. А поскольку, – говорит Клеман, – «текущие политиче- ские реформы нацелены, прежде всего, на общественные ус- луги и коллективные блага, есть основания для появления хотя бы минимального чувства солидарности между людьми, сталкивающимися с угрозой коллективным благам, которы- ми все они пользуются»276. Ученый акцентирует внимание на неформальных механизмах микросоциальной солидарно- сти и на роли межличностного доверия в условиях, когда формальные институты интегративную функцию не выпол- няют. Этот подход и выводы перекликаются с подходом и выводами таких американских исследователей, как М. Тил- лмар и Л. Линдквист, пришедшим к практически идентич- ным результатам на материалах их недавнего исследования в Танзании, и изложенным в работе «Сотрудничество, не-

275Клеман К. Указ. соч. C. 91.

276Там же. C. 93.

178

смотря ни на что»277. Совпадение выводов по таким разным странам, как Танзания и Россия действительно заставляет задуматься о том, насколько мы продвинулись по пути модер- низации, и об особенностях баланса традиции и современно- сти в нашем обществе, затронутых нами в предыдущей главе.

В любом случае, представляется очевидным, что из форм солидарности, приведенных Клеман, нашему опреде- лению в большей степени соответствуют именно формы «ни- зовой организации», в которых люди, непосредственно обща- ясь друг с другом, разделяют определенную систему взгля- дов, служащую им смыслосодержащей опорой как в повсе- дневности, так и в ситуации угрозы их интересам. Клики и кланы, на наш взгляд, не являются в полной мере формами консолидации в силу того, что представляют собой больше ad hoc объединение убежденных индивидуалистов, не имеющих ничего общего, кроме определенных корыстных интересов, т. е. формы микросоциальной солидарности обладают симво- лическим капиталом, а клики – нет.

Такой отечественный исследователь, как Д. А. Левчик, склонен рассматривать в качестве форм данного уровня со- лидарности самодеятельность населения в сфере реализа- ции его гражданских прав на управление территорией про- живания и прав на жилье, под которым и следовало бы, по его мнению, понимать действительное «самоуправление», а не те фактически низшие органы государственной власти, называемые сегодня, по странной прихоти судьбы «местным самоуправлением». Другое дело – негосударственное общест- венное управление территорией и жильем. Наши законода- тели, говорит Левчик, придумали для этого явления термин территориальное общественное самоуправление, сокращен- но – ТОС. Реализуется оно часто через комитеты обществен- ного самоуправления (КОС). Говорить о высокой эффектив- ности КОС в решении социальных задач пока рано. «Однако уже сейчас, – по мнению исследователя, – видны тенденции, которые могут в будущем превратить некоторые КОС и ана- логичные им самоуправленческие объединения в реальные

277 См.: Tillmar M., Lindkvist L. Cooperation Against All Odds: Finding Reasons for Trust where Formal Institutions Fail // International Sociology. 2007. Vol. 22, N 3. P. 343–366.

179

структуры гражданского общества, действительно защи- щающие права граждан. В первую очередь это относится к КОС, действующим на обособленной территории, затронутой единой для всех живущих на территории проблемой, напри- мер, выселением жителей из внутригородских анклавов так называемого ветхого фонда»278.

Очевидно, что подход Левчика в определенной части близок подходу Клеман. В общем, оба указанных автора главные надежды на развитие гражданского общества и ме- стного самоуправления в России возлагают на общественные инициативы, возникающие на основе солидарности граждан по поводу неких общих для них житейских проблем. Таким образом, последнее прибежище солидарности в российском обществе, судя по всему, это именно первичный социальный уровень, группы непосредственных повседневных контактов, включающие в себя семью и примордиальное социальное окружение. Ситуация представляется совершенно логичной, учитывая состояние дел с солидарностью в макросоциальном плане, и опосредованно подкрепляется тем социологически установленным фактом, что социальная идентичность в рос- сийском обществе обретается сегодня там же – на уровне первичных социальных связей279.

3.3.2. Направления горизонтальной консолидации в сегодняшнем российском обществе

Сразу подчеркнем, что, в отличие от форм солидарности, направления её развития носят преимущественно вероятно-

278Левчик Д. А. Комитеты общественного самоуправления: тенденции раз- вития // Социол. исслед. 2002. № 2. С. 31.

279См., напр.: Кармадонов О. А. Социальная память и социализация // Со- циология. 2007. № 2; Ядов В. А. Солидарности россиян в повседневной жизни и в общегосударственном масштабе // Общество и экономика. 2002.

№ 12.

180